Глава 1.
Снежная ночь и пастушья находка
Снегопад набирал силу, спускаясь со стороны вечно кутающегося в плотный туман Зимнего Пика – будто кружевной полог накрывал колыбели глубоких горных ущелий, навевал сладкие сны. Хм, кружевной… Да полноте, откуда сравнение с кружевом придёт в голову пастуху, не покидавшему суровый край Пяти вершин с рождения? Старый Тибо – он и слов-то таких не знает, тонко плетённых кружев в глаза не видал. Сейчас этому крепкому семидесятилетнему деду пора надеть рукавицы, плотнее завернуться в тёплый шерстяной плащ с меховым капюшоном и перегнать отару овец на нижнее пастбище, пока не стемнело. Не след оставаться на открытом буйным ветрам Тролльем высокогорье в густой снегопад! По всем приметам слабее он не станет, а к ночи разыграется лютая метель, возвещающая о грозной поступи зимы.
– Тролли гонят непогоду… превращают в льдины воду… – Тибо затянул себе под нос древнюю, как мир, песенку горцев, поглядывая на клочья тумана, походившие на гигантские руки, что ловко месили рыхлое снежное тесто. – Не ко времени рано зима стучится к нам, не ко времени. Хоб! Хоб!
Горцы. Хэйлэнды, как принято называть на местном наречии, да и по всему континенту тоже. Люди прижились в северной стране так давно, что никто не вспомнит, как это было – и когда. Прижились, зацепились, пустили глубокие корни – и, кажется, проросли в саму плоть гор, как и горы – в них. Им нельзя друг без друга.
Тибо не стал предаваться философии. Свой длинный посох, увенчанный связкой колокольчиков, опытный пастух начал раскручивать над головой, создавая специфический, хорошо знакомый овцам гудящий звук – сигнал двигаться туда, куда потребует человек в плаще. Овцы в холодном горном краю Пяти вершин – не только подлинное богатство, выручающее жителей в скверный неурожайный год вяленым мясом и закаменевшим многолетним сыром, но и подчас сама жизнь. Потерять в сумерках овцу, которая непременно станет добычей горной рыси или волчьей стаи – к большому несчастью… Одного посоха для того, чтобы направить огромную отару с осеннего выгона, прочь от непогоды, мало. Тут нужен верный помощник, и такой у Тибо имеется.
– Хоб! Лусси, мальчик мой, фюить! Хоб!
Лусси. Здоровенный, чуть не с пони ростом, кобель, впитавший лучшие качества двух непримиримых врагов – пирейского волкодава и горного волка. Три зимы назад, в таких же метельных сумерках, свирепая мамаша будущего Лусси – Луса! – сорвалась от отары прочь, сбежав на волчью приманку, на призывный вой самца. Горные волки хитры, умны, изворотливы на почти что человеческие по сложности придумки. Таким воем они зазывают волкодавов в период гона, выманивают, перегрызают горло верным стражам имущества горцев, а затем – нападают на беззащитное стадо. Но в тот раз вышло иначе.
Любовная волчья горячка пересилила голод: невредимая псица, униженно виляя хвостом, через неделю вернулась к хозяину для того, чтобы в положенный её породе срок разродиться единственным щенком. Последним в жизни, ибо Луса была уже стара по собачьим меркам, и через несколько месяцев покинула наземный мир. Как у неё хватило молока выкормить этакого гиганта, недоумевала вся деревня! А когда Лусси подрос и прошёл суровую школу обучения пастушьему мастерству, переборов волчью половину натуры и ощутив себя псом-волкодавом, стало ясно – он не побоится схватиться со стаей волков в одиночку, да ещё и сумеет выйти победителем. А как умён! Сколько раз он самостоятельно находил и приводил в загон отбившихся от стада овец или ягнят!
Старик и пёс понимали друг друга и без слов, им достаточно было обменяться быстрыми взглядами. Не прошло и двух часов, как отара спустилась по склону под защиту склонов глубокого распадка. Здесь удастся укрыться от метели с подветренной стороны и благополучно переждать ночь у костра в одной из старых, по-своему уютных, давно покинутых троллями пещер, снаружи которой верный Лусси будет стеречь дремлющих заснеженных овец…
Не стоит бояться троллей. Когда-то они и впрямь схлестнулись с родом человеческим не на жизнь, а на смерть, и бились жестоко, пока… Пока не одержали победу по всей длине горной цепи Пирей, подковой охватывающей материк с севера. А после кровопролитной войны и победы в ней тролли странным образом просто оставили людей в покое, словно проведя некую разделительную межу.
Тролли невероятно сильны и одной ногой живут в мире магии, люди им не ровня, но порой пути всё же сходятся, и тогда каждый… идёт своей дорогой. Кроме Дня Горной свадьбы, когда положено отдать королю троллей самую красивую девушку Пяти вершин! Но вот уж добрая сотня лет прошла, как День Горной свадьбы носит сугубо символический, праздничный, ритуальный оттенок встречи весны. Никто из живущих на Зимнем Пике троллей более не приходит за прикованной к подножию скалы юной девой. Это всего лишь красивый обряд в тех холодных северных широтах, где весна окончательно наступает к началу мая. Отгорят праздничные костры, отгремят пиры под открытым небом, отпляшут в хороводах весёлые бесшабашные горцы, затихнут волынки и тамбурины – и вот тогда дева, ранее избранная старейшинами общин, сама разомкнёт кольцо древней, покрытой рунами цепи из чернёного серебра и потихоньку вернётся в свою деревню. Там её ждут большие почести, а от женихов не будет отбоя. Мало того, родителям красавицы не придётся готовить приданое: кто ж посмеет требовать оное от девы, побывавшей невестой короля троллей! Напротив, будущий зять принесёт в семью наречённой богатые дары.
Ух. Ну, вот и славно. Старый Тибо был доволен, как и всегда, когда удавалось обмануть капризный нрав горного ландшафта, уведя отару драгоценного деревенского скота от опасностей метели, грозы или камнепада. Община деревни Арден не зря вскладчину платила Тибо за сезон выпаса столько же, сколько в других общинах получают три пастуха, вместе взятые! То-то же, мастерство с годами крепнет и ценится по достоинству!
– Лусси! Молодчина, мальчик. Отдохни! – ласково потрепал пастух пса по холке своей широкой, заскорузлой ладонью.
Но он знал, что волкодав-волк не успокоится и не ляжет у входа в пещеру, пока не обойдёт отару, ловя ветер чутким носом и вынюхивая притаившихся хищников. Медведи залегли в спячку, но всех прочих это не касается, Лусси прав!
По устоявшейся примете перед тем, как войти в облюбованную пещеру и устроиться на ночлег, старый хэйлэнд в пояс поклонился в ту сторону, где пронзал слоистый пирог туманов нож Зимнего Пика. В стремительно наступающих сумерках и снежной круговерти не был виден ни сам Пик, ни чёрный замок на его вершине. Вряд ли оттуда можно рассмотреть далёкий распадок, овец и кланяющегося пустоте пастуха, но… кто знает, чем обернётся невежливое отсутствие поклона хозяину гор. Ведь настоящий Господин Пяти вершин – не лорд Грэм Сэдрик, кому платят вассальную десятину лорды поплоше, и чьи тучные стада пасёт не один старик на пару с псом, а два десятка вооружённых дюжих парней с чистокровными пирейскими волкодавами.
Нет.
Господином Пяти вершин зовут того, кому принадлежит замок на Зимнем Пике по праву повелителя горной страны – короля троллей. Ему ведомо всё, что деется в гигантской каменной чаше меж теми самыми пятью вершинами и шестой, то бишь Пиком. Когда-то он (или же его предок?!) велел своему воинству оставить в покое побеждённое в последней битве на Пиреях людское племя. Он больше не требует самую красивую деву для брачной ночи в страшном замке на скале, под которой поутру безутешная родня придёт за прахом той, что разбилась о камни ущелья. И никому не дано будет узнать, стала ли дева жертвой утех Господина Пяти вершин или сама свела счёты с жизнью, не выдержав обжигающего плоть холода на ледяном ложе. Ничего этого больше нет, хвала Небесному Пастуху! Старики, чьи деды ещё застали итог противостояния с троллями, чтят традиции – от символического ритуала Горной свадьбы до поклона Зимнему Пику. Да, наглая от собственной смелости молодёжь может и не кланяться в сторону чёрного замка, но… как знать, кто из этих дерзких юнцов размозжит голову, поскользнувшись на крутом склоне? Тролли не только владеют неподвластным человеку волшебством на расстоянии, по поверьям, они ещё и мстительны, и непредсказуемы в своей мести, как та непогода, которую рождает и посылает вниз с Пика безжалостный нрав их короля.
– Фюить! – позвал Тибо верного пса, ожидая в ответ сухого отрывистого рычанья, подтверждающего то, что Лусси завершил обход отары и удостоверился в её сохранности.
Но взамен раздался иной звук – особое, достаточно громкое тявканье. Тревожный знак! Лусси подавал его лишь в том случае, если обнаруживал пропажу кого-то из подопечных ходячих тулупов в охраняемой отаре! Ах, ты ж… Горная лихорадка забери! Придётся отложить обустройство костра, немудрёный ужин и сладкий сон под сводами пещеры!
– Лусси! Искать, мальчик, искать!
Тибо завязал тесёмки плаща и вышел под клочковатый плотный снегопад, держа в руке короткий просмолённый факел. Если он прогорит до половины, а Лусси к тому времени не справится с поиском, придётся вернуться к пещере.
Верный пёс не нуждался ни в наставлении, ни в понукании свистом. Он рванул со всех лап куда-то вверх по правому склону распадка, и уже совсем скоро оттуда раздался его предупредительный заливистый лай.
– Нашёл… – с облегчением выдохнул Тибо. – Мальчик, да будет твоя мамаша вечно сыта в Заоблачной стране, при личной отаре Небесного Пастуха!
С прытью, никак не соответствующей семидесяти годам, старик взобрался на склон – туда, где на белом покрывале раннего осеннего снега виднелась поджарая мощная тень не перестающего лаять пса. Но… где же глупая отставшая овца?! Куда зазвал Лусси хозяина?! Что это такое, вернее… кто?!
Груда одежды на снегу. Небольшой такой ворох, свидетельствующий о том, что умный волкодав-волк не овцу искал, а почуял человека, нуждающегося в помощи. Все подпаски Небесного!
– Это же дитя… Девочка… как она сюда попала?
Верный пёс не мог бы ответить старику, даже обладай он даром речи. Задачу он выполнил – обнаружил теплящуюся под снежной пеленой жизнь, грозящую вот-вот оборваться из-за пронизывающего холода. Эта юная жизнь волновала и будоражила пса не меньше, чем любой потерянный ягнёнок, способный стать жертвой ночных серых охотников быстрее, чем растает снежинка на собачьем носу. Пёс удовлетворённо фыркнул, потыкав этим чутким носом в копну шелковистых светлых волос, разметавшихся по снегу из-под капюшона меховой накидки. В отличие от хозяина, не сразу заметившего то, что на ногах девочки – сапожки для верховой езды, Лусси унюхал запах домашней твари и обнаружил почти занесённые метелью следы копыт пони. Если бы Лусси умел воспроизводить человеческие жесты, он покачал бы лобастой головой в искреннем сожалении. Этот дурной пони – не жилец. Когда метель утихнет, им займутся волки. Почему он сбросил седока и сбежал, чего испугался? Хэйлэнды учат детей ездить верхом сразу, как только те встанут на ноги. К десяти годам любое дитя в этих горах, рождённое хоть в хижине, хоть в замке, становится достаточно опытным наездником, чтобы управиться с норовистым пони или даже с лошадью. Возможно, что-то произошло не с пони, а с самим седоком?
Девочкой, чей возраст можно определить навскидку от десяти до четырнадцати лет. Девочкой из зажиточной семьи, судя по дорогому сукну накидки, схваченной у ворота капюшона золотой фибулой, перчаткам тонкой выделки и тёплым сапожкам из лучшей кожи.
– Она жива… – обрадованно и растерянно закивал лохматой седой головой старый Тибо, гася в снегу факел и подхватывая находку на руки.
Надо поживее снести её вниз, но дальше-то как же быть… Для едва дышащей малышки пещера с костром, согревающее пойло из фляги и кусок хлеба с сыром – вовсе не то зелье, которое вернёт к жизни и удержит ту в детском теле. Этого недостаточно, а лекарских навыков Тибо не хватит на что-то большее. Дитя – не продрогший на ветру ягнёнок, способный отогреться под шерстяным боком матери. Что же делать? До ближайшего жилья по ту сторону распадка – меньше мили. В одинокой хижине на отшибе от нескольких деревень обитает та, кто быстро приведёт девочку в чувство, отпоит отварами, разотрёт, отогреет, укроет и сделает так, чтобы предсмертная пляска жестокой лихорадки не коснулась вышедшей из оцепенения жизни. И… ох, как же не хочется Тибо идти именно к этому жилью! К хижине не кого-нибудь, а вдовы колдуна Джона Дугласа, чей пепел после огненной казни был развеян над самым глубоким ущельем по приказу лорда Сэдрика.
А кто же жена колдуна, разве не ведьма? Но никто не уличал её в недобром колдовстве или порче скота, не приговаривал к сожжению или испытанию водой. Пока нет вердикта суда лордов – вроде как и не ведьма. Только разумно опасаться её и не соваться лишний раз на глаза и под руку – всё равно не грех.
По обоснованно суровым, но не лишённым милосердия законам горной страны Пирей, немилость или кара лордов, свершающих правосудие, никогда не касалась семей осуждённых или уже казнённых. Никогда. Сожжённый колдун был врачевателем – так и вдову его, Молли, никто не изгонял из края Пяти вершин и не чинил препятствий в промысле. Она продолжала лечить, торговать снадобьями, принимать роды, выхаживать – одним словом, делать то, чем ранее занимался обвинённый в колдовстве супруг. Жила-то Молли Дуглас на отшибе, но жители края прекрасно знали путь к её домишке. Её, разумеется, побаивались, как было бы с любой вдовой колдуна или ведьмой, но и жалели тоже, как и сожжённого в железной клетке Дугласа. Никто в общинах Пяти вершин не видал от него вреда. Подумаешь, навёл порчу на жену лорда! Не на овец же, в конце концов!
Делать нечего, пора идти на поклон к вдове. Кажется, дыхание девочки почти затихло, нехороший знак. Надо спешить!
– Мальчик, Лусси! Фюить! Сторожи. Сиди тут, понял?
Умный пёс ответил согласным ворчанием. Конечно, он останется при отаре, ожидая возвращения хозяина.
Старому Тибо совсем не трудно было нести лёгкое тельце в объёмной, со многими складками материи, накидке. Каким-то неведомым образом в слоях облаков наверху образовалась рваная, корявая, но довольно обширная дыра, откуда перестал сыпаться снег и выглянула полная, налитая тяжёлым серебром луна. Она не только освещала путь, но и позволила чуть внимательнее разглядеть находку. Вот тут и стало открытием то, что девочка не просто из зажиточной семьи, как показалось вначале. Накидка из дорогого плотного сукна была щедро отделана мехом рыси – тем, что имеют право носить лорды и члены их семей, и только они!
– О, как… – пропыхтел Тибо, привыкший за месяцы сезона выпаса разговаривать лишь с Лусси да самим собой, – маленькая леди!
Тем более удивительно, что нарядная девчонка осталась в горах в одиночестве перед грозным ликом разыгравшейся непогоды. Выкинула своенравный фокус, пробуя на прочность горы и свои навыки в верховой езде? Чья она дочь, к какому клану принадлежит?
В сумеречной круговерти толком не рассмотреть рисунок тартана выбившейся из-под меха шали, а цветовое зрение и вовсе стало подводить Тибо к семидесяти годам… Мэрвинги, Сэдрики, Дунканы? Их поместья на равном удалении от распадка ниже Тролльего высокогорья, два прочих лорда обитают намного дальше.
