Аннотация к эпизоду
Исполняя прихоть будущей жены князя, Алексей нанимает работника, способного воплотить Варину задумку в жизнь. Пришедший на заработки плотник – мастер своего дела, но почему от его взгляда у девушки бегут мурашки? Варвара вновь оказывается в центре драматической истории, замешанной на любви, предательстве и мести, и снова явит свои необыкновенные способности. Происходящее с невестой сильно затронет Петра - в князе внезапно просыпается ревность.Мужчина стоял к ней спиной, и девушка не могла определить его возраст. Рука в овчинной варежке гладила ствол Вариного любимого дерева, задерживаясь на обломках сучков, человек прикладывал ухо к коре, будто слышал за нею проявление замершей жизни. Синичка вспорхнула с закачавшейся ветки, и Касатка коротко заржала – испугалась резкого движения. Незнакомец обернулся.
- Ну-ну, милая, ты чего? – Варя крепко держала повод, не давая лошади попятиться назад. – Кто будешь, добрый человек? – спросила, повторяя привычную фразу старого конюха Степаныча.
Мужчина стянул шапку и поклонился:
- Михаил Терентьев, плотник, по дереву могу резать маленько, барышня. Вольный я, бумага имеется.
- Что здесь делаешь? – бесстрашно продолжала допытываться девушка, и Михаил улыбнулся:
- С сосенками беседую. Болтливые они, сосёнки-то.
- И что болтают? – улыбнулась в ответ Варвара.
- Разное. Эту вот короед заборол, в бурю снесёт её, корни высохли давно, да и кора, гляньте, сколупывается. А ента вот крепка да светла, силой питает.
- А я на неё забираться люблю, – удивилась девушка, – рогатинка пологая да широкая, как лавочка.
- И то! – мужчина провел рукой по месту раздвоения ствола.
Варе нравился незнакомец: в его открытом лице и щурившихся от яркого зимнего солнца газах она не видела угрозы. Терентьев был даже в известной степени красив, и если бы кому взбрело в голову обрядить его в господскую одежду, прослыл бы завидным кавалером.
- Ты зачем здесь?
- Управляющий Тумановских нанял. Господа оранжерею хотят особую, с читальней, я и подрядился.
- Вот встреча! – снова улыбнулась Варя. – Стало быть, это ты!
- Стало быть, я! – засмеялся плотник, и по коже девушки побежали мурашки.
- Увидимся, Михаил Терентьев! – носок сапожка никак не хотел попадать в стремя. Варя ругала себя за странное волнение, разливающееся по телу и вздрогнула, когда совсем рядом раздалось:
- Позвольте подсоблю?
- Да. – хрипло ответила она, стараясь не смотреть на помощника и не поддаваться магии его бархатистого голоса.
- Вы бы, барышня, не больно к чужим бы доверялись, не ровен час лихие люди встретятся.
- И ты лихой? – одёрнула Варя ногу.
- А это как поглядеть! – Михаил смотрел прямо в глаза, и девушка почувствовала, как зашевелились полосы на голове. – Испугал? Простите великодушно, дурной язык! Езжайте с богом!
Да как она могла позволить чужому мужчине дотронуться – бедро ещё горело от прикосновения. Это что ж такое?! Касатка постепенно сбавила ход, и Варя не торопила лошадь: нужно было прийти в себя. Отчего-то накатили воспоминания…
За несколько недель до смерти отца Варвара снова увидела во сне тёплую бабушку со смешными седыми косичками. Шаманка гладила её по голове, и девушка была уверена – так старушка предупреждает о грядущих горестях. Хотя они и так были очевидны. Не исполненные поручителями обязательства по последней экспедиции не только подорвали финансовое положение семьи, но и тяжким грузом висели на хворающем Шупинском. Доктор Сычугин, протирая платочком лысую голову, объяснял Варе и Анастасии Григорьевне, что сердце Александра порядком изношено перенесённой ранее лихорадкой и суровым образом экспедиционной жизни. Врач категорически настаивал на полном покое и исключении всяческого рода ссор и волнений из повседневной жизни больного.
Но адвокат Востряков, нанятый группой купцов, оказался пронырлив и нагл. Он застал Александра одного в гостиной и сходу выпалил ему сумму задолженности. Варя, оставившая отца всего на несколько минут, пришла в негодование, заметив, с каким трудом он дышит, и с грохотом опустила поднос с чаем на стол:
- Кто вам позволил войти? Сейчас мой брат вышвырнет вас отсюда. Володя! – нарочно громко позвала она брата, который, как и кузены, был сейчас вовсе не дома.
- Вам бы, юная барышня, поучиться манерам! – адвокат оценивающе оглядел ладную фигурку. – Они в жизни и сгодиться могут. Долговая яма грозит, а они всё туда же – браниться!
- Не вам учить меня, милостивый государь, разве не видно, что отец болен?
- Варя…
- Оставь, папа! Он должен знать своё место!
- Ах, увольте меня от своих экзальтаций, барышня! Долги возвращать надобно! Да и братец ваш, я смотрю, вмешиваться не спешит. Вы подумайте, Александр Григорьевич, и скорейшего выздоровления! Позвольте откланяться!
Адвокат поклонился и направился к выходу, а девушка в ярости топнула ножкой:
- Индюк!
- Варя!
- Да чтобы он лоб себе расшиб!
- Варвара!
- Что, что Варвара? Неужели не знают, что ты болен? Они как вороны. Кружат, кружат…
Снизу раздался грохот и испуганные возгласы прислуги. Варя прислушалась, а потом помчалась выяснить, что случилось. В окружении кухарки и двух служанок охающий Востряков сидел на полу, прикладывая ко лбу кусок говядины, коровья кровь капала на белоснежную манишку, но адвокат будто и не замечал этого – его глаза с ужасом следили за юной Шупинской. И Варя не отказала себе в удовольствии:
- Споткнулись? Надо же! Какая досада! Выздоравливайте! – взмахнула юбками и почти вприпрыжку вернулась к отцу.
- Представляешь, а ведь он и вправду лоб расшиб!
- Как ты это сотворила, дитя? – отец задержал Варину руку в своей.
- Не знаю, папенька. Разозлил он меня очень.
- Ты должна быть осторожна, милая. Всегда. Люди не преминут обвинить тебя в бедах, коли узнают про необыкновенные умения твои. Да и быть злой совсем не к лицу тебе, Варенька!
- Оно само случается, папа. – Варя села на пол и положила голову на отцовскую подушку. – Выпей лучше чаю!
- Не отговаривайся, Варвара Александровна! – тон отца стал серьёзным. – Не шутки шучу с тобой!
- Я постараюсь.
Алексей поймал Глашу за рукав, но тут же одернув руку под её негодующим взглядом.
- Барышня твоя где?
- Известно, по лесу катается!
- Да что ж вы… – Тихонов раздражённо вздохнул. – Князь знает?
- Пётр Кирилыч лично Варваре Александровне лошадь подбирал.
- Пропал человек! Совсем пропал! – неизвестно к чему произнёс управляющий. – Ну, коли волки твою барышню на обед не скушают, передай, что плотника для её затеи я нашёл, из соседней губернии выписал. Мастер знатный, по богатым домам работает. Хвалят его.
Глаша обеспокоенно переспросила, игнорируя новость о мастере:
- Как же волки, разве охоту не снаряжали? Пётр Кирилыч же собирались?
- Собирались да прособирались. Ты вот что! Варваре Александровне попеняй за бесшабашность. Разве можно одной? – Алексей махнул рукой и пошел дальше, оставив Глашу в полном беспокойстве.
- Вот тебе крест! – божилась жена старосты. – Говорю же, заговор навела!
Деревенские женщины ещё не привыкли исключать её из своего общения, а между тем и сын Марфы, и муж были безжалостно отправлены Петром Тумановским на каторгу. Несладко теперь придётся гордячке, что раньше нос воротила от соседок.
- Фроська сама руки на себя наложила, да ещё и чертям обещалась. Разве девице пристало на могилке грешницы молитву творить?
- Дык сынок твой, поговаривают, сгубил Ефросинью-то. – одна из крестьянок подцепила вёдра на коромысло и, тяжко вздохнув, направилась к дому. – А ты всё девчонку чернишь. Змея ты, Марфа!
- Я-то змея? Поди и Пантелеву супружницу змеёй кликать станешь? Варвара эта и ей жизнь порушила!
- Дунька сама призналась! – буркнула уходящая крестьянка.
- Не то! Кнута отведаешь и не в том сознаешься! – Марфа обратилась к остальным слушательницам. – Верно вам говорю: ведьму в жёны барин берет, истинно ведьму!
- Ну, что думаешь? – Пётр, облокотясь на стол, рассматривая рисунок, сделанный Варварой. – Порадую я невесту или блажь это всё?
Подошедший Алексей повёл подбородком в сторону, словно ворот сильно жал, и склонился над умело нарисованным эскизом.
- Полно головой мотать, говори сразу, чем недоволен!
- Варвара Александровна верхом уехала.
- Не начинай, Алексей, сам в тревоге, но удержать её нет никакой возможности. Так что скажешь?
- Талантов у Варвары Александровны не перечесть. Экая рисовальщица! И ведь всё до завитушечки расписала.
- Вот то-то и оно, Алёша, сюрпризов с её стороны и опасаюсь. Что мастер?
- Обговорим по дереву, да и начнём, помолясь.
- Своих не нашлось?
- Плотники хорошие есть, но Терентьев краснодеревщик отменный. Один за троих и сработает.
- Ну, будь по-твоему.
Идея зимнего сада, оранжереи с уютным местечком для уединения казалась Петру вполне жизнеспособной и уместной. И рисунки, которые нарисовала Варя, говорили о серьезном отношении девушки к этой затее. После их ночного долго разговора, когда юная Шупинская искренне и без жеманства выложила ему правду о себе, князь долго не мог обрести душевное равновесие, ежечасно, если не ежеминутно допрашивая себя и коря за скоропалительное решение о женитьбе. Великодушный порыв, казавшийся вполне логичным, сейчас виделся наивной фантазией о всеобщем благе, которая серьезно переиначивала людские судьбы.
Его будущая жена видела мертвых, передвигала предметы, насылала порчу и это только то, что она точно про себя знала! Пётр вытянул ноги к камину и стал всматриваться в огонь, так напоминавший ему Вареньку Шупинскую. И тут что-то крутанулось в душе. Отметая сомнения, росла уверенность в том, что именно такая женщина нужна ему – яркая, пламенная, настойчивая, превращающая жизнь в череду приключений. Князь чувствовал, что готов к подобному вызову, и знал: другую претендентку на титул княгини Тумановской даже и рассматривать не станет. Вот только…
Снизу раздался громкий зевок самоедской лайки.
- Что, брат Зевс? – мужская рука крепко ухватила за густой белый загривок лежащего у кресла пса. – Ты тоже под её чарами? Знаю, знаю, изменник, давно кормишься с Варвариных щедрот. Что же нам делать, Зевка? Капитулировать? Сестрица твоя давно за куриные хрящики продалась.
Варя вела Касатку в поводу, смотря сквозь встречающихся на пути слуг.
- Голубушка, Варвара Александровна, – кряхтя поднялся с чурбака, на котором починял сбрую, Степаныч, – всё ли ладно? Эвон личико белее муки!
Тут же подскочил Еремей и забрал лошадь, встревоженно переглянувшись со старым конюшим, мол, никак беда?
- Ничего, Степаныч, – вымученно улыбнулась Варя, – батюшку отчего-то вспомнила, взгрустнулось.
- По такому человеку и взгрустнуть не грех. А то, может, чайку моего? С травками да с медком, а?
- Можно. – опустилась Варя на чурбак. – только горячего, как всегда.
- А то! – Степаныч заковылял в каморку, на ходу что-то приговаривая.
Тявкнув для приличия, к девушке подбежала Афина и положила морду на колени.
- Ишь! – удивлённо присвистнул Еремей. – Князя так не слушает, как вас, барышня. Или заговор какой знаете?
- Запоминай: берёшь кусочек мяска, лучше такой, знаешь, с жиринкою. Потом вот так пальцами прихватываешь. И под стол!
- Как же… И слово никакое не говорить?
- Отчего же не говорить, – Варя хитро прищурилась, – говорить!
- Это какое же?
- Куси, Афина! – и девушка громко захохотала, запрокидывая голову назад.
Не сдержался и Еремей, поведшийся на розыгрыш.
- Веселье – это хорошо! С весёлым нравом и пригорок ниже кажется. – Степаныч нёс в руках две исходящие витиеватым паром глиняные кружки. – Нате-ка, испейте мово чайку!
Они смеялись и дальше, слушая прибаутки Еремея и побасенки старика, и Варя чувствовала, как вместе с горячим напитком наполняло её умиротворение. Тепло поблагодарив конюших, девушка зашагала к дому, дразня Афину и даже вприпрыжку бегая от неё. В какой-то момент знакомая волна мурашек пробежала от коленей до затылка. Обернулась: Михаил Терентьев, держа в руках большой, замысловато изготовленный деревянный ящик, смотрел на неё в упор.
- Вот и свиделись, барышня! – улыбнулся плотник и кивнул на собаку: – Похожа на волка, а душа кошачья.
Гость точно уловил суть пушистой самоедки, и Варя непроизвольно сглотнула, прежде чем спросить:
- А я? – она и не заметила, как и когда мужчина оказался так близко.
- Есть в чащобе поляна, на поляне дуб, на дубу ларец, в том ларце заяц, в зайце утка, в утке… - Михаил замолчал.
- Яйцо?
- Синичка. – и, поудобнее перехватив ящик, зашагал к заднему крыльцу. Не обернувшись, не объяснившись.
Синичка. – машинально повторила Варя, рванула ворот шубейки, глотнула морозного воздуха. – Пустое это, да, Афина?
В комнате уже бушевала Анастасия Григорьевна:
- Варвара, доколе ты будешь избегать меня? Прикажешь мне самой платье примерять? Нет, я не против, но фигура моя доставит тебе несколько неприятностей, милочка! – госпожа фон Бедкен обхватила изящными пальчиками своё переполненное тяжкими думами чело и отвернулась к окну в совершенно расстроенных чувствах.
- Милая тётушка, – Варя обняла родственницу за плечи, – я буду самой послушной, вот увидишь! Только не бранись! Ну, ежели желаешь, то вовсе лиши меня сладкого! А?
- Ах, всё бы тебе веселиться! – видно было, что Анастасии уже надоело играть оскорблённую гордость, и она повернулась к племяннице. – Новости у меня! Мальчики наши приедут на венчание! – в глазах тётушки блеснули слёзы.
- Ах, как это хорошо! – вскочила Варя. – Володя поведёт меня к алтарю?
- Саша там, на небесах, счастлив, должно быть, от того, как всё устроилось. И князь уже не смотрит на тебя что городничий. – Анастасия Григорьевна приложила к глазам белоснежный платочек. – Глафира, помоги барышне. Глафира!?
Горничная не сразу оторвалась от окна, у которого наблюдала за Тихоновым, разговаривающим с каким-то незнакомцем.
- Что изволите? – обернулась она с совершенно потерянным лицом.
- Нет! – всплеснула руками госпожа фон Бедкен. – Это совершенно невозможно! Что там?
- Чужак с управляющим разговаривает. – оправдывалась горничная. – Кто такой?
- Твоего любопытства, Глафира, на пяток девиц хватит. Давай-ка ленты неси, примерять будем!
- Что за чужак? – стараясь двигаться как можно медленнее, проговорила Варя и подошла к окну.
- Передохни с дороги. – говорил в это время Алексей Ильич плотнику. – Можешь в людской пожить, а то могу в своем флигеле тебе мастерскую определить. Все равно пустует. Там и верстак есть, и инструмент разный. Топчан тебе соорудить – плёвое дело.
- Да можно и во флигеле, господин управляющий.
- Есть будешь на кухне, часть платы вперёд дам, остальное по завершении дела, уж не обессудь! Нужды тебе не будет никакой, с барышней обговорите, что да как, лесу купим или там камню, как скажете.
Михаил кивнул и неожиданно поднял голову, посмотрев в окна второго этажа. Варя отскочила в сторону и ответила на вопрос:
- Не знаю, кто это! – горничной она врала всего несколько раз в жизни, и сейчас быстро отвернулась, боясь, что Глаша заметит обман.
Макар смотрел на жену полным злобы взглядом: вот уже и детишек у них двое погодок, и живут в достатке, благо князь своим крепостным житья даёт, не гнобит, не душит, как иные баре, а той улыбкой, что видел он у неё в девках, ни разу со свадьбы не одарила. И ведь ладно бы бил её почем зря или работой неподъемной нагружал, так ведь нет! Порол по субботам и за провинность, как батюшка завещал, да и то больше для порядку, не смертным боем, лишнего не требовал, на прошлой неделе и вовсе за неё кашеварил, как занемогла. И чего ей надобно?
- Прасковея! – рыкнул Макар, хлопнув по столу ладонью. – Подь сюда!
Молодая женщина с красивым, но каким-то застывшим неживым лицом, повернулась и сделала два неспешных шага к мужу.
- Ну-ну, милая, ты чего? – Варя крепко держала повод, не давая лошади попятиться назад. – Кто будешь, добрый человек? – спросила, повторяя привычную фразу старого конюха Степаныча.
Мужчина стянул шапку и поклонился:
- Михаил Терентьев, плотник, по дереву могу резать маленько, барышня. Вольный я, бумага имеется.
- Что здесь делаешь? – бесстрашно продолжала допытываться девушка, и Михаил улыбнулся:
- С сосенками беседую. Болтливые они, сосёнки-то.
- И что болтают? – улыбнулась в ответ Варвара.
- Разное. Эту вот короед заборол, в бурю снесёт её, корни высохли давно, да и кора, гляньте, сколупывается. А ента вот крепка да светла, силой питает.
- А я на неё забираться люблю, – удивилась девушка, – рогатинка пологая да широкая, как лавочка.
- И то! – мужчина провел рукой по месту раздвоения ствола.
Варе нравился незнакомец: в его открытом лице и щурившихся от яркого зимнего солнца газах она не видела угрозы. Терентьев был даже в известной степени красив, и если бы кому взбрело в голову обрядить его в господскую одежду, прослыл бы завидным кавалером.
- Ты зачем здесь?
- Управляющий Тумановских нанял. Господа оранжерею хотят особую, с читальней, я и подрядился.
- Вот встреча! – снова улыбнулась Варя. – Стало быть, это ты!
- Стало быть, я! – засмеялся плотник, и по коже девушки побежали мурашки.
- Увидимся, Михаил Терентьев! – носок сапожка никак не хотел попадать в стремя. Варя ругала себя за странное волнение, разливающееся по телу и вздрогнула, когда совсем рядом раздалось:
- Позвольте подсоблю?
- Да. – хрипло ответила она, стараясь не смотреть на помощника и не поддаваться магии его бархатистого голоса.
- Вы бы, барышня, не больно к чужим бы доверялись, не ровен час лихие люди встретятся.
- И ты лихой? – одёрнула Варя ногу.
- А это как поглядеть! – Михаил смотрел прямо в глаза, и девушка почувствовала, как зашевелились полосы на голове. – Испугал? Простите великодушно, дурной язык! Езжайте с богом!
Да как она могла позволить чужому мужчине дотронуться – бедро ещё горело от прикосновения. Это что ж такое?! Касатка постепенно сбавила ход, и Варя не торопила лошадь: нужно было прийти в себя. Отчего-то накатили воспоминания…
За несколько недель до смерти отца Варвара снова увидела во сне тёплую бабушку со смешными седыми косичками. Шаманка гладила её по голове, и девушка была уверена – так старушка предупреждает о грядущих горестях. Хотя они и так были очевидны. Не исполненные поручителями обязательства по последней экспедиции не только подорвали финансовое положение семьи, но и тяжким грузом висели на хворающем Шупинском. Доктор Сычугин, протирая платочком лысую голову, объяснял Варе и Анастасии Григорьевне, что сердце Александра порядком изношено перенесённой ранее лихорадкой и суровым образом экспедиционной жизни. Врач категорически настаивал на полном покое и исключении всяческого рода ссор и волнений из повседневной жизни больного.
Но адвокат Востряков, нанятый группой купцов, оказался пронырлив и нагл. Он застал Александра одного в гостиной и сходу выпалил ему сумму задолженности. Варя, оставившая отца всего на несколько минут, пришла в негодование, заметив, с каким трудом он дышит, и с грохотом опустила поднос с чаем на стол:
- Кто вам позволил войти? Сейчас мой брат вышвырнет вас отсюда. Володя! – нарочно громко позвала она брата, который, как и кузены, был сейчас вовсе не дома.
- Вам бы, юная барышня, поучиться манерам! – адвокат оценивающе оглядел ладную фигурку. – Они в жизни и сгодиться могут. Долговая яма грозит, а они всё туда же – браниться!
- Не вам учить меня, милостивый государь, разве не видно, что отец болен?
- Варя…
- Оставь, папа! Он должен знать своё место!
- Ах, увольте меня от своих экзальтаций, барышня! Долги возвращать надобно! Да и братец ваш, я смотрю, вмешиваться не спешит. Вы подумайте, Александр Григорьевич, и скорейшего выздоровления! Позвольте откланяться!
Адвокат поклонился и направился к выходу, а девушка в ярости топнула ножкой:
- Индюк!
- Варя!
- Да чтобы он лоб себе расшиб!
- Варвара!
- Что, что Варвара? Неужели не знают, что ты болен? Они как вороны. Кружат, кружат…
Снизу раздался грохот и испуганные возгласы прислуги. Варя прислушалась, а потом помчалась выяснить, что случилось. В окружении кухарки и двух служанок охающий Востряков сидел на полу, прикладывая ко лбу кусок говядины, коровья кровь капала на белоснежную манишку, но адвокат будто и не замечал этого – его глаза с ужасом следили за юной Шупинской. И Варя не отказала себе в удовольствии:
- Споткнулись? Надо же! Какая досада! Выздоравливайте! – взмахнула юбками и почти вприпрыжку вернулась к отцу.
- Представляешь, а ведь он и вправду лоб расшиб!
- Как ты это сотворила, дитя? – отец задержал Варину руку в своей.
- Не знаю, папенька. Разозлил он меня очень.
- Ты должна быть осторожна, милая. Всегда. Люди не преминут обвинить тебя в бедах, коли узнают про необыкновенные умения твои. Да и быть злой совсем не к лицу тебе, Варенька!
- Оно само случается, папа. – Варя села на пол и положила голову на отцовскую подушку. – Выпей лучше чаю!
- Не отговаривайся, Варвара Александровна! – тон отца стал серьёзным. – Не шутки шучу с тобой!
- Я постараюсь.
***
Алексей поймал Глашу за рукав, но тут же одернув руку под её негодующим взглядом.
- Барышня твоя где?
- Известно, по лесу катается!
- Да что ж вы… – Тихонов раздражённо вздохнул. – Князь знает?
- Пётр Кирилыч лично Варваре Александровне лошадь подбирал.
- Пропал человек! Совсем пропал! – неизвестно к чему произнёс управляющий. – Ну, коли волки твою барышню на обед не скушают, передай, что плотника для её затеи я нашёл, из соседней губернии выписал. Мастер знатный, по богатым домам работает. Хвалят его.
Глаша обеспокоенно переспросила, игнорируя новость о мастере:
- Как же волки, разве охоту не снаряжали? Пётр Кирилыч же собирались?
- Собирались да прособирались. Ты вот что! Варваре Александровне попеняй за бесшабашность. Разве можно одной? – Алексей махнул рукой и пошел дальше, оставив Глашу в полном беспокойстве.
***
- Вот тебе крест! – божилась жена старосты. – Говорю же, заговор навела!
Деревенские женщины ещё не привыкли исключать её из своего общения, а между тем и сын Марфы, и муж были безжалостно отправлены Петром Тумановским на каторгу. Несладко теперь придётся гордячке, что раньше нос воротила от соседок.
- Фроська сама руки на себя наложила, да ещё и чертям обещалась. Разве девице пристало на могилке грешницы молитву творить?
- Дык сынок твой, поговаривают, сгубил Ефросинью-то. – одна из крестьянок подцепила вёдра на коромысло и, тяжко вздохнув, направилась к дому. – А ты всё девчонку чернишь. Змея ты, Марфа!
- Я-то змея? Поди и Пантелеву супружницу змеёй кликать станешь? Варвара эта и ей жизнь порушила!
- Дунька сама призналась! – буркнула уходящая крестьянка.
- Не то! Кнута отведаешь и не в том сознаешься! – Марфа обратилась к остальным слушательницам. – Верно вам говорю: ведьму в жёны барин берет, истинно ведьму!
***
- Ну, что думаешь? – Пётр, облокотясь на стол, рассматривая рисунок, сделанный Варварой. – Порадую я невесту или блажь это всё?
Подошедший Алексей повёл подбородком в сторону, словно ворот сильно жал, и склонился над умело нарисованным эскизом.
- Полно головой мотать, говори сразу, чем недоволен!
- Варвара Александровна верхом уехала.
- Не начинай, Алексей, сам в тревоге, но удержать её нет никакой возможности. Так что скажешь?
- Талантов у Варвары Александровны не перечесть. Экая рисовальщица! И ведь всё до завитушечки расписала.
- Вот то-то и оно, Алёша, сюрпризов с её стороны и опасаюсь. Что мастер?
- Обговорим по дереву, да и начнём, помолясь.
- Своих не нашлось?
- Плотники хорошие есть, но Терентьев краснодеревщик отменный. Один за троих и сработает.
- Ну, будь по-твоему.
Идея зимнего сада, оранжереи с уютным местечком для уединения казалась Петру вполне жизнеспособной и уместной. И рисунки, которые нарисовала Варя, говорили о серьезном отношении девушки к этой затее. После их ночного долго разговора, когда юная Шупинская искренне и без жеманства выложила ему правду о себе, князь долго не мог обрести душевное равновесие, ежечасно, если не ежеминутно допрашивая себя и коря за скоропалительное решение о женитьбе. Великодушный порыв, казавшийся вполне логичным, сейчас виделся наивной фантазией о всеобщем благе, которая серьезно переиначивала людские судьбы.
Его будущая жена видела мертвых, передвигала предметы, насылала порчу и это только то, что она точно про себя знала! Пётр вытянул ноги к камину и стал всматриваться в огонь, так напоминавший ему Вареньку Шупинскую. И тут что-то крутанулось в душе. Отметая сомнения, росла уверенность в том, что именно такая женщина нужна ему – яркая, пламенная, настойчивая, превращающая жизнь в череду приключений. Князь чувствовал, что готов к подобному вызову, и знал: другую претендентку на титул княгини Тумановской даже и рассматривать не станет. Вот только…
Снизу раздался громкий зевок самоедской лайки.
- Что, брат Зевс? – мужская рука крепко ухватила за густой белый загривок лежащего у кресла пса. – Ты тоже под её чарами? Знаю, знаю, изменник, давно кормишься с Варвариных щедрот. Что же нам делать, Зевка? Капитулировать? Сестрица твоя давно за куриные хрящики продалась.
***
Варя вела Касатку в поводу, смотря сквозь встречающихся на пути слуг.
- Голубушка, Варвара Александровна, – кряхтя поднялся с чурбака, на котором починял сбрую, Степаныч, – всё ли ладно? Эвон личико белее муки!
Тут же подскочил Еремей и забрал лошадь, встревоженно переглянувшись со старым конюшим, мол, никак беда?
- Ничего, Степаныч, – вымученно улыбнулась Варя, – батюшку отчего-то вспомнила, взгрустнулось.
- По такому человеку и взгрустнуть не грех. А то, может, чайку моего? С травками да с медком, а?
- Можно. – опустилась Варя на чурбак. – только горячего, как всегда.
- А то! – Степаныч заковылял в каморку, на ходу что-то приговаривая.
Тявкнув для приличия, к девушке подбежала Афина и положила морду на колени.
- Ишь! – удивлённо присвистнул Еремей. – Князя так не слушает, как вас, барышня. Или заговор какой знаете?
- Запоминай: берёшь кусочек мяска, лучше такой, знаешь, с жиринкою. Потом вот так пальцами прихватываешь. И под стол!
- Как же… И слово никакое не говорить?
- Отчего же не говорить, – Варя хитро прищурилась, – говорить!
- Это какое же?
- Куси, Афина! – и девушка громко захохотала, запрокидывая голову назад.
Не сдержался и Еремей, поведшийся на розыгрыш.
- Веселье – это хорошо! С весёлым нравом и пригорок ниже кажется. – Степаныч нёс в руках две исходящие витиеватым паром глиняные кружки. – Нате-ка, испейте мово чайку!
Они смеялись и дальше, слушая прибаутки Еремея и побасенки старика, и Варя чувствовала, как вместе с горячим напитком наполняло её умиротворение. Тепло поблагодарив конюших, девушка зашагала к дому, дразня Афину и даже вприпрыжку бегая от неё. В какой-то момент знакомая волна мурашек пробежала от коленей до затылка. Обернулась: Михаил Терентьев, держа в руках большой, замысловато изготовленный деревянный ящик, смотрел на неё в упор.
- Вот и свиделись, барышня! – улыбнулся плотник и кивнул на собаку: – Похожа на волка, а душа кошачья.
Гость точно уловил суть пушистой самоедки, и Варя непроизвольно сглотнула, прежде чем спросить:
- А я? – она и не заметила, как и когда мужчина оказался так близко.
- Есть в чащобе поляна, на поляне дуб, на дубу ларец, в том ларце заяц, в зайце утка, в утке… - Михаил замолчал.
- Яйцо?
- Синичка. – и, поудобнее перехватив ящик, зашагал к заднему крыльцу. Не обернувшись, не объяснившись.
Синичка. – машинально повторила Варя, рванула ворот шубейки, глотнула морозного воздуха. – Пустое это, да, Афина?
В комнате уже бушевала Анастасия Григорьевна:
- Варвара, доколе ты будешь избегать меня? Прикажешь мне самой платье примерять? Нет, я не против, но фигура моя доставит тебе несколько неприятностей, милочка! – госпожа фон Бедкен обхватила изящными пальчиками своё переполненное тяжкими думами чело и отвернулась к окну в совершенно расстроенных чувствах.
- Милая тётушка, – Варя обняла родственницу за плечи, – я буду самой послушной, вот увидишь! Только не бранись! Ну, ежели желаешь, то вовсе лиши меня сладкого! А?
- Ах, всё бы тебе веселиться! – видно было, что Анастасии уже надоело играть оскорблённую гордость, и она повернулась к племяннице. – Новости у меня! Мальчики наши приедут на венчание! – в глазах тётушки блеснули слёзы.
- Ах, как это хорошо! – вскочила Варя. – Володя поведёт меня к алтарю?
- Саша там, на небесах, счастлив, должно быть, от того, как всё устроилось. И князь уже не смотрит на тебя что городничий. – Анастасия Григорьевна приложила к глазам белоснежный платочек. – Глафира, помоги барышне. Глафира!?
Горничная не сразу оторвалась от окна, у которого наблюдала за Тихоновым, разговаривающим с каким-то незнакомцем.
- Что изволите? – обернулась она с совершенно потерянным лицом.
- Нет! – всплеснула руками госпожа фон Бедкен. – Это совершенно невозможно! Что там?
- Чужак с управляющим разговаривает. – оправдывалась горничная. – Кто такой?
- Твоего любопытства, Глафира, на пяток девиц хватит. Давай-ка ленты неси, примерять будем!
- Что за чужак? – стараясь двигаться как можно медленнее, проговорила Варя и подошла к окну.
- Передохни с дороги. – говорил в это время Алексей Ильич плотнику. – Можешь в людской пожить, а то могу в своем флигеле тебе мастерскую определить. Все равно пустует. Там и верстак есть, и инструмент разный. Топчан тебе соорудить – плёвое дело.
- Да можно и во флигеле, господин управляющий.
- Есть будешь на кухне, часть платы вперёд дам, остальное по завершении дела, уж не обессудь! Нужды тебе не будет никакой, с барышней обговорите, что да как, лесу купим или там камню, как скажете.
Михаил кивнул и неожиданно поднял голову, посмотрев в окна второго этажа. Варя отскочила в сторону и ответила на вопрос:
- Не знаю, кто это! – горничной она врала всего несколько раз в жизни, и сейчас быстро отвернулась, боясь, что Глаша заметит обман.
***
Макар смотрел на жену полным злобы взглядом: вот уже и детишек у них двое погодок, и живут в достатке, благо князь своим крепостным житья даёт, не гнобит, не душит, как иные баре, а той улыбкой, что видел он у неё в девках, ни разу со свадьбы не одарила. И ведь ладно бы бил её почем зря или работой неподъемной нагружал, так ведь нет! Порол по субботам и за провинность, как батюшка завещал, да и то больше для порядку, не смертным боем, лишнего не требовал, на прошлой неделе и вовсе за неё кашеварил, как занемогла. И чего ей надобно?
- Прасковея! – рыкнул Макар, хлопнув по столу ладонью. – Подь сюда!
Молодая женщина с красивым, но каким-то застывшим неживым лицом, повернулась и сделала два неспешных шага к мужу.
