Всем одноклассникам, а также моей дочери Ольге посвящается.
Как известно, всё в жизни меняется. Однако, некоторые вещи всё же остаются неизменными. Или просто кажутся нам такими.
Я сидела напротив своего босса, Ильи Петровича Мошкова, который был занят тем, что перелистывал по пятому разу папку с договорами за прошлый год. Занятие на мой взгляд совершенно бесполезное. Лучше бы заглянул в мой отчёт. Я его три дня кропала.
Ильяс, как я привыкла его называть, если рядом не оказывалось сотрудников, выглядел отлично. Аккуратно подстриженный, крепкий от природы, уверенный в себе и сдержанный в критических ситуациях, привлекал многих наших сотрудниц. И только пожалуй я из всего теперешнего окружения помнила его совершенно другим, полноватым и неуверенным в себе подростком, вечно канючившим одно и то же.
В те далёкие школьные годы мы любили погонять по двору в поисках малюсеньких бумажек, в каждой из которых указывалось местонахождение следующей. Игра называлась «двенадцать записок».
Ильяс тогда был сопливым капризным мальчишкой, которого мы никогда не принимали в свою спаянную с раннего возраста компанию. Ильяс не отступался. Однажды даже пытался подкупить Лёху, который руководил нашими затеями во дворе, с помощью какого-то дико дорогого конструктора, привезенного родителями из заграницы. После чего Лёха ещё больше стал задирать приставучего мальчишку.
Шли годы, и в старших классах наша троица определилась с ролями окончательно. Лёха и я были не разлей вода. Всё, что затевал тогда мой изобретательный друг, я поддерживала, и принимала участие в любой самой рисковой затее - будь то создание рок-группы, исполняющей современные хиты, или съёмки любительского детективного фильма. Но самым неизменным и любимым занятием, которое мы не бросили, повзрослев, была игра в двенадцать записок.
Лёха умел сочинять записки мастерски. Малышнёй мы носились по двору, отыскивая клочки, спрятанные в разных местах, в которых были изображены лёхиной рукой схемы тайников, щедро сдобренные загадочными словами и символами. И всегда знали - в конце нас ждет Награда. Чаще всего это был кулёк карамели. И за этот кулёк мы готовы были рысить по двору вплоть до самой темноты.
Повзрослев, Лёха добавил в собственный стиль изложения юмор, и мы ждали, когда в почтовом ящике появится маленький запечатанный конвертик с заковыристой надписью, содержащий каждый раз новый неповторимый шедевр лёхиного эпистолярного творчества.
Выглядело это примерно так.
«Други мои! Капитан Пятая Нога сообщает вам, что в окрестностях нашего Гадюкино объявился чужак. Выглядит как последний лох. Что не мешает этому гаду грабить мирных жителей. А посему предлагаю разыскать его тайники, а самого притопить в озере, чтобы иным неповадно было. По полученным сведениям, первый тайник находится в пределах нашего двора и защищён магическим заклинанием с использованием некромантии. Капитан ПН».
Получив такое послание, счастливчик трубил сбор - мчался обходить и обзванивать всю нашу компанию.
Сам Капитан ПН на место сбора приходил первым. Затем мы отправлялись на поиски первой записки к трансформаторной будке, защищённой «некромантским заклинанием» - черепушкой с костями и надписью «Не подходи — убьёт». И там рылись в земле, переворачивали камни и искали щели, в которых могла спрятаться Лёхина записка.
Лёха от нас не отставал и подбадривал ехидными замечаниями. Особенно ему нравилось путать след и язвительно обзывать нас Шерлоками Холмсами из совхоза Красный партизан.
Когда же все двенадцать записок были найдены, бежали искать сам Клад. Кладом обычно оказывалась бутылка красного, а иногда и водки с нехитрой закусью. Иногда там же находился и «лох» - искалеченная, выброшенная за ненадобностью на помойку и подобранная специально для экзекуции, кукла. Которую мы, оприходовав угощение, отправлялись топить. Правда, чаще всего, «лох» получал помилование, и отправлялся в плавание на плоту, сооруженном из подручных средств, например драного башмака, укрепленного на ветках для большей плавучести.
«Клад» обычно съедался и распивался за сараями, расположенными на берегу того же озера. И как нас находил Ильяс, было загадкой. Но он находил. В какой-то момент из-за угла появлялась его растрепанная вихрастая физиономия, и спектакль начинался.
С годами это превратилось в своеобразную игру. Ильяс ловил нас на очередной затее и начинал предлагать любую помощь. Но все было напрасно. Он мог просить, клянчить, хныкать, угрожать. Итог всегда был один, как и фраза - «Нет, Ильяс!»
В младшем возрасте мы его мучили и дразнили из интереса, а в старших классах делали это скорее по привычке. Ильяс тоже с годами свои мольбы научился прикрывать юмором.
Выглядело примерно так.
- Ну возьмите меня с собой. Я вам на вторую бутылку добавлю.
- Нет, Ильяс!
- Ну и спивайтесь сами.
На этом разговор заканчивался.
После окончания школы мы разлетелись в разные стороны. Лёха уехал поступать в лётное училище. Я поступила на экономический факультет нашего университета. А Ильяс уехал в Москву с родителями.
Выскочив замуж на третьем курсе, я вскоре поняла, что совершила большую ошибку. Когда развелась, оказалось, что мне уже далеко за двадцать, а я не имею ни жилья, ни семьи, ни работы.
Это был не простой для меня период. С жильем со временем помогли родители. Они умудрились как-то приобрести дом за городом, хотя цены за жильё уже тогда более чем кусались. Оставив мне свою однушку, переселились окончательно в деревню под фатальным названием Горюново. Дорога туда была соответствующей названию, поэтому приезжала я к ним довольно редко.
А вот с работой была настоящая беда. Некоторое время я пыталась работать бухгалтером, но скоро поняла, что лучше встану за прилавок, чем буду вечно дрожать перед налоговой и директором. Первая грозила внезапными проверками и измотанными нервами, а второй постоянно выкручивал руки, требуя минимизации налогов.
И вот, когда я уже готова была сдаться на милость обстоятельствам, случилась та неожиданная встреча.
Помнится, я тогда спешила на очередное собеседование. И вот на одном из оживлённых перекрёстков, рядом со мной внезапно затормозила серая иномарка. Из машины вышел какой-то мужик в затемнённых очках. По виду босс какой-нибудь торговой фирмы. Я хотела обойти машину, перегородившую половину пешеходного перехода, но тут мужик внезапно подхватил меня под руку и воскликнул:
- Лёлька! Сколько ж мы с тобой не виделись! Тебя куда подвезти?
Сказать по правде, узнала я Ильяса не сразу. А вот как он меня узнал, был ещё тот вопрос. Все мои несчастья в тот период, как говорится, были выписаны на лице.
Но Ильяс узнал. А когда я рассказала, куда иду, воскликнул:
- Не ходи! Я эту фирму знаю. Иди лучше работать ко мне.
И с того дня жизнь моя изменилась.
Как оказалось, Ильяс недавно вернулся из Москвы и открыл собственную торговую фирму. Узнав, что я экономист по образованию, пригласил соответствующую должность.
Зарплата приличная, рабочий день восемь часов. Добираться до работы не трудно, несколько остановок на автобусе.
Я довольно быстро погасила набежавшие за время обнищания долги за электричество, газ и воду и зажила наконец нормально. Даже в отпуск в Турцию слетала.
И все казалось бы прекрасно, однако, довольно скоро я поняла, что кое-что в жизни остаётся неизменным.
Вызвав меня в первый же день на ковёр, мой босс устроил некий фарс, уронивший в моих глазах начальство до самого что называется плинтуса.
Начав с полушутливой тирады относительно привлекательной внешности своего нового экономиста, то бишь меня, этот шут выдал следующую фразу:
- В общем, выходи за меня, Лёлька, замуж.
Я скептично хмыкнула и почти не задумываясь, совсем как много лет назад, привычно ответила:
- Нет, Ильс!
Босс согласно кивнул, и как ни в чём ни бывало заговорил о перспективах развития собственного бизнеса...
Вскоре, это стало ритуалом. Каждый раз, вызывая меня к себе в кабинет, Ильяс делал мне предложение, а я произносила неизменное «Нет, Ильяс». Позднее он стал добавлять, что я пожалею.
А потом Ильяс внезапно женился. Я решила, что он остепенится и забудет свои дурацкие подколки, однако этого не произошло. Правда, теперь это звучало иначе.
- Ну что, - иронично вздыхал он, листая мой очередной отчёт, - жалеешь, что не вышла за меня?
На что я тупо произносила привычное "Нет, Ильяс".
Вот и сейчас, я сверлила его глазами поверх очков и терпеливо ждала, когда очередной приступ детства закончится, и Ильяс отпустит теперь уже начальника экономического отдела, то бишь меня, дописывать квартальный отчёт.
Но он медлил, нервно зачёсывая назад пятернёй с ухоженными ногтями, густые тёмные волосы.
Надо признать, что Ильяс был мужиком справным. Всегда спокойный, он редко повышал голос на подчинённых, фирмой руководил грамотно. С партнёрами по бизнесу напивался редко.
Мои подруги иногда о своих начальниках рассказывали такое, что становилось мерзко на душе. И тогда я начинала приглядываться к Ильясу внимательнее, надеясь по старой школьной привычке найти большой некрасивый изъян.
Но других изъянов, кроме его шуточек о женитьбе, не находилось. А Ильяс в такие моменты, словно чувствовал моё повышенное внимание к себе, и радовался как ребёнок. Становился весёлым и шутливо подкалывал.
- Ну что, Лёль, не жалеешь, что не вышла за меня? - и сам себе самодовольно отвечал. - Жалеешь, я знаю.
Шутка казалась плоской, хотя иногда я и ощущала где-то внутри нечто вроде сожаления. Статус шефа давал ему в моих глазах некоторый карт-бланш, но отношения не менял. Может поэтому я смотрела на него, словно на расшалившегося малыша, и пыталась приструнить, строго выговаривая. Вот прямо как сейчас.
- Ильяс, ну хватит уже, а? Если что-то случилось, скажи прямо. Не томи. Мне ещё отчёт тебе писать.
Мой начальник странно хмыкнул и уставился в окно, за которым летели первые снежные мухи. А потом вдруг спросил.
- Ты у Лёхи давно была?
Вот откуда он знал, что я навещаю иногда Лёхину мать после случившегося? Я ему никогда об этом точно не говорила.
- Давно, - невесело вздохнув, ответила я.
- Когда в следующий раз пойдёшь, меня возьмёшь?
- Нет.
- Ну и зря, - последовал его быстрый ответ.
Всё как всегда. И с чего бы я его с собой потащила к пожилой женщине, враз поседевшей от горя?
Я еще долго буду помнить её глаза, когда несчастная мать сообщила мне о пропаже сына.
Потом мы сидели на кухне, пили чай без сахара. Потому что Мария Борисовна напрочь забыла про сахар. И читали письмо, в котором сообщалось, что ее сын, Алексей Пехов, пропал без вести.
В общем, ей и так не легко. Дочка в Австралии, замужем за каким-то торговцем. Совсем одна. Хорошо, что живём в одном подъезде. Можно иногда после работы забежать.
Сон был каким-то вязким и неправильным.
В густых сумерках прямо на меня мчался поезд, настойчиво и непрерывно гудя. Свет от прожектора слепил глаза, и неизбежный конец приближался со страшной скоростью...
Внезапно очнувшись, поняла, что разбудил меня надрывающийся сотовый.
Приоткрыв один глаз, определила время суток - глубокая ночь.
«Не буду отвечать», - подумала я, но тело уже просыпалось, а ноги нашаривали в темноте тапочки.
- Алло.
- Лёлька, вставай! – восторженный мужской голос, судя по интонации, принадлежал хорошо накачанному Ильясу.
- В чём дело? Наша фирма взлетела на воздух? - сонно пробормотала я, шлепая в сторону туалета.
- Не угадала. Ты, Лёль, всегда была слишком прямолинейной. Поэтому и загадки в отличие от Лёхи сочиняла плохо.
Возражать я не стала, обломается. С ним только начни спорить, и не остановишь. Приколист.
- Ильяс, не мог бы ты отложить этот разговор на более удобное время? - пробурчала я, покачиваясь и гася желание привалиться к ближайшей стенке.
Вожделенная дверь была перед носом, но совмещать разговор по мобильнику с интимными вещами я не собиралась, поэтому усилием воли заставила себя поменять направление и пошаркала на кухню.
- Не могу, - весело прилетело в ответ. - Потому что рядом со мной сидят мои и кстати твои одноклассники и очень надеются тебя увидеть. Танюху Сомову помнишь? А Лёвку Попова?
- Да. Помню, - ответила я, открывая холодильник и одновременно задавая себе мысленно вопрос о том, зачем я это делаю.
- Ну хватит спать! - не унимался Ильяс. - Просыпайся! Давай к нам приезжай.
Ну вот ещё. Придумал. Потянув пояс халата, запутавшийся на спине, вывернула карман, из которого выпали очки. Ну что за...
- Ильяс, давай завтра, а? Вечерком. Я так устала. Не представляешь. С утра ещё один отчёт тебе строчить.
- Да ладно тебе! Как твой непосредственный начальник, даю тебе на завтра отгул. Только подумай. Когда ещё ты сможешь увидеться с одноклассниками?
Подумалось, что встреча с одноклассниками среди ночи мне точно ни здоровья, ни настроения не добавит.
- Ильяс, ну на чём я поеду? Сам подумай.
- Да не проблема, Лёль! А хочешь, мы сейчас сами к тебе приедем?
Я поняла, что спать мне всё равно не дадут и ухватилась за турку.
- Скажи хоть, сколько времени, узурпатор? – я ещё пыталась оттянуть неизбежное.
- Где-то около двенадцати. Время детское!
Ничего себе, детское… В голове шёл лихорадочный поиск формулировки максимально вежливого отказа. Но руки уже включали электрический чайник, а губы произносили:
- Ну давайте, приезжайте. Только учтите. На гостей я не рассчитывала. Так что лучше будет, если заскочите по пути в магазин.
- Без проблем! - отрикошетил мой неугомонный босс и дал отбой.
Где-то через час мы сидели тесной компанией на моей малогабаритной кухне в состоянии бедро к бедру, утопая в сигаретном дыму. Ильяс не курил, да и я тоже. Однако, и Татьяна и Лёвчик, которого почему-то никак не получалось назвать по-взрослому Львом, чадили и чадили, вспоминая давние школьные.
Попытка выпроводить убивцев в коридор не увенчалась успехом.
- Да ладно, Лёль, - сказал Ильяс. - Пока они там общаются, мы половину тем пропустим. Давно ж не виделись.
Я молча согласилась, потому что оставаться наедине и выслушивать очередные подколки Ильяса мне тоже не улыбалось.
Я сидела между Ильясом и Лёвчиком, кутаясь в шаль, и удивлялась, сколько помнят мои одноклассники. Я к своему стыду вот даже имён преподавателей припомнить не могла.
Ильяс, как всегда, не умолкал. Слушая его нехитрые каламбуры, я понимала, что останься мы сейчас втроём без него, нам просто не о чем будет поговорить, и кампания развалится.
Ильяс давно меня перестал удивлять переменами в характере. Это впервые встретившись с ним через много лет, я была поражена, как он изменился. Я помнила его немногословным и медлительным крепышом, вечно канючившим и пристававшим к нам. Теперь этот живчик демонстрировал просто неуёмную энергию. Словно закончил не Московский вуз экономического направления, а ВГИК.
Впрочем, помнится, когда-то Ильяс сумел меня удивить, и удивить весьма неприятно. Я не думала, что когда-нибудь его прощу за это. Однако, за давностью лет, события стёрлись из памяти, а обида забылась. Или все-таки нет? Может быть поэтому я отношусь к нему так предвзято?
Это ж сколько лет прошло? Восемь? Нет, больше. Неужели мне уже… Мысль неприятно кольнула, отозвавшись в лопатках ноющей болью.
Часть первая.
Как известно, всё в жизни меняется. Однако, некоторые вещи всё же остаются неизменными. Или просто кажутся нам такими.
Я сидела напротив своего босса, Ильи Петровича Мошкова, который был занят тем, что перелистывал по пятому разу папку с договорами за прошлый год. Занятие на мой взгляд совершенно бесполезное. Лучше бы заглянул в мой отчёт. Я его три дня кропала.
Ильяс, как я привыкла его называть, если рядом не оказывалось сотрудников, выглядел отлично. Аккуратно подстриженный, крепкий от природы, уверенный в себе и сдержанный в критических ситуациях, привлекал многих наших сотрудниц. И только пожалуй я из всего теперешнего окружения помнила его совершенно другим, полноватым и неуверенным в себе подростком, вечно канючившим одно и то же.
В те далёкие школьные годы мы любили погонять по двору в поисках малюсеньких бумажек, в каждой из которых указывалось местонахождение следующей. Игра называлась «двенадцать записок».
Ильяс тогда был сопливым капризным мальчишкой, которого мы никогда не принимали в свою спаянную с раннего возраста компанию. Ильяс не отступался. Однажды даже пытался подкупить Лёху, который руководил нашими затеями во дворе, с помощью какого-то дико дорогого конструктора, привезенного родителями из заграницы. После чего Лёха ещё больше стал задирать приставучего мальчишку.
Шли годы, и в старших классах наша троица определилась с ролями окончательно. Лёха и я были не разлей вода. Всё, что затевал тогда мой изобретательный друг, я поддерживала, и принимала участие в любой самой рисковой затее - будь то создание рок-группы, исполняющей современные хиты, или съёмки любительского детективного фильма. Но самым неизменным и любимым занятием, которое мы не бросили, повзрослев, была игра в двенадцать записок.
Лёха умел сочинять записки мастерски. Малышнёй мы носились по двору, отыскивая клочки, спрятанные в разных местах, в которых были изображены лёхиной рукой схемы тайников, щедро сдобренные загадочными словами и символами. И всегда знали - в конце нас ждет Награда. Чаще всего это был кулёк карамели. И за этот кулёк мы готовы были рысить по двору вплоть до самой темноты.
Повзрослев, Лёха добавил в собственный стиль изложения юмор, и мы ждали, когда в почтовом ящике появится маленький запечатанный конвертик с заковыристой надписью, содержащий каждый раз новый неповторимый шедевр лёхиного эпистолярного творчества.
Выглядело это примерно так.
«Други мои! Капитан Пятая Нога сообщает вам, что в окрестностях нашего Гадюкино объявился чужак. Выглядит как последний лох. Что не мешает этому гаду грабить мирных жителей. А посему предлагаю разыскать его тайники, а самого притопить в озере, чтобы иным неповадно было. По полученным сведениям, первый тайник находится в пределах нашего двора и защищён магическим заклинанием с использованием некромантии. Капитан ПН».
Получив такое послание, счастливчик трубил сбор - мчался обходить и обзванивать всю нашу компанию.
Сам Капитан ПН на место сбора приходил первым. Затем мы отправлялись на поиски первой записки к трансформаторной будке, защищённой «некромантским заклинанием» - черепушкой с костями и надписью «Не подходи — убьёт». И там рылись в земле, переворачивали камни и искали щели, в которых могла спрятаться Лёхина записка.
Лёха от нас не отставал и подбадривал ехидными замечаниями. Особенно ему нравилось путать след и язвительно обзывать нас Шерлоками Холмсами из совхоза Красный партизан.
Когда же все двенадцать записок были найдены, бежали искать сам Клад. Кладом обычно оказывалась бутылка красного, а иногда и водки с нехитрой закусью. Иногда там же находился и «лох» - искалеченная, выброшенная за ненадобностью на помойку и подобранная специально для экзекуции, кукла. Которую мы, оприходовав угощение, отправлялись топить. Правда, чаще всего, «лох» получал помилование, и отправлялся в плавание на плоту, сооруженном из подручных средств, например драного башмака, укрепленного на ветках для большей плавучести.
«Клад» обычно съедался и распивался за сараями, расположенными на берегу того же озера. И как нас находил Ильяс, было загадкой. Но он находил. В какой-то момент из-за угла появлялась его растрепанная вихрастая физиономия, и спектакль начинался.
С годами это превратилось в своеобразную игру. Ильяс ловил нас на очередной затее и начинал предлагать любую помощь. Но все было напрасно. Он мог просить, клянчить, хныкать, угрожать. Итог всегда был один, как и фраза - «Нет, Ильяс!»
В младшем возрасте мы его мучили и дразнили из интереса, а в старших классах делали это скорее по привычке. Ильяс тоже с годами свои мольбы научился прикрывать юмором.
Выглядело примерно так.
- Ну возьмите меня с собой. Я вам на вторую бутылку добавлю.
- Нет, Ильяс!
- Ну и спивайтесь сами.
На этом разговор заканчивался.
После окончания школы мы разлетелись в разные стороны. Лёха уехал поступать в лётное училище. Я поступила на экономический факультет нашего университета. А Ильяс уехал в Москву с родителями.
Выскочив замуж на третьем курсе, я вскоре поняла, что совершила большую ошибку. Когда развелась, оказалось, что мне уже далеко за двадцать, а я не имею ни жилья, ни семьи, ни работы.
Это был не простой для меня период. С жильем со временем помогли родители. Они умудрились как-то приобрести дом за городом, хотя цены за жильё уже тогда более чем кусались. Оставив мне свою однушку, переселились окончательно в деревню под фатальным названием Горюново. Дорога туда была соответствующей названию, поэтому приезжала я к ним довольно редко.
А вот с работой была настоящая беда. Некоторое время я пыталась работать бухгалтером, но скоро поняла, что лучше встану за прилавок, чем буду вечно дрожать перед налоговой и директором. Первая грозила внезапными проверками и измотанными нервами, а второй постоянно выкручивал руки, требуя минимизации налогов.
И вот, когда я уже готова была сдаться на милость обстоятельствам, случилась та неожиданная встреча.
Помнится, я тогда спешила на очередное собеседование. И вот на одном из оживлённых перекрёстков, рядом со мной внезапно затормозила серая иномарка. Из машины вышел какой-то мужик в затемнённых очках. По виду босс какой-нибудь торговой фирмы. Я хотела обойти машину, перегородившую половину пешеходного перехода, но тут мужик внезапно подхватил меня под руку и воскликнул:
- Лёлька! Сколько ж мы с тобой не виделись! Тебя куда подвезти?
Сказать по правде, узнала я Ильяса не сразу. А вот как он меня узнал, был ещё тот вопрос. Все мои несчастья в тот период, как говорится, были выписаны на лице.
Но Ильяс узнал. А когда я рассказала, куда иду, воскликнул:
- Не ходи! Я эту фирму знаю. Иди лучше работать ко мне.
И с того дня жизнь моя изменилась.
Как оказалось, Ильяс недавно вернулся из Москвы и открыл собственную торговую фирму. Узнав, что я экономист по образованию, пригласил соответствующую должность.
Зарплата приличная, рабочий день восемь часов. Добираться до работы не трудно, несколько остановок на автобусе.
Я довольно быстро погасила набежавшие за время обнищания долги за электричество, газ и воду и зажила наконец нормально. Даже в отпуск в Турцию слетала.
И все казалось бы прекрасно, однако, довольно скоро я поняла, что кое-что в жизни остаётся неизменным.
Вызвав меня в первый же день на ковёр, мой босс устроил некий фарс, уронивший в моих глазах начальство до самого что называется плинтуса.
Начав с полушутливой тирады относительно привлекательной внешности своего нового экономиста, то бишь меня, этот шут выдал следующую фразу:
- В общем, выходи за меня, Лёлька, замуж.
Я скептично хмыкнула и почти не задумываясь, совсем как много лет назад, привычно ответила:
- Нет, Ильс!
Босс согласно кивнул, и как ни в чём ни бывало заговорил о перспективах развития собственного бизнеса...
Вскоре, это стало ритуалом. Каждый раз, вызывая меня к себе в кабинет, Ильяс делал мне предложение, а я произносила неизменное «Нет, Ильяс». Позднее он стал добавлять, что я пожалею.
А потом Ильяс внезапно женился. Я решила, что он остепенится и забудет свои дурацкие подколки, однако этого не произошло. Правда, теперь это звучало иначе.
- Ну что, - иронично вздыхал он, листая мой очередной отчёт, - жалеешь, что не вышла за меня?
На что я тупо произносила привычное "Нет, Ильяс".
Вот и сейчас, я сверлила его глазами поверх очков и терпеливо ждала, когда очередной приступ детства закончится, и Ильяс отпустит теперь уже начальника экономического отдела, то бишь меня, дописывать квартальный отчёт.
Но он медлил, нервно зачёсывая назад пятернёй с ухоженными ногтями, густые тёмные волосы.
Надо признать, что Ильяс был мужиком справным. Всегда спокойный, он редко повышал голос на подчинённых, фирмой руководил грамотно. С партнёрами по бизнесу напивался редко.
Мои подруги иногда о своих начальниках рассказывали такое, что становилось мерзко на душе. И тогда я начинала приглядываться к Ильясу внимательнее, надеясь по старой школьной привычке найти большой некрасивый изъян.
Но других изъянов, кроме его шуточек о женитьбе, не находилось. А Ильяс в такие моменты, словно чувствовал моё повышенное внимание к себе, и радовался как ребёнок. Становился весёлым и шутливо подкалывал.
- Ну что, Лёль, не жалеешь, что не вышла за меня? - и сам себе самодовольно отвечал. - Жалеешь, я знаю.
Шутка казалась плоской, хотя иногда я и ощущала где-то внутри нечто вроде сожаления. Статус шефа давал ему в моих глазах некоторый карт-бланш, но отношения не менял. Может поэтому я смотрела на него, словно на расшалившегося малыша, и пыталась приструнить, строго выговаривая. Вот прямо как сейчас.
- Ильяс, ну хватит уже, а? Если что-то случилось, скажи прямо. Не томи. Мне ещё отчёт тебе писать.
Мой начальник странно хмыкнул и уставился в окно, за которым летели первые снежные мухи. А потом вдруг спросил.
- Ты у Лёхи давно была?
Вот откуда он знал, что я навещаю иногда Лёхину мать после случившегося? Я ему никогда об этом точно не говорила.
- Давно, - невесело вздохнув, ответила я.
- Когда в следующий раз пойдёшь, меня возьмёшь?
- Нет.
- Ну и зря, - последовал его быстрый ответ.
Всё как всегда. И с чего бы я его с собой потащила к пожилой женщине, враз поседевшей от горя?
Я еще долго буду помнить её глаза, когда несчастная мать сообщила мне о пропаже сына.
Потом мы сидели на кухне, пили чай без сахара. Потому что Мария Борисовна напрочь забыла про сахар. И читали письмо, в котором сообщалось, что ее сын, Алексей Пехов, пропал без вести.
В общем, ей и так не легко. Дочка в Австралии, замужем за каким-то торговцем. Совсем одна. Хорошо, что живём в одном подъезде. Можно иногда после работы забежать.
***
Сон был каким-то вязким и неправильным.
В густых сумерках прямо на меня мчался поезд, настойчиво и непрерывно гудя. Свет от прожектора слепил глаза, и неизбежный конец приближался со страшной скоростью...
Внезапно очнувшись, поняла, что разбудил меня надрывающийся сотовый.
Приоткрыв один глаз, определила время суток - глубокая ночь.
«Не буду отвечать», - подумала я, но тело уже просыпалось, а ноги нашаривали в темноте тапочки.
- Алло.
- Лёлька, вставай! – восторженный мужской голос, судя по интонации, принадлежал хорошо накачанному Ильясу.
- В чём дело? Наша фирма взлетела на воздух? - сонно пробормотала я, шлепая в сторону туалета.
- Не угадала. Ты, Лёль, всегда была слишком прямолинейной. Поэтому и загадки в отличие от Лёхи сочиняла плохо.
Возражать я не стала, обломается. С ним только начни спорить, и не остановишь. Приколист.
- Ильяс, не мог бы ты отложить этот разговор на более удобное время? - пробурчала я, покачиваясь и гася желание привалиться к ближайшей стенке.
Вожделенная дверь была перед носом, но совмещать разговор по мобильнику с интимными вещами я не собиралась, поэтому усилием воли заставила себя поменять направление и пошаркала на кухню.
- Не могу, - весело прилетело в ответ. - Потому что рядом со мной сидят мои и кстати твои одноклассники и очень надеются тебя увидеть. Танюху Сомову помнишь? А Лёвку Попова?
- Да. Помню, - ответила я, открывая холодильник и одновременно задавая себе мысленно вопрос о том, зачем я это делаю.
- Ну хватит спать! - не унимался Ильяс. - Просыпайся! Давай к нам приезжай.
Ну вот ещё. Придумал. Потянув пояс халата, запутавшийся на спине, вывернула карман, из которого выпали очки. Ну что за...
- Ильяс, давай завтра, а? Вечерком. Я так устала. Не представляешь. С утра ещё один отчёт тебе строчить.
- Да ладно тебе! Как твой непосредственный начальник, даю тебе на завтра отгул. Только подумай. Когда ещё ты сможешь увидеться с одноклассниками?
Подумалось, что встреча с одноклассниками среди ночи мне точно ни здоровья, ни настроения не добавит.
- Ильяс, ну на чём я поеду? Сам подумай.
- Да не проблема, Лёль! А хочешь, мы сейчас сами к тебе приедем?
Я поняла, что спать мне всё равно не дадут и ухватилась за турку.
- Скажи хоть, сколько времени, узурпатор? – я ещё пыталась оттянуть неизбежное.
- Где-то около двенадцати. Время детское!
Ничего себе, детское… В голове шёл лихорадочный поиск формулировки максимально вежливого отказа. Но руки уже включали электрический чайник, а губы произносили:
- Ну давайте, приезжайте. Только учтите. На гостей я не рассчитывала. Так что лучше будет, если заскочите по пути в магазин.
- Без проблем! - отрикошетил мой неугомонный босс и дал отбой.
***
Где-то через час мы сидели тесной компанией на моей малогабаритной кухне в состоянии бедро к бедру, утопая в сигаретном дыму. Ильяс не курил, да и я тоже. Однако, и Татьяна и Лёвчик, которого почему-то никак не получалось назвать по-взрослому Львом, чадили и чадили, вспоминая давние школьные.
Попытка выпроводить убивцев в коридор не увенчалась успехом.
- Да ладно, Лёль, - сказал Ильяс. - Пока они там общаются, мы половину тем пропустим. Давно ж не виделись.
Я молча согласилась, потому что оставаться наедине и выслушивать очередные подколки Ильяса мне тоже не улыбалось.
Я сидела между Ильясом и Лёвчиком, кутаясь в шаль, и удивлялась, сколько помнят мои одноклассники. Я к своему стыду вот даже имён преподавателей припомнить не могла.
Ильяс, как всегда, не умолкал. Слушая его нехитрые каламбуры, я понимала, что останься мы сейчас втроём без него, нам просто не о чем будет поговорить, и кампания развалится.
Ильяс давно меня перестал удивлять переменами в характере. Это впервые встретившись с ним через много лет, я была поражена, как он изменился. Я помнила его немногословным и медлительным крепышом, вечно канючившим и пристававшим к нам. Теперь этот живчик демонстрировал просто неуёмную энергию. Словно закончил не Московский вуз экономического направления, а ВГИК.
Впрочем, помнится, когда-то Ильяс сумел меня удивить, и удивить весьма неприятно. Я не думала, что когда-нибудь его прощу за это. Однако, за давностью лет, события стёрлись из памяти, а обида забылась. Или все-таки нет? Может быть поэтому я отношусь к нему так предвзято?
Это ж сколько лет прошло? Восемь? Нет, больше. Неужели мне уже… Мысль неприятно кольнула, отозвавшись в лопатках ноющей болью.
