ДВЭЙН
(шестая книга цикла «Эльфийские Алмазы»)
Маленькое святилище Паучьей Королевы – Ллос – на западе Мита вряд ли нуждается в охране. С Solas сейчас относительно прочный мир, а люди не посмеют даже приблизиться к границе эльфийских владений. Жизнь здесь течёт тихо и спокойно, в некотором отдалении от кипящего тайными интригами и страстями мира Cathrach, главного поселения Тёмных эльфов-дроу. Стратегического значения святилище не имеет: сюда либо отправляют в подобие почётной ссылки тех жриц Ллос, которые больше ни на что не годятся, либо молоденьких послушниц – набраться опыта. Несколько лет назад святилище и вовсе приходило в упадок, но теперь жизнь в нём потихоньку ожила.
Прим. авт.: современный Мит – графство на востоке Ирландии в составе провинции Ленстер. Именно в этой местности развивается часть событий книги «Иней и серебро». Solas – Светлые эльфы. Cathrach – Город (ирл). Здесь и далее автор использует гэльский язык в качестве эльфийского.
Холмистая местность Мита располагает к прогулкам, настраивает на благодушный и философский лад, но и меланхолию пробуждает тоже. Одноимённое селение, Мит, хоть и не столица, но без кабака с неплохим элем никак не обойдётся. Так что служба тех, кто охраняет маленькое святилище, безопасна и скучна в меру.
Охранников тут пятеро. Двоим положено постоянно бдеть у входа в сам храм Ллос (он является отдельной частью всего комплекса построек), в полном вооружении и с бравым видом, ещё двое коротают время в караулке – до своей смены, пятый же может находиться где угодно, ибо является старшим. Теоретически он должен проверять и совершенствовать боеготовность своих подчинённых. Его имя – Дил. Его старшинство весьма условное, ибо воин-дроу может быть только рядовым бойцом, командуют знатные эльфийки. Дил подчиняется старшей жрице святилища в Мите, Ингрен Ллиандэль, но та довольно-таки стара и рвения к какой-то муштре охранников не проявляет вовсе.
«Стара»?! Как может бессмертная Тёмная эльфийка быть стара?!
Может. Сакральные Алмазы Тёмных и Светлых эльфов надёжно спят. Они перестали дарить Перворождённым свет вечной жизни. Эльфы стареют. Дил вполовину моложе Ингрен из Мита, но разменял четвёртый свой век, и теперь первые признаки возраста не заставили себя ждать, стремительно и нагло напоминая о старых ранах.
– Эй, ты! – крикнул Дил, сопровождая слова дополнительным призывом в виде короткого небрежного свиста. – Иди сюда. Бери меч!
Тот, к кому он обращался подобным образом, проходил мимо, неся куда-то в сторону зверинца госпожи Ингрен здоровенную связку соломы – на подстилку для животных. Старшая жрица могла быть жестока с кем угодно – от послушниц храма до рабынь, прибирающих её покои, но животные были исключены из перечня тех, по чьей спине частенько гуляла её трость. Животных Ингрен любила. Два оленя, барсук, лисица, десяток белок, столько же певчих птиц, а теперь ещё и волчица-переярок. Прим. авт.: переярок – взрослая волчица старше года (от года до трёх), но подчиняющаяся «матёрому» сообществу стаи и не имеющая права заводить своё потомство.
Пару недель назад в лесах вокруг Мита состоялась облава на вконец обнаглевшую волчью стаю. Хищники были перебиты, а эта волчица – тяжело ранена. Шансов одомашнить её не было, возраст слишком велик, но её не добили сразу. Крестьяне (а точнее, их жёны) знали о слабости госпожи жрицы, вот и решили преподнести своеобразный подарок. В зверинце нет волка – так пусть будет.
Разумеется, никто из охотников не подумал о юноше-дроу, в чьи обязанности входило содержание вольеров в чистоте, а также – кормёжка и прочий уход за зверями. Именно он и нёс сейчас солому по назначению. Левая кисть была перевязана сомнительной чистоты тряпицей, на которой проступили бурые пятна. Не приходилось сомневаться в их источнике – по руке прошлись зубы зверя. Волчица была слишком слаба, чтобы откусить ненавистную руку. Рука – а точнее, обе, – ежедневно промывали и мазали едкой мазью её раны, вливали в пасть жидкую кашу, перекладывали безвольное тело туда-сюда с испачканной подстилки. Силы медленно возвращались к свирепому зверю, а потому вчера волчица показала норов, и с этого момента уход за ней превращался в смертельную опасность.
Юноша, нёсший солому, имел почти угольный цвет кожи, как и все молодые дроу. Рост его, разумеется, был куда выше человеческого, но оставался средним среди мужчин-эльфов. Правильные и резкие черты лица, высокий лоб, прозрачно-серые, будто тяжёлый утренний туман на холмах Мита, глаза, упрямый подбородок с едва намеченной ямкой. Лицо не являлось таким уж примечательным, эльфийская красота – дело обычное. Юноша был коротко стрижен, как любой простолюдин, но… имел бы право носить длинные волосы, если бы не некоторые обстоятельства его теперешнего положения, мало кого интересовавшие.
Первое – его мать принадлежала к древнему роду Тёмных, давшему начало одному из Благородных Домов. Не приди этот Дом в упадок, а мать будь жива, юноше не пришлось бы таскать солому и чистить клетки в зверинце захудалого святилища Ллос. Второе… Что ж, второе обстоятельство, а вернее – предмет, бросался в глаза всем, кто видел юношу: массивный торквес на шее. Прим. авт.: кельтское украшение, шейная гривна. Серебряный торквес, покрытый филигранным золотым напылением и угловатой вязью чёрного орнамента, который был искусно нанесён блестящей эмалью. Такие знаки на предметах, одежде, украшениях с первого взгляда прочитает любой эльф. Родовые орнаменты Светлых содержат естественные стилизованные элементы – животных, птиц, растения, вещи. Родовые рисунки Тёмных всегда абстрактны. Этот орнамент был из последних, и Дом, который он символизировал, требовал максимального почтения, безапелляционного подчинения, преклонения и порой – животного страха.
Если бы юношу увидел человек, то удивился бы, почему богатое украшение этого фэйри не слишком-то сочетается с простой и далеко не новой одеждой. Прим. авт.: фэйри – в кельтском и германском фольклоре – существо, обладающее сверхъестественными способностями и ведущее скрытый образ жизни. Рубаха из небелёного полотна, короткий серый кафтан, такого же цвета штаны, подпоясанные не ремнём, как у воина, а тряпичным крестьянским кушаком, разношенные башмаки из грубой кожи – вот и весь наряд. Одежда была безукоризненно чистой, следы швов и заплаты – практически виртуозно невидимыми. Попробовал бы юноша-дроу отнестись к своему немудрёному гардеробу как-то иначе! Попробовал бы он попасться на глаза старшей жрице, да и молоденьким послушницам, с прорехой на рукаве или пятном на штанах! Его ждала бы немилосердная, жестокая взбучка. Одежда рабу при храме выдаётся раз в год. И как он её сохранит в приличном виде – его проблемы.
А юноша – именно раб. И роскошный торквес не украшение для него, а ошейник. И орнамент на торквесе указывает не на принадлежность к Благородному Дому, а на собственность Дома, одно упоминание которого заставляет трепетать не только простолюдинов, но и матрон дроу, а многих Светлых эльфов – осенять себя знаком защиты от тёмных сил.
Юноша – собственность Дома Эльдендааль. Каков его возраст?.. Этот раб при святилище Ллос в Мите практически мальчик. Наверное, он недавно встретил свой восемнадцатый или девятнадцатый Бельтайн, но это не имеет значения. Торквес раба невозможно снять – это будет сделано лишь после смерти. Прим. авт.: Бельтайн, Белтейн: праздник кельтов, знаменующий приход лета (первое мая).
А долго рабы не живут.
Семья
В детстве всякий день бесконечен, даже зимний. Он начинается с солнечного зова, ласкающего горизонт перламутрово-алыми сполохами, он пролетает со скоростью стрелы – и всё равно запаздывает за многими и многими шалостями и тайными делами, которые под силу совершить только беззаботному ребёнку. Сколько бы ни было у маленького Вэйлина планов на этот день, все они сбудутся до заката – даже с лихвой.
Каждое утро Вэйлин встречает мир, полный чудес и радостей, которые чужды взрослым. Взрослые давным-давно забыли о них, расставшись с детством… Они не помнят о сладком соке внутри травинок, о гнезде крапивника в зарослях тальника, о белых облаках, бегущих по небу, о деловитом гудении шмеля над цветочным головками клевера. Где-то там, среди многих и многих зелёных листочков, прячется тот самый, заветный, – с четырьмя лопастями. Крохотная мельница счастья, талисман удачи. Ни разу не попадался – но где-то есть, иначе быть не может!
Но всё это придёт позже, весной, когда проснётся природа, и день за днём будет открывать свои маленькие тайны тому, кто пожелает к ним прикоснуться. А сейчас Колесо Года неторопливо крутится в своём темпе – на днях позади остался Йоль, и так далеко ещё не то что до весны, но даже и до Имболка. Прим. авт.: Йоль - праздник зимнего солнцестояния у кельтов, 21 – 22 декабря, Имболк - праздник перехода от Тёмного времени года к новому времени пробуждения всех сил природы
Это неважно: зимние чудеса тоже ждут! Как интересно разглядывать крохотные снежинки, любуясь быстро тающим на ладони волшебством совершенства! Каково, будучи в лесу, наблюдать за прыжками и играми поменявших шкурку белок! Как весело носиться с ребятнёй по задворкам ремесленного посада, особенно – если выпадет снег! Тогда веселью не будет конца.
Говорят, раньше зимы были такими холодными, что Оilean едва ли не тонул в жутких сугробах, а зимняя одежда сплошь состояла из шкур животных. Тогда и птицы замерзали на лету, но в такое Вэйлину слабо верится. Таких зим никто из его родителей не видел – мать и отец слишком молоды даже по нынешним меркам эльфов, лишившихся бессмертия. Родителям нет и сорока лет. Впрочем, это возраст молодости для эльфов. Для племени людей это уже зрелость, граничащая со старостью…
Взрослым не понять самых простых вещей: как здорово скатиться на рассвете с тюфяка на лежанке, плюнуть на ладошки и пригладить вечно торчащие белые вихры, наскоро одеться, прокрасться к кухонному очагу так, чтобы никто не видел. А после – стянуть лепёшку из тех, что остались от ужина, прихватить кусок сыру, прошмыгнуть в чулан за удочками, и – поминай, как звали, до полудня! По дороге надо непременно промчаться по самым глубоким лужам, оставшимся в качестве единственного напоминания о непогоде после вчерашнего снегопада. Бежишь, разбрызгивая капли, и в каждой отражается синее холодное небо! За грязные башмаки и не менее грязные штаны влетит от матери, а возможно, даже прилетит по шее, но это так предсказуемо и обыденно, что нет смысла сердиться. Дети в семьях дроу редко видят ласку.
Но кроме живых чудес, дождевых луж и синего неба, в мире есть металл, который тоже становится живым, превращаясь из руды или мёртвого сплава в какую-либо вещь, обретая форму и цель. Каждый meicneoir Прим. авт.: механик, ирл. знает, как дивно может петь в пальцах любой предмет, прошедший особую обработку или даже испытавший на себе простое прикосновение мастера, задавшегося целью этот предмет изменить. Каждый с колыбели чувствует, как мельчайшие, невидимые глазу частицы откликаются на прикосновение механика, собираются у поверхности блестящего и гладкого металла, вытягиваются внутри в струны. И вот тогда начинается пение, пронзающее до самой глубины сердца своей красотой – не менее осязаемой, чем любая вещь из золота, серебра или стали, будь то точный прибор для вычисления скорости движения небесных тел или простой амбарный замок.
Колдовство?..
Нет. Всего лишь механика.
– Когда ты будешь учить его по-настоящему? – этот вопрос мать Вэйлина не единожды задавала его отцу, механику по имени Лейс. – Скоро он встретит десятое лето. Мальчишка обучен грамоте, смышлён, но отобьётся от рук, ибо ничем не занят!
– Не знаю. – Задумчиво отвечал её муж и отец мальчика. – Может быть, я никогда не смогу его учить.
– У него что, нет твоего семейного дара?.. Скажи, и уже тогда будем думать, что с ним делать! – жёстко парировала мать.
Она имела полное право на жёсткость. В конце концов, Астор – Тёмная эльфийка, а любая замужняя Тёмная – подлинная хозяйка не только сама себе, но и своим близким, даже если не имеет отношения к какому-нибудь Благородному Дому. Это она распоряжается жизнью своих мужчин, а не наоборот, как заведено в патриархальных семьях Светлых эльфов. Что же касается Благородного Дома, то… мало кто знал, что Астор из ремесленного посада, хранительница библиотеки самой госпожи Мораг, Первой жрицы Ллос, главы Конклава, тоже не в сарае родилась, будто какая-нибудь крестьянка.
Её Дом Меллайрн в дальнем родстве с самими Эльдендаалями. А по древности даже превзойдёт оных… Почему же она сейчас замужем за простолюдином, и в храме Ллос-Хендж заносчивые жрицы зовут её просто по имени, даже не прибавляя формальное «госпожа» или уважительное «леди»?
Прим. авт.: хендж – тип доисторического сооружения. По форме представляет собой почти круглую или овальную площадку диаметром обычно не меньше двадцати метров, окружённую земляным валом. По версии главного героя «Алмаза Светлых», все старые «хенджи» в Европе построены эльфами.
Почему она не распоряжается в богатом родовом доме, полном молчаливых и покорных слуг и рабов? Почему думает, к какому ремеслу пристроить сына (жаль, что не девочка первенец, а никчёмный мальчишка, но ведь пристроить-то надо)?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, вам нужно задать себе несколько других. Вы младшая из трёх дочерей в знатной, но обедневшей семье, обедневшей настолько, что вам не светит даже минимальное наследство? Вы знаете, каково коротать зимние ночи в насквозь промёрзшем и обветшавшем доме, сплетаясь в комок с двумя сёстрами, чтобы не околеть к утру от холода? Вы можете представить, как это – не иметь куска хлеба и научиться пить маленькими глотками воду или глотать льдинки, чтобы заглушить проклятый, вечный голод? Вы ходили в латанных-перелатанных одёжках старших сестёр, где нет и пары дюймов целой материи, сплошные заплаты и швы? Вы ломали хворост в лесу голыми руками или сами жгли древесный уголь, чтобы хотя бы приготовить немудрёную пищу? Вы знаете, как ноют по ночам опухшие от тяжёлой работы или стирки пальцы? Ответили на все вопросы «нет» – значит, вас миновал гнев Великой Матери Ллос. Ответили «да»?.. Тогда ваша судьба незавидна.
Дом Меллайрн, Дом Хранителей Первой крови, когда-то владел Dorcha Cloch, Тёмным Камнем, дарующим бессмертие эльфам-дроу. Владел многие сотни лет, пока не начал сдавать позиции, пядь за пядью уступая власть Дому Эльдендааль. Звезда Меллайрнов закатилась уже в тот день, когда в Доме Эльдендааль на свет появилась девочка по имени Мораг. Пройдут чуть больше трёхсот лет, и у остальных Домов будет выбор – подчиниться стремительно взлетевшей на вершину Конклава Первой жрице Мораг или… умереть. Крови было пролито много, а потом Тёмный Камень сменил владельцев. Бывшим хозяевам пришлось несладко, потому что Мораг сделала всё для их подавления – и в политическом смысле, и в финансовом. Блестящий древний род угасал, постепенно превращаясь в прозябающую в безденежье второразрядную аристократию.
Но леди Меллайрн-старшая бросила вызов Мораг Эльдендааль. Возможно, это не
(шестая книга цикла «Эльфийские Алмазы»)
ПРОЛОГ
Маленькое святилище Паучьей Королевы – Ллос – на западе Мита вряд ли нуждается в охране. С Solas сейчас относительно прочный мир, а люди не посмеют даже приблизиться к границе эльфийских владений. Жизнь здесь течёт тихо и спокойно, в некотором отдалении от кипящего тайными интригами и страстями мира Cathrach, главного поселения Тёмных эльфов-дроу. Стратегического значения святилище не имеет: сюда либо отправляют в подобие почётной ссылки тех жриц Ллос, которые больше ни на что не годятся, либо молоденьких послушниц – набраться опыта. Несколько лет назад святилище и вовсе приходило в упадок, но теперь жизнь в нём потихоньку ожила.
Прим. авт.: современный Мит – графство на востоке Ирландии в составе провинции Ленстер. Именно в этой местности развивается часть событий книги «Иней и серебро». Solas – Светлые эльфы. Cathrach – Город (ирл). Здесь и далее автор использует гэльский язык в качестве эльфийского.
Холмистая местность Мита располагает к прогулкам, настраивает на благодушный и философский лад, но и меланхолию пробуждает тоже. Одноимённое селение, Мит, хоть и не столица, но без кабака с неплохим элем никак не обойдётся. Так что служба тех, кто охраняет маленькое святилище, безопасна и скучна в меру.
Охранников тут пятеро. Двоим положено постоянно бдеть у входа в сам храм Ллос (он является отдельной частью всего комплекса построек), в полном вооружении и с бравым видом, ещё двое коротают время в караулке – до своей смены, пятый же может находиться где угодно, ибо является старшим. Теоретически он должен проверять и совершенствовать боеготовность своих подчинённых. Его имя – Дил. Его старшинство весьма условное, ибо воин-дроу может быть только рядовым бойцом, командуют знатные эльфийки. Дил подчиняется старшей жрице святилища в Мите, Ингрен Ллиандэль, но та довольно-таки стара и рвения к какой-то муштре охранников не проявляет вовсе.
«Стара»?! Как может бессмертная Тёмная эльфийка быть стара?!
Может. Сакральные Алмазы Тёмных и Светлых эльфов надёжно спят. Они перестали дарить Перворождённым свет вечной жизни. Эльфы стареют. Дил вполовину моложе Ингрен из Мита, но разменял четвёртый свой век, и теперь первые признаки возраста не заставили себя ждать, стремительно и нагло напоминая о старых ранах.
– Эй, ты! – крикнул Дил, сопровождая слова дополнительным призывом в виде короткого небрежного свиста. – Иди сюда. Бери меч!
Тот, к кому он обращался подобным образом, проходил мимо, неся куда-то в сторону зверинца госпожи Ингрен здоровенную связку соломы – на подстилку для животных. Старшая жрица могла быть жестока с кем угодно – от послушниц храма до рабынь, прибирающих её покои, но животные были исключены из перечня тех, по чьей спине частенько гуляла её трость. Животных Ингрен любила. Два оленя, барсук, лисица, десяток белок, столько же певчих птиц, а теперь ещё и волчица-переярок. Прим. авт.: переярок – взрослая волчица старше года (от года до трёх), но подчиняющаяся «матёрому» сообществу стаи и не имеющая права заводить своё потомство.
Пару недель назад в лесах вокруг Мита состоялась облава на вконец обнаглевшую волчью стаю. Хищники были перебиты, а эта волчица – тяжело ранена. Шансов одомашнить её не было, возраст слишком велик, но её не добили сразу. Крестьяне (а точнее, их жёны) знали о слабости госпожи жрицы, вот и решили преподнести своеобразный подарок. В зверинце нет волка – так пусть будет.
Разумеется, никто из охотников не подумал о юноше-дроу, в чьи обязанности входило содержание вольеров в чистоте, а также – кормёжка и прочий уход за зверями. Именно он и нёс сейчас солому по назначению. Левая кисть была перевязана сомнительной чистоты тряпицей, на которой проступили бурые пятна. Не приходилось сомневаться в их источнике – по руке прошлись зубы зверя. Волчица была слишком слаба, чтобы откусить ненавистную руку. Рука – а точнее, обе, – ежедневно промывали и мазали едкой мазью её раны, вливали в пасть жидкую кашу, перекладывали безвольное тело туда-сюда с испачканной подстилки. Силы медленно возвращались к свирепому зверю, а потому вчера волчица показала норов, и с этого момента уход за ней превращался в смертельную опасность.
Юноша, нёсший солому, имел почти угольный цвет кожи, как и все молодые дроу. Рост его, разумеется, был куда выше человеческого, но оставался средним среди мужчин-эльфов. Правильные и резкие черты лица, высокий лоб, прозрачно-серые, будто тяжёлый утренний туман на холмах Мита, глаза, упрямый подбородок с едва намеченной ямкой. Лицо не являлось таким уж примечательным, эльфийская красота – дело обычное. Юноша был коротко стрижен, как любой простолюдин, но… имел бы право носить длинные волосы, если бы не некоторые обстоятельства его теперешнего положения, мало кого интересовавшие.
Первое – его мать принадлежала к древнему роду Тёмных, давшему начало одному из Благородных Домов. Не приди этот Дом в упадок, а мать будь жива, юноше не пришлось бы таскать солому и чистить клетки в зверинце захудалого святилища Ллос. Второе… Что ж, второе обстоятельство, а вернее – предмет, бросался в глаза всем, кто видел юношу: массивный торквес на шее. Прим. авт.: кельтское украшение, шейная гривна. Серебряный торквес, покрытый филигранным золотым напылением и угловатой вязью чёрного орнамента, который был искусно нанесён блестящей эмалью. Такие знаки на предметах, одежде, украшениях с первого взгляда прочитает любой эльф. Родовые орнаменты Светлых содержат естественные стилизованные элементы – животных, птиц, растения, вещи. Родовые рисунки Тёмных всегда абстрактны. Этот орнамент был из последних, и Дом, который он символизировал, требовал максимального почтения, безапелляционного подчинения, преклонения и порой – животного страха.
Если бы юношу увидел человек, то удивился бы, почему богатое украшение этого фэйри не слишком-то сочетается с простой и далеко не новой одеждой. Прим. авт.: фэйри – в кельтском и германском фольклоре – существо, обладающее сверхъестественными способностями и ведущее скрытый образ жизни. Рубаха из небелёного полотна, короткий серый кафтан, такого же цвета штаны, подпоясанные не ремнём, как у воина, а тряпичным крестьянским кушаком, разношенные башмаки из грубой кожи – вот и весь наряд. Одежда была безукоризненно чистой, следы швов и заплаты – практически виртуозно невидимыми. Попробовал бы юноша-дроу отнестись к своему немудрёному гардеробу как-то иначе! Попробовал бы он попасться на глаза старшей жрице, да и молоденьким послушницам, с прорехой на рукаве или пятном на штанах! Его ждала бы немилосердная, жестокая взбучка. Одежда рабу при храме выдаётся раз в год. И как он её сохранит в приличном виде – его проблемы.
А юноша – именно раб. И роскошный торквес не украшение для него, а ошейник. И орнамент на торквесе указывает не на принадлежность к Благородному Дому, а на собственность Дома, одно упоминание которого заставляет трепетать не только простолюдинов, но и матрон дроу, а многих Светлых эльфов – осенять себя знаком защиты от тёмных сил.
Юноша – собственность Дома Эльдендааль. Каков его возраст?.. Этот раб при святилище Ллос в Мите практически мальчик. Наверное, он недавно встретил свой восемнадцатый или девятнадцатый Бельтайн, но это не имеет значения. Торквес раба невозможно снять – это будет сделано лишь после смерти. Прим. авт.: Бельтайн, Белтейн: праздник кельтов, знаменующий приход лета (первое мая).
А долго рабы не живут.
ЧАСТЬ I. РАБ
ГЛАВА 1.
Семья
В детстве всякий день бесконечен, даже зимний. Он начинается с солнечного зова, ласкающего горизонт перламутрово-алыми сполохами, он пролетает со скоростью стрелы – и всё равно запаздывает за многими и многими шалостями и тайными делами, которые под силу совершить только беззаботному ребёнку. Сколько бы ни было у маленького Вэйлина планов на этот день, все они сбудутся до заката – даже с лихвой.
Каждое утро Вэйлин встречает мир, полный чудес и радостей, которые чужды взрослым. Взрослые давным-давно забыли о них, расставшись с детством… Они не помнят о сладком соке внутри травинок, о гнезде крапивника в зарослях тальника, о белых облаках, бегущих по небу, о деловитом гудении шмеля над цветочным головками клевера. Где-то там, среди многих и многих зелёных листочков, прячется тот самый, заветный, – с четырьмя лопастями. Крохотная мельница счастья, талисман удачи. Ни разу не попадался – но где-то есть, иначе быть не может!
Но всё это придёт позже, весной, когда проснётся природа, и день за днём будет открывать свои маленькие тайны тому, кто пожелает к ним прикоснуться. А сейчас Колесо Года неторопливо крутится в своём темпе – на днях позади остался Йоль, и так далеко ещё не то что до весны, но даже и до Имболка. Прим. авт.: Йоль - праздник зимнего солнцестояния у кельтов, 21 – 22 декабря, Имболк - праздник перехода от Тёмного времени года к новому времени пробуждения всех сил природы
Это неважно: зимние чудеса тоже ждут! Как интересно разглядывать крохотные снежинки, любуясь быстро тающим на ладони волшебством совершенства! Каково, будучи в лесу, наблюдать за прыжками и играми поменявших шкурку белок! Как весело носиться с ребятнёй по задворкам ремесленного посада, особенно – если выпадет снег! Тогда веселью не будет конца.
Говорят, раньше зимы были такими холодными, что Оilean едва ли не тонул в жутких сугробах, а зимняя одежда сплошь состояла из шкур животных. Тогда и птицы замерзали на лету, но в такое Вэйлину слабо верится. Таких зим никто из его родителей не видел – мать и отец слишком молоды даже по нынешним меркам эльфов, лишившихся бессмертия. Родителям нет и сорока лет. Впрочем, это возраст молодости для эльфов. Для племени людей это уже зрелость, граничащая со старостью…
Взрослым не понять самых простых вещей: как здорово скатиться на рассвете с тюфяка на лежанке, плюнуть на ладошки и пригладить вечно торчащие белые вихры, наскоро одеться, прокрасться к кухонному очагу так, чтобы никто не видел. А после – стянуть лепёшку из тех, что остались от ужина, прихватить кусок сыру, прошмыгнуть в чулан за удочками, и – поминай, как звали, до полудня! По дороге надо непременно промчаться по самым глубоким лужам, оставшимся в качестве единственного напоминания о непогоде после вчерашнего снегопада. Бежишь, разбрызгивая капли, и в каждой отражается синее холодное небо! За грязные башмаки и не менее грязные штаны влетит от матери, а возможно, даже прилетит по шее, но это так предсказуемо и обыденно, что нет смысла сердиться. Дети в семьях дроу редко видят ласку.
Но кроме живых чудес, дождевых луж и синего неба, в мире есть металл, который тоже становится живым, превращаясь из руды или мёртвого сплава в какую-либо вещь, обретая форму и цель. Каждый meicneoir Прим. авт.: механик, ирл. знает, как дивно может петь в пальцах любой предмет, прошедший особую обработку или даже испытавший на себе простое прикосновение мастера, задавшегося целью этот предмет изменить. Каждый с колыбели чувствует, как мельчайшие, невидимые глазу частицы откликаются на прикосновение механика, собираются у поверхности блестящего и гладкого металла, вытягиваются внутри в струны. И вот тогда начинается пение, пронзающее до самой глубины сердца своей красотой – не менее осязаемой, чем любая вещь из золота, серебра или стали, будь то точный прибор для вычисления скорости движения небесных тел или простой амбарный замок.
Колдовство?..
Нет. Всего лишь механика.
– Когда ты будешь учить его по-настоящему? – этот вопрос мать Вэйлина не единожды задавала его отцу, механику по имени Лейс. – Скоро он встретит десятое лето. Мальчишка обучен грамоте, смышлён, но отобьётся от рук, ибо ничем не занят!
– Не знаю. – Задумчиво отвечал её муж и отец мальчика. – Может быть, я никогда не смогу его учить.
– У него что, нет твоего семейного дара?.. Скажи, и уже тогда будем думать, что с ним делать! – жёстко парировала мать.
Она имела полное право на жёсткость. В конце концов, Астор – Тёмная эльфийка, а любая замужняя Тёмная – подлинная хозяйка не только сама себе, но и своим близким, даже если не имеет отношения к какому-нибудь Благородному Дому. Это она распоряжается жизнью своих мужчин, а не наоборот, как заведено в патриархальных семьях Светлых эльфов. Что же касается Благородного Дома, то… мало кто знал, что Астор из ремесленного посада, хранительница библиотеки самой госпожи Мораг, Первой жрицы Ллос, главы Конклава, тоже не в сарае родилась, будто какая-нибудь крестьянка.
Её Дом Меллайрн в дальнем родстве с самими Эльдендаалями. А по древности даже превзойдёт оных… Почему же она сейчас замужем за простолюдином, и в храме Ллос-Хендж заносчивые жрицы зовут её просто по имени, даже не прибавляя формальное «госпожа» или уважительное «леди»?
Прим. авт.: хендж – тип доисторического сооружения. По форме представляет собой почти круглую или овальную площадку диаметром обычно не меньше двадцати метров, окружённую земляным валом. По версии главного героя «Алмаза Светлых», все старые «хенджи» в Европе построены эльфами.
Почему она не распоряжается в богатом родовом доме, полном молчаливых и покорных слуг и рабов? Почему думает, к какому ремеслу пристроить сына (жаль, что не девочка первенец, а никчёмный мальчишка, но ведь пристроить-то надо)?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, вам нужно задать себе несколько других. Вы младшая из трёх дочерей в знатной, но обедневшей семье, обедневшей настолько, что вам не светит даже минимальное наследство? Вы знаете, каково коротать зимние ночи в насквозь промёрзшем и обветшавшем доме, сплетаясь в комок с двумя сёстрами, чтобы не околеть к утру от холода? Вы можете представить, как это – не иметь куска хлеба и научиться пить маленькими глотками воду или глотать льдинки, чтобы заглушить проклятый, вечный голод? Вы ходили в латанных-перелатанных одёжках старших сестёр, где нет и пары дюймов целой материи, сплошные заплаты и швы? Вы ломали хворост в лесу голыми руками или сами жгли древесный уголь, чтобы хотя бы приготовить немудрёную пищу? Вы знаете, как ноют по ночам опухшие от тяжёлой работы или стирки пальцы? Ответили на все вопросы «нет» – значит, вас миновал гнев Великой Матери Ллос. Ответили «да»?.. Тогда ваша судьба незавидна.
Дом Меллайрн, Дом Хранителей Первой крови, когда-то владел Dorcha Cloch, Тёмным Камнем, дарующим бессмертие эльфам-дроу. Владел многие сотни лет, пока не начал сдавать позиции, пядь за пядью уступая власть Дому Эльдендааль. Звезда Меллайрнов закатилась уже в тот день, когда в Доме Эльдендааль на свет появилась девочка по имени Мораг. Пройдут чуть больше трёхсот лет, и у остальных Домов будет выбор – подчиниться стремительно взлетевшей на вершину Конклава Первой жрице Мораг или… умереть. Крови было пролито много, а потом Тёмный Камень сменил владельцев. Бывшим хозяевам пришлось несладко, потому что Мораг сделала всё для их подавления – и в политическом смысле, и в финансовом. Блестящий древний род угасал, постепенно превращаясь в прозябающую в безденежье второразрядную аристократию.
Но леди Меллайрн-старшая бросила вызов Мораг Эльдендааль. Возможно, это не
