Продолжительность полета я рассчитала точно. Заранее представляла себе и действие служб порядка, и поведение жителей города.
Побегут только те, кто сумеет хотя бы приблизительно догадаться о причинах происходящего и оценить масштаб будущих неприятностей. Таких окажется немного. Остальные будут либо рассчитывать на собственную неуязвимость, либо на то, что пронесет. Но появятся у них эти мысли хорошо, если к утру. Пока.… Пока они будут смаковать подробности, наслаждаясь теми ощущениями, которых никогда не испытывали.
Непреодолимое стремление людей к острым ощущениям... Проклятое наследие предков!
Новостные ленты Зерхана только способствовали развитию событий именно по этому сценарию, выдавая противоречивую информацию. Единственное, на чем сходились все, так на прозвучавших взрывах. Дальше шла неразбериха.
Версии, слухи, попытка непонятных специалистов объяснить случившееся, основываясь далеко не на собственном опыте, а на тех скромных теоретических знаниях, которые они имели. Скорее уж в дело пошел принцип: чем страшнее...
Самым безобидным было предположение о серьезном сбое генераторов антигравитационных подушек, вызвавшем каскад более мелких проблем. Из более трагичных и близких к реальности, попытка некими силами захвата космопорта.
О базе пограничников тоже упоминали. Но не о причинах, их затмевали сообщения, что она уничтожена полностью.
Очень хотелось зарычать – ни предупреждений оставаться дома, заблокировав двери и окна, ни известий о закрытии опасных районов, но я продолжала молчать, выискивая, хоть что-то полезное.
Полезного не было. Надеюсь, Валанд и Солог знали, что делали.
- У тебя есть зацепки за сеть службы порядка? – поинтересовалась я у Валесантери. Терпела с вопросом долго, тот вроде как дремал. Глаза - закрыты, дыхание – размеренное.
- Сейчас все небезопасные, - отозвался тот, не шевельнувшись. Не дремал. – Лучше не лезть.
Суть моих опасений он понял правильно.
- Вслепую, - протянула я равнодушно. Мне было бы не стыдно признаться, что страшно. Только не перед кем. Горевски, как мне казалось, и так прекрасно это знал. - И надолго?
Прежде чем ответить, Валесантери открыл глаза и, насколько это было возможно в довольно компактном салоне, потянулся. Повернулся ко мне, посмотрел понимающе.
- Чем сильнее мы вымотаем Исхантеля, тем легче Валанду будет его взять.
Комментарии были излишни. Горькая правда жизни...
На Анеме вновь опускалась ночь. Тяжелая, безрадостная, лишенная того покоя, который должна олицетворять. Очередная ночь, в которой не было любви, нежных признаний и сладостных стонов.
С некоторых пор я оперировала и такими эпитетами, признавшись самой себе, что в этом мире есть человек, способный научить меня отдавать свои помыслы не одной лишь работе.
Вот только сейчас мысли о Марке не были окрашены флером предощущения счастья. Кроме решимости идти до конца и бескомпромиссной веры вопреки всему, в них ничего не было. Да и те звучали в виде тезисов, на большее просто не хватало сил.
Заканчивались третьи сутки, как мы тащили Исхантеля за собой. Тянули веревками, канатами, цепями. Уходили, поджидали, дразнили, чувствовали его приближение кожей и уходили вновь.
Третьи сутки практически без сна, еды. Третьи сутки не зная, есть ли кому встречать нас и… его, или все уже давно зря.
Зря - активированный у базы ментальный слепок Сои; брошенный у станции подземки кар, к которому я успела привязаться; пара репортажей от моего имени переданные Валенси Иштваном, присоединившимся к нам по возвращении в Анеме...
Второй из них стоил ему жизни.
Как это произошло? Когда? Почему... Ни на один из этих вопросов ответа у нас не было. Руми просто не появился в точке встречи.
Что это значило, мы с Горвески прекрасно понимали. Выход на мою страницу Союзных новостных каналов контролировался. Мы и в первый раз едва успели уйти – вычислили нас очень быстро, в следующий Иштван предпочел рисковать только собой.
Чьи-то квартиры, подвалы, комнаты в разграбленных ночных клубах. Опустевшие улицы, редкие фигурки людей, прижимающиеся вплотную к домам. Разбитые витрины магазинов, запах гари, мусор под ногами, кровь и тела тех, кто не добрался до спасительного укрытия.
Служба порядка действовала - мы натыкались на усиленные патрули на улицах, видели катера в небе, но их хватало лишь на центральные районы города. Чем ближе к окраинам, тем ярче было впечатление: кроме захватившего власть страха, вокруг ничего нет.
- Нам туда, - Горевски кивнул в сторону арки. Мы опять вернулись в старую часть Анеме.
Здесь казалось значительно тише и безлюднее.
Ощущение времени было потеряно, так что я не могла точно сказать, как давно не слышала звуков выстрелов и гула вышедшей из-под контроля толпы.
Помнила, что последний раз чавканье импульсника заставило меня метнуться к лежащему на боку кару недалеко от выхода из подземки.
На четырех вооруженных волновиками парней, в глазах которых безумием играла дурь, мы налетели там же.
Низкий, на грани восприятия гул, не оставлял сомнений в том, с чем мы столкнулись. Хорошо, заметили первыми, так что успели спрятаться в ближайшем магазине. Разграбили его, скорее всего, еще в первый день беспорядков. С разбитыми окнами и выпотрошенными залами он уже никого не интересовал.
Да и людей я не замечала, словно вымерло. В этом секторе хоть и располагались одни офисы, но чтобы вообще никого... Было похоже на декорации к кошмарному сну. Личный ад, из которого не вырваться.
Отмечала я все это машинально, удивляясь лишь одному – я все еще могла думать и двигаться. А еще я могла чувствовать, слушать, наблюдать. И реагировать, что вообще казалось чудом.
Странная штука, собственное тело. Сколько не пытайся узнать его возможности, пока не столкнешься с тем, что выхода у тебя нет: или жить, или умереть, не поймешь, на что способен.
Еще недавно я была уверена, что уж меня-то эта истина не касается - обучали нас мастера своего дела. Как оказалось, ошибалась.
- Мы уже рядом, - откликаясь на мои мысли, прошептал Валесантери, когда я остановилась рядом с ним. Двор перед нами выглядел совершенно пустым. Это не значило, что мы ему верили.
Усмехнулась я мысленно, берегла силы.
За эти дни Горевски не раз довелось убедиться, что женские слабости если мне и присущи, то в незначительной степени.
Когда пришлось стрелять – стреляла на поражение, не мучаясь угрызениями совести. Когда пришлось почти час лежать рядом с мертвым телом – кроме как за ним, спрятаться было негде, прижималась настолько, насколько это было возможно, ничуть не смущаясь такой близостью.
Про километры, которые мы с ним намотали, я вообще предпочитала молчать. Бегом, шагом, ползком, используя антигравитационные пояса, пока те окончательно не разрядились, вплавь.
Все это ничуть не мешало ему заботиться обо мне, постоянно подчеркивая тот факт, что в нашей паре, мужчина – он.
- На сканере чисто, - так же тихо произнесла я. Вопросом, что будем делать, когда сдохнет и этот, последний, не задавалась. Когда сдохнет, тогда и станем беспокоиться.
- Это уже почти не имеет никакого значения, - пробурчал он себе под нос сакраментальную фразу и, до того, как я успела на нее отреагировать, двинулся вдоль стены.
Мне пришлось последовать за ним, это он знал, куда идти.
Впрочем, когда я после очередного изменения дислокации решила уточнить, где именно нам предстоит встретиться с Исхантелем, он выдал глубокомысленно: «Ни где, а когда!»
Тогда Валесантери еще мог шутить... После того, как не вернулся Иштван, он ни разу не улыбнулся. И теперь уже я пыталась поддерживать его, не представляя, что могло связывать Руми и Горевски, но догадываясь, что без достаточных оснований мой спутник не изменил бы самому себе.
- Нравится тот дом?
Остановился он резко. Я хоть и старалась быть внимательной, но действие очередной порции тонизаторов подходило к концу, и усталость все сильнее давала о себе знать.
Эта доза была у меня последней. У него – тоже. Правда, ввел он свою часа на четыре позже, чем я, так что пока еще держался бодрячком.
Кивать я не стала. Все равно стояла у него за спиной, да и не заметить единственное в том направлении здание было невозможно. К тому же оно было мне знакомо, хоть и видела я его с другой стороны.
Несмотря на изнеможение, хмыкнула:
- Оригинально! Нужно было носиться по городу, чтобы самим прийти к Исхантелю.
- Самое надежное место, - без малейшего возмущения возразил Горевски. – Ты сама дала схему глушителей и сканеров миссии. Ромшез сделал расчеты и нашел мертвую зону. – Сделал паузу, словно что-то обдумывая. Мог и не стараться, мне хватило и этого, чтобы поверить. Если Ромшез сказал… в этом плане я ему доверяла не меньше, чем Вано. Но Валесантери все-таки продолжил. – Там какое-то мудреное наложение, воспринимается, как провал.
Если что и смутило, так утверждение, что схему дала я.
Собиралась возразить, но потом вспомнила. И про раздвоение сознания, и про показавшиеся мне тогда непонятными реплики.
Говорили Валанд и Шаевский. Один спросил: «Удалось пробить?», второй ответил с нескрываемой завистью: «Скайлы не подвели. Сработала чисто!»
- И где же она?
Сканер был портативным, выдавал только общий фон без четкой графики, но я еще не забыла, как прикидывала пути отхода, если вдруг встреча с Исхантелем пойдет не так, как было задумано.
- Правое крыло. Малый тренировочный зал.
Валесантери уже шагнул вперед, я же так и осталась стоять. Действие препарата закончилось мгновенно, оставив после себя полную опустошенность. Организм исчерпал все резервы, кроме одного – собственного самолюбия, но и оно уже было готово сдаться.
Ощутив, что я не иду за ним, Горевски остановился, оглянулся, в глазах мелькнуло понимание. Именно этого мне и не хватало, чтобы собраться и заставить себя шевельнуться.
- Идем, - прохрипела я, чувствуя, как вместо того, чтобы биться, трепещется сердце.
Ноги дрожали, когда оторвалась от стены.
- Я помогу, - повернулся в мою сторону Валесантери, явно намереваясь тащить меня на себе.
Пришлось рыкнуть, насколько это было возможно в моем состоянии:
- Оружие! Прикрывай!
В его взгляде была горечь. И… отчаяние.
Не знаю, что они придумали, но мне это уже не нравилось.
Четыреста метров похожие на вечность. Не дойти невозможно, но возможно ли дойти?
Хруст ветки под ногами, взбалмошный крик птицы, оглохшей от гула пронесшегося над головами катера.
Острое ощущение присутствия, от которого хотелось вскинуть руку и выпустить в пустоту за спиной смертельный импульс.
Пустые окна вокруг. Холодные, бездушные, лишенные жизни.
Усталость рождала мрачные ассоциации, добавляя чувства обреченности сгущающемуся сумраку, в котором не было привычных ярких красок.
- Подожди здесь, - шепнул Валесантери мне прямо в ухо, когда я уперлась в ограду парка, окружавшего здание миссии.
Ответить я уже не смогла, просто замерла, не чувствуя ни радости от того, что не нужно вновь заставлять себя передвигать ноги, ни сожаления, что это опять придется скоро сделать.
Мое одиночество было коротким. Шорох совсем рядом, рука на чистых рефлексах пошла вверх, но он успел перехватить ее до того, как палец дернул виртуальный ашер.
- Никого. – Губы скользнули по моему виску.
Сопротивляться я больше не могла, чем он и воспользовался. Наклонился, рывком закинул меня к себе на спину. Мои руки на шее сцепил в замок он сам, ну а уж ногами зацепилась я.
Кажется, я умудрилась задремать, как оказались внутри не помнила. Только ощущения покачивания и тепла. Очнулась, когда Валесантери осторожно укладывал меня на что-то теплое.
Вокруг было темно, полевой интерфейс работал на минимуме, ограничиваясь лишь чуть более светлыми линиями контуров. Судя по тому, что удалось разглядеть, помещение было небольшим, оправдывая свое название – малый.
Попробовала приподняться, но Горевски придержал, крепко сжав плечо.
- Лежи. Можешь спать, час у нас точно есть.
Я уснула еще до того, как он закончил говорить. Не смутила даже какая-то неправильность. То ли в словах, то ли в прозвучавших интонациях.
Это был предел. Еще один предел, за которым больше ничего не было.
Пустота обступила сразу, как только закрыла глаза. И я падала в нее. Падала, падала...
Вскинулась еще до того, как осознала, что вырвало меня из тишины и покоя. Яркий свет заставил зажмуриться и перекатиться по полу.
Подскочила на ноги я уже в другом углу комнаты, успев за короткий миг зыбкой слепоты, и увидеть, и оценить, и сделать вывод...
Не устояла, сползла по стене, буквально рухнув на колени.
Исхантель обернулся как раз в этот момент. Скользнул по мне равнодушным взглядом, разочарованно скривился, когда я попыталась активировать импульсник. Не опасаясь выстрела, медленно подошел, наклонился.
- Глупо...
Не знаю, о чем говорил он, но и вправду было глупо...
- Есть перехват! - рявкнул с экрана Ромшез и замолчал, сводя данные глубокого сканирования на карту города. Задачка еще та, Анеме был блокирован на всех каналах и частотах. – Координаты...
Ровер тут же вывел те на полевой интерфейс: северная окраина города, рабочий район.
Последние пятнадцать минут были напряженными. Идентификатор Элизабет они вели плотно, с Иштваном Руми и Валесантери Горевски было хуже – глушило. Когда Истер зафиксировал выход на внешку, отметка Мирайи продолжала двигаться.
Шаевский предположил, что разделились, Ровер с ним согласился.
Вариант, конечно, неплохой - первая передача едва не закончилась их вмешательством и срывом операции, но опасный для того, кто взял риск на себя.
Кто это, просчитать несложно. Горевски обязан был сопровождать Элизабет до самого конца и уйти лишь в последний момент, оставив ту вроде как беззащитной.
Оставался Иштван. В отличие от Валесантери, о принадлежности которого к контрразведке Геннори не знал, пока не завертелось на Зерхане, с Руми он был знаком. Начинали когда-то вместе.
Потерять его теперь… чем дальше, тем реальность оказывалась кровавее их ожиданий.
- Готовность. Взлетаем! – крикнув, Геннори бросил тело в кресло первого пилота. Катер стоял «под парами», ждал только команды.
Сомнениями Ровер уже давно не страдал. Просто пер до конца, а если было нужно, и дальше. Добивался своего, переступая через «невозможно» и «поздно».
И не важно, на чьей стороне была удача, Лазовски предпочитал рассчитывать только на себя. Ну и на Шторма, но про того он сейчас предпочитал не думать – зверел. Понимал, знал, что и сам бы на его месте поступил так же, но – зверел.
Несмотря на всю его выдержку, эта эмоция контролю не поддавалась.
- Вы там... – Валанд не договорил, махнул рукой. Его участие предполагалось только на последнем этапе, он просто обязан был беречь силы, взяв пока что на себя координацию действий других.
Ровер взглянул на него лишь на мгновение – система управления сожрала заброшенные в нее данные, заканчивала обработку.
Хотелось подбодрить – не из симпатии, хоть она и присутствовала вопреки всему, из точного знания того, что предстоит офицеру, но не стал. Тот поддержки не примет. Сообразит, что не из жалости, но все равно не примет.
Между ними стояла Элизабет, этого не изменить. Как и открытия, которое неожиданно для себя сделал Ровер: на этот раз он мог ее потерять.
Побегут только те, кто сумеет хотя бы приблизительно догадаться о причинах происходящего и оценить масштаб будущих неприятностей. Таких окажется немного. Остальные будут либо рассчитывать на собственную неуязвимость, либо на то, что пронесет. Но появятся у них эти мысли хорошо, если к утру. Пока.… Пока они будут смаковать подробности, наслаждаясь теми ощущениями, которых никогда не испытывали.
Непреодолимое стремление людей к острым ощущениям... Проклятое наследие предков!
Новостные ленты Зерхана только способствовали развитию событий именно по этому сценарию, выдавая противоречивую информацию. Единственное, на чем сходились все, так на прозвучавших взрывах. Дальше шла неразбериха.
Версии, слухи, попытка непонятных специалистов объяснить случившееся, основываясь далеко не на собственном опыте, а на тех скромных теоретических знаниях, которые они имели. Скорее уж в дело пошел принцип: чем страшнее...
Самым безобидным было предположение о серьезном сбое генераторов антигравитационных подушек, вызвавшем каскад более мелких проблем. Из более трагичных и близких к реальности, попытка некими силами захвата космопорта.
О базе пограничников тоже упоминали. Но не о причинах, их затмевали сообщения, что она уничтожена полностью.
Очень хотелось зарычать – ни предупреждений оставаться дома, заблокировав двери и окна, ни известий о закрытии опасных районов, но я продолжала молчать, выискивая, хоть что-то полезное.
Полезного не было. Надеюсь, Валанд и Солог знали, что делали.
- У тебя есть зацепки за сеть службы порядка? – поинтересовалась я у Валесантери. Терпела с вопросом долго, тот вроде как дремал. Глаза - закрыты, дыхание – размеренное.
- Сейчас все небезопасные, - отозвался тот, не шевельнувшись. Не дремал. – Лучше не лезть.
Суть моих опасений он понял правильно.
- Вслепую, - протянула я равнодушно. Мне было бы не стыдно признаться, что страшно. Только не перед кем. Горевски, как мне казалось, и так прекрасно это знал. - И надолго?
Прежде чем ответить, Валесантери открыл глаза и, насколько это было возможно в довольно компактном салоне, потянулся. Повернулся ко мне, посмотрел понимающе.
- Чем сильнее мы вымотаем Исхантеля, тем легче Валанду будет его взять.
Комментарии были излишни. Горькая правда жизни...
Глава 19
На Анеме вновь опускалась ночь. Тяжелая, безрадостная, лишенная того покоя, который должна олицетворять. Очередная ночь, в которой не было любви, нежных признаний и сладостных стонов.
С некоторых пор я оперировала и такими эпитетами, признавшись самой себе, что в этом мире есть человек, способный научить меня отдавать свои помыслы не одной лишь работе.
Вот только сейчас мысли о Марке не были окрашены флером предощущения счастья. Кроме решимости идти до конца и бескомпромиссной веры вопреки всему, в них ничего не было. Да и те звучали в виде тезисов, на большее просто не хватало сил.
Заканчивались третьи сутки, как мы тащили Исхантеля за собой. Тянули веревками, канатами, цепями. Уходили, поджидали, дразнили, чувствовали его приближение кожей и уходили вновь.
Третьи сутки практически без сна, еды. Третьи сутки не зная, есть ли кому встречать нас и… его, или все уже давно зря.
Зря - активированный у базы ментальный слепок Сои; брошенный у станции подземки кар, к которому я успела привязаться; пара репортажей от моего имени переданные Валенси Иштваном, присоединившимся к нам по возвращении в Анеме...
Второй из них стоил ему жизни.
Как это произошло? Когда? Почему... Ни на один из этих вопросов ответа у нас не было. Руми просто не появился в точке встречи.
Что это значило, мы с Горвески прекрасно понимали. Выход на мою страницу Союзных новостных каналов контролировался. Мы и в первый раз едва успели уйти – вычислили нас очень быстро, в следующий Иштван предпочел рисковать только собой.
Чьи-то квартиры, подвалы, комнаты в разграбленных ночных клубах. Опустевшие улицы, редкие фигурки людей, прижимающиеся вплотную к домам. Разбитые витрины магазинов, запах гари, мусор под ногами, кровь и тела тех, кто не добрался до спасительного укрытия.
Служба порядка действовала - мы натыкались на усиленные патрули на улицах, видели катера в небе, но их хватало лишь на центральные районы города. Чем ближе к окраинам, тем ярче было впечатление: кроме захватившего власть страха, вокруг ничего нет.
- Нам туда, - Горевски кивнул в сторону арки. Мы опять вернулись в старую часть Анеме.
Здесь казалось значительно тише и безлюднее.
Ощущение времени было потеряно, так что я не могла точно сказать, как давно не слышала звуков выстрелов и гула вышедшей из-под контроля толпы.
Помнила, что последний раз чавканье импульсника заставило меня метнуться к лежащему на боку кару недалеко от выхода из подземки.
На четырех вооруженных волновиками парней, в глазах которых безумием играла дурь, мы налетели там же.
Низкий, на грани восприятия гул, не оставлял сомнений в том, с чем мы столкнулись. Хорошо, заметили первыми, так что успели спрятаться в ближайшем магазине. Разграбили его, скорее всего, еще в первый день беспорядков. С разбитыми окнами и выпотрошенными залами он уже никого не интересовал.
Да и людей я не замечала, словно вымерло. В этом секторе хоть и располагались одни офисы, но чтобы вообще никого... Было похоже на декорации к кошмарному сну. Личный ад, из которого не вырваться.
Отмечала я все это машинально, удивляясь лишь одному – я все еще могла думать и двигаться. А еще я могла чувствовать, слушать, наблюдать. И реагировать, что вообще казалось чудом.
Странная штука, собственное тело. Сколько не пытайся узнать его возможности, пока не столкнешься с тем, что выхода у тебя нет: или жить, или умереть, не поймешь, на что способен.
Еще недавно я была уверена, что уж меня-то эта истина не касается - обучали нас мастера своего дела. Как оказалось, ошибалась.
- Мы уже рядом, - откликаясь на мои мысли, прошептал Валесантери, когда я остановилась рядом с ним. Двор перед нами выглядел совершенно пустым. Это не значило, что мы ему верили.
Усмехнулась я мысленно, берегла силы.
За эти дни Горевски не раз довелось убедиться, что женские слабости если мне и присущи, то в незначительной степени.
Когда пришлось стрелять – стреляла на поражение, не мучаясь угрызениями совести. Когда пришлось почти час лежать рядом с мертвым телом – кроме как за ним, спрятаться было негде, прижималась настолько, насколько это было возможно, ничуть не смущаясь такой близостью.
Про километры, которые мы с ним намотали, я вообще предпочитала молчать. Бегом, шагом, ползком, используя антигравитационные пояса, пока те окончательно не разрядились, вплавь.
Все это ничуть не мешало ему заботиться обо мне, постоянно подчеркивая тот факт, что в нашей паре, мужчина – он.
- На сканере чисто, - так же тихо произнесла я. Вопросом, что будем делать, когда сдохнет и этот, последний, не задавалась. Когда сдохнет, тогда и станем беспокоиться.
- Это уже почти не имеет никакого значения, - пробурчал он себе под нос сакраментальную фразу и, до того, как я успела на нее отреагировать, двинулся вдоль стены.
Мне пришлось последовать за ним, это он знал, куда идти.
Впрочем, когда я после очередного изменения дислокации решила уточнить, где именно нам предстоит встретиться с Исхантелем, он выдал глубокомысленно: «Ни где, а когда!»
Тогда Валесантери еще мог шутить... После того, как не вернулся Иштван, он ни разу не улыбнулся. И теперь уже я пыталась поддерживать его, не представляя, что могло связывать Руми и Горевски, но догадываясь, что без достаточных оснований мой спутник не изменил бы самому себе.
- Нравится тот дом?
Остановился он резко. Я хоть и старалась быть внимательной, но действие очередной порции тонизаторов подходило к концу, и усталость все сильнее давала о себе знать.
Эта доза была у меня последней. У него – тоже. Правда, ввел он свою часа на четыре позже, чем я, так что пока еще держался бодрячком.
Кивать я не стала. Все равно стояла у него за спиной, да и не заметить единственное в том направлении здание было невозможно. К тому же оно было мне знакомо, хоть и видела я его с другой стороны.
Несмотря на изнеможение, хмыкнула:
- Оригинально! Нужно было носиться по городу, чтобы самим прийти к Исхантелю.
- Самое надежное место, - без малейшего возмущения возразил Горевски. – Ты сама дала схему глушителей и сканеров миссии. Ромшез сделал расчеты и нашел мертвую зону. – Сделал паузу, словно что-то обдумывая. Мог и не стараться, мне хватило и этого, чтобы поверить. Если Ромшез сказал… в этом плане я ему доверяла не меньше, чем Вано. Но Валесантери все-таки продолжил. – Там какое-то мудреное наложение, воспринимается, как провал.
Если что и смутило, так утверждение, что схему дала я.
Собиралась возразить, но потом вспомнила. И про раздвоение сознания, и про показавшиеся мне тогда непонятными реплики.
Говорили Валанд и Шаевский. Один спросил: «Удалось пробить?», второй ответил с нескрываемой завистью: «Скайлы не подвели. Сработала чисто!»
- И где же она?
Сканер был портативным, выдавал только общий фон без четкой графики, но я еще не забыла, как прикидывала пути отхода, если вдруг встреча с Исхантелем пойдет не так, как было задумано.
- Правое крыло. Малый тренировочный зал.
Валесантери уже шагнул вперед, я же так и осталась стоять. Действие препарата закончилось мгновенно, оставив после себя полную опустошенность. Организм исчерпал все резервы, кроме одного – собственного самолюбия, но и оно уже было готово сдаться.
Ощутив, что я не иду за ним, Горевски остановился, оглянулся, в глазах мелькнуло понимание. Именно этого мне и не хватало, чтобы собраться и заставить себя шевельнуться.
- Идем, - прохрипела я, чувствуя, как вместо того, чтобы биться, трепещется сердце.
Ноги дрожали, когда оторвалась от стены.
- Я помогу, - повернулся в мою сторону Валесантери, явно намереваясь тащить меня на себе.
Пришлось рыкнуть, насколько это было возможно в моем состоянии:
- Оружие! Прикрывай!
В его взгляде была горечь. И… отчаяние.
Не знаю, что они придумали, но мне это уже не нравилось.
Четыреста метров похожие на вечность. Не дойти невозможно, но возможно ли дойти?
Хруст ветки под ногами, взбалмошный крик птицы, оглохшей от гула пронесшегося над головами катера.
Острое ощущение присутствия, от которого хотелось вскинуть руку и выпустить в пустоту за спиной смертельный импульс.
Пустые окна вокруг. Холодные, бездушные, лишенные жизни.
Усталость рождала мрачные ассоциации, добавляя чувства обреченности сгущающемуся сумраку, в котором не было привычных ярких красок.
- Подожди здесь, - шепнул Валесантери мне прямо в ухо, когда я уперлась в ограду парка, окружавшего здание миссии.
Ответить я уже не смогла, просто замерла, не чувствуя ни радости от того, что не нужно вновь заставлять себя передвигать ноги, ни сожаления, что это опять придется скоро сделать.
Мое одиночество было коротким. Шорох совсем рядом, рука на чистых рефлексах пошла вверх, но он успел перехватить ее до того, как палец дернул виртуальный ашер.
- Никого. – Губы скользнули по моему виску.
Сопротивляться я больше не могла, чем он и воспользовался. Наклонился, рывком закинул меня к себе на спину. Мои руки на шее сцепил в замок он сам, ну а уж ногами зацепилась я.
Кажется, я умудрилась задремать, как оказались внутри не помнила. Только ощущения покачивания и тепла. Очнулась, когда Валесантери осторожно укладывал меня на что-то теплое.
Вокруг было темно, полевой интерфейс работал на минимуме, ограничиваясь лишь чуть более светлыми линиями контуров. Судя по тому, что удалось разглядеть, помещение было небольшим, оправдывая свое название – малый.
Попробовала приподняться, но Горевски придержал, крепко сжав плечо.
- Лежи. Можешь спать, час у нас точно есть.
Я уснула еще до того, как он закончил говорить. Не смутила даже какая-то неправильность. То ли в словах, то ли в прозвучавших интонациях.
Это был предел. Еще один предел, за которым больше ничего не было.
Пустота обступила сразу, как только закрыла глаза. И я падала в нее. Падала, падала...
Вскинулась еще до того, как осознала, что вырвало меня из тишины и покоя. Яркий свет заставил зажмуриться и перекатиться по полу.
Подскочила на ноги я уже в другом углу комнаты, успев за короткий миг зыбкой слепоты, и увидеть, и оценить, и сделать вывод...
Не устояла, сползла по стене, буквально рухнув на колени.
Исхантель обернулся как раз в этот момент. Скользнул по мне равнодушным взглядом, разочарованно скривился, когда я попыталась активировать импульсник. Не опасаясь выстрела, медленно подошел, наклонился.
- Глупо...
Не знаю, о чем говорил он, но и вправду было глупо...
***
- Есть перехват! - рявкнул с экрана Ромшез и замолчал, сводя данные глубокого сканирования на карту города. Задачка еще та, Анеме был блокирован на всех каналах и частотах. – Координаты...
Ровер тут же вывел те на полевой интерфейс: северная окраина города, рабочий район.
Последние пятнадцать минут были напряженными. Идентификатор Элизабет они вели плотно, с Иштваном Руми и Валесантери Горевски было хуже – глушило. Когда Истер зафиксировал выход на внешку, отметка Мирайи продолжала двигаться.
Шаевский предположил, что разделились, Ровер с ним согласился.
Вариант, конечно, неплохой - первая передача едва не закончилась их вмешательством и срывом операции, но опасный для того, кто взял риск на себя.
Кто это, просчитать несложно. Горевски обязан был сопровождать Элизабет до самого конца и уйти лишь в последний момент, оставив ту вроде как беззащитной.
Оставался Иштван. В отличие от Валесантери, о принадлежности которого к контрразведке Геннори не знал, пока не завертелось на Зерхане, с Руми он был знаком. Начинали когда-то вместе.
Потерять его теперь… чем дальше, тем реальность оказывалась кровавее их ожиданий.
- Готовность. Взлетаем! – крикнув, Геннори бросил тело в кресло первого пилота. Катер стоял «под парами», ждал только команды.
Сомнениями Ровер уже давно не страдал. Просто пер до конца, а если было нужно, и дальше. Добивался своего, переступая через «невозможно» и «поздно».
И не важно, на чьей стороне была удача, Лазовски предпочитал рассчитывать только на себя. Ну и на Шторма, но про того он сейчас предпочитал не думать – зверел. Понимал, знал, что и сам бы на его месте поступил так же, но – зверел.
Несмотря на всю его выдержку, эта эмоция контролю не поддавалась.
- Вы там... – Валанд не договорил, махнул рукой. Его участие предполагалось только на последнем этапе, он просто обязан был беречь силы, взяв пока что на себя координацию действий других.
Ровер взглянул на него лишь на мгновение – система управления сожрала заброшенные в нее данные, заканчивала обработку.
Хотелось подбодрить – не из симпатии, хоть она и присутствовала вопреки всему, из точного знания того, что предстоит офицеру, но не стал. Тот поддержки не примет. Сообразит, что не из жалости, но все равно не примет.
Между ними стояла Элизабет, этого не изменить. Как и открытия, которое неожиданно для себя сделал Ровер: на этот раз он мог ее потерять.
