Не воробей

03.11.2019, 13:53 Автор: Наталья Ракшина

Закрыть настройки

Показано 1 из 2 страниц

1 2


…НЕ ВОРОБЕЙ*
       
       * - в рассказе использовано стихотворение
       Ю. Левитанского, «Каждый выбирает для себя»

       
       Тварь копошилась около торшера, в углу комнаты. Что-то серое, неопрятное, издающее хлюпающие звуки. Маленькое, нелепое, ни на что не похожее, шаг за шагом подбирающееся к постели… Что тебе нужно-то, что ты хочешь? Оставь меня в покое, изыди!
       Плотный кокон сна душил, будто простыня, пропитанная потом. Тварь уже была рядом, тянула свои серые мохнатые ручонки… Ещё шаг, ещё миг…
       Надя закричала от ужаса, забилась под одеялом, подавилась собственным криком и проснулась.
       

***


       – Что тебе надо?! Какого чёрта ты там делаешь, а?! – заорала женщина, стряхивая с себя остатки жуткого сна, с досадой глядя на будильник и понимая, что до ненавистного звонка ещё десять минут.
       Десять минут сладкого сна, отнятого ночным кошмаром.
       Всю ночь её терзало навязчивое видение: маслянистые хлопья гари, сыплющиеся с потолка, заполняющие собой всю комнату. Ей даже казалось, что запах той самой гари пропитал и шторы, постель, и пижаму. С улицы вонь натянуло, что ли?! Или мать сожгла кашу?
       – Я тебя спрашиваю, что ты там копошишься, а?
       Пятилетний сын, Миша, худенький, чёрненький, большеглазый, в своём сером костюмчике-кигуруми, купленном по случаю прошлого дня рождения, испуганно присел на ковёр рядом с постелью, справедливо опасаясь утреннего тумака матери.
       Если Наденька Лопатина просыпалась не в духе, тумаки могли случиться очень даже легко. Ни за что, а просто потому, что есть этот большеглазый, вечно чумазый задохлик. Нелюбимый сын. Последствия давнего горячего сентября в Кемере, в объятиях не менее горячего турка по имени Гохан… Гохан был хорош, обходителен, ухаживал напористо и красиво, с поистине восточным размахом, да так, что крепость пала на третий день – во хмелю, после пяти коктейлей на ночной дискотеке.
       Много было совместных планов с Гоханом: и бизнес на кожаных куртках, и собственная палатка в рядах городского вещевого рынка, и красивая жизнь у тёплого моря. Планы обольстили Надю настолько, что, вернувшись с отдыха, она озадачилась получением кредита на все эти хотелки и мечты, и добилась желаемого. В сомнительном учреждении по займам населению, под жуткие проценты. Получила деньги, невзирая на робкие протесты матери, отдав в залог единственное, что имела – квартиру, оставшуюся от отца. Перевела горячему турку энную сумму на развитие бизнеса, а потом… поняла, что слишком долго нет «месячных».
       Пресловутые две полоски показали истинные последствия отпуска.
       Звонок Гохану развеял женские страхи:
       – Я люблю детей, дорогая! Я тебе позвоню…
       Успокоенная Надя ждала звонка три недели, тихо отметила свой день рождения, предъявивший очередную дату: двадцать пять лет, а потом начала звонить любимому сама. Тщетно. Горячий и обходительный Гохан исчез, как в воду канул, две синие полоски превратились в тяжёлый ранний токсикоз, а едва заметный шрифт в договоре с микрофинансовой организацией наглядно доказал, что с квартирой придётся расстаться.
       После мытарств по ментурам и социальным службам Надя оказалась вместе с матерью в крохотной «однушке» в спальном районе мегаполиса. От нежелательной беременности она пыталась избавиться сама, по глупости выпив какую-то предложенную подругой таблетку, и не добившись ничего, кроме экстренной госпитализации с кровотечением.
       – Никто не будет делать тебе аборт на таких сроках. Обалдела, что ли?! – смотрела поверх очков строгая дежурная врачиха. – Нагулять смогла – так рожай, поднимай в стране демографию…
       Первое, что произнесла Надя после родов, когда акушерка показала ей сына:
       – Уберите к чёрту эту несостоявшуюся жертву аборта! Видеть его не могу…
       – Дура! – выругалась акушерка. – Слово не воробей, что несёшь-то?!
       Слово, а вернее, вся фраза относительно происхождения сына произносилась Наденькой неоднократно, в минуты скверного настроения. Минуты такие выпадали часто… Почему-то женщина всерьёз была уверена, что ей вокруг все должны – из-за той судьбы, которая никак не хотела складываться. У других-то всё есть: крутые мужья, шикарная внешность, куча красивых шмоток, возможность кататься в отпуск, куда хочешь!
       А у Лопатиной что? Опостылевшая работа продавца в сетевом супермаркете сомнительного алкоголя, социальное жильё, нелюбимый сын-задохлик, да мать-инвалид на шее, перенёсшая инсульт. Мордашка у Нади вроде симпатичная, да не клюют отчего-то мужики!
       Женщина была уверена, что не клюют как раз из-за всех перечисленных выше обстоятельств. Она ошибалась. Мордашка была вечно недовольной, со злобно поджатыми губами, а взгляд… Что ж, он и до горячего турка в жизни Нади добротой не отличался. Не забыли?.. Ей все должны. И были должны всегда. А жизнь такая дерьмовая штука, что хороша только для тех, у кого всё есть с самого рождения.
       Запах гари обволакивал комнату. Старый диванчик матери в левом углу был пуст. Надя поморщилась и небрежно погладила макушку сына, сунувшегося на постель в поисках ласки.
       – Мама! – закричала женщина. – Ты что там, кашу Мишкину сожгла?! Ну, дышать же нечем!
       Зинаида Павловна, мать Нади, прошаркала тапками по линолеуму коридорчика:
       – Доброе утро, Надечка. Сожгла, прости. Тяжело что-то нынче с утра.
       Правая рука Зинаиды Павловны так и осталась частично парализованной, реабилитация не помогла, хотя с момента инсульта прошло уже почти три года. Этот факт Надю не остановил:
       – Можно подумать, ты там что-то сложное готовила! Давай, пусть Мишка поест сначала, потом его оденешь. А то увозится весь опять, как свинёнок!
       Происхождение запаха и дурного сна вроде бы объяснялось, но и в ванной комнате, и в прихожей Наде вновь и вновь казалось, что где-то у предела поля зрения копошатся чёрные смолистые тени и падают бесшумно маслянистые горелые хлопья. Чертовщина какая-то. Отдохнуть бы. До отпуска ещё месяц, так ведь и придёт – никуда не поедешь, с этими двумя нахлебниками…
       – Когда ты уже вырастешь и слезешь с моей шеи?! – ворчала Надя на Мишу, затаскивая его за руку в пропахший псиной и мочой лифт многоэтажки. – Шевелись, в детсад опоздаем.
       Последний день октября встретил на улице порывистым ветром, снежной крупой, летящей в лицо, и – чавкающей кашей грязи и мокрого снега под ногами. Мерзость, да и только. А запах гари не отпускал даже тут…
       Утро в детском саду тоже не задалось. Воспиталка, худосочная девица, сощурилась на Надю поверх очков:
       – Надежда Васильевна?.. Задержитесь на минутку. Я хочу, чтобы вы посмотрели на рисунки вашего сына.
       – Я на работу опоздаю! – недовольно проворчала Надя, нутром чуя какую-то неприятность.
       – Это займёт несколько минут. Вам надо взглянуть.
       Воспиталка разложила на столике листы бумаги. Что ж, кое-какие детали рисунков были узнаваемы, в точности и таланте пятилетнему Мише не откажешь! Потёртый бордовый диван. Золотистый абажур торшера в углу комнаты. Знакомые клетчатые шторы, собранные по обеим сторонам окна кистями-подхватами. Но к этим мирным деталям дешёвого уюта добавлялось вот что: красные потёки на стенах, уродливые чёрные крылья вокруг абажура, выползающие из углов комнаты костлявые лапы… А ещё – какие-то тёмные клочья, явно падающие с потолка. Вон, даже направление стрелочками нарисовано. Что за хрень?!
       – Миша сказал, мама сама виновата. Вчера он проплакал весь день. Ничего не хотел делать, ни играть, ни гулять! Рисовал вот это!
       Водянистые глаза худосочной бледной немочи смотрели строго.
       – Своих детей заведите. И у них спрашивайте, ясно? – повысила голос Надя, ненавидя и воспиталку, и её очки, и водянистые проницательные глаза.
       Возможно, причина вчерашнего поведения Миши лежала на поверхности: тумаков ему с утра перепало изрядно, и не зря, а за дело: разбитый смартфон самой Нади. Старенький, дешёвенький, который в ближайшие два дня до получки не удастся отремонтировать или заменить. Надя могла бы это провернуть, поправив финансовые дела за счёт магазина, она порой так делала, но… как раз в прошлом месяце она прибегла к подобному средству, свалив недостачу в кассе на сменщицу, забитую и безответную Ирину, которую только ленивый не пнёт. Старший кассир что-то заподозрила и теперь пристально наблюдала за каждым шагом Лопатиной, хотя из зарплаты удержали сумму недостачи именно у Ирины.
       – Мне не нравятся эти рисунки. Я покажу психологу. Или обращусь в социальную службу! Пусть с вами «опека» разбирается, до чего ребёнка доводите!
       Не успела Надя открыть рот, чтобы уничижительно высказаться относительно намерений воспиталки, как та подлила масла в огонь:
       – Вы забыли, что сегодня в Мишиной группе праздник, Хэллоуин? Вам надо было принести тыкву!
       Забытая напрочь тыква стала последней каплей.
       – К чёрту вашу тыкву! К чёртовой матери ваш праздник! Я весь день на работе! Отстаньте от меня! Вы тут воспитываете – так и воспитывайте! Чтоб мой сын не малевал всякую хрень!
       Надя развернулась и ринулась к выходу, думая, что вечером засадит Мишу за рисование зайчиков, птичек и цветочков. Цветными карандашиками, отобрав предварительно чёрный и красный! Пусть хоть до утра сидит, чтоб отучился изображать всякую пакость!
       Снежная крупа всё так же летела, царапая лицо. И Наде казалось, что вперемешку с последним октябрьским снегом летят те самые горелые ошмётки маслянистых хлопьев...
       
       Рабочий день тянулся нудно, противно, бесконечно – как всегда. Разнообразие в рутину внесла старушка, покупавшая крохотную бутылочку фальшивого «Шеридана». Она застряла на кассе, собирая по карманам нужную сумму едва ли не одними рублями, бесконечно пересчитывая мелочь и доводя Надю до белого каления.
       – Что вы копошитесь, женщина?!
       – Деточка… У тебя же нет очереди… я сейчас… – виновато пробубнила старушка, вынимая из потёртой сумки столь же потёртый кошелёк.
       Как раз очередь появилась! В лице симпатичного мужика! В плечах косая сажень, куртень кожаный дорогой, морда бритая, парфюм зачётный. Не для себя берёт ящик самого дешёвого виски, явно же коммерсант! У Нади глаз намётан! А ну-ка… обручального кольца на пальце нет, может, и пококетничать удастся…
       – Давай, бабка, какого чёрта возишься! – прошипела женщина. – Не хватает, так вали отсюда! Тут не собес, мы не подаём!
       – Что ж ты, деточка… На мать свою так же? – вздрогнула от обиды старушка.
       – Моя мать, как хочу, так и говорю!
       Рука с мелочью замерла.
       – Слово не воробей, деточка. Поучиться бы тебе хорошим манерам.
       Отодвинув в сторону «Шеридан», старушка ссыпала деньги прямо в сумочку и отошла от кассы.
       – Эй! Я пробила уже! Куда?!
       Но бабки и след простыл.
       – Не пошла бы ты к чёрту… – злобно проворчала Надя, с тоской глядя, как франтоватый коммерс сменил направление движения и ушёл к другой кассе, где сидела жизнерадостная и вертлявая Самира. – Чтоб тебе…
       Пришлось звать старшую, чтоб отменила операцию и дала дежурный нагоняй. Чёртова старушонка!..
       Из всех углов торгового зала отчётливо потянуло запахом гари.
       

***


       Кровавые потёки на старых обоях… проросшие плесенью стыки плитки в ванной комнате… скрежет невидимых крыльев по линялому шёлку абажура… и хлопья, хлопья, хлопья…
       – … мать! – от ужаса взвизгнула Надя и проснулась.
       Что?! Какая «Кольцевая»?! Это мы куда заехали?!
       Как она проспала свою остановку?
       – Не могли разбудить, что ли, язык бы отвалился? – рявкнула женщина на тётку-кондуктора. – Когда вы с кольца поедете?!
       – Через час. – Было заметно, что тётка тоже закипает, но то ли голос повышать нет сил, то ли уже наплевать на всё к вечеру. – Идите на ближайшую остановку, там по расписанию придёт другой троллейбус, минут десять подождать вам!
       Надя с презрительным видом подхватила сумочку и, кинув свирепый взгляд на кондуктора, быстро спустилась по ступенькам. Вслед полетело:
       – И я никого будить не обязана!.. Не будильник!
       – Пошла ты к чёрту…– привычно огрызнулась женщина, окунаясь в зябкую волну колкого воздуха, особенно противного после тёплого нутра троллейбуса.
       За спиной мягко закрылись двери. Остановка-то близко, да топать до неё по чавкающей снежно-грязевой каше совсем не хочется. А что делать? В свете фонаря Надя кое-как рассмотрела циферблат своих наручных часиков: пять сорок пять.
       В шесть надо забрать из садика Мишку. Уже не успеть. Ждать другой троллейбус?! Эта долбанная воспиталка с утра мозг вынесла, теперь добавит, да ещё и в «опеку» позвонит, как грозилась!
       Тут же мелькнула шальная мысль: пусть позвонит, пусть… пусть заберут нелюбимого сына хоть в детский дом, хоть куда… И тогда – свободна! Сколько времени появится, лишние деньги, которые можно потратить на себя, наконец! Мать хоть пенсию получает, а на ребёнка только траты!
       Порыв ветра сунулся за расстёгнутый ворот куртки, сжал горло, и Наде показалось, что вокруг витают те же жирные чёрные клочья, пахнущие гарью. Тьфу, где тут мусор жгут, чтоб их!
       Хватит строить иллюзии. Воспиталка никуда не позвонит, оно ей надо: связываться, искать себе проблем на костлявую пятую точку?
       Поёжившись при новом порыве ветра, Надя сделала несколько шагов по направлению к остановке. Слева раздался характерный звук шин по мокрому асфальту, обозначивший подъезжающую машину. Развернувшись, женщина увидела быстро приближающуюся жёлтую маршрутную «Газель». Так это же «девятка»! Пусть крюка даст, объедет через промзону, а потом-то, потом она идёт куда нужно! Всё равно будет быстрее, чем топать на троллейбусную остановку и ждать там!
       Быстро едет, не остановится, поди…
       Надя выскочила на дорогу и замахала руками:
       – Стой, стой!
       Так и есть, мимо проскочил!
       – Что тебе провалиться! – со злостью выпалила Надя, и тут же маршрутка резко затормозила, а затем дала задний ход.
       Замызганная нашлёпками отборной городской грязи, «девятка» встала напротив Нади. Конечно, тут дверь не автоматическая… Женщина с брезгливостью потянула на себя ручку и открыла дверь, запрыгнув в салон.
       – Сразу не мог тормознуть? – пропыхтела она, с размаху плюхаясь на сиденье и роясь в кармане куртки в поисках мелочи.
       – Нет тут остановки, женщина. – Тяжёлым хриплым голосом произнёс водитель, пожилой невзрачный мужичонка с заросшими щетиной впалыми щеками. – Вы в курсе, куда я сейчас поеду?
       – Знаю, я местная.
       В салоне было пусто. Надя высыпала водителю в ладонь пригоршню мелочи. Пусть пересчитывает, если не лень. Водила не стал этого делать, звякнул монетами, прибавил газу.
       Подремать, что ли, пока едет?.. Надя прикрыла глаза, краем уха прислушиваясь к музыке, доносящейся из магнитолы у водительского места.
       
       «…Каждый выбирает для себя
       Женщину, религию, дорогу.
       Дьяволу служить или пророку –
       Каждый выбирает для себя…»

       
       Сон давил на веки длинными холодными пальцами. Проваливаясь в спиралевидный омут, Надя неожиданно увидела перед собой всё те же горелые хлопья, бесшумно ложащиеся плотным слоем на руки, одежду…
       Она вздрогнула и чуть не свалилась на пол. В лицо качнулась импровизированная доска объявлений, где грустно болтался лист со схемой маршрута номер девять, и свирепо полыхала красным табличка с требованием оплатить проезд. Внизу сиротливо притулился ещё один листочек, определённо свежий.
       «ПОМОГИТЕ НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА!»
       Скупое описание: возраст, рост, цвет глаз, одежда, особые приметы, примерное время исчезновения. «Ушла из дома и не вернулась…» Чья-то перечёркнутая жизнь, сожранная большим городом и зловещими тенями, прячущимися в ночных закоулках.

Показано 1 из 2 страниц

1 2