Митяй крутился и вертелся в постели - все никак не мог заснуть. Кузьмич похрапывал. Он растолкал его:
- Не спиться что-то. Давай-ка ещё выпьем по одной.
- Давай, - с радостью согласился Кузьмич и предложил нарезать сальца с луком.
А там ещё по одной они выпили, и ещё, и так пили они до самого утра то за маму, то за папу, то за жену, то за тёщу. И заснули мужики только под утро.
А между тем Ефросинья, проснувшись рано утром, обойдя все в сарае и знакомые места, где мог бы заночевать Кузьмич, и не найдя его, запаниковала, ведь уже прошли третьи сутки, а его всё дома нет. Раньше Кузьмич никогда не ночевал вне дома больше одной ночи.
Она пыталась забыться, хваталась за разную домашнюю работу, но работа никак не спорилась - всё валилось из рук да всякие дурные мысли в голову лезли.
А тут как назло ввалилась соседка в дом поинтересоват ься как там Кузьмич и как дела, и всё ли вообще в порядке. Тут Ефросинья не выдержала и расплакалась подруге в жилетку:
-Ой, горе мне Нет его, не пришёл он.
Даже не знаю где его леший носит, окаянный. Вон, скотины полный двор, некому пасти, полный дом дел невпроворот - я одна не справляюсь.
- Не горюй. Надо вызвать полицию они помогут найти бедоагу, - посоветовала подруга и, посочувствовав еще с полчаса, пошла по своим делам.
Бабка так и сделала: вызвала полицию. Те вскоре приехали, выслушав её жалобу, составили акт и немедленно отправились искать пропавшего мужа Ефросиньи. Обыскали где только можно всю деревню, только в дом Митяя не зашли, так как она уверяла, что лично заходила туда накануне и кроме спящего хозяина в доме никого не обнаружила. Также полиция прочесала близлежащий лес - благо он был очень маленький, - все овраги прочесали, два поля, всё вокруг, но Кузьмича нигде не было - как сквозь землю провалился. И, вернувшись ни с чем, они поведали ей неутешительные результаты поисков:
- Наверное вашего мужа уже нет в живых. Можь волки задрали пьяного.
От этих слов у Ефросиньи слезы брызнули из глаз, руки опустились:
- На кого ж ты меня оставил, Кузьмич?!
Полиция пыталась тщетно утешить ее, но она попросила их оставить её одну, сказав, что сама справится с горем.
Полицейские, посочувствовав, ушли.
Тут же набежали все соседские бабки-подружки, стали успокаивать безутешную вдову, как они уже все думали.
К вечеру стали собираться на поминки, приготовили шикарный стол со всеми возможными угощениями, нанесли виноображных запасов, соленья, холодец Пока дрвня поминки снаряжала, попробовала Ефросинья овец выпасти, да только и смогла их вывести. Да где уж там: они её не слушались, разбегались от возмущения:
- Ты что на дудочке нам как Кузьмич не играешь? Почему мы должны тебя слушаться?
И вспомнила тут Ефросинья добрым словом своего муженька, который один во всей деревне на дуде так славно мог играть. А кроме него никто так хорошо не играет. Позвала она Марь Ивановну на дудке сыграть, чтоб скотину выгнать на выпас, да где уж там? Овцам то ли Марья Ивановна не по нраву пришлась, то ли её мелодия не понравилась - короче заупрямился козел и бараны с овцами заблеяли на разные голоса в знак протеста: не пойдём, нам Кузьмича поддавай. И всё тут козел намеревался боднуть Марь Ивановну, так что убралась она восвояси быстренько.
Закручинилась Ефросинья, глядя как животные сухую солому жуют, пришлось ей целый день бегать искать, сочную травку косить самой, да принести её к ним во двор под нос пожевать.
А в это время мужики рыбки наловили, пожарили, закатили пир на весь мир, чтобы с почестями проводить душу Кузьмича, отошедшую в мир новой, и запели песни. Да так запели, что скорее всего заорали - на всю деревню было слышно. Подмигивающие глаза Ефросиньи наполнились слезами, она вместо слов лишь причитала:
- На какого ж ты меня оставил, мой родненький, на старости лет одну одинешеньку? Как же теперь я жить одна-то буду, сиротинушка, ведь детки-то наши давно выросли и уехали все свои гнездышки вить в город. у них теперь своя жизнь, - и плакала она, завывая так громко, что заглушала порывы ветра.
Тут-то от этих воплей друзья-герои и проснулись от своего опьянения.
Кузьмич растолкал соседа:
- Слышь, Митяй, - еле слышно проговорил он, - кажись кто-то помер. Бабы так выть только на поминках могут. Все хором, как собаки на луну.
- Ага-а, - озадаченно потянул, потягиваясь, Митяй, - там наверняка и выпить есть, и закусить. Надо пойти посмотреть кого там хоронють-то.
И выпили на посошок для храбрости, и пошли, вернее поплелись в обнимку, поддерживая друг друга. Стукаясь то тут то там и спотыкаясь обо всё на ходу. Шли в сторону, откуда доносились поминальный плачь и шум.
Пройдя несколько метров, они остановились в недоумении:
- Это, кажется, в твоём доме кого-то хоронят, - сказал Митяй и Кузьмич согласился:
- Мне тоже так кажется, - и испуганно встрепенулся: - неуж-то Ефросинья моя померла с горя, что я пропал?!
И они припустили как могли, чтобы побыстрее добраться к дому Кузьмича.
Подойдя к калитке, они увидели, что двери были раскрыты настежь из-за жары и Кузьмич шагнул в дом. Арод пл,поднимал тосты за упокой души, как в этот самый момент в дверном проеме появился силуэт усопшего Кузьмича, залитый лунным светом. Уже окосевшие соседи, приоткрыли рты и толкали друг друга локтями.
- Фрось, ты ничего не видишь? - тихонько спросила подружка у Ефросиньи.
- Привидение Кузьмича вижу, - ответила Фрося. - Спроси у него, как там на том свете-то? - прошептала она.
- Эй, Кузьмич, - неуверенным голосом спросила женщина, - как там в том краю?
Небось не кормят?
Кузьмич почесал затылок, думая, что его спрашивают как он питался у соседа:
- Как не кормят? До отвала накормил и напоил - вон аж живот полный, больше
ничего не влазит, - и погладил пузцо. - Выпить бы только вот, да вон оно как здорово.
- А кого ты там видел?
Расскажи, - влез тракторист.
- Да вот друга моего и видел только, - тут тихонько из засады вылез Митяй и смотрел на всех прищурившись.
- Мы вместе с ним уже 3 дня.
- Как?! И ты с ним? - бабки всплеснули руками и переглянулись, удивлённые до предела:
- Надо тогда за вас двоих выпить, оказывается!
- Ой! - вскрикнула Ефросинья, пытаясь утешить подружку, от
такой новости осевшую на пол. - Вдвоём теперь зимними ночами с Дуськой реветь будем.
Оплакивая своих мужей, тяпнули ещ по рюмк:
- И они вроде неплохие были.
- Почему это мы были? Где были? - возмутился Кузьмич с Митяем. - В сарае были, дома были, бражку, самогонку пили, - не выдержал Кузьмич, считая на пальцах что они делали эти дни.
И тут же возмутился: как это так, деревенские одни все пьют, а они в сторонке стоят и подошёл прямо к жене:
- А ну-ка давай и нам налей, любимая. Нам с Митяем по стопочке, тоже помянуть усопших.
- А, кстати, кто умер-то? - оглядывал толпу Митяй.
- Слушай, подруга, - прошптала испуганно соседка: - а приведения ведь не пьют , да? и так и уставилась на мужа в упор.
И только после того, как эти двое угомонили целую бутылку горилки, бабы поняли, что ошибочка вышла.
И приговорила удивлённо, л язык ворочая:
-Так ты что, живой?
- Да вроде да. Я пока не умирал, - произнёс Кузьмич и стал щупать себя, удостовряясь, что все на месте. - Да вроде всё цело.
Тут обрадованная Ефросинья лихо выскочила из-за стола и бросилась ему на шею:
- Да где же ты был, негодник? Мы тебя везде обыскались.
После таких поминок, деревенские еще долго ходили икали, да шутки рассказывали, как посреди пира к ним покойник явился и от горилки воскрес.
Страшная-престрашная сказка
Жил-был в одном королевстве страшный-престрашный принц в страшном-престрашном замке в далекой-предалекой стране, в непролазном дремучем лесу. И гулял он один по темному лесу. И однажды пришла туда страшная-престрашная дева со старыми-престарыми корзинами, в которые она собирала ужасные-преужасные грибы и горько-кислые ягоды.
И тут сзади к ней подползла ядовитая-преядовитая змея, злая, гремучая, с выпученными глазами, черными-причёрными, и зашипела, открыв пасть с длинным-придлинным раздвоенным языком. А дева не растерялась, взяла сучкастую-присучкастую толстую палку и начала дубасить бешено страшную змею. Грозно-прегрозно зарычала на змею, открыв рот, и показывая гадине кривые-прикривые зубы. Завидев их, змея упала в обморок и лес содрогнулся от ужаса.
И это всё видел страшный-престрашный принц, который стоял за колючим-приколючим кустарником и ужасно обрадовался, увидев такую бесстрашную, смелую деву, ещё более внешне страшную, чем он сам, и принц быстро бросился к ней.
Он сильно-пресильно бежал, ужасно-смешно размахивая руками, что все птицы страшно перепугались, возмущаясь, и шумно взлетели, разлетаясь в разные стороны.
Он так быстро бежал, что запыхался, а изо рта валила белая как у Змея Горыныча пена. Он резко с визгом затормозил и своими высокими стоптанными сапогами вспахал землю так глубоко, что хоть картофель сажай. И страшно-престрашно улыбался, шепелявя:
-Ну сдьявствуй, стьяшная, наистьяшнейшая кьясотка. Как я лад тебя встъетить.
А страшная-престрашная красотка грубо-прегрубо громко так захохотала от такого неподдельно-искреннего комплимента.
-О, мой картавый-прекартавый принц, вот наконец-то мы и встретились при страшных-престрашных обстоятельствах в дремучем-предремучем лесу.
-Ох ты моя дологая и неславненная, ты мне послана стлашной-плестлашной судьбой. Ты согласна со мной пловести ужасно скучную жизнь?
Дева бросила корзины и приставила ручищи к крепкой богатырской груди:
-Я страшно удивлена и сильно рада такой ужасной-преужасной участи.
В это время змея оклемалась и быстро уползла в свою глубокую скверную нору от такой ужасной пары.
А страшно обезумевшая от огромный радости дева бросилась к страшно смущенному принцу на шею, что тот не выдержал и со страшным грохотом упал на сырой-пресырой мох, сотрясая землю.
И птицы от такого сильного шума сорвались с густых-прегустых ветвей и взмыли ввысь, размахивая своими ужасно огромными крыльями. И в таком переполохе это произошло, что от них летели зловещие перья вниз. Со страшных столетних деревьев иголки колючие и хрупкие ветки слетали и впивались в страшную деву и в страшного принца, но от счастья они этого даже не замечали.
На следующий день они сыграли страшно дорогую и веселую свадьбу, и зажили страшно ужасную длинную нудную жизнь.
И у них родились ужасно страшные-престрашные дети с ужасным-преужасным характером и некоторые из них потом тоже жили в этом же старом-престаром замке в дремучем-предремучем лесу, пугая страшных- престрашных змей и гигантских птиц с выпученными глазами.
