ЧАСТЬ 1. «Ты – мое зеркало»
ГЛАВА 1
Как известно, в сельской Англии на одного крупного землевладельца приходится десять менее состоятельных соседей, а на Севере – так и все двадцать. Неудивительно поэтому, что для этих последних нет большего удовольствия, чем как-то улучшить свое положение за счет богатого соседа – продать ему болотистый луг под видом отличного выгона, случайный приплод от охотничьей собаки в качестве образца новой породы и прочее в том же духе. Но пределом мечтаний для обладателей скромного достатка, за исключением разве что холостых и бездетных, считается возможность породниться с владетельными лордами путем бракосочетания сына или дочери.
Предки-норманны оставили в нашей крови стремление к завоеваниям, и когда оно не удовлетворяется бесконечными войнами, которые ведет наша страна, навыки тактики и стратегии с успехом применяются в салонах и бальных залах, причем дамы преуспевают в этом искусстве даже больше джентльменов.
И неважно, что зависть соседей будет изливаться подобно лаве из кратера, обласканное судьбой семейство мгновенно вознесется на недосягаемую высоту, включающую представление ко двору или хотя бы первую скамью в деревенской церкви.
Впрочем, как нетрудно посчитать, такая удача выпадает в лучшем случае одной из двадцати семей. Почему в лучшем случае? Нельзя забывать, что джентльмен с приличным доходом может и не захотеть жениться сам или женить своих детей иначе, как на особе, равной себе по положению. И тогда обманутым в своих чаяниях соседям ничего не остается, как провести не менее двадцати лет в ожидании, пока подрастет новое поколение в семействе богача, и можно будет снова попытаться устроить охоту на выгодный брак.
Само сочетание «выгодный брак» появилось едва ли не в то же время, как возникло понятие брака, так что им, как и нашими дорогами, мы обязаны римлянам. И первое, и второе равно крепко и долговечно, в отличие от современных дорог и того, что мы называем «необдуманным поступком» т.е. брака по любви.
Дальнейшая наша история опровергнет или укрепит это утверждение – окончательный вывод мы оставляем на усмотрение читателя, на внимание и терпение которого осмеливаемся надеяться.
Семья Олдберри, о которой пойдет речь, могла похвалиться только одним богатством – дочерьми-близнецами, Энн и Джун, в чье воспитание практичная маменька вложила последние средства с тем, чтобы в будущем этот капитал принес отдачу в виде хотя бы одного выгодного зятя.
Мистер Олдберри только вздыхал, оплачивая услуги очередного учителя или бесконечно заказываемые коробки с кистями и красками и сборники нот. Миссис же Олдберри тщательно следила, чтобы краски использовались для написания пейзажей и портретов членов семьи, а не для бессмысленного малевания в альбомах, а ноты непременно штудировались от начала до конца, без пропусков трудных пассажей. Танцам и французскому языку также уделялось немало времени, так, что у молодых леди не оставалось и пары свободных часов на развлечения, девичью болтовню и прогулки с подругами.
Сестры относились к воспитательной методе маменьки по-разному, в зависимости от качеств характера. Обе стройные, высокие, с прямыми тяжелыми рыжеватыми волосами и глазами того зеленовато-голубого цвета, какой бывает у морской воды на границе мелководья и глубины, девушки, тем не менее, никогда не выглядели в глазах друзей и родственников точной копией друг друга. Да, их хорошенькие личики были похожи, как оригинал и его отражение в зеркале, но отпечаток характера, всегда видный на каждом лице, скрадывал это сходство настолько, что их нельзя было перепутать даже во сне.
Энн, то ли под влиянием материнских увещеваний, то ли в силу наследственных свойств, очень походила образом мыслей на свою матушку. Она уже давно уяснила, что для создания уютного дома и привлекательного образа требуются немалые средства, приобрести которые она может, увы, только вместе с замужеством. Поэтому все тяготы получения образования и навыков ведения домашнего хозяйства казались ей временной, но необходимой мерой, долженствующей в будущем принести сладкий плод – приятную, необременительную денежными затруднениями жизнь в чудесном доме, со множеством слуг и домочадцев, которым она будет умелой хозяйкой.
Непоседливая Джун, напротив, всячески избегала трудных занятий, предпочитая дальние прогулки, чтение легких романов, не пренебрегала она только танцами, пением и рисованием. В отличие от матери и сестры, она больше верила в свою счастливую звезду и была убеждена, что сможет устроиться в жизни наилучшим образом и без заучивания рецептов и плетения бесконечных кружев.
При отсутствии рвения к дамским наукам, в котором ее постоянно упрекала мать, Джун была наделена талантами в большей степени, чем ее сестра, и, если бы уже в шестнадцать лет на нее обрушилась необходимость вести хозяйство в большом доме, она справилась бы с ней даже лучше, чем более образованная Энн, ловко распределив обязанности между теми, кто умел это делать лучше ее.
Столь удивительный парадокс не приходил в голову ее маменьке, так как находился за областью реального для миссис Олдберри, и мы говорим о нем нашему читателю только для того, чтобы полнее обрисовать характер мисс Джун.
Миссис Олдберри передавала дочерям лишь то, чему учили ее саму, и что неминуемо должно было привести к запланированному результату. И, казалось бы, привело, поскольку, невзирая на небольшое приданое, она вышла замуж за наследника солидного состояния, будучи вполне готовой взять в свои ухоженные ручки все ниточки управления этим богатством, а заодно и мужем, добродушным рыжеволосым Грегом Олдберри.
Непредвиденным обстоятельством явилось то, что, к моменту получения наследства оно превратилось в ароматный дым от сгоревших кофейных плантаций на островах, являвшихся уже третье поколение главным фундаментом достатка семьи Грега. Старый мистер Олдберри, отец Грега, любитель пожаловаться на плохое самочувствие за графинчиком бренди, на собственном опыте убедился, что надо иногда и самому присматривать за своим имуществом, не доверяя все дела управляющему. Это досадное обстоятельство усугубило его болезни, чем бы он там ни был болен, и приблизило смерть, которая никого не удивила, столь долго мистер Олдберри надоедал всем рассказами о ее скором приближении.
Мистер Грег со своей женой получили имущество в виде лишь скромного поместья на севере, считавшегося когда-то не более чем охотничьим домиком с небольшим земельным наделом, а ныне им предстояло проживать там постоянно и растить малюток, которым маменька напрасно планировала в будущем блестящий выход в свет. Как ни странно, семья Олдберри довольно быстро приспособилась к новым обстоятельствам, и вскоре их соседи с удовольствием приняли новичков в свой замкнутый кружок достойнейших столпов местного общества.
Хорошенькие девочки Олдберри столь же легко вошли в круг подрастающего молодого поколения, и только постоянные занятия мешали проказливой Джун быть первой во всех играх и забавах, а серьезной Энн – любимицей малышей, которым она никогда не отказывалась рассказать в форме волшебной сказки какую-нибудь поучительную историю.
Единственное, чего не хватало сестрам в своем маленьком мирке, это романтических увлечений, так разнообразящих досуг молодых леди по достижении ими определенного возраста. Причины этого досадного обстоятельства у каждой из сестер были различны.
Энн послушно вняла увещеванию маменьки:
- Наши соседи очень милые люди, дорогие мои, но все они так же бедны, как и наша семья, и с вашей стороны было бы неблагоразумно увлечься сыном кого-либо из них, как бы симпатичны не были Джордж, Стивен или Родрик. Никто из них не сможет сделать счастливой ни одну из вас, и вы вечно будете раскаиваться в необдуманном поступке. Поэтому будет лучше, если вы станете смотреть на них только как на друзей детства и предоставите вашим родителям позаботиться о вашем будущем. Возможно, через два-три года мы сможем скопить достаточно денег, чтобы отвезти вас в столицу, и там ваши достоинства наверняка привлекут внимание подходящих джентльменов.
Подобные сентенции миссис Олдберри начала внушать дочерям в возрасте двенадцати лет, предпочитая дуть на воду до того, как обожжется на молоке, и упражнялась в них регулярно до достижения ими лет семнадцати.
Навряд ли Джун придавала им такое же значение, как сестра, хотя и могла наизусть повторить любую тираду, точно копируя голос и интонации матери. Причина того, что она не бегала тайком на свидание к кому-либо из своих молодых поклонников, была вовсе не в послушании родительской воле и уж тем более не в покорном следовании требованиям приличий.
Ей просто не был интересен Джордж, Стивен и даже Родрик, рядом с которыми она выросла и в которых видела только товарищей по играм, хотя последние не прочь были перейти в категорию поклонников уже с того дня, как сестрам Олдберри исполнилось четырнадцать лет, и ни у кого в округе не осталось сомнений, что обе они ступили на путь превращения славных девчушек в прелестных юных леди.
Джун не так рисовала себе будущего возлюбленного, пусть и не знала толком, как именно, но определенно не загорелым подростком в старых охотничьих сапогах, неуклюжим в танцах и способным говорить только о лошадях и собаках.
Нет, она ждала чего-то другого и готова была ждать столько, сколько нужно, в полной уверенности, что в свое время ее настигнет пламенное бурное чувство, которому она готова будет отдаться со всем пылом, на какой, по устоявшемуся мнению, способны только люди с рыжими волосами.
А пока она не испытывала недостатка в кавалерах на танцах, пусть они и не отвечали ее высоким требованиям, и с трепетом ожидала обещанного матерью выхода в столичный свет.
Ее сестрица также получала свою долю комплиментов от старых приятелей, но они были более изысканны и скорее относились к ее образованности и умению держать себя. Глубина же симпатии мисс Энн к местным джентльменам всегда ограничивалась материнским наставлением, и до сих пор ей удавалось сохранять гармонию между собственными склонностями и необходимостью ждать появления выгодных перспектив.
Мы достаточно обрисовали читателю образ жизни наших юных героинь, чтобы его не удивил их интерес к обитателям единственного большого поместья в округе, разделяемый в равной степени молодыми приятельницами сестер и еще в большей степени – их маменьками.
Семейство Лестер владело значительными угодьями, в центре которых располагался прекрасный, умело перестроенный старый дом, где могли расположиться с удобством все его соседи, не ощущая тесноты и не мешая друг другу.
Однако последние четверть века местное общество, к своей досаде, было почти лишено возможности вступать в какие-либо отношения с Лестерами, так как за несколько лет до приезда семьи Олдберри в Марсденли – так называлось ближайшее к их дому поселение – тогда еще молодой мистер Лестер оставил отчие владения ради вновь приобретенного поместья в центральной части Англии. Причиной послужило слабое здоровье его юной супруги, не пожелавшей жить в более суровом климате севера, к тому же так далеко от столицы. Любящий муж мог позволить себе исполнить любой каприз жены и незамедлительно купил обширные земли у обедневших соседей своего тестя, так что после замужества молодая миссис Лестер не была вырвана из привычной среды обитания, и ее родители не лишились радости видеть свою единственную дочь каждый день.
В глазах жителей Марсденли этот поступок был настоящим предательством – сам того не зная, мистер Лестер лишил соседей целого пласта жизни. Пресловутые двадцать семейств, о которых мы говорили вначале, на долгие годы утратили тему для обсуждений, которая не могла им прискучить. Тем более, что у мистера Лестера имелся сын Гарольд, могущий в положенное время занять умы и сердца юных жительниц Марсденли.
Конечно, владелец время от времени наезжал в свое имение поохотиться с друзьями, но никогда не брал с собой супругу, а значит, не было балов, приемов и других развлечений, в которых могли принять участие его соседи, как это было заведено при предыдущем Лестере в незапамятные уже теперь времена. Но даже и эти краткие приезды оставляли после себя шлейф разговоров и обсуждений, порой несколько месяцев витающий над крышами Марсденли.
Миссис Олдберри принимала участие в этих пересудах с тем большим пылом, чем реже она вспоминала, что изначально судьба предназначала ей самой быть предметом живого интереса менее состоятельных соседей.
- Подумать только, - говорила она изредка своему терпеливому супругу, не слишком задумываясь о том, что в ее словах он должен увидеть горький упрек. – Мы в Лондоне всегда считали, что Фанни Фицривер сделала неудачный выбор, выйдя замуж за этого никому не известного Лестера, а в этих краях они – самые значительные фигуры. Хорошо, что она не поселилась здесь – мне было бы нелегко уступать ей первенство, ведь она никогда не умела одеться к лицу.
Супруг кротко утешал ее заверениями в том, что миссис Олдберри и нынче выглядит гораздо привлекательнее, чем миссис Лестер со всеми ее деньгами. Комплимент неизменно ободрял его супругу, для которой совершенно не имело значения, что ее муж никогда не видел миссис Лестер.
Зато для жителей Марсденли миссис Олдберри была окружена ореолом причастности к высокородным соседям, тем более что она выбрала очень удачный момент для того, чтобы с выверенной долей небрежности сообщить приятельницам, что миссис Лестер когда-то была старшей сестрой ее лучшей подруги Маделин, и они вращались в одном обществе.
По натуре миссис Олдберри не была завистливой женщиной, и известие о кончине миссис Лестер огорчило ее в той степени, в какой мы переживаем безвременную смерть своих знакомых, с которыми уже очень давно не поддерживали близких отношений. Здоровье подводило миссис Лестер еще в те годы, когда она звалась мисс Фанни Фицривер, и двадцать пять лет супружества оказались непомерно большим сроком для нее.
Эта печальная новость находила отклик в сердцах, а скорее, в искусно причесанных головках жительниц Марсденли долгие месяцы, до тех пор, пока от экономки Лестеров не стали известны подробности об изменениях в жизни мистера Лестер и его осиротевшего сына.
- Вы только подумайте, какая преданность! – вещала чрезмерно восторженная миссис Пайперс собравшемуся в ее гостиной избранному дамскому кружку. – Мистер Лестер так опечален смертью жены, что не желает больше жить в Англии, где все напоминает ему об этом ужасном несчастье. Он решил купить виллу в Италии и навсегда покинуть родину, чтобы в уединении предаваться своей печали.
Миссис Олдберри подумала про себя, что Италия, вероятно, не располагает к одиночеству, к тому же миссис Лестер не виделась ей женщиной, чью память можно почитать столь возвышенным способом, но ей хватило здравого смысла не портить впечатление от романтической истории своим подругам, и она лишь мягко поинтересовалась:
- А что будет с молодым мистером Гарольдом? Он тоже покинет Англию?
Она опередила шестерых дам, собиравшихся задать тот же вопрос, и довольная своей осведомленностью миссис Пайперс торопливо ответила:
- Ах, вот в этом-то все и дело! Мистер Гарольд Лестер достаточно поездил по миру, чтобы улучшить свое образование, и вовсе не желает жить на чужбине.
