На столике, заваленном мелкими гримёрскими принадлежностями, лежал какой-то экзотический подвядший цветок и надорванный контролёршей билет на представление. На нём что-то было написано.
"Только этого мне ещё не хватало", - устало подумал Мячиков.
Фанатки были неотъемлемой частью кочевой жизни любого одинокого циркового артиста. Но сегодня внимание очередной фанатки было ему ни к чему. И он уже было потянулся, чтобы смять и выбросить бумажку в урну, но что-то его остановило. Он медленно расправил измятый клочок и прочёл: "Спасибо за спасение".
Дальше всё происходило помимо его собственной воли. Не чувствуя куда-то вдруг внезапно испарившейся боли, он рванул из гримёрки к служебному выходу, и дальше, по осклизлой бровке от первых заморозков к центральному входу.
Но... он снова не успел. Еще за поворотом он услышал звук удаляющегося мотоцикла. Сердце Мячикова рвануло вниз к пяткам, и он, выскочив из-за угла, ощутил досаду, лишь краем глаза успев заметить силуэт мотоциклиста и его пассажирки за спиной, которые тут же растаяли в облаке дыма в конце улицы. В отчаянии он поддал ногой по банке из-под пива, подвернувшейся весьма кстати, и, развернувшись, побрел назад к служебному входу в цирк.
В гримерке он некоторое время рассматривал непонятный цветок, а затем вдруг решил, что должен её увидеть. Сегодня. Сейчас!
Наспех стерев грим, Мячиков сбросил клоунские ботинки, стянул широкие в крупную клетку штаны. Куртку он застегивал уже на ходу.
У входа в "Малинки" было странное столпотворение. Мячиков это заведение посещал часто, но такого ажиотажа не помнил точно.
- По какому случаю сбор? - бодро прокричал он в толпу. И кто-то ему крикнул в ответ:
- Девчонка тут классная выступает!
"Понятно", - мрачно про себя произнес Мячиков и поплелся к служебному выходу. Проверив пространство на отсутствие Циклопа, Мячиков добежал до угла и купил в киоске банку пива. Потом он вернулся на свой пост, предполагая не скорый выход предмета своего внезапного помешательства...
"И правда, - думал Мячиков, потягивая из банки. - Что это со мной? Зачем мне вообще эта девчонка? Как будто в жизни мало проблем..."
И все-таки зачем-то она была ему нужна. Словно то, без чего в жизни не случается ничего хорошего.
Время тянулось словно жвачка. Пару раз он порывался пойти прямо в гримерку, но тут же останавливал себя и уговаривал подождать. Сам ведь знал, как неловко принимать незнакомых людей, когда ещё толком не пришёл в себя после представления.
Наконец, дверь приоткрылась, и в поле зрения возникла женская фигура в ярком цветастом пончо. Высветленные волосы торчали в разные стороны острыми сосульками. Это была одна из малинок-стриптизерш. Заметив Мячикова, она остановилась, прищурилась, а потом направилась прямо к нему. Закинув на ходу за спину пышный красный шарф, воскликнула низким голосом с хрипотцой.
- Привет! Случайно не меня дожидаешься?
- Да нет, - усмехнулся Мячиков. - Мне бы с вашей степисткой пообщаться.
- Ааа... ну ладно, давай, общайся, - лукаво подмигнула она Мячикову. - Вон она идет.
- Где?
- Да вон!
В этот момент дверь снова открылась и со ступенек сошла маленькая изящная женщина лет тридцати... Гладко зачесанные и убранные в хвост темные блестящие волосы, вздернутый по-детски нос и пухлые чуть подкрашенные губы... Образ утонченной интеллигентки завершали простое приталенное классическое черное пальто, серый клетчатый шарф и высокие черные сапоги на длинном остром каблуке.
Мячиков растерялся. Эта женщина никак не могла быть той девочкой, которая... которую...
Девушка весело улыбнулась, сверкнув по лисьи раскосыми зелеными глазами, и направилась к нему.
- Привет! Прости, что не смогла дождаться конца представления. Спешила на работу. Большое спасибо вам с другом. Если бы не вы...
Мягкий, высокий голос с придыханием - единственное, что напоминало девчушку в коже и огромном мотоциклетном шлеме.
Мячиков пребывал в состоянии ступора. Слова застряли у него где-то в горле. Он понимал, что выглядит по-идиотски, но ничего не мог поделать.
В лисьих глазах заиграли веселые искорки.
- Я сегодня к родителям в гости. У мамы день рожденья. Нам по пути?
- Да я тут ждал, - промямлил Мячиков.
- Понятно. Ну, пока!
И звонкие каблучки зацокали по асфальту, а темный и блестящий хвост задорно болтался из стороны в сторону, словно дразня растерявшегося вконец Мячикова.
Он ещё постоял, глядя вслед удаляющейся от него девушки, и, едва она скрылась из глаз, ему снова захотелось отпинать какую-нибудь банку...
В эту ночь ему снился цирк. Ему вообще часто снился цирк. И в основном это были какие-нибудь клоунские репризы. Иногда он даже просыпался ночью, чтобы записать срочно какой-нибудь гек, чтобы потом включить его в номер.
На этот раз арена была почему-то вместо привычно красной глубокого темно-синего цвета. Там, где должны были находиться зрители, клубился неясный серо-зелёный туман. Посреди арены слева возвышались огромные часы с замысловато изогнутыми стрелками, а справа стоял пюпитр для нот.
По сценарию Мячикову полагалось изображать одного из зрителей. Поэтому вполне логичным было присутствие напротив сцены одного единственного стула, на который он и уселся.
Через мгновение из-за кулис появилась девушка. В одной руке она несла скрипку и смычок, а в другой руке пухлую папку с нотами. На ней был удивительный черно-белый костюм. Чистого белого цвета сорочка с глубоким декольте и расходящимися к концам и заканчивающиеся кружевами рукава. Плотно облегающая талию полосатая грация. Пышная юбка в черно-белую ромбовидную клетку. В черно-белую мелкую полоску легинсы и высокие на изящном каблуке сапоги. Темные волосы были распущены. Голову украшал маленький черный цилиндр с белой прозрачной вуалью, спускавшейся куда-то за спину.
Девушка сверкнула на Мячикова зелеными лисьими глазами, и ему показалось, что они знакомы уже бог знает сколько лет.
Мячиков все дальнейшие события воспринимал как на обычном цирковом представлении - спокойно и контактно. Он знал, что в этой репризе им предстоит сыграть что-то очень важное.
Девушка знакомо улыбнулась, распахнула пухлую папку с нотами, установила её на пюпитр и приготовила скрипку и смычок.
Зазвучала фуга Баха, которую он когда-то случайно услышал, забежав в цирковую радиорубку. Он тогда попросил звукорежиссера записать эту музыку для него на диск. И эта запись и поныне хранилась в его небольшой фонотеке. Композиция начиналась раскатами грома, затем вступал орган и к нему присоединялась скрипка. Исполнение было и пронзительным и торжественным одновременно. Он любил эту музыку, и иногда ставил специально, под настроение. В такие минуты ему казалось, что он понимает эту жизнь правильно.
Во сне сюжет уводил его от привычного восприятия этой музыки в какую-то странную интерпретацию. Потому что, когда девушка взмахнула смычком и скрипка словно на волнах закачалась в ее хрупких руках, он почувствовал... неловкость. Словно весь невидимый зрительный зал сконцентрировал свое внимание не на играющей девушке, а на нём. На зрителе, для которого она играла. Он это ощущал. Он это знал.
Каждый взмах смычком, каждый взлёт её тёмных блестящих волос - всё рассказывало ему о той неведомой неистовой тайне, которая зрела где-то в пространстве, и которой он уже ждал и жаждал, словно шестнадцатилетний подросток.
Но он не мог ей ответить, даже просто подать знак не мог. Потому что зрительный зал наблюдал за ним и ожидал его реакции. И надо было продолжать играть по неведомому сценарию. Но что там должно быть дальше по сценарию, он не знал. Паника и тревога охватили его...
И вдруг, словно спасение, зазвонил сотовый. Это был очень важный, деловой, давно ожидаемый им звонок. Он полез в карман за телефоном, но, спохватившись, поднял глаза...
Скрипачка исчезла. Перед глазами был лишь огромный циферблат часов. Стрелки медленно ползли к двенадцати. Часы начали отбивать полночь. Удары звучали глухо и тяжело.
И ему показалось, что если он остановит сейчас часы и вернет стрелки назад, девушка снова появится. Тогда он дослушает историю, рассказанную её скрипкой только для него, до самого конца. Он бросился к циферблату. Стрелки оказались довольно высоко, и ему пришлось подпрыгнуть, чтобы уцепиться за верхний край часов. Он висел на одной руке, пытаясь другой сдвинуть упрямую непослушную стрелку назад, но стрелки упрямо и неумолимо ползли вперед. В конце концов он сорвался вниз и полетел в серую бездонную пустоту...
Проснулся Мячиков от боли. За окном было темно. Осенний ленивый дождь барабанил по стеклу. На электронном циферблате часов было 5:16. Кое-как Мячиков нащупал в темноте тапочки и зашаркал в ванную искать таблетки. Вернувшись, понял, что уснуть уже не получится. Он промучился до восьми, встал, оделся и пошел в цирк.
На манеже готовили первую репетицию. Силовой жонглер Вася сидел на бортике и обматывал запястье эластичным бинтом. Рядом с ним униформист с трудом ворочал бревно, которое Вася обычно играючи поднимал над собой, и еще умудрялся вращать на высоко поднятых руках. Вася, не глядя на униформиста, приговаривал:
- Давай, сынок, давай. Я тоже когда-то с этого начинал.
Увидав Мячикова, Вася вскинул другую не забинтованную руку вверх и воскликнул:
- Мячиков, привет! А тебя вчера директор искал по всему цирку. Сказал, что как только найдет, устроит баню и сауну и... что-то ещё устроит. Я не запомнил.
Мячиков подошёл к Васе и показал забинтованную руку.
- Ух ты! - воскликнул Вася. - Ты б к Харакири сходил, что ли.
- Сейчас схожу.
Харакири, так называли ветврача цирка. Когда Мячиков зашёл в кабинет, она восседала на табурете перед низким столиком с медицинскими инструментами. "Харакири с горы Футзияма", - пошутил про себя Мячиков, глядя на большую грузную женщину неопределенного возраста. Маленький обесцвеченный перекисью короткий ёжик волос, как ни странно, в сочетании с по-детски пухлыми губами придавал её облику мягкость и некую экзотическую привлекательность. В правой руке Харакири попыхивала сигарета, зажатая в пинцете, а пальцем левой руки она осторожно ощупывала крупную серую крысу, безвольно раскинувшую лапы в стороны.
Наконец, она подняла на Мячикова маленькие глаза-бусинки и низким голосом проговорила.
- Пришёл? А чего вчера не пришёл?
- Некогда было, - ответил Мячиков.
Он не удивился словам Харакири. В цирке любое происшествие становится всем известно в течении нескольких часов.
Мячиков знал, что по правилам следовало идти к человеческому врачу, а не к ветеринару. Но так уж в этом цирке повелось.
Конечно, не каждый ветврач возьмётся лечить человеческую травму. Харакири бралась. Может поэтому её и прозвали Харакири? Но вообще-то Мячикову рассказывали, что так называл ее муж, ковёрный клоун-карлик, проживший на свете ровно столько, сколько отпущено карликам.
Харакири с одинаковым энтузиазмом зашивала раны подраным львам и дрессировщикам, подраным львами.
Не выпуская из рук пинцета с сигаретой, Харакири осмотрела руку Мячикова и спросила:
- Вывих вправил?
- Вправил. Ещё вчера.
Продолжая попыхивать сигареткой в сторону, Харакири грузно поднялась с табурета и подошла к настенному шкафчику в углу, в котором находилось множество склянок с подозрительным содержимым.
- Есть у меня для тебя одна чудодейственная мазь, - пробормотала она, доставая большую банку с подозрительно зеленым содержимым.
Мазь мерзко пахла, но помогла. К вечеру Мячиков почувствовал себя человеком. Не рискуя снова повредить руку, он сделал тугую повязку и кое-как отработал вечернее представление, при этом умудрился ни разу не попасться на глаза директору.
После представления его посетило странное желание отправиться в ресторан Малинки. При этом в голове у Мячикова вращалось множество вопросов, на которые он почему-то не хотел получать ответы. Например, кто тот парень, что дважды увозил Аришу прямо у него из-под носа. И почему он сразу не разглядел в хрупкой подвижной степистке зрелую женщину. Почему так испугался, когда понял, что она гораздо старше, чем ему казалось поначалу. Проще всего было выбросить её из головы. Мало ли было таких девушек у него в жизни. Но Ариша намертво засела там и никак не хотела исчезать. Мячиков чувствовал, что эта девушка принесёт ему немало тревог и хлопот. Да уже принесла! Например, эта история с рукой. Кто такой этот чумовой парень, с которым они с Васей так осрамились? Вася был очень силён. На арене ворочал огромные непреподъёмные обычным человеком бревна. А тут не смог совладать с каким-то хмырем... Надо узнать кто это. Обязательно. Потом.
И ещё не ясно, как отреагирует директор на его вчерашнее, да и сегодняшнее выступление. И как только зрители не освистали... А и правда. Он не помнил, как реагировал зал на его выступление совершенно. Странно. Вроде бы всё прошло тихо. Его не закидали гнилыми помидорами, когда вместо того, чтобы показать эквилибр на ходулях, он взялся приплясывать с ними в руках, вытащил из зрительного зала какого-то мужика и попытался заставить его встать на ходули вместо себя.
А если бы мужик получил травму? Об этом Мячиков подумал только сейчас. Вот тогда бы его не только из цирка поперли, но, пожалуй и дело могли завести. За несоблюдение правил безопасности. Противный холодок пробежал по спине Мячикова, пока он обдумывал эту неприятную мысль, одновременно натягивая куртку и закрывая за собой входную дверь в служебную квартиру, предоставленную на время гастролей.
В подворотне он встретил Харакири, проживавшую по-соседству в том же доме. Она даже слегка напугала его, когда буквально выросла из вечерних сумерек. На ней было надето что-то вроде широкого тёмно-серого полупальто. От чего фигура напоминала гору. И Мячиков снова вспомнил свой каламбур про Харакири с горы Фудзияма. Верхнюю часть её лица скрывала кокетливо сдвинутая на бок шляпка, и от этого показалось, будто с ним разговаривает не сама Харакири, а лишь её полные, слегка покрашенные в бледный розовый цвет губы. На плече Харакири, цепляясь, когтями за воротник, восседала давешняя крыса.
- В Малинки направляешься?
Мячиков ошалело на неё посмотрел и пробормотал:
- Погода хорошая. Пройдусь.
- Ну-ну! - многозначительно воскликнула ему во след Харакири. - Ариша сегодня пораньше уйдет, так что не спеши. - И её облакоподобная фигура растворилась в темноте двора.
"Чёрт! - подумал Мячиков. - Откуда ей известно про Аришу? Вася вроде не болтун."
А может быть девочка и сегодня на представление приходила? Эта мысль заставила Мячикова остановиться посреди улицы и крепко призадуматься. Очередная фанатка? Нет, не может быть. Он ведь почувствовал, что это не так. Что она особенная...
"Хватит, - сказал себе Мячиков. - Пора это умопомешательство заканчивать". И... ноги его сами понесли... в Малинки.
На этот раз толпа у входа была поменьше. Несколько забулдыжного вида парней и лохматая девица рвались сквозь живой заслон в виде уже знакомого Мячикову амбала, который их с Васей не пускал в гримерку в прошлый раз. Протолкавшись поближе ко входу, Мячиков сунул в кулак верзиле пятисотенную купюру, и тот, подозрительно осмотрев его с ног до головы, слегка посторонился. Ровно на столько, чтобы Мячиков сумел просочиться в образовавшуюся брешь.
"Только этого мне ещё не хватало", - устало подумал Мячиков.
Фанатки были неотъемлемой частью кочевой жизни любого одинокого циркового артиста. Но сегодня внимание очередной фанатки было ему ни к чему. И он уже было потянулся, чтобы смять и выбросить бумажку в урну, но что-то его остановило. Он медленно расправил измятый клочок и прочёл: "Спасибо за спасение".
Дальше всё происходило помимо его собственной воли. Не чувствуя куда-то вдруг внезапно испарившейся боли, он рванул из гримёрки к служебному выходу, и дальше, по осклизлой бровке от первых заморозков к центральному входу.
Но... он снова не успел. Еще за поворотом он услышал звук удаляющегося мотоцикла. Сердце Мячикова рвануло вниз к пяткам, и он, выскочив из-за угла, ощутил досаду, лишь краем глаза успев заметить силуэт мотоциклиста и его пассажирки за спиной, которые тут же растаяли в облаке дыма в конце улицы. В отчаянии он поддал ногой по банке из-под пива, подвернувшейся весьма кстати, и, развернувшись, побрел назад к служебному входу в цирк.
В гримерке он некоторое время рассматривал непонятный цветок, а затем вдруг решил, что должен её увидеть. Сегодня. Сейчас!
Наспех стерев грим, Мячиков сбросил клоунские ботинки, стянул широкие в крупную клетку штаны. Куртку он застегивал уже на ходу.
У входа в "Малинки" было странное столпотворение. Мячиков это заведение посещал часто, но такого ажиотажа не помнил точно.
- По какому случаю сбор? - бодро прокричал он в толпу. И кто-то ему крикнул в ответ:
- Девчонка тут классная выступает!
"Понятно", - мрачно про себя произнес Мячиков и поплелся к служебному выходу. Проверив пространство на отсутствие Циклопа, Мячиков добежал до угла и купил в киоске банку пива. Потом он вернулся на свой пост, предполагая не скорый выход предмета своего внезапного помешательства...
"И правда, - думал Мячиков, потягивая из банки. - Что это со мной? Зачем мне вообще эта девчонка? Как будто в жизни мало проблем..."
И все-таки зачем-то она была ему нужна. Словно то, без чего в жизни не случается ничего хорошего.
Время тянулось словно жвачка. Пару раз он порывался пойти прямо в гримерку, но тут же останавливал себя и уговаривал подождать. Сам ведь знал, как неловко принимать незнакомых людей, когда ещё толком не пришёл в себя после представления.
Наконец, дверь приоткрылась, и в поле зрения возникла женская фигура в ярком цветастом пончо. Высветленные волосы торчали в разные стороны острыми сосульками. Это была одна из малинок-стриптизерш. Заметив Мячикова, она остановилась, прищурилась, а потом направилась прямо к нему. Закинув на ходу за спину пышный красный шарф, воскликнула низким голосом с хрипотцой.
- Привет! Случайно не меня дожидаешься?
- Да нет, - усмехнулся Мячиков. - Мне бы с вашей степисткой пообщаться.
- Ааа... ну ладно, давай, общайся, - лукаво подмигнула она Мячикову. - Вон она идет.
- Где?
- Да вон!
В этот момент дверь снова открылась и со ступенек сошла маленькая изящная женщина лет тридцати... Гладко зачесанные и убранные в хвост темные блестящие волосы, вздернутый по-детски нос и пухлые чуть подкрашенные губы... Образ утонченной интеллигентки завершали простое приталенное классическое черное пальто, серый клетчатый шарф и высокие черные сапоги на длинном остром каблуке.
Мячиков растерялся. Эта женщина никак не могла быть той девочкой, которая... которую...
Девушка весело улыбнулась, сверкнув по лисьи раскосыми зелеными глазами, и направилась к нему.
- Привет! Прости, что не смогла дождаться конца представления. Спешила на работу. Большое спасибо вам с другом. Если бы не вы...
Мягкий, высокий голос с придыханием - единственное, что напоминало девчушку в коже и огромном мотоциклетном шлеме.
Мячиков пребывал в состоянии ступора. Слова застряли у него где-то в горле. Он понимал, что выглядит по-идиотски, но ничего не мог поделать.
В лисьих глазах заиграли веселые искорки.
- Я сегодня к родителям в гости. У мамы день рожденья. Нам по пути?
- Да я тут ждал, - промямлил Мячиков.
- Понятно. Ну, пока!
И звонкие каблучки зацокали по асфальту, а темный и блестящий хвост задорно болтался из стороны в сторону, словно дразня растерявшегося вконец Мячикова.
Он ещё постоял, глядя вслед удаляющейся от него девушки, и, едва она скрылась из глаз, ему снова захотелось отпинать какую-нибудь банку...
***
В эту ночь ему снился цирк. Ему вообще часто снился цирк. И в основном это были какие-нибудь клоунские репризы. Иногда он даже просыпался ночью, чтобы записать срочно какой-нибудь гек, чтобы потом включить его в номер.
На этот раз арена была почему-то вместо привычно красной глубокого темно-синего цвета. Там, где должны были находиться зрители, клубился неясный серо-зелёный туман. Посреди арены слева возвышались огромные часы с замысловато изогнутыми стрелками, а справа стоял пюпитр для нот.
По сценарию Мячикову полагалось изображать одного из зрителей. Поэтому вполне логичным было присутствие напротив сцены одного единственного стула, на который он и уселся.
Через мгновение из-за кулис появилась девушка. В одной руке она несла скрипку и смычок, а в другой руке пухлую папку с нотами. На ней был удивительный черно-белый костюм. Чистого белого цвета сорочка с глубоким декольте и расходящимися к концам и заканчивающиеся кружевами рукава. Плотно облегающая талию полосатая грация. Пышная юбка в черно-белую ромбовидную клетку. В черно-белую мелкую полоску легинсы и высокие на изящном каблуке сапоги. Темные волосы были распущены. Голову украшал маленький черный цилиндр с белой прозрачной вуалью, спускавшейся куда-то за спину.
Девушка сверкнула на Мячикова зелеными лисьими глазами, и ему показалось, что они знакомы уже бог знает сколько лет.
Мячиков все дальнейшие события воспринимал как на обычном цирковом представлении - спокойно и контактно. Он знал, что в этой репризе им предстоит сыграть что-то очень важное.
Девушка знакомо улыбнулась, распахнула пухлую папку с нотами, установила её на пюпитр и приготовила скрипку и смычок.
Зазвучала фуга Баха, которую он когда-то случайно услышал, забежав в цирковую радиорубку. Он тогда попросил звукорежиссера записать эту музыку для него на диск. И эта запись и поныне хранилась в его небольшой фонотеке. Композиция начиналась раскатами грома, затем вступал орган и к нему присоединялась скрипка. Исполнение было и пронзительным и торжественным одновременно. Он любил эту музыку, и иногда ставил специально, под настроение. В такие минуты ему казалось, что он понимает эту жизнь правильно.
Во сне сюжет уводил его от привычного восприятия этой музыки в какую-то странную интерпретацию. Потому что, когда девушка взмахнула смычком и скрипка словно на волнах закачалась в ее хрупких руках, он почувствовал... неловкость. Словно весь невидимый зрительный зал сконцентрировал свое внимание не на играющей девушке, а на нём. На зрителе, для которого она играла. Он это ощущал. Он это знал.
Каждый взмах смычком, каждый взлёт её тёмных блестящих волос - всё рассказывало ему о той неведомой неистовой тайне, которая зрела где-то в пространстве, и которой он уже ждал и жаждал, словно шестнадцатилетний подросток.
Но он не мог ей ответить, даже просто подать знак не мог. Потому что зрительный зал наблюдал за ним и ожидал его реакции. И надо было продолжать играть по неведомому сценарию. Но что там должно быть дальше по сценарию, он не знал. Паника и тревога охватили его...
И вдруг, словно спасение, зазвонил сотовый. Это был очень важный, деловой, давно ожидаемый им звонок. Он полез в карман за телефоном, но, спохватившись, поднял глаза...
Скрипачка исчезла. Перед глазами был лишь огромный циферблат часов. Стрелки медленно ползли к двенадцати. Часы начали отбивать полночь. Удары звучали глухо и тяжело.
И ему показалось, что если он остановит сейчас часы и вернет стрелки назад, девушка снова появится. Тогда он дослушает историю, рассказанную её скрипкой только для него, до самого конца. Он бросился к циферблату. Стрелки оказались довольно высоко, и ему пришлось подпрыгнуть, чтобы уцепиться за верхний край часов. Он висел на одной руке, пытаясь другой сдвинуть упрямую непослушную стрелку назад, но стрелки упрямо и неумолимо ползли вперед. В конце концов он сорвался вниз и полетел в серую бездонную пустоту...
***
Проснулся Мячиков от боли. За окном было темно. Осенний ленивый дождь барабанил по стеклу. На электронном циферблате часов было 5:16. Кое-как Мячиков нащупал в темноте тапочки и зашаркал в ванную искать таблетки. Вернувшись, понял, что уснуть уже не получится. Он промучился до восьми, встал, оделся и пошел в цирк.
На манеже готовили первую репетицию. Силовой жонглер Вася сидел на бортике и обматывал запястье эластичным бинтом. Рядом с ним униформист с трудом ворочал бревно, которое Вася обычно играючи поднимал над собой, и еще умудрялся вращать на высоко поднятых руках. Вася, не глядя на униформиста, приговаривал:
- Давай, сынок, давай. Я тоже когда-то с этого начинал.
Увидав Мячикова, Вася вскинул другую не забинтованную руку вверх и воскликнул:
- Мячиков, привет! А тебя вчера директор искал по всему цирку. Сказал, что как только найдет, устроит баню и сауну и... что-то ещё устроит. Я не запомнил.
Мячиков подошёл к Васе и показал забинтованную руку.
- Ух ты! - воскликнул Вася. - Ты б к Харакири сходил, что ли.
- Сейчас схожу.
Харакири, так называли ветврача цирка. Когда Мячиков зашёл в кабинет, она восседала на табурете перед низким столиком с медицинскими инструментами. "Харакири с горы Футзияма", - пошутил про себя Мячиков, глядя на большую грузную женщину неопределенного возраста. Маленький обесцвеченный перекисью короткий ёжик волос, как ни странно, в сочетании с по-детски пухлыми губами придавал её облику мягкость и некую экзотическую привлекательность. В правой руке Харакири попыхивала сигарета, зажатая в пинцете, а пальцем левой руки она осторожно ощупывала крупную серую крысу, безвольно раскинувшую лапы в стороны.
Наконец, она подняла на Мячикова маленькие глаза-бусинки и низким голосом проговорила.
- Пришёл? А чего вчера не пришёл?
- Некогда было, - ответил Мячиков.
Он не удивился словам Харакири. В цирке любое происшествие становится всем известно в течении нескольких часов.
Мячиков знал, что по правилам следовало идти к человеческому врачу, а не к ветеринару. Но так уж в этом цирке повелось.
Конечно, не каждый ветврач возьмётся лечить человеческую травму. Харакири бралась. Может поэтому её и прозвали Харакири? Но вообще-то Мячикову рассказывали, что так называл ее муж, ковёрный клоун-карлик, проживший на свете ровно столько, сколько отпущено карликам.
Харакири с одинаковым энтузиазмом зашивала раны подраным львам и дрессировщикам, подраным львами.
Не выпуская из рук пинцета с сигаретой, Харакири осмотрела руку Мячикова и спросила:
- Вывих вправил?
- Вправил. Ещё вчера.
Продолжая попыхивать сигареткой в сторону, Харакири грузно поднялась с табурета и подошла к настенному шкафчику в углу, в котором находилось множество склянок с подозрительным содержимым.
- Есть у меня для тебя одна чудодейственная мазь, - пробормотала она, доставая большую банку с подозрительно зеленым содержимым.
Мазь мерзко пахла, но помогла. К вечеру Мячиков почувствовал себя человеком. Не рискуя снова повредить руку, он сделал тугую повязку и кое-как отработал вечернее представление, при этом умудрился ни разу не попасться на глаза директору.
После представления его посетило странное желание отправиться в ресторан Малинки. При этом в голове у Мячикова вращалось множество вопросов, на которые он почему-то не хотел получать ответы. Например, кто тот парень, что дважды увозил Аришу прямо у него из-под носа. И почему он сразу не разглядел в хрупкой подвижной степистке зрелую женщину. Почему так испугался, когда понял, что она гораздо старше, чем ему казалось поначалу. Проще всего было выбросить её из головы. Мало ли было таких девушек у него в жизни. Но Ариша намертво засела там и никак не хотела исчезать. Мячиков чувствовал, что эта девушка принесёт ему немало тревог и хлопот. Да уже принесла! Например, эта история с рукой. Кто такой этот чумовой парень, с которым они с Васей так осрамились? Вася был очень силён. На арене ворочал огромные непреподъёмные обычным человеком бревна. А тут не смог совладать с каким-то хмырем... Надо узнать кто это. Обязательно. Потом.
И ещё не ясно, как отреагирует директор на его вчерашнее, да и сегодняшнее выступление. И как только зрители не освистали... А и правда. Он не помнил, как реагировал зал на его выступление совершенно. Странно. Вроде бы всё прошло тихо. Его не закидали гнилыми помидорами, когда вместо того, чтобы показать эквилибр на ходулях, он взялся приплясывать с ними в руках, вытащил из зрительного зала какого-то мужика и попытался заставить его встать на ходули вместо себя.
А если бы мужик получил травму? Об этом Мячиков подумал только сейчас. Вот тогда бы его не только из цирка поперли, но, пожалуй и дело могли завести. За несоблюдение правил безопасности. Противный холодок пробежал по спине Мячикова, пока он обдумывал эту неприятную мысль, одновременно натягивая куртку и закрывая за собой входную дверь в служебную квартиру, предоставленную на время гастролей.
В подворотне он встретил Харакири, проживавшую по-соседству в том же доме. Она даже слегка напугала его, когда буквально выросла из вечерних сумерек. На ней было надето что-то вроде широкого тёмно-серого полупальто. От чего фигура напоминала гору. И Мячиков снова вспомнил свой каламбур про Харакири с горы Фудзияма. Верхнюю часть её лица скрывала кокетливо сдвинутая на бок шляпка, и от этого показалось, будто с ним разговаривает не сама Харакири, а лишь её полные, слегка покрашенные в бледный розовый цвет губы. На плече Харакири, цепляясь, когтями за воротник, восседала давешняя крыса.
- В Малинки направляешься?
Мячиков ошалело на неё посмотрел и пробормотал:
- Погода хорошая. Пройдусь.
- Ну-ну! - многозначительно воскликнула ему во след Харакири. - Ариша сегодня пораньше уйдет, так что не спеши. - И её облакоподобная фигура растворилась в темноте двора.
"Чёрт! - подумал Мячиков. - Откуда ей известно про Аришу? Вася вроде не болтун."
А может быть девочка и сегодня на представление приходила? Эта мысль заставила Мячикова остановиться посреди улицы и крепко призадуматься. Очередная фанатка? Нет, не может быть. Он ведь почувствовал, что это не так. Что она особенная...
"Хватит, - сказал себе Мячиков. - Пора это умопомешательство заканчивать". И... ноги его сами понесли... в Малинки.
***
На этот раз толпа у входа была поменьше. Несколько забулдыжного вида парней и лохматая девица рвались сквозь живой заслон в виде уже знакомого Мячикову амбала, который их с Васей не пускал в гримерку в прошлый раз. Протолкавшись поближе ко входу, Мячиков сунул в кулак верзиле пятисотенную купюру, и тот, подозрительно осмотрев его с ног до головы, слегка посторонился. Ровно на столько, чтобы Мячиков сумел просочиться в образовавшуюся брешь.
