– Следующим владельцем стал закоренелый, махровый скептик и атеист, истинный ариец Отто Грунбак. Прожил на острове несколько месяцев. Умер от сердечного приступа. Накануне ночью прислуга слышала в спальне хозяина смех…
Старая Шарипа держит Гульшат за плечи своими цепкими руками. Глаза у неё тёмные, страшные, и в комнате становится темно и тоже страшно. Но если руки старухи на плечах у девочки, КТО сейчас трогает её лоб?! Бабушки-то рядом нет… Какая-то скорбная тень нерешительно мнётся у дверей, словно боясь встать между старухой и девочкой. Старуха тихо смеётся: «Погоди ещё, не пришло время… Придёт – узнаешь…»
– Теперь настала очередь богача Мориса Сандоза. Не абы кто, а целый фармацевтический промышленник! Катался себе по итальянскому побережью, присматривал островок, присмотрел, купил. Не успел даже пожить на нём – вернулся в Швейцарию, чтобы умереть там в психиатрической лечебнице, вскрыв себе вены украденным в столовой ножом.
… многие думают, что до них не дотянуться… глупцы…
Стемнело. Нет, ночевать тут они не будут, точно! Ещё час, потом вызвонить Джованни, и на берег. Гульшат скрипнула зубами.
Скрежет зубов старухи… Гульшат плачет и хочет вырваться, но узловатые пальцы держа крепко. Раскалённая рука на лбу жжёт, лаская, сжимая, жестоко вторгаясь туда, где бьётся пламенем огонь лихорадки. А потом раскалённую руку сменяют ледяные губы, касающиеся детского лба в небрежном, издевательском поцелуе. «Обещана…» И нет больше высокой температуры, и нет фигуры у дверей, нет рядом никого – даже Старой Шарипы. Болезни тоже нет… Завтра приедут мама с папой и застанут тебя, Гульшат, радостно хохочущей, бегающей во дворе с цыплятами и щенками. Они не узнают, что тебя ночью целовала Тьма.
– Итальянский торговец недвижимостью перекрестился, заключая очередную сделку. Богатая вилла, красивый остров, почему бы не перепродать? Мадонна, как хорош этот участок земли! Да озолотиться можно! Только вот через месяц после покупки умирает жена. Потом – сын. Потом – сестра. Все в течение полугода, скоропостижно. Разоряется торговец в одночасье, теряя всё своё состояние в банковском кризисе. Ему хватило денег только на то, чтобы приехать в Неаполь, арендовать лодку, приплыть на Гайолу и – застрелиться в холле этой самой виллы.
Гульшат повернулась, обвиняющим жестом указывая на остов здания. Эхо выстрела как будто отдалось в ушах…
… забавный дурачок… думал, его спасёт деревянное распятие… его страх был даже вкуснее, чем у Агнесс…
– Ребята… Давайте, не будем снимать внутри. Пожалуйста.
– Гулька, ну ты совсем, того… Я понимаю, там гадили летучие мыши и туристы, наверное, но хоть у входа–то надо помаячить!
– Не пойду. – Девушка поёжилась. – Хочешь, верь, хочешь, нет, а мне тут не по себе.
Лёха забрал у неё микрофон.
– Я пойду. Текст давай, хоть прочитаю…
Рон перенёс осветительную аппаратуру к входу в рассыпающееся, безобразно скалящееся пустыми окнами здание, потом сказал, что Лёха выглядит, как придурок, со своей жизнерадостной мордой. Лёха показал приятелю кулак, но быстро настроился на нужный лад и начал рассказ уже от себя:
– Как видите, мы сейчас в очень непростом месте, да ещё и после заката. Каждый новый хозяин Гайолы расплачивался за свою покупку не только деньгами, но и неприятностями. Например, немецкий барон Карл Лангейм, сталелитейный промышленник. Гайола была последней крупной покупкой. После этого Карл разорился и вскоре умер в полной нищете.
Слушая голос Лёхи, Гульшат напряжённо смотрела в ту часть острова, которая была отделена от некогда жилой части естественным каменным мостиком. Как держится этот тонкий мостик столько столетий?.. Как будто жизнь и смерть протягивают друг другу руки…
Она поёжилась от пришедшего на ум странного сравнения. Фраза хорошая, надо записать!
… привет… жду…
Холод между лопаток. Откуда же, ни ветерка ведь нет? Слабая боль в груди, как воспоминание о далёкой ночи там, в доме бабушки. Там что–то снилось такое, страшное, пугающее, зыбкое. Как то, неведомое, что сейчас движется вон там, по другую сторону мостика между жизнью и смертью…
Вода вокруг острова кажется мёртвой, плотной и вязкой. Никакой ряби, ни малейшего волнения. Как будто время остановилось. Ночные существа – летучие мыши, по-итальянски «pipistrelli», давно покинули свои тихие укрытия, улетев в сторону берега за добычей – мошкарой, москитами, ночными мотыльками. В тихих укрытиях сейчас слышны слабые вздохи тех, кого не отпустил остров. Не отпустил…
– Жан Поль Гетти – один из первых в мире долларовых миллиардеров, жил тут совсем недолго. Он получил известие о похищении внука, отбыл в США и никогда сюда не возвращался.
Тоска и холод. Гульшат убрала сотовый в карман джинсов. Не надо никому звонить…
– Писатель Норманн Дуглас тоже был в числе тех, кто покупал Гайолу. Он никогда не жил тут, считая, что красота этого места всего лишь прикрывает его дьявольскую суть.
… мы договорились… писатели, художники… можно трогать их разум, пробовать… оставлять свои метки… отпускать их, чтобы несли в мир то, что мне хочется… они же это любят – изображать демонов, ласкать себя чувством, что прикоснулся к Тьме и ушёл победителем…
– Последним частным владельцем стал Джан Граппоне. Сел в тюрьму за убийство.
Что их влекло сюда? Всех этих людей? Гульшат стояла на самом краю каменной стены, прислушиваясь к разным звукам, идущим то ли из темноты вокруг острова, то ли из глубин собственного сердца.
– Две тысячи девятый год. Другая вилла, вон там, на мысе Позиллипо! Её хорошо видно! О проклятом острове заговорили снова, когда на той вилле были жестоко убиты двое: бизнесмен Франк Амброзио и его молодая жена, Джованна Сакко. Последние жертвы, чьи мена связаны с этим местом.
…их тоже целовала Тьма… сладко, взахлёб… как и тебя, девочка…
Парни снова перетащили аппаратуру. Лёха обнял тёплыми руками плечи Гульшат.
– Давай, подруга, заканчивай. Умная, что не пошла туда! Мы уже изнутри походили. Какие всё–таки хрюхи некоторые туристы!
Гульшат взяла микрофон, вспомнила текст. Не имеет значения то, что она скажет в камеру. Время пришло, вот и всё… Их время пришло. Так считает остров. А то, что они не были в числе покупателей – тоже не имеет значения.
– Теперь остров принадлежит административной области Кампания. Это охраняемая территория, часть морского заповедника. Мы рассказали вам, дорогие зрители, всего лишь одну из страшных историй, на которые так богаты загадочные и мистические места Европы. Экскурсии на Гайолу никого не пугают: ни туристов, ни дайверов. Ни нас, отважных блогеров, жаждущих ввести вас в мир телепутешествий!
Чёрное масло воды вокруг острова. Чёрные впадины гротов и пещер, будто рты, открытые в беспомощном предсмертном крике. Чёрное небо, усыпанное бесчисленными глазами звёзд, безучастно взирающих на землю и знающих подробности всех трагедий и тайн…
…кто сказал, что во Тьме страшно?..
В пять утра Джованни Витале отправился за этими picchiatello Прим.авт.: чокнутыми, (итал.) Он не смог дозвониться Джулии (ну, не выговорить никак имя её, Г–у–л–ь–ш–а–т, пусть будет Джулия – и всё тут!), а потому нервничал. Сердце недобро ёкнуло, когда он увидел рядом с островом полицейский катер…
Джованни не стал искушать судьбу и бросать якорь. Вернулся на берег, обратился в администрацию археологического парка. Там ему объяснили, что ночью на острове что–то произошло. Охранник археологического парка с берега услышал крики, вскоре после полуночи. Сообщил напарнику. Они оба были в курсе согласованных съёмок, а потому сначала решили, что молодежь развлекается таким образом. Крики не прекращались. Через полчаса охранники подплыли на лодке к Гайоле только для того, чтобы убедиться – на острове никого нет. Дорогостоящая аппаратура, телефоны, вещи, остатки ужина – всё нетронуто. Сейчас полиция ищет тела. Пока безуспешно.
Мысленно Джованни поздравил себя с тем, что в детстве внимательно слушал деда и его истории о проклятом острове, и внял предупреждению – с Гайолой не иметь никаких дел! Теперь же придётся давать показания в полиции, сотрудник администрации парка непременно сообщит о нём, Джованни Витале. Хорошо, что провёл ночь не один, а с девушкой, хоть алиби есть. И очень, очень жалко этих троих, особенно черноволосую Джулию. А ведь их предупреждали, что не след соваться в места, Поцелованные Тьмой…
P.S. Да простит меня неведомая съёмочная группа! Я не знаю ваших имён, не знаю, кто вы, не знаю целей съёмки, но… действительно, в тот день, в чистых прибрежных водах Гайолы, пронизанных итальянским солнцем, никто не тянул дайверов на дно. Просто у одного из нашей компании, а именно, автора, той самой рыжей девушки, слишком богато разыгралась фантазия после встречи с вами. Надеюсь, у вас всё хорошо, ребята?..
Конец. Сентябрь 2018, Сургут
Наталья Ракшина
Старая Шарипа держит Гульшат за плечи своими цепкими руками. Глаза у неё тёмные, страшные, и в комнате становится темно и тоже страшно. Но если руки старухи на плечах у девочки, КТО сейчас трогает её лоб?! Бабушки-то рядом нет… Какая-то скорбная тень нерешительно мнётся у дверей, словно боясь встать между старухой и девочкой. Старуха тихо смеётся: «Погоди ещё, не пришло время… Придёт – узнаешь…»
– Теперь настала очередь богача Мориса Сандоза. Не абы кто, а целый фармацевтический промышленник! Катался себе по итальянскому побережью, присматривал островок, присмотрел, купил. Не успел даже пожить на нём – вернулся в Швейцарию, чтобы умереть там в психиатрической лечебнице, вскрыв себе вены украденным в столовой ножом.
… многие думают, что до них не дотянуться… глупцы…
Стемнело. Нет, ночевать тут они не будут, точно! Ещё час, потом вызвонить Джованни, и на берег. Гульшат скрипнула зубами.
Скрежет зубов старухи… Гульшат плачет и хочет вырваться, но узловатые пальцы держа крепко. Раскалённая рука на лбу жжёт, лаская, сжимая, жестоко вторгаясь туда, где бьётся пламенем огонь лихорадки. А потом раскалённую руку сменяют ледяные губы, касающиеся детского лба в небрежном, издевательском поцелуе. «Обещана…» И нет больше высокой температуры, и нет фигуры у дверей, нет рядом никого – даже Старой Шарипы. Болезни тоже нет… Завтра приедут мама с папой и застанут тебя, Гульшат, радостно хохочущей, бегающей во дворе с цыплятами и щенками. Они не узнают, что тебя ночью целовала Тьма.
– Итальянский торговец недвижимостью перекрестился, заключая очередную сделку. Богатая вилла, красивый остров, почему бы не перепродать? Мадонна, как хорош этот участок земли! Да озолотиться можно! Только вот через месяц после покупки умирает жена. Потом – сын. Потом – сестра. Все в течение полугода, скоропостижно. Разоряется торговец в одночасье, теряя всё своё состояние в банковском кризисе. Ему хватило денег только на то, чтобы приехать в Неаполь, арендовать лодку, приплыть на Гайолу и – застрелиться в холле этой самой виллы.
Гульшат повернулась, обвиняющим жестом указывая на остов здания. Эхо выстрела как будто отдалось в ушах…
… забавный дурачок… думал, его спасёт деревянное распятие… его страх был даже вкуснее, чем у Агнесс…
– Ребята… Давайте, не будем снимать внутри. Пожалуйста.
– Гулька, ну ты совсем, того… Я понимаю, там гадили летучие мыши и туристы, наверное, но хоть у входа–то надо помаячить!
– Не пойду. – Девушка поёжилась. – Хочешь, верь, хочешь, нет, а мне тут не по себе.
Лёха забрал у неё микрофон.
– Я пойду. Текст давай, хоть прочитаю…
Рон перенёс осветительную аппаратуру к входу в рассыпающееся, безобразно скалящееся пустыми окнами здание, потом сказал, что Лёха выглядит, как придурок, со своей жизнерадостной мордой. Лёха показал приятелю кулак, но быстро настроился на нужный лад и начал рассказ уже от себя:
– Как видите, мы сейчас в очень непростом месте, да ещё и после заката. Каждый новый хозяин Гайолы расплачивался за свою покупку не только деньгами, но и неприятностями. Например, немецкий барон Карл Лангейм, сталелитейный промышленник. Гайола была последней крупной покупкой. После этого Карл разорился и вскоре умер в полной нищете.
Слушая голос Лёхи, Гульшат напряжённо смотрела в ту часть острова, которая была отделена от некогда жилой части естественным каменным мостиком. Как держится этот тонкий мостик столько столетий?.. Как будто жизнь и смерть протягивают друг другу руки…
Она поёжилась от пришедшего на ум странного сравнения. Фраза хорошая, надо записать!
… привет… жду…
Холод между лопаток. Откуда же, ни ветерка ведь нет? Слабая боль в груди, как воспоминание о далёкой ночи там, в доме бабушки. Там что–то снилось такое, страшное, пугающее, зыбкое. Как то, неведомое, что сейчас движется вон там, по другую сторону мостика между жизнью и смертью…
Вода вокруг острова кажется мёртвой, плотной и вязкой. Никакой ряби, ни малейшего волнения. Как будто время остановилось. Ночные существа – летучие мыши, по-итальянски «pipistrelli», давно покинули свои тихие укрытия, улетев в сторону берега за добычей – мошкарой, москитами, ночными мотыльками. В тихих укрытиях сейчас слышны слабые вздохи тех, кого не отпустил остров. Не отпустил…
– Жан Поль Гетти – один из первых в мире долларовых миллиардеров, жил тут совсем недолго. Он получил известие о похищении внука, отбыл в США и никогда сюда не возвращался.
Тоска и холод. Гульшат убрала сотовый в карман джинсов. Не надо никому звонить…
– Писатель Норманн Дуглас тоже был в числе тех, кто покупал Гайолу. Он никогда не жил тут, считая, что красота этого места всего лишь прикрывает его дьявольскую суть.
… мы договорились… писатели, художники… можно трогать их разум, пробовать… оставлять свои метки… отпускать их, чтобы несли в мир то, что мне хочется… они же это любят – изображать демонов, ласкать себя чувством, что прикоснулся к Тьме и ушёл победителем…
– Последним частным владельцем стал Джан Граппоне. Сел в тюрьму за убийство.
Что их влекло сюда? Всех этих людей? Гульшат стояла на самом краю каменной стены, прислушиваясь к разным звукам, идущим то ли из темноты вокруг острова, то ли из глубин собственного сердца.
– Две тысячи девятый год. Другая вилла, вон там, на мысе Позиллипо! Её хорошо видно! О проклятом острове заговорили снова, когда на той вилле были жестоко убиты двое: бизнесмен Франк Амброзио и его молодая жена, Джованна Сакко. Последние жертвы, чьи мена связаны с этим местом.
…их тоже целовала Тьма… сладко, взахлёб… как и тебя, девочка…
Парни снова перетащили аппаратуру. Лёха обнял тёплыми руками плечи Гульшат.
– Давай, подруга, заканчивай. Умная, что не пошла туда! Мы уже изнутри походили. Какие всё–таки хрюхи некоторые туристы!
Гульшат взяла микрофон, вспомнила текст. Не имеет значения то, что она скажет в камеру. Время пришло, вот и всё… Их время пришло. Так считает остров. А то, что они не были в числе покупателей – тоже не имеет значения.
– Теперь остров принадлежит административной области Кампания. Это охраняемая территория, часть морского заповедника. Мы рассказали вам, дорогие зрители, всего лишь одну из страшных историй, на которые так богаты загадочные и мистические места Европы. Экскурсии на Гайолу никого не пугают: ни туристов, ни дайверов. Ни нас, отважных блогеров, жаждущих ввести вас в мир телепутешествий!
Чёрное масло воды вокруг острова. Чёрные впадины гротов и пещер, будто рты, открытые в беспомощном предсмертном крике. Чёрное небо, усыпанное бесчисленными глазами звёзд, безучастно взирающих на землю и знающих подробности всех трагедий и тайн…
…кто сказал, что во Тьме страшно?..
***
В пять утра Джованни Витале отправился за этими picchiatello Прим.авт.: чокнутыми, (итал.) Он не смог дозвониться Джулии (ну, не выговорить никак имя её, Г–у–л–ь–ш–а–т, пусть будет Джулия – и всё тут!), а потому нервничал. Сердце недобро ёкнуло, когда он увидел рядом с островом полицейский катер…
Джованни не стал искушать судьбу и бросать якорь. Вернулся на берег, обратился в администрацию археологического парка. Там ему объяснили, что ночью на острове что–то произошло. Охранник археологического парка с берега услышал крики, вскоре после полуночи. Сообщил напарнику. Они оба были в курсе согласованных съёмок, а потому сначала решили, что молодежь развлекается таким образом. Крики не прекращались. Через полчаса охранники подплыли на лодке к Гайоле только для того, чтобы убедиться – на острове никого нет. Дорогостоящая аппаратура, телефоны, вещи, остатки ужина – всё нетронуто. Сейчас полиция ищет тела. Пока безуспешно.
Мысленно Джованни поздравил себя с тем, что в детстве внимательно слушал деда и его истории о проклятом острове, и внял предупреждению – с Гайолой не иметь никаких дел! Теперь же придётся давать показания в полиции, сотрудник администрации парка непременно сообщит о нём, Джованни Витале. Хорошо, что провёл ночь не один, а с девушкой, хоть алиби есть. И очень, очень жалко этих троих, особенно черноволосую Джулию. А ведь их предупреждали, что не след соваться в места, Поцелованные Тьмой…
P.S. Да простит меня неведомая съёмочная группа! Я не знаю ваших имён, не знаю, кто вы, не знаю целей съёмки, но… действительно, в тот день, в чистых прибрежных водах Гайолы, пронизанных итальянским солнцем, никто не тянул дайверов на дно. Просто у одного из нашей компании, а именно, автора, той самой рыжей девушки, слишком богато разыгралась фантазия после встречи с вами. Надеюсь, у вас всё хорошо, ребята?..
Конец. Сентябрь 2018, Сургут
Наталья Ракшина
