ПИРОЖОК ПО АКЦИИ
Повесть
«…не выходи на улицу – там кошки плачут, мышки поют,
Птицы-синицы желают кошачьего мяса.
Поздно звать к телефону начальника
Департамента глюков и монстров.
Поздно, всё, что ни делай, уже будет поздно…»
Тикки Шельен, группа «Башня Rowan», песня «Бледная моль»
Источник: http://rowan.hole.ru/read.php?ord=lyr&song=navvv.html
Утро Антона Лозинского пошло вкривь и вкось с первых тактов звонка будильника в смартфоне. Антон привык просыпаться под бодрый мотив одной из развесёлых песенок группы «Ленинград», но далеко не новый гаджет закапризничал, самовольно перегрузился и заменил жизнеутверждающий хит «Мамба» на установленный производителем сигнал в виде нежного, но скучного птичьего чириканья.
Чириканье надрывалось минут пять, в течение которых Лозинский полусонно соображал, откуда в комнате завелась птица и как её выдворить вон, а потом… заснул самым банальным образом. Задрых, так сказать. Проспал – пока не позвонили из деканата, намекнув, что профессор истории перешёл границу дозволенного, так как не явился на первую пару собственных лекций. Сонный профессор скатился кубарем с постели, подвернул ногу, ударился коленом о прикроватную тумбочку, проклял тумбочку, смартфон и, почему-то, деканат, а затем поскакал на одной ноге в ванную, где напрасно щёлкал выключателем света.
Свет отключили, скорее всего, в восемь часов, как и предупреждали вчера объявлением от управляющей компании! Антон собирался безболезненно пережить этот тёмный период на работе, успев убежать из дому до восьми утра, как и положено: сытым, гладко выбритым, в хорошем настроении.
Особенно – выбритым, поскольку сегодня бритьё символизировало новый жизненный этап. Антону нужно было избавиться от самой настоящей пижонской бородки, которая, будто кокетливый воротник из рассказа Тэффи, требовала материальных вложений и бдительно-нежного хозяйского ухода. И если с некоторыми вложениями профессор смирился, не так уж они и велики, то этот вот кропотливый уход вызывал у него изрядное раздражение. Борода нравилась Инге – Инга ушла вчера вечером по обоюдному согласию – борода не нужна. Всё! Простая цепочка, протянувшаяся сквозь бурный роман, который по продолжительности можно было сравнить с несколько недоношенной беременностью.
В период этого романа, желая сделать приятное подруге, Лозинский сотворил со своей внешностью всё, что она хотела: борода – плюс, буйные каштановые кудри – минус. От нового образа «пёрло», выражаясь языком Инги, не только её саму, но и многих других дам из окружения Лозинского. Возглавляли толпу фанаток юные студентки, тоскливо вздыхающие за спиной импозантного препода сорока шести лет, а замыкали – незамужние или разведённые коллеги. Так что, расставшись с Ингой, профессор не без злорадства представлял реакцию всех заинтересованных в бороде сторон.
С вечера он устранил следы пребывания женщины в доме, только вот процедуру расставания с бородой отложил на утро…
А всё, поезд ушёл! На часах – девять пятнадцать, чая нет, бутербродов нет, бритья нет, в шкафу темно! До университета – три минуты на машине, но пара-то идёт, студенты ждут, они будут язвить и ёрничать, ибо обычно профессор Лозинский не пускает никого в аудиторию после звонка.
В связи с этим фактом любимая футболка г-на Лозинского, с принтом знаменитой фразы российского министра иностранных дел, касающейся поведения дебилов на международной арене, к случаю не подходила и теряла свою актуальность. Покопавшись в полумраке в шкафу и ударившись головой, Лозинский вытащил оттуда другую футболку, протестного характера, на которой крупным планом красовалась маска Гая Фокса. Она очень даже неплохо гармонировала с сумбурным утром! Гардероб быстро дополнился потёртыми джинсами, любимым модным пиджаком с заплатанными локтями, лётной курткой, армейскими ботинками на шнуровке и – знаменитой шляпой, из-за которой Антона частенько называли «ханты-мансийским Индианой Джонсом».
Готово! Борода осталась на месте, в желудок провалился гадкий холодный кефир в сопровождении двух печенюшек, профессор выскочил на улицу, завёл своего верного, по крышу забрызганного осенней грязючкой «Йети», и рванул навстречу новому дню.
Правда, лекция по истории в ЮГУ Прим. авт.: Югорский государственный университет в этот серый октябрьский денёк не состоялась, потому что местный Индиана Джонс до работы так и не доехал.
На перекрёстке, ожидая зелёного сигнала светофора, Лозинский почувствовал зверский голод, отнюдь не утолённый парой глотков кефира и печенюхами. А тут, как назло, на краю тротуара стоит и завлекает раскладная вывеска хорошей пекарни, на которой мелом выведено заманчивое предложение:
БЕРЁТЕ ДВОЙНОЙ ЭСПРЕССО – ПИРОЖОК ПО АКЦИИ!
Вход в пекарню – вот, за углом, утренние посетители уже шастают туда-сюда в сопровождении ароматного пара из дверей, сейчас все пирожки по акции слопают! Пекарню Антон знал и любил давно, заезжая сюда в основном вечером после работы. Здесь всегда была вкусная выпечка и отличный кофе. А сейчас времени нет…
– Я не раб желудка! – протестующее сказал Антон самому себе, на что желудок откликнулся вполне себе переводимым бульканьем.
«Голодный профессор – злой профессор!»
Не зря говорят – прислушивайся внутреннему голосу, он тебе плохого не присоветует, любимому. Лозинский крутанул руль, перестраиваясь в соседний ряд под возмущённые сигналы и матерок других участников дорожного движения, а затем пришпорил верного «Йети» и нырнул направо, на стоянку перед гостеприимной пекарней с крепеньким эспрессо и пирожками по акции.
Старая знакомая Галина, повелительница кофе и разного рода булочек, плюшек, шанежек и слоек, удивлённо и радушно встретила постоянного вечернего покупателя. Обменявшись с Галиной дежурными шутками о погоде, еде и личной жизни, профессор выяснил, что пирожки по акции есть (вчерашние, да, но за полцены – и сразу!) с курочкой и с картошкой, радостно потёр руки и быстро сделал заказ, который был тут же разогрет и выдан в сопровождении порции двойного эспрессо.
Всё, пару минут на завтрак, потом – бегом на работу, а студенты ещё чуток подождут. Им только в радость посидеть в гордом одиночестве, валяя дурака без препода!
В небольшой пекарне стояли всего четыре столика, и один из них, – прямо у окна, – не был занят. Антон плюхнулся на стул, не снимая своей неизменной лётной куртки, сделал обжигающий глоток кофе, надкусил пирожок и…
– Антонио!
… зашёлся кашлем…
– Антонио! Глухой, что ли?!
…и усомнился в своей адекватности с утра…
Антона Лозинского окликнули старым прозвищем, подзабытым со времён проживания в Белокаменной. Но дело было даже и не в прозвище, которым Лозинского никто и никогда не называл в Ханты-Мансийске или Сургуте! Нет!..
Человек, громогласно позвавший профессора, был мёртв – и уже давно.
Однокурсник и монетная сенсация
Эх, хороша осень в Ханты-Мансийске!
Воздух тут чист, сладок и светел, каким может быть только в местах, не отмеченных крупными промышленными предприятиями, выкашливающими в атмосферу то, что порой приходится вдыхать горожанам без пользы для здоровья. А тут вокруг – природная зона тайги, где очищенный гигантскими зелёными лёгкими воздух насыщен аэроионами соснового бора и разбавлен свежим ветерком с Иртыша (это зимой ветер станет холодным и злым, а золотой осенью он не страшен). Можно сказать, что лёгкое дыхание окрестностям обеспечивают шесть тысяч гектар реликтового хвойного леса, природного парка под названием «Самаровский Чугас»: дыши – не хочу!
Солнечных дней тут чуть больше, чем в Сургуте, а потому сентябрь и октябрь так часто радуют глаз багрянцем и золотом, утопающим в пронзительной синеве северного неба, оттенок которого становится особенно глубоким и ярким именно осенью. Октябрь на исходе – завершается навигация по рекам Югры, и вот уже совсем скоро будут скованы льдом и лихой парень-Иртыш, и своенравная госпожа-Обь, в двадцати километрах от точки слияния которых и свил уютное гнездо город.
Хотите увидеть больше и воспарить ввысь, охватив взором всю панораму Ханты-Мансийска, окружённого ожерельем лесов? Тогда поднимитесь по ступеням к кафедральному собору или посетите пирамиду на Комиссарской горе. В последнем случае к восьмидесятиметровой горе вы ещё прибавите шестьдесят два метра самой пирамиды. Городок с сотней тысяч жителей откроется как на ладони – красивый, современный, будто сошедший с рекламных буклетов туристических агентств! Да к тому же, это второй город в России (и один из немногих в мире), расположенный идеально в точке конфлюэнции. Звучит весомо и загадочно, да и повод для географической гордости есть! Прим. авт.: точка конфлюэнции – место, где пересекаются целочисленные меридианы и параллели, без минут и секунд.
Может быть, в тех самых туристических агентствах вам скажут, что история города начинается всего-навсего с тридцатых годов прошлого века, но это не так. Селение Самарово было основано тут ещё в шестнадцатом веке, в месте, где отгремела славная сеча между Ермаком и остяцким князем Самаром. История освоения этого края далеко не всегда была мирной, но, как и всюду, строилась на многих и многих составляющих: любопытство человеческое пополам с жаждой открытий и жадностью до наживы, энтузиазм первопроходцев, сопротивление аборигенов, государственная необходимость и личные нужды, горечь и радость, ярость и любовь, молитва и меч…
Красота нетронутой природы там, где каждая пядь овеяна легендами, мифами или же истинной правдой, со временем ставшей легендой или сказкой. Современные здания там, где бродили мамонты и шерстистые носороги! Высокие технологии там, где вросли вглубь грунта капища древних богов! Раз зацепив, Север прочно пускает корни в душе того, кто ступил на эту землю. Можно любить, можно ненавидеть, можно прожить всю жизнь тут или уехать в тёплые края, но корни останутся – дающие новые ростки или кровоточащие, вырванные с частичкой сердца.
А ещё можно просто всю жизнь прожить здесь и ничего не знать о тех, кто видит мир немного иначе. Таких, как Антон Лозинский…
Жизнь Антона круто изменилась несколько лет назад – в тот день, когда он, увлекаемый интуитивным, практически детским любопытством, дал положительный ответ на странный звонок из коллекторского агентства под названием ОМВО «Жизненный долг». Какое «ОМВО»?! Не существует такой аббревиатуры, скажут многие, и будут правы. Официально – нет, не пытайтесь искать. Но никто не гарантирует, что однажды и вам не позвонят из «Общества с максимально возможной ответственностью», чтобы строго спросить за совершённые неблаговидные поступки – а возможно, совершённые даже не вами, а кем-то из ваших предков. Хотите сгладить последствия и списать долги? Милости просим.
Лозинский, не чувствующий за собой никаких особых долгов – ни финансовых, ни кармических, – примчался по указанному адресу где-то в районе станции метро Бауманская в Москве, в области застройки над бывшей Немецкой слободой. Только вышел он оттуда совершенно в другом месте…
В одном из офисов в цокольном этаже небольшого торгового комплекса в центре Сургута. Исходя из предыдущего опыта сотрудников ОМВО, новый вычисленный «должник» мог даже пропасть без вести для всего мира – если плата за долг окажется непомерно высокой, но… Этого не произошло! Лозинский прошёл через самый странный из пяти порталов ОМВО, нулевой портал, или «Тёму». Именно так на внутреннем профессиональном жаргоне «Жизненного долга» назывался портал, связанный с тонкими мирами, обычно не имеющими отношения к доброму и светлому. А сам Лозинский как же?.. Нулевой портал так и не показал ему подлинную суть долга – личного или наследственного, – но выстроил генеалогическое древо, благодаря которому Лозинский понял, что является прямым потомком Якова Брюса. Потомок долго ломал голову, пытаясь разобраться в намёках «Тёмы» вместе со своим куратором, назначенным коллекторским агентством, но так и не смог сделать выводов.
Прим. авт.: Яков Брюс – сподвижник Петра Первого, сын шотландского дворянина, перешедшего на русскую службу. Имел внушительные государственные и военные и научные заслуги. Народная молва приписала Брюсу сомнительную славу колдуна, а также авторство некой «Чёрной книги» и создание Проклятых часов на улице Спартаковской.
Не смог – значит, не смог. Не первый и не последний сбой в работе «Жизненного долга»! Лозинскому положено было всё забыть, а тому самому непонятному долгу – перейти к следующему поколению в семье… Опять неувязка, потому что ничего подобного не случилось.
– Кажется, «Тёма» принял вас за своего. – Сухо, но с трудом скрывая удивление, заметила глава Сургутского филиала ОМВО, Елена. – Я с таким ещё не сталкивалась.
Мужчина ничего не забыл. Шесть визитов в зыбкую тьму нулевого портала изменили его восприятие окружающей действительности, к чему пришлось привыкать долго. Не будь у Антона того самого детского любопытства, жажды неведомого и готовности встречи с чудом в любую минуту – кто знает, где бы он оказался, включая психиатрическую клинику… Особое зрение и обнаружившееся не то что шестое, а даже седьмое чувство, давали мужчине возможность распознавать суть и смысл явлений, которые принято называть паранормальными, а ещё – вычислять это паранормальное, как правило, нездоровое и страшное, в людях и местах их обитания.
Вам неуютно поздним вечером в глухом тёмном переулке? Вполне естественное чувство, но вам только кажется, что оно проистекает от страха перед ночными хулиганами. А Лозинский увидит то, что могло вызвать страх на самом деле – обосновавшегося тут низшего духа, которому в этом мире не место. Вам почему-то неприятно общество вежливо здоровающейся пожилой соседки, вы стараетесь обойти её стороной? Профессор мог бы сказать, всего лишь бросив беглый взгляд, что за этой опрятной бабушкой тянется хвост чёрной липкой мерзости, состоящей из ошмётков якобы снятой по фотографиям клиентов порчи. Бабушка не снимает никакую порчу, она подкармливает тёмных сущностей, питающихся человеческими суевериями и страхами. Вы уверены, что в новой квартире промерзает зимой угол комнаты из-за криворуких строителей, поспешно сдавших дом в эксплуатацию? Скорее всего, так и есть, но Антон, возможно, пожмёт плечами и скажет, что виноват ваш собственный несдержанный язык, посылающий близких и дальних к чёрту при каждом удобном случае:
– Поминаете его слишком часто, вот и протоптали дорожку для астрального сквозняка. Зовите батюшку, я тут ничем не помогу.
Но во многих случаях Лозинский может помочь – в качестве куратора от ОМВО, назначенного для расследования обстоятельств формирования долга. Или же – гораздо чаще! – просто в качестве консультанта по тем самым паранормальным явлениям, ассистируя кому-то из кураторов. Если есть необходимость, то его вызывают в Сургутский филиал ОМВО: в Москву Антон так и не вернулся, тем самым вызвав массу пересудов и волну недовольства среди родни, друзей и коллег. Он очень быстро осел в Ханты-Мансийске, но вёл крайне активную жизнь с множеством поездок, связанных с основной (и парочкой дополнительных) работой. Причин для невозврата в Москву было две.
Во-первых, необъяснимая
Повесть
«…не выходи на улицу – там кошки плачут, мышки поют,
Птицы-синицы желают кошачьего мяса.
Поздно звать к телефону начальника
Департамента глюков и монстров.
Поздно, всё, что ни делай, уже будет поздно…»
Тикки Шельен, группа «Башня Rowan», песня «Бледная моль»
Источник: http://rowan.hole.ru/read.php?ord=lyr&song=navvv.html
ПРОЛОГ
Утро Антона Лозинского пошло вкривь и вкось с первых тактов звонка будильника в смартфоне. Антон привык просыпаться под бодрый мотив одной из развесёлых песенок группы «Ленинград», но далеко не новый гаджет закапризничал, самовольно перегрузился и заменил жизнеутверждающий хит «Мамба» на установленный производителем сигнал в виде нежного, но скучного птичьего чириканья.
Чириканье надрывалось минут пять, в течение которых Лозинский полусонно соображал, откуда в комнате завелась птица и как её выдворить вон, а потом… заснул самым банальным образом. Задрых, так сказать. Проспал – пока не позвонили из деканата, намекнув, что профессор истории перешёл границу дозволенного, так как не явился на первую пару собственных лекций. Сонный профессор скатился кубарем с постели, подвернул ногу, ударился коленом о прикроватную тумбочку, проклял тумбочку, смартфон и, почему-то, деканат, а затем поскакал на одной ноге в ванную, где напрасно щёлкал выключателем света.
Свет отключили, скорее всего, в восемь часов, как и предупреждали вчера объявлением от управляющей компании! Антон собирался безболезненно пережить этот тёмный период на работе, успев убежать из дому до восьми утра, как и положено: сытым, гладко выбритым, в хорошем настроении.
Особенно – выбритым, поскольку сегодня бритьё символизировало новый жизненный этап. Антону нужно было избавиться от самой настоящей пижонской бородки, которая, будто кокетливый воротник из рассказа Тэффи, требовала материальных вложений и бдительно-нежного хозяйского ухода. И если с некоторыми вложениями профессор смирился, не так уж они и велики, то этот вот кропотливый уход вызывал у него изрядное раздражение. Борода нравилась Инге – Инга ушла вчера вечером по обоюдному согласию – борода не нужна. Всё! Простая цепочка, протянувшаяся сквозь бурный роман, который по продолжительности можно было сравнить с несколько недоношенной беременностью.
В период этого романа, желая сделать приятное подруге, Лозинский сотворил со своей внешностью всё, что она хотела: борода – плюс, буйные каштановые кудри – минус. От нового образа «пёрло», выражаясь языком Инги, не только её саму, но и многих других дам из окружения Лозинского. Возглавляли толпу фанаток юные студентки, тоскливо вздыхающие за спиной импозантного препода сорока шести лет, а замыкали – незамужние или разведённые коллеги. Так что, расставшись с Ингой, профессор не без злорадства представлял реакцию всех заинтересованных в бороде сторон.
С вечера он устранил следы пребывания женщины в доме, только вот процедуру расставания с бородой отложил на утро…
А всё, поезд ушёл! На часах – девять пятнадцать, чая нет, бутербродов нет, бритья нет, в шкафу темно! До университета – три минуты на машине, но пара-то идёт, студенты ждут, они будут язвить и ёрничать, ибо обычно профессор Лозинский не пускает никого в аудиторию после звонка.
В связи с этим фактом любимая футболка г-на Лозинского, с принтом знаменитой фразы российского министра иностранных дел, касающейся поведения дебилов на международной арене, к случаю не подходила и теряла свою актуальность. Покопавшись в полумраке в шкафу и ударившись головой, Лозинский вытащил оттуда другую футболку, протестного характера, на которой крупным планом красовалась маска Гая Фокса. Она очень даже неплохо гармонировала с сумбурным утром! Гардероб быстро дополнился потёртыми джинсами, любимым модным пиджаком с заплатанными локтями, лётной курткой, армейскими ботинками на шнуровке и – знаменитой шляпой, из-за которой Антона частенько называли «ханты-мансийским Индианой Джонсом».
Готово! Борода осталась на месте, в желудок провалился гадкий холодный кефир в сопровождении двух печенюшек, профессор выскочил на улицу, завёл своего верного, по крышу забрызганного осенней грязючкой «Йети», и рванул навстречу новому дню.
Правда, лекция по истории в ЮГУ Прим. авт.: Югорский государственный университет в этот серый октябрьский денёк не состоялась, потому что местный Индиана Джонс до работы так и не доехал.
На перекрёстке, ожидая зелёного сигнала светофора, Лозинский почувствовал зверский голод, отнюдь не утолённый парой глотков кефира и печенюхами. А тут, как назло, на краю тротуара стоит и завлекает раскладная вывеска хорошей пекарни, на которой мелом выведено заманчивое предложение:
БЕРЁТЕ ДВОЙНОЙ ЭСПРЕССО – ПИРОЖОК ПО АКЦИИ!
Вход в пекарню – вот, за углом, утренние посетители уже шастают туда-сюда в сопровождении ароматного пара из дверей, сейчас все пирожки по акции слопают! Пекарню Антон знал и любил давно, заезжая сюда в основном вечером после работы. Здесь всегда была вкусная выпечка и отличный кофе. А сейчас времени нет…
– Я не раб желудка! – протестующее сказал Антон самому себе, на что желудок откликнулся вполне себе переводимым бульканьем.
«Голодный профессор – злой профессор!»
Не зря говорят – прислушивайся внутреннему голосу, он тебе плохого не присоветует, любимому. Лозинский крутанул руль, перестраиваясь в соседний ряд под возмущённые сигналы и матерок других участников дорожного движения, а затем пришпорил верного «Йети» и нырнул направо, на стоянку перед гостеприимной пекарней с крепеньким эспрессо и пирожками по акции.
Старая знакомая Галина, повелительница кофе и разного рода булочек, плюшек, шанежек и слоек, удивлённо и радушно встретила постоянного вечернего покупателя. Обменявшись с Галиной дежурными шутками о погоде, еде и личной жизни, профессор выяснил, что пирожки по акции есть (вчерашние, да, но за полцены – и сразу!) с курочкой и с картошкой, радостно потёр руки и быстро сделал заказ, который был тут же разогрет и выдан в сопровождении порции двойного эспрессо.
Всё, пару минут на завтрак, потом – бегом на работу, а студенты ещё чуток подождут. Им только в радость посидеть в гордом одиночестве, валяя дурака без препода!
В небольшой пекарне стояли всего четыре столика, и один из них, – прямо у окна, – не был занят. Антон плюхнулся на стул, не снимая своей неизменной лётной куртки, сделал обжигающий глоток кофе, надкусил пирожок и…
– Антонио!
… зашёлся кашлем…
– Антонио! Глухой, что ли?!
…и усомнился в своей адекватности с утра…
Антона Лозинского окликнули старым прозвищем, подзабытым со времён проживания в Белокаменной. Но дело было даже и не в прозвище, которым Лозинского никто и никогда не называл в Ханты-Мансийске или Сургуте! Нет!..
Человек, громогласно позвавший профессора, был мёртв – и уже давно.
ГЛАВА 1.
Однокурсник и монетная сенсация
Эх, хороша осень в Ханты-Мансийске!
Воздух тут чист, сладок и светел, каким может быть только в местах, не отмеченных крупными промышленными предприятиями, выкашливающими в атмосферу то, что порой приходится вдыхать горожанам без пользы для здоровья. А тут вокруг – природная зона тайги, где очищенный гигантскими зелёными лёгкими воздух насыщен аэроионами соснового бора и разбавлен свежим ветерком с Иртыша (это зимой ветер станет холодным и злым, а золотой осенью он не страшен). Можно сказать, что лёгкое дыхание окрестностям обеспечивают шесть тысяч гектар реликтового хвойного леса, природного парка под названием «Самаровский Чугас»: дыши – не хочу!
Солнечных дней тут чуть больше, чем в Сургуте, а потому сентябрь и октябрь так часто радуют глаз багрянцем и золотом, утопающим в пронзительной синеве северного неба, оттенок которого становится особенно глубоким и ярким именно осенью. Октябрь на исходе – завершается навигация по рекам Югры, и вот уже совсем скоро будут скованы льдом и лихой парень-Иртыш, и своенравная госпожа-Обь, в двадцати километрах от точки слияния которых и свил уютное гнездо город.
Хотите увидеть больше и воспарить ввысь, охватив взором всю панораму Ханты-Мансийска, окружённого ожерельем лесов? Тогда поднимитесь по ступеням к кафедральному собору или посетите пирамиду на Комиссарской горе. В последнем случае к восьмидесятиметровой горе вы ещё прибавите шестьдесят два метра самой пирамиды. Городок с сотней тысяч жителей откроется как на ладони – красивый, современный, будто сошедший с рекламных буклетов туристических агентств! Да к тому же, это второй город в России (и один из немногих в мире), расположенный идеально в точке конфлюэнции. Звучит весомо и загадочно, да и повод для географической гордости есть! Прим. авт.: точка конфлюэнции – место, где пересекаются целочисленные меридианы и параллели, без минут и секунд.
Может быть, в тех самых туристических агентствах вам скажут, что история города начинается всего-навсего с тридцатых годов прошлого века, но это не так. Селение Самарово было основано тут ещё в шестнадцатом веке, в месте, где отгремела славная сеча между Ермаком и остяцким князем Самаром. История освоения этого края далеко не всегда была мирной, но, как и всюду, строилась на многих и многих составляющих: любопытство человеческое пополам с жаждой открытий и жадностью до наживы, энтузиазм первопроходцев, сопротивление аборигенов, государственная необходимость и личные нужды, горечь и радость, ярость и любовь, молитва и меч…
Красота нетронутой природы там, где каждая пядь овеяна легендами, мифами или же истинной правдой, со временем ставшей легендой или сказкой. Современные здания там, где бродили мамонты и шерстистые носороги! Высокие технологии там, где вросли вглубь грунта капища древних богов! Раз зацепив, Север прочно пускает корни в душе того, кто ступил на эту землю. Можно любить, можно ненавидеть, можно прожить всю жизнь тут или уехать в тёплые края, но корни останутся – дающие новые ростки или кровоточащие, вырванные с частичкой сердца.
А ещё можно просто всю жизнь прожить здесь и ничего не знать о тех, кто видит мир немного иначе. Таких, как Антон Лозинский…
Жизнь Антона круто изменилась несколько лет назад – в тот день, когда он, увлекаемый интуитивным, практически детским любопытством, дал положительный ответ на странный звонок из коллекторского агентства под названием ОМВО «Жизненный долг». Какое «ОМВО»?! Не существует такой аббревиатуры, скажут многие, и будут правы. Официально – нет, не пытайтесь искать. Но никто не гарантирует, что однажды и вам не позвонят из «Общества с максимально возможной ответственностью», чтобы строго спросить за совершённые неблаговидные поступки – а возможно, совершённые даже не вами, а кем-то из ваших предков. Хотите сгладить последствия и списать долги? Милости просим.
Лозинский, не чувствующий за собой никаких особых долгов – ни финансовых, ни кармических, – примчался по указанному адресу где-то в районе станции метро Бауманская в Москве, в области застройки над бывшей Немецкой слободой. Только вышел он оттуда совершенно в другом месте…
В одном из офисов в цокольном этаже небольшого торгового комплекса в центре Сургута. Исходя из предыдущего опыта сотрудников ОМВО, новый вычисленный «должник» мог даже пропасть без вести для всего мира – если плата за долг окажется непомерно высокой, но… Этого не произошло! Лозинский прошёл через самый странный из пяти порталов ОМВО, нулевой портал, или «Тёму». Именно так на внутреннем профессиональном жаргоне «Жизненного долга» назывался портал, связанный с тонкими мирами, обычно не имеющими отношения к доброму и светлому. А сам Лозинский как же?.. Нулевой портал так и не показал ему подлинную суть долга – личного или наследственного, – но выстроил генеалогическое древо, благодаря которому Лозинский понял, что является прямым потомком Якова Брюса. Потомок долго ломал голову, пытаясь разобраться в намёках «Тёмы» вместе со своим куратором, назначенным коллекторским агентством, но так и не смог сделать выводов.
Прим. авт.: Яков Брюс – сподвижник Петра Первого, сын шотландского дворянина, перешедшего на русскую службу. Имел внушительные государственные и военные и научные заслуги. Народная молва приписала Брюсу сомнительную славу колдуна, а также авторство некой «Чёрной книги» и создание Проклятых часов на улице Спартаковской.
Не смог – значит, не смог. Не первый и не последний сбой в работе «Жизненного долга»! Лозинскому положено было всё забыть, а тому самому непонятному долгу – перейти к следующему поколению в семье… Опять неувязка, потому что ничего подобного не случилось.
– Кажется, «Тёма» принял вас за своего. – Сухо, но с трудом скрывая удивление, заметила глава Сургутского филиала ОМВО, Елена. – Я с таким ещё не сталкивалась.
Мужчина ничего не забыл. Шесть визитов в зыбкую тьму нулевого портала изменили его восприятие окружающей действительности, к чему пришлось привыкать долго. Не будь у Антона того самого детского любопытства, жажды неведомого и готовности встречи с чудом в любую минуту – кто знает, где бы он оказался, включая психиатрическую клинику… Особое зрение и обнаружившееся не то что шестое, а даже седьмое чувство, давали мужчине возможность распознавать суть и смысл явлений, которые принято называть паранормальными, а ещё – вычислять это паранормальное, как правило, нездоровое и страшное, в людях и местах их обитания.
Вам неуютно поздним вечером в глухом тёмном переулке? Вполне естественное чувство, но вам только кажется, что оно проистекает от страха перед ночными хулиганами. А Лозинский увидит то, что могло вызвать страх на самом деле – обосновавшегося тут низшего духа, которому в этом мире не место. Вам почему-то неприятно общество вежливо здоровающейся пожилой соседки, вы стараетесь обойти её стороной? Профессор мог бы сказать, всего лишь бросив беглый взгляд, что за этой опрятной бабушкой тянется хвост чёрной липкой мерзости, состоящей из ошмётков якобы снятой по фотографиям клиентов порчи. Бабушка не снимает никакую порчу, она подкармливает тёмных сущностей, питающихся человеческими суевериями и страхами. Вы уверены, что в новой квартире промерзает зимой угол комнаты из-за криворуких строителей, поспешно сдавших дом в эксплуатацию? Скорее всего, так и есть, но Антон, возможно, пожмёт плечами и скажет, что виноват ваш собственный несдержанный язык, посылающий близких и дальних к чёрту при каждом удобном случае:
– Поминаете его слишком часто, вот и протоптали дорожку для астрального сквозняка. Зовите батюшку, я тут ничем не помогу.
Но во многих случаях Лозинский может помочь – в качестве куратора от ОМВО, назначенного для расследования обстоятельств формирования долга. Или же – гораздо чаще! – просто в качестве консультанта по тем самым паранормальным явлениям, ассистируя кому-то из кураторов. Если есть необходимость, то его вызывают в Сургутский филиал ОМВО: в Москву Антон так и не вернулся, тем самым вызвав массу пересудов и волну недовольства среди родни, друзей и коллег. Он очень быстро осел в Ханты-Мансийске, но вёл крайне активную жизнь с множеством поездок, связанных с основной (и парочкой дополнительных) работой. Причин для невозврата в Москву было две.
Во-первых, необъяснимая
