Если кому-то надо было сделать качественную фонограмму, или еще к примеру отснять номер, что официально в цирке было запрещено, шли к Зяме. Зяма вел съемку по-хитрому. Прямо из аппаратной. Небольшая камера не бросалась в глаза даже при внезапной ревизии начальства. Зато сколько слов благодарности звучало здесь в адрес Зямы. Ну где бы еще артисты могли получить видеозапись со своим выступлением? Иметь свое портфолио означало иметь возможность заключить выгодный контракт.
Так что для артиста Зяма в цирке был царь и бог одновременно.
Вот к нему-то и пробирался сейчас Ярик, планируя вовлечь в предстоящее Шоу такого нужного во всех отношениях человека.
Зяма сидел в студии на кожаном диванчике, низко склонясь над журнальным столиком. Он что-то писал в небольшом блокноте. И когда Ярик скрипнул входной дверью, ему показалось, что Зяма слегка вздрогнул и дернул рукой, как бы пытаясь прикрыть записи. Но, увидев Ярика, вопросительно вскинул брови над бликующими стеклами очков.
Глядя на Зяму, Ярик подумал, что тот очень похож на Шурика из старой комедии "Операция Ы". Тут же ему захотелось по аналогии и свое шоу как-нибудь назвать. К примеру... "Операция Ю".
Ярик протиснулся в дверь, протянул руку Зяме для рукопожатия, но дальше проходить не стал, дав понять, что пришел с просьбой.
Зяма не спеша убрал блокнот и спросил:
- Ну как там внизу?
- Да вроде нормально. Лору только напугали. Видел, как она скакала по манежу?
Лорой звали лошадь из номера "Гусарская баллада". В этот день что-то напугало животное, и Лора, вместо того, чтобы грациозно появиться на арене в скромном аллюре, вылетела на середину с дикими безумными глазами и несколько минут носилась по кругу как ошалелая. Дрессировщик Иваз Котельников долго не мог успокоить животное.
Возбужденные происшествием зрители некоторое время с интересом наблюдали не только за свободным полетом кобылы, но и за растерянным лицом дрессировщика, попавшим во внештатную ситуацию.
После представления дрессировщик Котельников долго орал на униформистов, срывая свой гнев на ни в чем не повинных пацанах. Егор, подавая пример подчиненным, угрюмо молчал. Знал, что говорить в этот момент что-либо бесполезно. Если артист человек хороший, то потом сам подойдет, извинится. А то и бутылку принесет. А если человек дрянь... то и обращать внимание на такого не стоит. Проорется и успокоится.
Зяма отнес блокнот в дальний угол, где находилось частично распакованное оборудование студии, а потом вернулся к дивану.
- Слушай, все хочу тебя спросить, - вдруг внезапно сказал Ярик. - Кто это? Ну, на портрете?
Зяма оглянулся на стенку позади себя. Над диванчиком в обычной деревянной раме висел женский портрет в полный рост. Молодая женщина, изображенная на нем, явно была цирковой артисткой. Яркая улыбка на красивом, умело загримированном лице, пышные, чуть приподнятые у висков светлые волосы, поза с расправленными плечами и гордо поднятой головой, чуть выставленное вперед изящное колено, угадываемое под легким платьем цвета морской волны - все говорило о ее профессии, артистки цирка. Сам портрет специалист по живописи назвал бы скорее не законченным. Потому что все, кроме лица на портрете было написано схематично, и от этого изображение выглядело несколько размытым. И если бы не умело подобранное паспарту, портрет бы вовсе выглядел не профессионально. Но лицо... Так схватить эмоцию, мгновение, мог только очень талантливый художник. На лице девушки застыла... загадка. Выражение глаз, какой-то неуловимый штрих в улыбке... Ярик каждый раз, заходя к Зяме в гости, невольно останавливал взгляд на этом лице.
- Это Лиза. Лиза Машная. Работала когда-то здесь, в цирке...
Ярику показалось, что говоря это, Зяма как-то по особому погладил раму рукой, и стало понятно, что Зяму с этой женщиной связывает что-то очень личное... Продолжать расспросы Ярик не решился.
- Зям, я че пришел-то... Мы тут хотим "зеленку" затеять на последнем, то есть заключительном, представлении.
Оговорка была не простительна. Настоящие цирковые никогда не называли представление последним, только заключительным. Так оговориться считалось дурной приметой.
Зяма внимательно посмотрел на Ярика, вздохнул и спросил:
- А ты знаешь, что в этом цирке "зеленка" запрещена?
- Да ладно, Зям. Когда это было? "Зеленка", если я правильно понял, вещь неофициальная. Поэтому официально ее никто запретить не мог. А про неофициальный запрет поди и не помнит никто...
- Помнят, Ярик. Все помнят, - сказал Зяма как-то грустно и снова посмотрел на портрет позади себя. - Она тогда погибла. Понимаешь? На том представлении. Когда устроили ту "зеленку".
И Зяма поведал Ярику трагическую историю, произошедшую несколько лет назад, после которой и запретили "зеленку" на веки вечные.
Шутка планировалась в общем-то безобидная. Воздушная гимнастка Лиза Машная, готовясь к заключительному выступлению, вовсе не подозревала, что этот выход станет последним в ее жизни. Обыкновенная и на первый взгляд совсем безобидная подмена, оказалась причиной гибели артистки.
В "зеленке" подмену производят в самый последний момент перед выходом на манеж, чтобы артист не успел ничего исправить. И Лиза схватила со стула черный непрозрачный шарф, вместо белого прозрачного, и как всегда сияя ослепительной улыбкой выбежала на середину манежа, чтобы взмыть в воздух под самый купол цирка. Уже выполняя первые трюки, она поняла, что черный непрозрачный шарф мешает ей работать. С ним было все не так, не привычно. И в какой-то момент ей даже захотелось сбросить его вниз. Но... мелькнула мысль о том, что от этого ее трюки станут менее эффектными.
И вот, выполняя сальто, гимнастка вдруг не рассчитала движений и, промахнувшись, сорвалась вниз. Страховка ее удержала, но срыв был неудачным, и она повредила позвоночник. Она так и висела на страховке некоторое время, словно тряпичная кукла. Пока ее не опустили вниз. Умерла Лиза в больнице, в реанимации.
- Так что, мой юный друг, любая самая безобидная на первый взгляд подмена в цирке может оказаться роковой.
Ярик сдаваться не хотел. Ведь это было его вторым в жизни Шоу.
- Да мы и не планировали шутить с Геллой! Мы хотим пошутить с Толиком!
- Забудь, шнурок. Так, кажется, вас Егор называет? Все. Разговор закончен.
И добавил:
- Между прочим, Лиза тогда работала с этой программой. Странно... Ровно пять лет прошло...
Ярик озабоченно почесал затылок и побрел восвояси.
***
Вечером, чтобы отметить юбилей Рахада Саидовича, директора программы "Медвежьи игры", собрался практически весь цирковой коллектив. Юбиляра приехали чествовать старинные друзья. И молодежь с благоговением взирала на артистов, которые давно стали легендой российского цирка.
За столом было шумно и весело. И в самый разгар застолья старинный друг Рахада Саидовича, руководитель знаменитого на весь мир номера на першах, Вадим Данилов хлопнул юбиляра по плечу и произнес:
- А помнишь, как мы пять лет назад твой прошлый юбилей праздновали? В этом же буфете, между прочим. По-моему это символично.
После этих слов подвыпивший юбиляр как-то погрустнел и погрузился в воспоминания пятилетней давности.
Тогда, пять лет назад, юбилей Рахада Саидовича пришелся на день после заключительного представления, и был омрачен гибелью артистки Лизы Машной. К юной Лизе Рахад Саидович пылал такой же сильной страстью, как теперь к Гелле.
Но у Лизы имелся тайный поклонник, которому она отвечала взаимностью. Что ни делал тогда Рахад Саидович, чтобы вычислить негодяя. И Лизу не раз пытал, спрашивал. И через артистов пытался выяснить. Даже опустился до того, что накрыл для униформистов стол. Но все словно сговорились.
И жена тогда как назло, никогда не препятствовавшая шалостям мужа с молоденькими артистками, вдруг переменилась. Внезапно как-то набрала в весе. И стала доставать его всякими придирками. Рахад Саидович терпел сколько мог. Но в один прекрасный день сорвался и, накричав на жену, дал ей совет заткнуться. Иначе он не посмотрит на количество прожитых лет и попросит ее из своей жизни навсегда.
Веста Даниловна последовала совету мужа и заткнулась. Но мрачнела день ото дня. И вот, в заключительный день гастролей...
Тогда долго выясняли, кто подменил шарф. Вроде получалось, что Аким. Но сама идея казалась настолько несовместимой с тупостью этого человека, что очень скоро от него отстали. Тем более что ничего внятного Аким никому рассказать не мог.
Очнувшись от нахлынувших воспоминаний, Рахад Саидович окинул взглядом своих гостей, нашел предмет своей нынешней страсти, юную прекрасную Геллу, и увидел то, что заставило его протрезветь враз. Рядом с Геллой, наклонившись совсем близко с нежному розовому ушку, примостился Толик.
Разговор у молодых явно ладился. Гелла в ответ на горячий шепот трепетно и кокетливо махала большими ресницами. Глазки ее поблескивали, а изящные ручки подрагивали, выдавая смущение и волнение.
Рахад Саидович соперников не терпел. Он решительно поднялся из-за стола и направился к воркующей парочке. Но на полпути обо что-то запнулся, и был подхвачен кем-то из гостей под руки, после чего его заставили пить и слушать тосты в свою честь... А потом ему уже стало не до гостей. И потом он уже очнулся на другое утро в своей постели с жуткой головной болью.
С трудом припомнив, какой нынче день, а также частично восстановив события дня предыдущего, Рахад Саидович принял аспирин и решил заняться соперником во время следующих гастролей. А то и избавиться по возможности, уволив сразу после сегодняшнего заключительного представления.
***
Заключительное представление гастролей в цирке всегда праздник. И поэтому его стараются сделать особенным. Чтобы запомниться зрителям, а также чтобы самим получить удовольствие от выступления. В этот день и грим накладывают особо тщательно. И животных кормят с особыми добавками.
А кобыле Лоре вообще личный конюх в этот день всегда заплетал хвост в особую сложную косу. Лора относилась к этому ритуалу всегда с пониманием. Но сегодня животное нервничало, и как конюх Жека не старался, до конца косу выплести не удалось. Нервничала в этот день не только Лора. Медведица Ада тоже беспокойно бродила с утра по клетке. А седая лиса сцепилась с кошками из-за куриной ноги, и стала вид иметь совсем уже не товарный, насовсем украв надежду конюха, присматривающего за животным, когда-либо от нее избавиться.
И еще. В этот день исчез униформист Аким. С утра его вроде видели в курилке. А когда началось представление, хватились. И Егору пришлось срочно перестраивать работу униформы. Благо, бестолковому Акиму доверяли не так много работы.
Представление началось как всегда с конного номера. Лора весь номер нервно помахивала недоплетенным хвостом, и все время норовила сбиться с тренированного годами аллюра.
Вторым номером шел клоун Толик с котом Котей. Кота он обычно доставал из большой коробки.
На этот раз Толик доставать кота не стал. Кот сам выскочил, и к восторгу зрителей отработал весь номер практически без участия дрессировщика. Толик только издали подбадривал своего питомца, и делал в нужные моменты смешные комплименты.
Вернувшись за кулисы, Толик продемонстрировал всем, как грустные глаза клоуна могут метать настоящие молнии ярости из-под насупленных бровей. Ярик, спасаясь от мести разгоряченного артиста, быстренько прошмыгнул мимо, чтобы собрать с манежа остатки пены от бритья, которой намазали веселые униформисты фуражку клоуна перед выходом. Именно по этой причине Толику весь номер приходилось прятать руки от кота, чтобы не испугать его запахом пены или непривычными ощущениями.
Следом за Толиком выступала Веста Даниловна. Она как всегда легко выпорхнула на манеж, не смотря на свои пышные формы, вся в белом и пышном, и лишь в последний момент осознала, что вместо белого прозрачного шарфа на плечах у нее черный непрозрачный...
Осознав это, ошеломленная Веста Даниловна некоторое время никак не могла примоститься на трапеции, а когда начала раскачиваться, все сидящие в зрительном зале с удивлением наблюдали, как вокруг артистки по манежу один за другим, начали появляться яркие круги света. И в каждом по очереди появилось ровно тринадцать... ведьм на метлах в остроконечных шляпах. В следующую минуту все тринадцать помчались по кругу, убыстряя темп. Растерявшаяся вконец Веста Даниловна буквально сползла с трапеции и, пошатываясь, побрела на выход. А навстречу ей весело неслись ее дрессированные собаки. Собаки тоже растерялись, и вместо того, чтобы чинно расположиться на приготовленных для них тумбах, принялись гоняться за кругами света с черными отражениями, которые в этот момент хаотично метались по манежу.
Номер был сорван. Весту Даниловну за кулисами отпаивали валерианой. Сама она глядела в пустоту безумными глазами и что-то беззвучно шептала.
Разъяренный Рахат Саидович кинулся в аппаратную, чтобы прекратить все это безобразие.
В аппаратной он застал старшего осветителя Светлану с перепуганным лицом, которая клялась, что не имеет к происходящему совершенно никакого отношения. Потому как аппаратуры такой в цирке отродясь не было. Световые пушки, которыми было оборудован цирк, не могли по определению создавать эффекты такого качества.
Рахад Саидович пообещал уволить всех причастных и непричастных, но однако вынужден был покинуть аппаратную ни с чем.
А на манеже уже шел номер с участием воздушной гимнастки Геллы В начале все было как всегда. Легкая изящная гимнастка взмыла под самый купол и начала выполнять свои красивые и сложные трюки. Но ближе к концу, прямо на лестнице над форгангом, показался то ли дым то ли туман... И из тумана появилась прозрачная хрупкая девушка. Она протягивала руки к выступавшей гимнастке. Будто о чем-то то ли просила ее, то ли предупреждала... И когда Гелла делала заключительный комплимент, девушка повторила его и растворилась в тумане...
Остальные номера артисты отработали в большом напряжении, но без происшествий.
По окончании представления все молча разошлись по своим гримеркам.
***
Рахад Саидович этот вечер провел в полнейшем одиночестве.
Цирковой врач, пользовавшая Весту Даниловну валерианой, долго колебалась, но, в конце концов, решилась вызвать бригаду медиков.
А Егор собрал свою "зеленую команду" и устроил разнос. Но потом смягчился, и даже согласился посидеть с ребятами за столом, отметить окончание гастролей. А в конце застолья, словно Нептун в день пересечения экватора, объявил церемонию посвящения в униформисты открытой. После чего собственноручно вымазал всю свою команду пеной для бритья, оставшуюся в тюбике после "зеленки". Вымазанные пацаны вынуждены были посетить душ, где и были обмыты и посвящены в униформисты окончательно и бесповоротно.
А в музыкальной студии в компании с непочатой бутылкой водки, глядя куда-то вдаль поверх очков грустными и влажными глазами, сидел Зяма. Рядом с ним на кожаном диванчике лежала раскрытая сумка с разобранной голографической установкой и кассетой с записью представления. Налив из бутылки немного в прозрачный пластиковый стакан, он повернулся к портрету на стене, и произнес:
Так что для артиста Зяма в цирке был царь и бог одновременно.
Вот к нему-то и пробирался сейчас Ярик, планируя вовлечь в предстоящее Шоу такого нужного во всех отношениях человека.
Зяма сидел в студии на кожаном диванчике, низко склонясь над журнальным столиком. Он что-то писал в небольшом блокноте. И когда Ярик скрипнул входной дверью, ему показалось, что Зяма слегка вздрогнул и дернул рукой, как бы пытаясь прикрыть записи. Но, увидев Ярика, вопросительно вскинул брови над бликующими стеклами очков.
Глядя на Зяму, Ярик подумал, что тот очень похож на Шурика из старой комедии "Операция Ы". Тут же ему захотелось по аналогии и свое шоу как-нибудь назвать. К примеру... "Операция Ю".
Ярик протиснулся в дверь, протянул руку Зяме для рукопожатия, но дальше проходить не стал, дав понять, что пришел с просьбой.
Зяма не спеша убрал блокнот и спросил:
- Ну как там внизу?
- Да вроде нормально. Лору только напугали. Видел, как она скакала по манежу?
Лорой звали лошадь из номера "Гусарская баллада". В этот день что-то напугало животное, и Лора, вместо того, чтобы грациозно появиться на арене в скромном аллюре, вылетела на середину с дикими безумными глазами и несколько минут носилась по кругу как ошалелая. Дрессировщик Иваз Котельников долго не мог успокоить животное.
Возбужденные происшествием зрители некоторое время с интересом наблюдали не только за свободным полетом кобылы, но и за растерянным лицом дрессировщика, попавшим во внештатную ситуацию.
После представления дрессировщик Котельников долго орал на униформистов, срывая свой гнев на ни в чем не повинных пацанах. Егор, подавая пример подчиненным, угрюмо молчал. Знал, что говорить в этот момент что-либо бесполезно. Если артист человек хороший, то потом сам подойдет, извинится. А то и бутылку принесет. А если человек дрянь... то и обращать внимание на такого не стоит. Проорется и успокоится.
Зяма отнес блокнот в дальний угол, где находилось частично распакованное оборудование студии, а потом вернулся к дивану.
- Слушай, все хочу тебя спросить, - вдруг внезапно сказал Ярик. - Кто это? Ну, на портрете?
Зяма оглянулся на стенку позади себя. Над диванчиком в обычной деревянной раме висел женский портрет в полный рост. Молодая женщина, изображенная на нем, явно была цирковой артисткой. Яркая улыбка на красивом, умело загримированном лице, пышные, чуть приподнятые у висков светлые волосы, поза с расправленными плечами и гордо поднятой головой, чуть выставленное вперед изящное колено, угадываемое под легким платьем цвета морской волны - все говорило о ее профессии, артистки цирка. Сам портрет специалист по живописи назвал бы скорее не законченным. Потому что все, кроме лица на портрете было написано схематично, и от этого изображение выглядело несколько размытым. И если бы не умело подобранное паспарту, портрет бы вовсе выглядел не профессионально. Но лицо... Так схватить эмоцию, мгновение, мог только очень талантливый художник. На лице девушки застыла... загадка. Выражение глаз, какой-то неуловимый штрих в улыбке... Ярик каждый раз, заходя к Зяме в гости, невольно останавливал взгляд на этом лице.
- Это Лиза. Лиза Машная. Работала когда-то здесь, в цирке...
Ярику показалось, что говоря это, Зяма как-то по особому погладил раму рукой, и стало понятно, что Зяму с этой женщиной связывает что-то очень личное... Продолжать расспросы Ярик не решился.
- Зям, я че пришел-то... Мы тут хотим "зеленку" затеять на последнем, то есть заключительном, представлении.
Оговорка была не простительна. Настоящие цирковые никогда не называли представление последним, только заключительным. Так оговориться считалось дурной приметой.
Зяма внимательно посмотрел на Ярика, вздохнул и спросил:
- А ты знаешь, что в этом цирке "зеленка" запрещена?
- Да ладно, Зям. Когда это было? "Зеленка", если я правильно понял, вещь неофициальная. Поэтому официально ее никто запретить не мог. А про неофициальный запрет поди и не помнит никто...
- Помнят, Ярик. Все помнят, - сказал Зяма как-то грустно и снова посмотрел на портрет позади себя. - Она тогда погибла. Понимаешь? На том представлении. Когда устроили ту "зеленку".
И Зяма поведал Ярику трагическую историю, произошедшую несколько лет назад, после которой и запретили "зеленку" на веки вечные.
Шутка планировалась в общем-то безобидная. Воздушная гимнастка Лиза Машная, готовясь к заключительному выступлению, вовсе не подозревала, что этот выход станет последним в ее жизни. Обыкновенная и на первый взгляд совсем безобидная подмена, оказалась причиной гибели артистки.
В "зеленке" подмену производят в самый последний момент перед выходом на манеж, чтобы артист не успел ничего исправить. И Лиза схватила со стула черный непрозрачный шарф, вместо белого прозрачного, и как всегда сияя ослепительной улыбкой выбежала на середину манежа, чтобы взмыть в воздух под самый купол цирка. Уже выполняя первые трюки, она поняла, что черный непрозрачный шарф мешает ей работать. С ним было все не так, не привычно. И в какой-то момент ей даже захотелось сбросить его вниз. Но... мелькнула мысль о том, что от этого ее трюки станут менее эффектными.
И вот, выполняя сальто, гимнастка вдруг не рассчитала движений и, промахнувшись, сорвалась вниз. Страховка ее удержала, но срыв был неудачным, и она повредила позвоночник. Она так и висела на страховке некоторое время, словно тряпичная кукла. Пока ее не опустили вниз. Умерла Лиза в больнице, в реанимации.
- Так что, мой юный друг, любая самая безобидная на первый взгляд подмена в цирке может оказаться роковой.
Ярик сдаваться не хотел. Ведь это было его вторым в жизни Шоу.
- Да мы и не планировали шутить с Геллой! Мы хотим пошутить с Толиком!
- Забудь, шнурок. Так, кажется, вас Егор называет? Все. Разговор закончен.
И добавил:
- Между прочим, Лиза тогда работала с этой программой. Странно... Ровно пять лет прошло...
Ярик озабоченно почесал затылок и побрел восвояси.
***
Вечером, чтобы отметить юбилей Рахада Саидовича, директора программы "Медвежьи игры", собрался практически весь цирковой коллектив. Юбиляра приехали чествовать старинные друзья. И молодежь с благоговением взирала на артистов, которые давно стали легендой российского цирка.
За столом было шумно и весело. И в самый разгар застолья старинный друг Рахада Саидовича, руководитель знаменитого на весь мир номера на першах, Вадим Данилов хлопнул юбиляра по плечу и произнес:
- А помнишь, как мы пять лет назад твой прошлый юбилей праздновали? В этом же буфете, между прочим. По-моему это символично.
После этих слов подвыпивший юбиляр как-то погрустнел и погрузился в воспоминания пятилетней давности.
Тогда, пять лет назад, юбилей Рахада Саидовича пришелся на день после заключительного представления, и был омрачен гибелью артистки Лизы Машной. К юной Лизе Рахад Саидович пылал такой же сильной страстью, как теперь к Гелле.
Но у Лизы имелся тайный поклонник, которому она отвечала взаимностью. Что ни делал тогда Рахад Саидович, чтобы вычислить негодяя. И Лизу не раз пытал, спрашивал. И через артистов пытался выяснить. Даже опустился до того, что накрыл для униформистов стол. Но все словно сговорились.
И жена тогда как назло, никогда не препятствовавшая шалостям мужа с молоденькими артистками, вдруг переменилась. Внезапно как-то набрала в весе. И стала доставать его всякими придирками. Рахад Саидович терпел сколько мог. Но в один прекрасный день сорвался и, накричав на жену, дал ей совет заткнуться. Иначе он не посмотрит на количество прожитых лет и попросит ее из своей жизни навсегда.
Веста Даниловна последовала совету мужа и заткнулась. Но мрачнела день ото дня. И вот, в заключительный день гастролей...
Тогда долго выясняли, кто подменил шарф. Вроде получалось, что Аким. Но сама идея казалась настолько несовместимой с тупостью этого человека, что очень скоро от него отстали. Тем более что ничего внятного Аким никому рассказать не мог.
Очнувшись от нахлынувших воспоминаний, Рахад Саидович окинул взглядом своих гостей, нашел предмет своей нынешней страсти, юную прекрасную Геллу, и увидел то, что заставило его протрезветь враз. Рядом с Геллой, наклонившись совсем близко с нежному розовому ушку, примостился Толик.
Разговор у молодых явно ладился. Гелла в ответ на горячий шепот трепетно и кокетливо махала большими ресницами. Глазки ее поблескивали, а изящные ручки подрагивали, выдавая смущение и волнение.
Рахад Саидович соперников не терпел. Он решительно поднялся из-за стола и направился к воркующей парочке. Но на полпути обо что-то запнулся, и был подхвачен кем-то из гостей под руки, после чего его заставили пить и слушать тосты в свою честь... А потом ему уже стало не до гостей. И потом он уже очнулся на другое утро в своей постели с жуткой головной болью.
С трудом припомнив, какой нынче день, а также частично восстановив события дня предыдущего, Рахад Саидович принял аспирин и решил заняться соперником во время следующих гастролей. А то и избавиться по возможности, уволив сразу после сегодняшнего заключительного представления.
***
Заключительное представление гастролей в цирке всегда праздник. И поэтому его стараются сделать особенным. Чтобы запомниться зрителям, а также чтобы самим получить удовольствие от выступления. В этот день и грим накладывают особо тщательно. И животных кормят с особыми добавками.
А кобыле Лоре вообще личный конюх в этот день всегда заплетал хвост в особую сложную косу. Лора относилась к этому ритуалу всегда с пониманием. Но сегодня животное нервничало, и как конюх Жека не старался, до конца косу выплести не удалось. Нервничала в этот день не только Лора. Медведица Ада тоже беспокойно бродила с утра по клетке. А седая лиса сцепилась с кошками из-за куриной ноги, и стала вид иметь совсем уже не товарный, насовсем украв надежду конюха, присматривающего за животным, когда-либо от нее избавиться.
И еще. В этот день исчез униформист Аким. С утра его вроде видели в курилке. А когда началось представление, хватились. И Егору пришлось срочно перестраивать работу униформы. Благо, бестолковому Акиму доверяли не так много работы.
Представление началось как всегда с конного номера. Лора весь номер нервно помахивала недоплетенным хвостом, и все время норовила сбиться с тренированного годами аллюра.
Вторым номером шел клоун Толик с котом Котей. Кота он обычно доставал из большой коробки.
На этот раз Толик доставать кота не стал. Кот сам выскочил, и к восторгу зрителей отработал весь номер практически без участия дрессировщика. Толик только издали подбадривал своего питомца, и делал в нужные моменты смешные комплименты.
Вернувшись за кулисы, Толик продемонстрировал всем, как грустные глаза клоуна могут метать настоящие молнии ярости из-под насупленных бровей. Ярик, спасаясь от мести разгоряченного артиста, быстренько прошмыгнул мимо, чтобы собрать с манежа остатки пены от бритья, которой намазали веселые униформисты фуражку клоуна перед выходом. Именно по этой причине Толику весь номер приходилось прятать руки от кота, чтобы не испугать его запахом пены или непривычными ощущениями.
Следом за Толиком выступала Веста Даниловна. Она как всегда легко выпорхнула на манеж, не смотря на свои пышные формы, вся в белом и пышном, и лишь в последний момент осознала, что вместо белого прозрачного шарфа на плечах у нее черный непрозрачный...
Осознав это, ошеломленная Веста Даниловна некоторое время никак не могла примоститься на трапеции, а когда начала раскачиваться, все сидящие в зрительном зале с удивлением наблюдали, как вокруг артистки по манежу один за другим, начали появляться яркие круги света. И в каждом по очереди появилось ровно тринадцать... ведьм на метлах в остроконечных шляпах. В следующую минуту все тринадцать помчались по кругу, убыстряя темп. Растерявшаяся вконец Веста Даниловна буквально сползла с трапеции и, пошатываясь, побрела на выход. А навстречу ей весело неслись ее дрессированные собаки. Собаки тоже растерялись, и вместо того, чтобы чинно расположиться на приготовленных для них тумбах, принялись гоняться за кругами света с черными отражениями, которые в этот момент хаотично метались по манежу.
Номер был сорван. Весту Даниловну за кулисами отпаивали валерианой. Сама она глядела в пустоту безумными глазами и что-то беззвучно шептала.
Разъяренный Рахат Саидович кинулся в аппаратную, чтобы прекратить все это безобразие.
В аппаратной он застал старшего осветителя Светлану с перепуганным лицом, которая клялась, что не имеет к происходящему совершенно никакого отношения. Потому как аппаратуры такой в цирке отродясь не было. Световые пушки, которыми было оборудован цирк, не могли по определению создавать эффекты такого качества.
Рахад Саидович пообещал уволить всех причастных и непричастных, но однако вынужден был покинуть аппаратную ни с чем.
А на манеже уже шел номер с участием воздушной гимнастки Геллы В начале все было как всегда. Легкая изящная гимнастка взмыла под самый купол и начала выполнять свои красивые и сложные трюки. Но ближе к концу, прямо на лестнице над форгангом, показался то ли дым то ли туман... И из тумана появилась прозрачная хрупкая девушка. Она протягивала руки к выступавшей гимнастке. Будто о чем-то то ли просила ее, то ли предупреждала... И когда Гелла делала заключительный комплимент, девушка повторила его и растворилась в тумане...
Остальные номера артисты отработали в большом напряжении, но без происшествий.
По окончании представления все молча разошлись по своим гримеркам.
***
Рахад Саидович этот вечер провел в полнейшем одиночестве.
Цирковой врач, пользовавшая Весту Даниловну валерианой, долго колебалась, но, в конце концов, решилась вызвать бригаду медиков.
А Егор собрал свою "зеленую команду" и устроил разнос. Но потом смягчился, и даже согласился посидеть с ребятами за столом, отметить окончание гастролей. А в конце застолья, словно Нептун в день пересечения экватора, объявил церемонию посвящения в униформисты открытой. После чего собственноручно вымазал всю свою команду пеной для бритья, оставшуюся в тюбике после "зеленки". Вымазанные пацаны вынуждены были посетить душ, где и были обмыты и посвящены в униформисты окончательно и бесповоротно.
А в музыкальной студии в компании с непочатой бутылкой водки, глядя куда-то вдаль поверх очков грустными и влажными глазами, сидел Зяма. Рядом с ним на кожаном диванчике лежала раскрытая сумка с разобранной голографической установкой и кассетой с записью представления. Налив из бутылки немного в прозрачный пластиковый стакан, он повернулся к портрету на стене, и произнес:
