— Прекрасно, а склеп тут причём? — спросил отец, попыхивая трубкой.
— Понимаешь, там для амулета нужна косточка предка. Я всё просчитал, у меня бы получилось.
— И что же вам дало основание так думать?
— Я это в твоей книжке нашёл. — восторженно воскликнул юный маг.
— Это в которой?
Вилли кинулся к себе и с гордостью представил запретную книгу с пометкой отца «сжечь не читая»
— Аха-ха-ха. — отец хохотал, откинувшись на спинку кресла. Отсмеявшись, он вытер тыльной стороной ладони глаза и произнёс — Выкинь эту ерунду. Этот мошенник дурит обычных людей. Он выдаёт себя за мага, а сам ничего из себя не представляет. Если хочешь почитать серьёзную литературу, то возьми это.
Он наклонился и стал рыться в нижнем ящике стола. Отец достал тонкую невзрачную книжонку, старую и потрёпанную.
— На, читай. Но, наказать тебя я должен. Мы собирались все вместе ехать в город, но раз ты провинился, то останешься дома. Тем более тебе есть, чем заняться.
Вильгельм уже не слушал отца. Он раскрыл книгу и провалился в чтение.
В семье Бьёрнов и в семье Волковых один из родителей обладал магическими способностями. Мать Татьяны занимала не последнее место среди колдуний Курляндии, а отец Вильгельма, сильный маг, создавал амулеты. Домашнее обучение детей включало не только математику, историю, географию, но и магические науки, а в случае с Вилли еще и зельеварение. Открытие магических потоков у детей происходит только в четырнадцать лет, но к этому времени в голове будущего мага должно утрамбоваться не малое количество знаний, иначе вместо грамотного специалиста можно получить бестолкового громилу с дубиной.
Вильгельм оказался талантливым магом, наделенным огромной силой. Пойдя по стопам отца, он занялся наукой и уже в двадцать три года сумел создать выдающееся магическое плетение, позволяющее при малых ресурсах держать защиту на огромных зданиях. Это позволило ему занять место тайного мага при Российском царском дворе. Вильгельм, пользуясь благосклонностью государя, пристроил ко двору и Татьяну, объявив её кузиной. Она стала фрейлиной Александры Фёдоровны. Волкова тоже была колдуньей. Она легко проникала в зеркальное пространство, как мышка просачивалась в мельчайшие трещины отражений.
Александра Фёдоровна Волкову оценила. Та легко могла узнать, о чём шепчется статс-дама, подслушать последние сплетни придворных. Императрица часто уединялась вдвоём с Волковой. Конечно, при таком положении на бывшую любимицу Софью Авдееву у Александры Федоровны не хватало ни времени, ни желания. Софье оставалось всё меньше места в сердце императрицы.
Царь тоже не прошёл мимо способностей Волковой. Он привлёк её для работы в тайной канцелярии. Николай Павлович сильно опасался всяческих декабристских заговоров и апоплексических ударов табакеркой, потому быстренько заграбастал Татьяну себе на службу. Волкова активно шпионила за высокопоставленными сановниками на пользу императора, а тот одаривал ведьму внушительными суммами и покровительством.
Николай Павлович не погнушался бы запихнуть Татьяну в зеркала соседних государств, но там, к величайшему сожалению монарха, имелись свои маги, и просочиться на чужую территорию у Татьяны пока не получалась. Но кузены работали над этим. Волкова видела, что её близость к императорской чете вызывает зависть у Софьи, но не обращала на это никакого внимания.
А зря, Софья затаила обиду. Она бы с удовольствием подставила соперницу, чтобы ту с позором выгнали из дворца, как воровку. Софья мечтала вернуть любовь и внимание императрицы, но ведь не ценой жизни Волковой. А тут еще и смерть лекаря. Что предпримет теперь император?
Сев на кровати, Софья высморкалась в тонкий белоснежный батистовый платочек, на котором самолично вышила изящные узоры, вытерла заплаканные глаза и приняла решение. Она никому ничего не расскажет.
— В свете луны, в тени ночи… — напевала Ольга. Этим летним утром она должна выйти в свой первый рабочий день. Стройная девушка, в домашнем коротеньком халатике, который с трудом умещал её полную грудь и выставлял напоказ стройные ножки, торопливо прошла из маленькой спаленки в ещё меньшую кухню хрущевки. Она сварила кофе, нарезала бутербродов и села завтракать. Мокрые кучерявые светлые волосы, чуть ниже плеч, лезли ей в чашку. Она откидывала их назад и дула на горячий напиток.
Это её первая работа после института. И да, этот институт ей был даром не нужен. Оля с детства мечтала стать учителем истории. Бывало, она увлеченно рассказывала подружкам о наскальной живописи, где красуются мамонты, слоны, антилопы, или описывала походы фараона Рамсеса, или рассказывала об Александре Македонском. Но мама выбор дочери не одобрила. По её мнению этот тяжелый труд и нищенская зарплата не подходили для Ольги. Отчим в воспитание падчерицы не вмешивался, а отец исчез с горизонта Оли ещё в детстве. Она всё-таки взбунтовалась и подала документы в педагогический институт. Бунт потерпел поражение в зародыше — Оля не прошла по баллам.
Мама, поджав губы, согласилась оплатить учёбу, но при условие, что это будет экономический факультет. Так Оля очутилась в Питерском аграрном университете. Мама, проспонсировав дочь, радовалась перспективной профессии:
— Вон, у тёть Зины Ленка на бухгалтера устроилась и довольна. Всего год отработала, а зарплата уже такая, что матери теплицу новую купила. — ставила мама в пример дочку соседки. — А ты в учителя хотела. Хорошо, что не пошла.
Мама давно мечтала о новой теплице, старенькая то совсем развалилась. Бабушка после смерти оставила маме дом в области, куда та и переехала вместе отчимом, а Оле в наследство досталась небольшая двушка в старой пятиэтажке. Собственную трёшку в центре мать сдавала, на что и жила. Отчим работал водителем в городе. Денег, конечно, было маловато, но они как-то справлялись.
Оля с мамой не спорила. Спорить с ней — всё равно, что убеждать солнце развернуться и катиться в другую сторону. В этом году дочь, наконец-то исполнила мамину мечту и принесла в клювике диплом аграрного университета. В сельском хозяйстве Ольга представляла себя разве что владелицей дачи со стриженым газоном и зоной барбекю. Пока таких перспектив не наблюдалось, Оля устроилась менеджером в страховую компанию «Одиссея». Собеседования пройдены, и сегодня она выходит на работу.
— Шепчет ветер страшные сказки… — пела Оля, домывая кофейную чашку. Она убрала масло в холодильник, вытерла тряпкой со старенького бабушкиного стола крошки и прошла в спальню собираться на работу.
Небольшой икеевский туалетный столик, крашеный в белый цвет, стоял возле окна рядом с такой же современной кроватью. С другой стороны приткнулся большой платяной шкаф во всю стену. Этот шкаф покорил Ольгу в магазине с первого взгляда: глубокий, с тремя отделениями и выдвижными ящиками. Хотя вещей у неё за всю жизнь накопилось немного, но шкаф всегда улучшал Ольге настроение.
Она вытащила из его недр на кровать темно-коричневую расклешенную юбку чуть ниже колен, новую кремовую блузку с рукавом до локтя, немного подумала и, со вздохом, достала колготки. Денек намечается жаркий, солнце вовсю бьётся в окно, но колготки, хочешь-не хочешь нужны. Положено. Её специально об этом предупредили в отделе кадров.
Переодевшись, Оля села на маленький пуфик перед туалетным столиком и принялась краситься. Она достала из выдвижного ящичка бледную помаду, тени, тушь и карандаш. Пока Ольга ковырялась в косметике, с зеркалом происходило нечто странное. То оно мутнело, то покрывалось рябью, то шло какими-то маслянистыми пятнами, будто в лужу накапало масло из-под машины и пошло радужными разводами. Стоило Ольге поднять взгляд, как зеркало принимало прежнее нерушимое состояние.
Ольга открыла коробочку теней и взяла маленькую кисточку для век. Тут зазвонил телефон. Он валялся на кровати позади Ольги.
— Ну кто уже с утра грузит? — пробурчала Оля. Она откинулась назад за телефоном — Алло!
Пока Ольга выясняла отношения с гаджетом, отражение зажило свей жизнью. Вместо того, чтобы также, как Ольга откинуться за телефоном, оно приблизилось к зеркалу, распласталось по его поверхности, расплющив нос, щёки, губы, и уперев руки с той стороны, пыталось заглянуть в комнату. Девушка двойник из зазеркалья повращала глазами, недовольно скривила рот и в раздражении плюхнулась на пуфик.
Пока зеркало сходило с ума, телефон пытался втюхать деньги:
— Чтобы получить ваш миллион рублей вам нужно… — вещала сладкоречивая сотрудница банка «Деньги легко». Ольга в раздражении отключила звонок:
— Душнилы, с самого утра достают.
В то время как она переругивалась, девушка в зеркале, похожая на Олю как сестра близнец, сощурилась, поджала губы и пакостливо улыбнулась. Ольга в раздражении бросила телефон на кровать и села ровно. Она снова взяла кисточку и принялась краситься. Сказать по правде, внешность Ольги не нуждалась в дополнительной косметике: яркие большие зеленые глаза, густые ресницы, алые губки бантиком, вот только россыпь веснушек на точёном носике доставляла Оле неудобства. Однако ж Ольга каждое утро старательно наводила стрелки, подкрашивала веки, накладывала румяна.
Каждый раз, когда девушка отрывала взгляд от зеркала и переводила его на тушь или помаду, отражение начинало куролесить: оно кривлялось, строило рожи, пыталось заглянуть Ольге за плечо. Ничего этого Оля не видела.
Докрасив ресницы, она быстренько собрала волосы в высокий хвост и отправилась на работу.
Денёк обещал быть жарким. Солнце, несущее в Питере летом круглосуточную вахту, давно забралось высоко на небо и заставляло Ольгу щуриться. Следовало бы надеть темные очки, только вот лета в их городе столь мало, что Оля не хотела лишаться удовольствия разглядывать сочную зелёную листву клёнов, любоваться пёстрыми бархатцами, смотреть в щёлочку глаз на ярко-голубое небо.
Она шла на остановку в приподнятом настроении. Зайдя в полный автобус, она заняла стоячее место возле окна. Сквозь толпу к ней подошла кондукторша:
— Оплачиваем. — грубо толкнула она Олю.
Пока Оля доставала деньги толстая тётка недовольно её разглядывала. Оторвав билет, она презрительно произнесла:
— Нет, вы видели! Совсем молодежь обнаглела. — тётка развернулась и, толкнув Олю внушительным задом, стала протискиваться дальше и обилечивать следующих пассажиров.
Оля не поняла, чем вызвала такую реакцию. Она недоуменно подняла бровь и отвернулась к окну.
— Конечно, насмотрятся своих интернетов, потом творят невесть что! — поддержала кондукторшу бабка с сиденья перед Ольгой. — Давно пора их интернеты запретить.
Оля уткнулась в окно, делая вид, что это не ей. Похоже, бабкам в автобусе летнее солнышко напекло голову или может бури какие магнитные мозги вскипятили.
Боковым зрением Ольга заметила, как на следующем за бабкой сиденье две девочки в школьной форме лет восьми тыкали в неё пальцами, перешептывались и тихонько хихикали. Что вообще происходит, что за день такой. Она достала темные зеркальные очки, напялила их на нос и сделала морду кирпичом. Так она и доехала до метро.
В метро, во избежание неадекватных старух и детей, очки Ольга снимать не стала. Зайдя в вагон, она заняло место с самого края, возле двери. Она подозрительно разглядывала попутчиков, но тем до неё не было никакого дела. Парень напротив Оли, запрокинув голову, сладко посапывал, сорокалетняя женщина рядом, с лицом выражающим нечеловеческую усталость и скорбь всего мира, сидела, уткнувшись в книгу. Судя по строкам, которые Ольга сумела подглядеть, она читала детектив. Прямо над ней стояла компания таких одинаковых девушек, будто их скопи-пастили. Они, перешёптывались и склоняли друг к дружке короткие ёжики разноцветных волос. Их лица и руки были густо истыканы пирсингом, а замысловатые татуировки вились от запястий прямо до подбородка. Щедро подведенные глаза весело зыркали из под смоляных бровей. Девушки вырядились в черные майки и такие же черные рваные юбки, а мощные разноцветные ботинки на толстенной тракторной подошве завершали образ. Вот могут же люди самовыражаться, восхитилась Ольга, и никто им ничего не говорит. А к ней, почему-то, прицепились.
Выйдя из метро, она быстрым шагом направилась к офису. На недоуменные взгляды прохожих Оля больше не обращала внимания.
В страховой компании она будет работать менеджером по продажам. Ей нужно научиться убеждать клиентов отдавать денежки за товар, который невозможно увидеть, потрогать. Вот как, скажите объяснить человеку, что квартиру, в которой он живёт с самого рождения нужно застраховать? Пожар? Так она сроду не горела. Потоп? Всех топят. Её обещали научить и всё рассказать. Оля должна справиться. Других вариантов просто нет, не с мамой же жить, в конце концов.
Зайдя в офис, Ольга услышала мужскую ругань. Анатолий Ромуальдович, её начальник, с которым она познакомилась на собеседовании, распекал подчинённых.
— Что вы тут устроили? Сейчас клиенты придут, а у вас столовка вместо офиса. Вконец обнаглели. Что это такое, я тебя спрашиваю?! — Анатолий Ромуальдович тыкал толстым пальцем с заусеницами и криво подстриженными ногтями в маленькую конфетку.
— Это меня вчера клиент угостил. — втянув голову, испуганно проблеяла пухленькая девушка с короткими темными волосами в модных круглых очках с диоптриями.
— Что?! Угостил?! Да вы совсем офигели! Что за бордель тут развели? Быстро, чтобы всю жратву со столов убрали. Мне еще не хватало выговор за вас получить. Всё в помойку, я сказал.
— Это же конфета, я уберу. — попыталась отстоять сладкое имущество незадачливая девушка.
— Да мне без разницы. В ведро, быстро.
Девушка расстроенно выкинула конфетку в ведро. Две её коллеги, тоже менеджеры, сидели, уткнувшись в компьютеры. Анатолия Ромуальдовича подчиненные не любили, и это еще мягко сказано. Невысокий полный мужчина с выпирающим животом, туго обтянутым рубашкой так, что пуговицы едва удерживались в петельках, в брюках, явно маловатых его рыхлому телу с ремнем, надежно упрятанным под нависшим животом, вызывал неприязнь у подчиненных. Он постоянно потел особенно в эти жаркие дни и постоянно промокал платочкам лоб и затылок с реденькими русыми волосёнками. Его блёклые серые глаза смотрели на девушек с не проходящим раздражением, он причмокивал и причавкивал в разговоре полными слюнявыми губами. Выпустив пар и получив заряд хорошего настроения, Анатолий Ромуальдович направился из клиентского зала в свой кабинет. Увидев Ольгу, стоящую в дверях, он замер, открыл рот и стал хватать воздух, захлёбываясь от возмущения. Теперь он тыкал сосиской пальца в Ольгу:
— Ты! Ты… Это что? Это что за хрень, я спрашиваю?
— Эмм… Я пришла. На работу. Как сказали, так и вышла. — Ольга не понимала, что она сделала не так. Она вроде ничего не перепутала. Сказали прийти к девяти, она и пришла.
— Сказали? Тебе так сказали? Что ты мне тут ахинею несешь. Кто так сказал? — ярился начальник, продолжая тыкать в лицо Ольги.
— Ну, в отделе кадров. Вчера позвонили и сказали. — Ольга пожала плечами, пытаясь понять гнев начальства. Этот Ромуальдович просто самодур. Орёт на всех с самого утра, слюной вон брызжет, пятнами пошёл.
— Так. — поджав губы и беря себя в руки, произнес Анатолий Ромуальдович. — Я со всем этим разберусь, я этого так не оставлю.
— Понимаешь, там для амулета нужна косточка предка. Я всё просчитал, у меня бы получилось.
— И что же вам дало основание так думать?
— Я это в твоей книжке нашёл. — восторженно воскликнул юный маг.
— Это в которой?
Вилли кинулся к себе и с гордостью представил запретную книгу с пометкой отца «сжечь не читая»
— Аха-ха-ха. — отец хохотал, откинувшись на спинку кресла. Отсмеявшись, он вытер тыльной стороной ладони глаза и произнёс — Выкинь эту ерунду. Этот мошенник дурит обычных людей. Он выдаёт себя за мага, а сам ничего из себя не представляет. Если хочешь почитать серьёзную литературу, то возьми это.
Он наклонился и стал рыться в нижнем ящике стола. Отец достал тонкую невзрачную книжонку, старую и потрёпанную.
— На, читай. Но, наказать тебя я должен. Мы собирались все вместе ехать в город, но раз ты провинился, то останешься дома. Тем более тебе есть, чем заняться.
Вильгельм уже не слушал отца. Он раскрыл книгу и провалился в чтение.
***
В семье Бьёрнов и в семье Волковых один из родителей обладал магическими способностями. Мать Татьяны занимала не последнее место среди колдуний Курляндии, а отец Вильгельма, сильный маг, создавал амулеты. Домашнее обучение детей включало не только математику, историю, географию, но и магические науки, а в случае с Вилли еще и зельеварение. Открытие магических потоков у детей происходит только в четырнадцать лет, но к этому времени в голове будущего мага должно утрамбоваться не малое количество знаний, иначе вместо грамотного специалиста можно получить бестолкового громилу с дубиной.
Вильгельм оказался талантливым магом, наделенным огромной силой. Пойдя по стопам отца, он занялся наукой и уже в двадцать три года сумел создать выдающееся магическое плетение, позволяющее при малых ресурсах держать защиту на огромных зданиях. Это позволило ему занять место тайного мага при Российском царском дворе. Вильгельм, пользуясь благосклонностью государя, пристроил ко двору и Татьяну, объявив её кузиной. Она стала фрейлиной Александры Фёдоровны. Волкова тоже была колдуньей. Она легко проникала в зеркальное пространство, как мышка просачивалась в мельчайшие трещины отражений.
Александра Фёдоровна Волкову оценила. Та легко могла узнать, о чём шепчется статс-дама, подслушать последние сплетни придворных. Императрица часто уединялась вдвоём с Волковой. Конечно, при таком положении на бывшую любимицу Софью Авдееву у Александры Федоровны не хватало ни времени, ни желания. Софье оставалось всё меньше места в сердце императрицы.
Царь тоже не прошёл мимо способностей Волковой. Он привлёк её для работы в тайной канцелярии. Николай Павлович сильно опасался всяческих декабристских заговоров и апоплексических ударов табакеркой, потому быстренько заграбастал Татьяну себе на службу. Волкова активно шпионила за высокопоставленными сановниками на пользу императора, а тот одаривал ведьму внушительными суммами и покровительством.
Николай Павлович не погнушался бы запихнуть Татьяну в зеркала соседних государств, но там, к величайшему сожалению монарха, имелись свои маги, и просочиться на чужую территорию у Татьяны пока не получалась. Но кузены работали над этим. Волкова видела, что её близость к императорской чете вызывает зависть у Софьи, но не обращала на это никакого внимания.
***
А зря, Софья затаила обиду. Она бы с удовольствием подставила соперницу, чтобы ту с позором выгнали из дворца, как воровку. Софья мечтала вернуть любовь и внимание императрицы, но ведь не ценой жизни Волковой. А тут еще и смерть лекаря. Что предпримет теперь император?
Сев на кровати, Софья высморкалась в тонкий белоснежный батистовый платочек, на котором самолично вышила изящные узоры, вытерла заплаканные глаза и приняла решение. Она никому ничего не расскажет.
Глава 5. Наши дни. Санкт-Петербург, советская пятиэтажка
— В свете луны, в тени ночи… — напевала Ольга. Этим летним утром она должна выйти в свой первый рабочий день. Стройная девушка, в домашнем коротеньком халатике, который с трудом умещал её полную грудь и выставлял напоказ стройные ножки, торопливо прошла из маленькой спаленки в ещё меньшую кухню хрущевки. Она сварила кофе, нарезала бутербродов и села завтракать. Мокрые кучерявые светлые волосы, чуть ниже плеч, лезли ей в чашку. Она откидывала их назад и дула на горячий напиток.
Это её первая работа после института. И да, этот институт ей был даром не нужен. Оля с детства мечтала стать учителем истории. Бывало, она увлеченно рассказывала подружкам о наскальной живописи, где красуются мамонты, слоны, антилопы, или описывала походы фараона Рамсеса, или рассказывала об Александре Македонском. Но мама выбор дочери не одобрила. По её мнению этот тяжелый труд и нищенская зарплата не подходили для Ольги. Отчим в воспитание падчерицы не вмешивался, а отец исчез с горизонта Оли ещё в детстве. Она всё-таки взбунтовалась и подала документы в педагогический институт. Бунт потерпел поражение в зародыше — Оля не прошла по баллам.
Мама, поджав губы, согласилась оплатить учёбу, но при условие, что это будет экономический факультет. Так Оля очутилась в Питерском аграрном университете. Мама, проспонсировав дочь, радовалась перспективной профессии:
— Вон, у тёть Зины Ленка на бухгалтера устроилась и довольна. Всего год отработала, а зарплата уже такая, что матери теплицу новую купила. — ставила мама в пример дочку соседки. — А ты в учителя хотела. Хорошо, что не пошла.
Мама давно мечтала о новой теплице, старенькая то совсем развалилась. Бабушка после смерти оставила маме дом в области, куда та и переехала вместе отчимом, а Оле в наследство досталась небольшая двушка в старой пятиэтажке. Собственную трёшку в центре мать сдавала, на что и жила. Отчим работал водителем в городе. Денег, конечно, было маловато, но они как-то справлялись.
Оля с мамой не спорила. Спорить с ней — всё равно, что убеждать солнце развернуться и катиться в другую сторону. В этом году дочь, наконец-то исполнила мамину мечту и принесла в клювике диплом аграрного университета. В сельском хозяйстве Ольга представляла себя разве что владелицей дачи со стриженым газоном и зоной барбекю. Пока таких перспектив не наблюдалось, Оля устроилась менеджером в страховую компанию «Одиссея». Собеседования пройдены, и сегодня она выходит на работу.
— Шепчет ветер страшные сказки… — пела Оля, домывая кофейную чашку. Она убрала масло в холодильник, вытерла тряпкой со старенького бабушкиного стола крошки и прошла в спальню собираться на работу.
Небольшой икеевский туалетный столик, крашеный в белый цвет, стоял возле окна рядом с такой же современной кроватью. С другой стороны приткнулся большой платяной шкаф во всю стену. Этот шкаф покорил Ольгу в магазине с первого взгляда: глубокий, с тремя отделениями и выдвижными ящиками. Хотя вещей у неё за всю жизнь накопилось немного, но шкаф всегда улучшал Ольге настроение.
Она вытащила из его недр на кровать темно-коричневую расклешенную юбку чуть ниже колен, новую кремовую блузку с рукавом до локтя, немного подумала и, со вздохом, достала колготки. Денек намечается жаркий, солнце вовсю бьётся в окно, но колготки, хочешь-не хочешь нужны. Положено. Её специально об этом предупредили в отделе кадров.
Переодевшись, Оля села на маленький пуфик перед туалетным столиком и принялась краситься. Она достала из выдвижного ящичка бледную помаду, тени, тушь и карандаш. Пока Ольга ковырялась в косметике, с зеркалом происходило нечто странное. То оно мутнело, то покрывалось рябью, то шло какими-то маслянистыми пятнами, будто в лужу накапало масло из-под машины и пошло радужными разводами. Стоило Ольге поднять взгляд, как зеркало принимало прежнее нерушимое состояние.
Ольга открыла коробочку теней и взяла маленькую кисточку для век. Тут зазвонил телефон. Он валялся на кровати позади Ольги.
— Ну кто уже с утра грузит? — пробурчала Оля. Она откинулась назад за телефоном — Алло!
Пока Ольга выясняла отношения с гаджетом, отражение зажило свей жизнью. Вместо того, чтобы также, как Ольга откинуться за телефоном, оно приблизилось к зеркалу, распласталось по его поверхности, расплющив нос, щёки, губы, и уперев руки с той стороны, пыталось заглянуть в комнату. Девушка двойник из зазеркалья повращала глазами, недовольно скривила рот и в раздражении плюхнулась на пуфик.
Пока зеркало сходило с ума, телефон пытался втюхать деньги:
— Чтобы получить ваш миллион рублей вам нужно… — вещала сладкоречивая сотрудница банка «Деньги легко». Ольга в раздражении отключила звонок:
— Душнилы, с самого утра достают.
В то время как она переругивалась, девушка в зеркале, похожая на Олю как сестра близнец, сощурилась, поджала губы и пакостливо улыбнулась. Ольга в раздражении бросила телефон на кровать и села ровно. Она снова взяла кисточку и принялась краситься. Сказать по правде, внешность Ольги не нуждалась в дополнительной косметике: яркие большие зеленые глаза, густые ресницы, алые губки бантиком, вот только россыпь веснушек на точёном носике доставляла Оле неудобства. Однако ж Ольга каждое утро старательно наводила стрелки, подкрашивала веки, накладывала румяна.
Каждый раз, когда девушка отрывала взгляд от зеркала и переводила его на тушь или помаду, отражение начинало куролесить: оно кривлялось, строило рожи, пыталось заглянуть Ольге за плечо. Ничего этого Оля не видела.
Докрасив ресницы, она быстренько собрала волосы в высокий хвост и отправилась на работу.
Денёк обещал быть жарким. Солнце, несущее в Питере летом круглосуточную вахту, давно забралось высоко на небо и заставляло Ольгу щуриться. Следовало бы надеть темные очки, только вот лета в их городе столь мало, что Оля не хотела лишаться удовольствия разглядывать сочную зелёную листву клёнов, любоваться пёстрыми бархатцами, смотреть в щёлочку глаз на ярко-голубое небо.
Она шла на остановку в приподнятом настроении. Зайдя в полный автобус, она заняла стоячее место возле окна. Сквозь толпу к ней подошла кондукторша:
— Оплачиваем. — грубо толкнула она Олю.
Пока Оля доставала деньги толстая тётка недовольно её разглядывала. Оторвав билет, она презрительно произнесла:
— Нет, вы видели! Совсем молодежь обнаглела. — тётка развернулась и, толкнув Олю внушительным задом, стала протискиваться дальше и обилечивать следующих пассажиров.
Оля не поняла, чем вызвала такую реакцию. Она недоуменно подняла бровь и отвернулась к окну.
— Конечно, насмотрятся своих интернетов, потом творят невесть что! — поддержала кондукторшу бабка с сиденья перед Ольгой. — Давно пора их интернеты запретить.
Оля уткнулась в окно, делая вид, что это не ей. Похоже, бабкам в автобусе летнее солнышко напекло голову или может бури какие магнитные мозги вскипятили.
Боковым зрением Ольга заметила, как на следующем за бабкой сиденье две девочки в школьной форме лет восьми тыкали в неё пальцами, перешептывались и тихонько хихикали. Что вообще происходит, что за день такой. Она достала темные зеркальные очки, напялила их на нос и сделала морду кирпичом. Так она и доехала до метро.
В метро, во избежание неадекватных старух и детей, очки Ольга снимать не стала. Зайдя в вагон, она заняло место с самого края, возле двери. Она подозрительно разглядывала попутчиков, но тем до неё не было никакого дела. Парень напротив Оли, запрокинув голову, сладко посапывал, сорокалетняя женщина рядом, с лицом выражающим нечеловеческую усталость и скорбь всего мира, сидела, уткнувшись в книгу. Судя по строкам, которые Ольга сумела подглядеть, она читала детектив. Прямо над ней стояла компания таких одинаковых девушек, будто их скопи-пастили. Они, перешёптывались и склоняли друг к дружке короткие ёжики разноцветных волос. Их лица и руки были густо истыканы пирсингом, а замысловатые татуировки вились от запястий прямо до подбородка. Щедро подведенные глаза весело зыркали из под смоляных бровей. Девушки вырядились в черные майки и такие же черные рваные юбки, а мощные разноцветные ботинки на толстенной тракторной подошве завершали образ. Вот могут же люди самовыражаться, восхитилась Ольга, и никто им ничего не говорит. А к ней, почему-то, прицепились.
Выйдя из метро, она быстрым шагом направилась к офису. На недоуменные взгляды прохожих Оля больше не обращала внимания.
В страховой компании она будет работать менеджером по продажам. Ей нужно научиться убеждать клиентов отдавать денежки за товар, который невозможно увидеть, потрогать. Вот как, скажите объяснить человеку, что квартиру, в которой он живёт с самого рождения нужно застраховать? Пожар? Так она сроду не горела. Потоп? Всех топят. Её обещали научить и всё рассказать. Оля должна справиться. Других вариантов просто нет, не с мамой же жить, в конце концов.
Зайдя в офис, Ольга услышала мужскую ругань. Анатолий Ромуальдович, её начальник, с которым она познакомилась на собеседовании, распекал подчинённых.
— Что вы тут устроили? Сейчас клиенты придут, а у вас столовка вместо офиса. Вконец обнаглели. Что это такое, я тебя спрашиваю?! — Анатолий Ромуальдович тыкал толстым пальцем с заусеницами и криво подстриженными ногтями в маленькую конфетку.
— Это меня вчера клиент угостил. — втянув голову, испуганно проблеяла пухленькая девушка с короткими темными волосами в модных круглых очках с диоптриями.
— Что?! Угостил?! Да вы совсем офигели! Что за бордель тут развели? Быстро, чтобы всю жратву со столов убрали. Мне еще не хватало выговор за вас получить. Всё в помойку, я сказал.
— Это же конфета, я уберу. — попыталась отстоять сладкое имущество незадачливая девушка.
— Да мне без разницы. В ведро, быстро.
Девушка расстроенно выкинула конфетку в ведро. Две её коллеги, тоже менеджеры, сидели, уткнувшись в компьютеры. Анатолия Ромуальдовича подчиненные не любили, и это еще мягко сказано. Невысокий полный мужчина с выпирающим животом, туго обтянутым рубашкой так, что пуговицы едва удерживались в петельках, в брюках, явно маловатых его рыхлому телу с ремнем, надежно упрятанным под нависшим животом, вызывал неприязнь у подчиненных. Он постоянно потел особенно в эти жаркие дни и постоянно промокал платочкам лоб и затылок с реденькими русыми волосёнками. Его блёклые серые глаза смотрели на девушек с не проходящим раздражением, он причмокивал и причавкивал в разговоре полными слюнявыми губами. Выпустив пар и получив заряд хорошего настроения, Анатолий Ромуальдович направился из клиентского зала в свой кабинет. Увидев Ольгу, стоящую в дверях, он замер, открыл рот и стал хватать воздух, захлёбываясь от возмущения. Теперь он тыкал сосиской пальца в Ольгу:
— Ты! Ты… Это что? Это что за хрень, я спрашиваю?
— Эмм… Я пришла. На работу. Как сказали, так и вышла. — Ольга не понимала, что она сделала не так. Она вроде ничего не перепутала. Сказали прийти к девяти, она и пришла.
— Сказали? Тебе так сказали? Что ты мне тут ахинею несешь. Кто так сказал? — ярился начальник, продолжая тыкать в лицо Ольги.
— Ну, в отделе кадров. Вчера позвонили и сказали. — Ольга пожала плечами, пытаясь понять гнев начальства. Этот Ромуальдович просто самодур. Орёт на всех с самого утра, слюной вон брызжет, пятнами пошёл.
— Так. — поджав губы и беря себя в руки, произнес Анатолий Ромуальдович. — Я со всем этим разберусь, я этого так не оставлю.
