– Не-а… Я на «Харлея» смотрел. Зверь! Кучу бабла стоит.
Больше он ничего вспомнить не смог.
Скудные факты, как водится, обрастали слухами и домыслами. Люди перестали пускать детей без присмотра в лес и на речку, а старухи боялись собирать майские травы. Все ждали, чем дело кончится.
Обитатели элитных коттеджей закрылись за своими высокими заборами и притихли. Лавров попробовал пообщаться с ближайшими соседями Ветлугиных, но к нему выходили только охранники и сторожа, которые ничего не видели, ничего не слышали. И наотрез отказывались пускать незнакомца на свою территорию. Хозяев-де нет, стало быть, и спросу с них никакого.
Практически любой из этих охранников мог для прикола накинуть белый балахон и напугать Ветлугина. Не до смерти, разумеется. Уж если так случилось, ясно, никто не признается. Но зачем перерезать человеку горло? Это попахивало маниакальными наклонностями.
Лавров чувствовал, как начало припекать солнышко. Роса блестела, пчелы порхали от цветка к цветку, пели птички, и мысли о призраке с косой казались полным абсурдом.
Между тем, впереди мелькнуло что-то белое. Лавров тряхнул головой, прогоняя наваждение. Он уже облазил молодой сосняк и вышел на поляну, поросшую большими березами. Трава здесь была высокая, сочная, и пахла зеленью. Неудивительно, что еще кто-то гуляет в такую чудесную пору на свежем воздухе.
Начальник охраны шагнул за березовый ствол и замер, глядя туда, где показался «призрак». Шершавая кора царапала щеку. Там, куда он смотрел, в самом деле мелькало белое платье.
– Черт… – прошептал Лавров, теснее прижимаясь к стволу.
В уме пронесся вихрь предположений. Кто это может быть? Гуляющая по лесу женщина? Маньяк, который снова вышел на охоту? Или просто игра воображения?
Он подумал, что, прячась за березой, ничего толком не выяснит, и осторожно двинулся в сторону «призрака». Громко стучал дятел, посвистывали синицы, хрустел под ногами валежник. До сих пор Лавров не обращал внимания на сопровождающий его шаги хруст. Теперь же старался ступать осторожно и по-кошачьи мягко.
Белое платье виднелось отчетливее, и он убедился, что это не обман зрения. В лесу кто-то бродит, причем передвигается довольно хаотично. Судя по платью, это дама. Хотя напялить на себя женскую одежду может любой.
Лавров крался от ствола к стволу, от березы к березе. Снова появился сосновый подлесок, резко, свежо запахло смолой.
Белое платье показалось совсем близко. Лавров уже мог разглядеть высокую молодую женщину. Она наклонила голову, будто искала что-то. Неужто, грибы? Чушь. Откуда грибы в преддверии лета? В руках у женщины не было ни корзинки, ни мешка для сбора трав. Ее черные волосы взлохматил ветерок. Опущенное лицо сосредоточено.
Выходит, незнакомка не боится жуткого кровожадного «призрака»? Должно быть, она сама и есть этот «призрак». Где же, в таком случае, ее коса?
Женщина наклонялась, выпрямлялась… заглядывала под кусты, в заросли дикой малины.
Лавров незаметно сопровождал ее на некотором отдалении. Поведение «лесной феи» оставалось для него непонятным.
Солнце поднялось выше. Его лучи проникали сквозь кроны деревьев и желтыми стрелами падали вниз. Становилось жарко. Женщина задержалась подле трухлявого бревна.
Лавров ощутил в правой ноге зуд и жжение. Он наступил на край муравейника, и его обозленные обитатели накинулись на врага. Муравьи кусались нещадно и заставили начальника охраны отвлечься от своих наблюдений. Он отступил в сторону, но муравьи уже залезли под джинсы, и выкурить их оттуда не представлялось возможным.
Начальник охраны стиснул зубы, чтобы не разразиться ругательствами. Тем временем женщина, которая находилась в нескольких шагах от него, скрылась из виду. Исчезла в мгновение ока.
«Сквозь землю она провалилась, что ли?»
Имей он дело с призраком, это не вызывало бы недоумения. Но женщина выглядела совершенно живой и даже разрумянилась от прогулки по лесу. Где же она?
Словно в ответ на его вопрос, женщина вдруг встала, держа в вытянутой руке какую-то палку. Ну вот, все объяснимо. Она присела на корточки, и Лавров перестал ее видеть. Что она там нашла?
Он присмотрелся и чуть было не присвистнул. «Лесная фея» держала вовсе не палку. Это была короткая полуметровая коса с блестящим лезвием…
* * *
Черный Лог.
…Глория подошла к ротонде в глубине сада и заглянула внутрь. На круглом постаменте стоял золоченый стул, на котором восседала женщина. В одной руке у нее был меч, направленный острием вверх, в другой – весы с двумя круглыми чашами. Чаши находились в равновесии…
Глорию заворожила их шаткая неподвижность. Казалось, малейшее колебание воздуха могло нарушить сей хрупкий баланс. Она задумалась и не заметила, как женщина исчезла, а сама она бредет по широкой аллее, вымощенной розовым камнем.
Внезапный шум заставил Глорию оглянуться. Сзади прямо на нее во весь опор неслась колесница, управляемая свирепым возничим.
– А-а-аааа-ааа!..
Колесница едва не смяла Глорию, и она проснулась с бьющимся сердцем. Взглянула на часы – еще совсем рано, четыре часа утра. Даже не начинает светать.
Глория поправила подушку, легла и попыталась вспомнить подробности сновидения. Колесница прогрохотала мимо… что бы это значило?
«В любом случае, я не попала под колеса, – подумала она. – Но мне надо быть начеку. Не расслабляться…»
До рассвета она так и пролежала, глядя в потолок и размышляя о Лаврове, о себе, о карлике и семи запечатанных сургучом кувшинах в его мастерской. Одного джинна, она, похоже, выпустила на свободу. Как быть с остальными?
Глория решила пока не трогать кувшины. Мало ли, какие последствия вызовет ее неуемное любопытство.
– Любопытной Варваре нос оторвали, – прошептала она, поднимаясь.
Хватит валяться без толку. Пора заниматься делом. Морозов ждет результатов, а ей нечего ему сообщить. Ничего путного в голову не идет. Кроме Лилит – первой жены Адама.
Ассоциативный ряд выстроился весьма причудливый. Лиля Морозова – Лилит – Луна – смерть Ветлугина…
Почему Лиля? Неужели, это она напугала до смерти чужого мужа? Впрочем, не совсем чужого. Ветлугин был женат на ее сестре по отцу. Но Лиля этого не знала. А если каким-то образом узнала? Сразу решила сделать сестру вдовой? Абсурд.
У Лили Морозовой на носу свадьба. Между тем невеста отнюдь не пылает страстью к своему жениху. Она тайно встречается с другим мужчиной. Это байкер, с которым она укатила из клуба.
Тогда в «Панде» Лавров помог привести в чувство пьяного Шлыкова. Девица, которая сидела с ним за столиком и лакала шампанское, сбежала. Зачем ей невменяемый кавалер? Шлыков ведь не ее жених. Пусть Лилит с ним возится.
А той и след простыл.
Эту молодую пару – Шлыкова и Морозову, – знали все завсегдатаи «Панды». Их считали зазнайками. Девушки завидовали красоте Лилит, а Шлыкова недолюбливали за высокомерие и жадность. Он редко угощал выпивкой и давал официантам жалкие чаевые. Парни, с которыми удалось поговорить, в один голос твердили, что Шлыков – типичный подкаблучник, и что Лилит будет из него веревки вить.
Лавров с Глорией в ту ночь так и не дождались возвращения блудной невесты. Уехали спать. Лавров по требованию Глории отвез ее назад в Черный Лог. Благо, он арендовал на деньги клиента новенький «фольксваген-туарег» и не зависел от служебного внедорожника. Что жутко огорчило Колбина. Вдобавок к сердечному приступу у того случился жестокий приступ ревности.
С этими мыслями Глория совершала свой утренний туалет, завтракала и сидела за бумагами. Перед обедом она перебросилась парой слов с Сантой. Тот неожиданно попросил позволения отлучиться на два часа.
– Хочу соседку проведать, – смущенно пояснил великан. – У которой мы молоко берем.
– Марусю, что ли?
– У нее забор покосился…
– Ладно, иди, – с улыбкой кивнула Глория. – Забор – это святое.
Санта насупился и замолчал. Он не мог признаться, что Маруся давно ему нравится. Статная, румяная, веселая, а главное, добрая. Обещала показать лечебные травы и грибные места. Муж у нее спился и умер. Сама хозяйство ведет, на рынок ездит в район.
Глория и без признаний догадывалась, какие желания томят могучую грудь великана. Весна действует. С ней не поспоришь…
После обеда она опять спустилась в мастерскую – разбирать записки Агафона, постигать его мудрость. Семь медных кувшинов выстроились в ряд и блестели круглыми боками, будто дразнили: «А слабо тебе взломать Сулейманову печать?»
Может, эти печати – только атрибут? Бутафория, как и все убранство этого дома, где ренессанс и восточный изыск присутствуют в виде копий. Здесь нет ничего подлинного.
Глория вспомнила, что царь Соломон, которого на востоке величали Сулейманом, пользовался особой печатью. Он носил на пальце перстень с огромным сапфиром. На этом-то камне, якобы, и был вырезан загадочный иероглиф. Никто другой, кроме самого царя, не смел прикоснуться к перстню. Ибо сапфир, имеющий малейшее повреждение, становится опасным для человека и может погубить его.
– Мне по вкусу ход твоих мыслей! – одобрительно захлопал в ладоши карлик. – Ты умная женщина, моя царица!
Она подняла глаза, но там, где только что сидел маленький уродец с лицом принца, лежала темная тень…
Больше он ничего вспомнить не смог.
Скудные факты, как водится, обрастали слухами и домыслами. Люди перестали пускать детей без присмотра в лес и на речку, а старухи боялись собирать майские травы. Все ждали, чем дело кончится.
Обитатели элитных коттеджей закрылись за своими высокими заборами и притихли. Лавров попробовал пообщаться с ближайшими соседями Ветлугиных, но к нему выходили только охранники и сторожа, которые ничего не видели, ничего не слышали. И наотрез отказывались пускать незнакомца на свою территорию. Хозяев-де нет, стало быть, и спросу с них никакого.
Практически любой из этих охранников мог для прикола накинуть белый балахон и напугать Ветлугина. Не до смерти, разумеется. Уж если так случилось, ясно, никто не признается. Но зачем перерезать человеку горло? Это попахивало маниакальными наклонностями.
Лавров чувствовал, как начало припекать солнышко. Роса блестела, пчелы порхали от цветка к цветку, пели птички, и мысли о призраке с косой казались полным абсурдом.
Между тем, впереди мелькнуло что-то белое. Лавров тряхнул головой, прогоняя наваждение. Он уже облазил молодой сосняк и вышел на поляну, поросшую большими березами. Трава здесь была высокая, сочная, и пахла зеленью. Неудивительно, что еще кто-то гуляет в такую чудесную пору на свежем воздухе.
Начальник охраны шагнул за березовый ствол и замер, глядя туда, где показался «призрак». Шершавая кора царапала щеку. Там, куда он смотрел, в самом деле мелькало белое платье.
– Черт… – прошептал Лавров, теснее прижимаясь к стволу.
В уме пронесся вихрь предположений. Кто это может быть? Гуляющая по лесу женщина? Маньяк, который снова вышел на охоту? Или просто игра воображения?
Он подумал, что, прячась за березой, ничего толком не выяснит, и осторожно двинулся в сторону «призрака». Громко стучал дятел, посвистывали синицы, хрустел под ногами валежник. До сих пор Лавров не обращал внимания на сопровождающий его шаги хруст. Теперь же старался ступать осторожно и по-кошачьи мягко.
Белое платье виднелось отчетливее, и он убедился, что это не обман зрения. В лесу кто-то бродит, причем передвигается довольно хаотично. Судя по платью, это дама. Хотя напялить на себя женскую одежду может любой.
Лавров крался от ствола к стволу, от березы к березе. Снова появился сосновый подлесок, резко, свежо запахло смолой.
Белое платье показалось совсем близко. Лавров уже мог разглядеть высокую молодую женщину. Она наклонила голову, будто искала что-то. Неужто, грибы? Чушь. Откуда грибы в преддверии лета? В руках у женщины не было ни корзинки, ни мешка для сбора трав. Ее черные волосы взлохматил ветерок. Опущенное лицо сосредоточено.
Выходит, незнакомка не боится жуткого кровожадного «призрака»? Должно быть, она сама и есть этот «призрак». Где же, в таком случае, ее коса?
Женщина наклонялась, выпрямлялась… заглядывала под кусты, в заросли дикой малины.
Лавров незаметно сопровождал ее на некотором отдалении. Поведение «лесной феи» оставалось для него непонятным.
Солнце поднялось выше. Его лучи проникали сквозь кроны деревьев и желтыми стрелами падали вниз. Становилось жарко. Женщина задержалась подле трухлявого бревна.
Лавров ощутил в правой ноге зуд и жжение. Он наступил на край муравейника, и его обозленные обитатели накинулись на врага. Муравьи кусались нещадно и заставили начальника охраны отвлечься от своих наблюдений. Он отступил в сторону, но муравьи уже залезли под джинсы, и выкурить их оттуда не представлялось возможным.
Начальник охраны стиснул зубы, чтобы не разразиться ругательствами. Тем временем женщина, которая находилась в нескольких шагах от него, скрылась из виду. Исчезла в мгновение ока.
«Сквозь землю она провалилась, что ли?»
Имей он дело с призраком, это не вызывало бы недоумения. Но женщина выглядела совершенно живой и даже разрумянилась от прогулки по лесу. Где же она?
Словно в ответ на его вопрос, женщина вдруг встала, держа в вытянутой руке какую-то палку. Ну вот, все объяснимо. Она присела на корточки, и Лавров перестал ее видеть. Что она там нашла?
Он присмотрелся и чуть было не присвистнул. «Лесная фея» держала вовсе не палку. Это была короткая полуметровая коса с блестящим лезвием…
* * *
Черный Лог.
…Глория подошла к ротонде в глубине сада и заглянула внутрь. На круглом постаменте стоял золоченый стул, на котором восседала женщина. В одной руке у нее был меч, направленный острием вверх, в другой – весы с двумя круглыми чашами. Чаши находились в равновесии…
Глорию заворожила их шаткая неподвижность. Казалось, малейшее колебание воздуха могло нарушить сей хрупкий баланс. Она задумалась и не заметила, как женщина исчезла, а сама она бредет по широкой аллее, вымощенной розовым камнем.
Внезапный шум заставил Глорию оглянуться. Сзади прямо на нее во весь опор неслась колесница, управляемая свирепым возничим.
– А-а-аааа-ааа!..
Колесница едва не смяла Глорию, и она проснулась с бьющимся сердцем. Взглянула на часы – еще совсем рано, четыре часа утра. Даже не начинает светать.
Глория поправила подушку, легла и попыталась вспомнить подробности сновидения. Колесница прогрохотала мимо… что бы это значило?
«В любом случае, я не попала под колеса, – подумала она. – Но мне надо быть начеку. Не расслабляться…»
До рассвета она так и пролежала, глядя в потолок и размышляя о Лаврове, о себе, о карлике и семи запечатанных сургучом кувшинах в его мастерской. Одного джинна, она, похоже, выпустила на свободу. Как быть с остальными?
Глория решила пока не трогать кувшины. Мало ли, какие последствия вызовет ее неуемное любопытство.
– Любопытной Варваре нос оторвали, – прошептала она, поднимаясь.
Хватит валяться без толку. Пора заниматься делом. Морозов ждет результатов, а ей нечего ему сообщить. Ничего путного в голову не идет. Кроме Лилит – первой жены Адама.
Ассоциативный ряд выстроился весьма причудливый. Лиля Морозова – Лилит – Луна – смерть Ветлугина…
Почему Лиля? Неужели, это она напугала до смерти чужого мужа? Впрочем, не совсем чужого. Ветлугин был женат на ее сестре по отцу. Но Лиля этого не знала. А если каким-то образом узнала? Сразу решила сделать сестру вдовой? Абсурд.
У Лили Морозовой на носу свадьба. Между тем невеста отнюдь не пылает страстью к своему жениху. Она тайно встречается с другим мужчиной. Это байкер, с которым она укатила из клуба.
Тогда в «Панде» Лавров помог привести в чувство пьяного Шлыкова. Девица, которая сидела с ним за столиком и лакала шампанское, сбежала. Зачем ей невменяемый кавалер? Шлыков ведь не ее жених. Пусть Лилит с ним возится.
А той и след простыл.
Эту молодую пару – Шлыкова и Морозову, – знали все завсегдатаи «Панды». Их считали зазнайками. Девушки завидовали красоте Лилит, а Шлыкова недолюбливали за высокомерие и жадность. Он редко угощал выпивкой и давал официантам жалкие чаевые. Парни, с которыми удалось поговорить, в один голос твердили, что Шлыков – типичный подкаблучник, и что Лилит будет из него веревки вить.
Лавров с Глорией в ту ночь так и не дождались возвращения блудной невесты. Уехали спать. Лавров по требованию Глории отвез ее назад в Черный Лог. Благо, он арендовал на деньги клиента новенький «фольксваген-туарег» и не зависел от служебного внедорожника. Что жутко огорчило Колбина. Вдобавок к сердечному приступу у того случился жестокий приступ ревности.
С этими мыслями Глория совершала свой утренний туалет, завтракала и сидела за бумагами. Перед обедом она перебросилась парой слов с Сантой. Тот неожиданно попросил позволения отлучиться на два часа.
– Хочу соседку проведать, – смущенно пояснил великан. – У которой мы молоко берем.
– Марусю, что ли?
– У нее забор покосился…
– Ладно, иди, – с улыбкой кивнула Глория. – Забор – это святое.
Санта насупился и замолчал. Он не мог признаться, что Маруся давно ему нравится. Статная, румяная, веселая, а главное, добрая. Обещала показать лечебные травы и грибные места. Муж у нее спился и умер. Сама хозяйство ведет, на рынок ездит в район.
Глория и без признаний догадывалась, какие желания томят могучую грудь великана. Весна действует. С ней не поспоришь…
После обеда она опять спустилась в мастерскую – разбирать записки Агафона, постигать его мудрость. Семь медных кувшинов выстроились в ряд и блестели круглыми боками, будто дразнили: «А слабо тебе взломать Сулейманову печать?»
Может, эти печати – только атрибут? Бутафория, как и все убранство этого дома, где ренессанс и восточный изыск присутствуют в виде копий. Здесь нет ничего подлинного.
Глория вспомнила, что царь Соломон, которого на востоке величали Сулейманом, пользовался особой печатью. Он носил на пальце перстень с огромным сапфиром. На этом-то камне, якобы, и был вырезан загадочный иероглиф. Никто другой, кроме самого царя, не смел прикоснуться к перстню. Ибо сапфир, имеющий малейшее повреждение, становится опасным для человека и может погубить его.
– Мне по вкусу ход твоих мыслей! – одобрительно захлопал в ладоши карлик. – Ты умная женщина, моя царица!
Она подняла глаза, но там, где только что сидел маленький уродец с лицом принца, лежала темная тень…
