Когда ОНИ говорят
«Death, a necessary end, will come when it will come».
Шекспир «Юлий Цезарь»
1.
- А вы что?
- А что я? Мне всего-то пятнадцать было!
- А ему?
- А Стэнли было уже хорошо за тридцать!
- Ужас какой!
- Ах, я навсегда запомню его блестящие черные ботинки, начищенные самым лучшим кремом, как они сверкали, волосы были аккуратно причесаны и намазаны гелем, одежда выглядела безукоризненно, представляешь, он был одним из тех немногих представителей мужского пола, кто каждую неделю делает маникюр!
- Нет, не представляю. Но звучит отвратительно, - сказала я, не пытаясь перекричать визг пилы. Костяная пыль поплыла в прохладном воздухе, одной рукой я поправила маску, чтобы поплотнее закрыть лицо. Я аккуратно разрезала черепную коробку.
- О! Он был самым настоящим денди! Черноволосым красавцем с голубыми глазами, он всегда готов был улыбнуться и пошутить. Конечно, я была уничтожена его властностью и харизмой!
- Мда, я и не сомневаюсь, - с треском череп раскололся, я оголила бледно-розовый мозг. Мозг был дряблым, с множеством рваных повреждений. Очень малое кровоизлияние подтверждало, что после удара по голове Поппи жила недолго. По крайней мере, смерть её была милосердно быстрой.
- Но главное, этот человек всегда получал то, что хотел, а хотел он меня, Поппи Джонс. Я не знала, что он перепробовал уже почти всех доступных (и недоступных) девушек в округе, и, если они не очень хотели отдаваться ему, он брал их силой, пока девушек держали его дружки. Овладев девушкой, он терял к ней всякий интерес. А потом ими пользовались его друзья. Одна девушка, которая была только на год старше и училась в моей школе, родила девочку, как две капли воды похожую на Стэнли, но, после того как его кореша подбили девчонке глаз и угрожали ребенку, она заткнулась и перестала предъявлять ему какие-либо претензии. Понятное дело, его не интересовали использованные женщины. Ему нужны были только нетронутые девственницы. Но все это я узнала намного позже.
Ты не поверишь, но я была не только юна, но и красива, разумеется, невинна. Богатая наследница. Что могло быть лучше? Он включил всё свое обаяние. Конечно, я, пятнадцатилетняя дурёха, была польщена — а как же иначе! Разве он не был одним из самых подходящих кандидатов на роль мужа? Разве не ухаживал за мной как истинный джентльмен, очаровав мою мать?
- Он с ней?..
Закончив, я вложила мозг обратно в черепную коробку, натянула кожу лица, прикрывая ужасную рану.
- Да! Она была полностью под его влиянием! Я пришла к выводу (не без помощи моей матери), что этот красивый молодой человек любит меня большой и искренней любовью, значит, и я тоже должна любить его — и, наверно, уже люблю, просто по молодости и глупости своей еще не понимаю этого.
Я взяла дугообразную иголку, начала зашивать рану, из уважения к собеседнице стараясь сделать маленькие, аккуратные стежки.
- А я была мягкая, как плюшевая игрушка, добрая и беззащитная. Меня даже с кошечкой сравнить нельзя было бы — когтей не было. Милый, слабый, пугливый кролик.
- И...
- И мы поженились. Я всегда все делала правильно, милочка, и вышла за него только потому, что не хотела причинить боль влюбленному в меня молодому человеку.
- И?
- Я помню нашу первую ночь. Как я орала, когда он надел на меня наручники и взял плетку...
- Поппи, и часто он так... забавлялся? – спросила я, не надеясь на ответ. Они редко соглашались обсуждать то, что выходило за рамки их истории. Они рассказывали только то, что хотели рассказать. Это конечно не мое дело. Просто я не люблю мужчин, которые бьют своих жен.
- Когда родился бэби-Джейк, в моей жизни появился новый смысл. Он был таким розовым, таким мягким, он так пах...
- Да, дети – это счастье, - пробормотала я, сосредоточенно нанося стежки. – Вот родила ты их, а потом скоропостижно умерла, дорогая моя, в возрасте сорока лет, и это явно была насильственная смерть. Поппи, душенька, он тебя бил?
Поппи кротко улыбнулась. Они иногда отвечают на мои вопросы, но рассказывают только то, что касается прожитого. Для себя я решила, что думать и анализировать – то есть моделировать будущее, они не могут. Но все равно зачем-то задавала вопросы.
- Стэнли такой эмоциональный, - пробормотала Поппи.
К сорока годам милая Поппи превратилась в обрюзгшую толстушку, с седыми волосами и вялой кожей. Я прекрасно понимала ее мужа – бывшая красавица, осела дома, не ухаживала за собой, посвятила всю себя семье, выводку детей и мужу. Она ему просто надоела.
- Поппи, у тебя множественные переломы и повреждения мозга, твой муж сказал, что ты упала с лестницы, хотя конечно я уверена, что это его работа, который просто хотел избавиться от тебя.
Поппи одобрительно промолчала. Я сняла перчатки, бросила их в ведро, взяла документы, внесла в строку «Причина смерти» — «повреждение головного мозга», не забыв упомянуть в разделе «сопутствующие состояния» – многочисленные синяки в области шеи и переломы. Потом я перепишу все начисто. Обычно мои коллеги пользовались услугами медрегистратора и надиктовывали все свои выводы, но я, в силу своих особенностей попросила не ассистировать меня. Персонала в больнице всегда не хватало, я была хорошим работником, моей «чудаковатой прихоти» с удовольствием пошли навстречу (не стоит, конечно, упоминать, что коллеги побаивались меня и не любили работать со мной в паре).
- Прощай, Поппи. Отдыхай с миром, ты заслужила.
- А когда появился маленький Томми, я поняла, что вот оно счастье...
Поначалу я стеснялась прерывать их. Переживала, что это их последняя беседа, что им надо выговориться перед...
Забвением и вечным молчанием.
Я часами сидела около них, выслушивала, кивала, плакала, молилась за них. Умоляла простить меня. За то, что я жива, а они ушли. А потом я поняла, что ОНИ никогда не прекращают разговаривать. Просто я имею способность настраиваться на их волну, как радиопередачу, а другие не могут.
Я подкатила металлический стол на колесиках с телом Поппи к морозилке, открыла тяжелую дверку.
- Прощай милочка. Береги себя, тебе это понадобится скоро... – услышала я напоследок, закрывая крышку морозилки. Я помотала головой удивленно. Странно как-то. Они никогда не говорят ни о чем, что выходит за рамки их прожитой жизни. Значит, это была стандартная фраза Поппи.
Да, я патологоанатом. Я работаю в местной больнице Линчестера в отделение экспертизы трупов, ну а если по-простому – я работаю в морге.
2.
Все началось в детстве. Дедушка Вилли, которого я любила всем сердцем вдруг умер. Мне тогда было пять лет, и я не очень понимала, что это значит.
- Ты просто подойдешь к дедуле и положишь цветы на его ножки, - объяснила мне мама.
- Зачем? Он же всегда ненавидел цветы?
– Дедушка Вилли ушел в мир иной, он теперь на небе и оттуда смотрит на нас.
Ужас какой. Я с трудом представила себе, как мой дедуля, сидящий в инвалидной коляске и только изредка с трудом доходящий до кухни с помощью палки, смог забраться на небо и более того, удержаться там. К тому же, он очень плохо видел даже в очках, он что, там на небесах, с биноклем сидит?
Зачем ему цветы я так и не поняла, мне ничего не объясняли, в нашем большом доме несколько дней все ходили на цыпочках и говорили шепотом. Я послушно надела новое черное платье и, держа почему-то расстроенную маму за руку, пошла в зал прощания. После скучной церемонии, где все говорили много речей про дедулю, мы все выстроились в очередь и пошли. Дедуля лежал на возвышении в странной кровати, на нем был незнакомый мне черный костюм и белая рубашка. Я чуть испугалась, я привыкла видеть дедулю в длинной вязаной кофте с отвисшими огромными карманами и клетчатым пледом, накинутым на ноги. Его глаза были открыты, он приветливо улыбнулся, когда увидел меня.
- Привет, дедуль, а чего ты здесь лежишь такой красивый? – мой голос звонко раздался в странной тишине.
- Лилли, замолчи сейчас же! – дернула меня за руку мама.
- Здравствуй, зайчонок, - раздался тягучий и вязкий голос дедушки, он родился в Америке, уехал оттуда в раннем возрасте, но от техасского акцента так и не избавился, - как моя лапочка сегодня?
Я сделала широкие глаза, показывая дедуле на строгую маму, которая запретила мне разговаривать, наша очередь подходила, впереди стояли две тетки – младшие сестры дедули. Тетя Агнес и тетя Джейни почему-то плакали. Тетя Агнес поцеловала дедулю в лоб.
- В детстве Агни всегда писалась в кровати и приходила ночью ко мне спать. А в пятнадцать лет мы с ней славно покувыркались, - сказал дедуля. – Я был ее первым. С тех пор она каждую ночь приходила ко мне. Джон родился через пять лет. Мой первенец.
Я хихикнула в кулачек. Тетя Агни была строгой старой мегерой, она все свое время проводила в церкви и всегда ругала всех за любую провинность, и больно щипала за щеки.
- Сара не моя, от ее тупого мужа, а вот, третий, Виктор, точно мой, - слова деда текли неторопливо, будто теплая тянучка с ложки. – Дерек, ее муж идиот, тогда в Сиэтл на несколько недель уехал...
Подошла наша очередь. Мама поцеловала дедушку в лоб, я склонилась к нему, шепнула.
- Дедуль, я зайку потеряла, когда к тебе в прошлый раз приходила. Ты не видел?
- А, зайка! Виктория приходила убираться, она положила твоего зайку в шкаф, на первую полку.
- Лилли! – шикнула на меня мама, увидев, что я застыла около дедули, - пойдем!
- Я люблю тебя, деда, - успела я шепнуть ему надо традиционное прощание.
- Я люблю свою занозу... – как всегда ответил мне дедуля.
- Мам, давай зайдем в дом деда, я зайку возьму.
- Пропал он, Лили, прими это, я тебе нового куплю! – семейные поиски моего зайки, без которого я отказывалась спать, есть и ходить в школу, продолжались уже неделю.
- Мам, дедуля только что сказал, Виктория убрала Заю в шкаф, на первую полку!..
Я потом долго не понимала, почему мама закричала мне заткнуться уже наконец и влепила мне первую в моей жизни пощечину.
3.
Следующий раз я увидела мертвого человека, когда мне было тринадцать лет. Мы с мамой возвращались из нашего воскресного турне по магазинам, когда заметили большую толпу. Мы заинтересованно остановились, подошли поближе. Моя мама доктор, поэтому увидев, что кто-то лежит на земле, она поторопилась протиснуться через толпившихся, чтобы убедиться, не нужна ли ее помощь. Я в ужасе уставилась на молоденькую девушку, распластавшуюся на мостовой в луже крови. Она лежала на спине, со странно подогнутой ногой, я видела, что голова девушки была разбита.
- Что случилось?
- Бедняжка выпала из окна, с восьмого этажа летела.
- Насмерть...
- Молоденькая такая...
- А это кто?
- Её жених.
Около девушки стоял долговязый парень и, закрыв лицо ладонями, раскачивался и подвывал.
- Не понимаю... – шепот, хоть и тихий был отчетливо слышен. Девушка ошеломленно смотрела на стонущего около нее парня. – Не понимаю, зачем Алекс толкнул меня... Я ведь руками схватилась, - я посмотрела на раскрытую ладонь девушки, ее пересекал глубокий порез, - а он по пальцам ударил... и вытолкнул...
- Ужас какой, - пробормотала женщина рядом, - такая молоденькая и умерла.
- Суицидница...
- Она не умерла, - сказала я громко, - надо срочно скорую вызывать! И полицию! Ее вон тот парень толкнул!
- Лилли!
- Мам! Она не умерла! И она только что сказала, что того парня зовут Алекс, и он вытолкнул ее из окна, да послушайте же её! Этот урод ударил ее по руке, когда она схватилась за окно! Смотрите, у нее порез на ладони! Мама, ты же доктор, помоги ей!
Парень по имени Алекс дико посмотрел на меня. Его лицо исказилось такой злобой, словно он хотел убить меня. Я попятилась, пытаясь спрятаться за маму.
- ... Я люблю Скотта. Сказала об этом Алексу, а он... – слышала я бормотание девушки на асфальте.
Да что происходит-то? Почему все просто стоят, и никто не помогает ей? Она же вся в крови! Её же надо лечить, вон как странно изогнуты её ноги!
- Лили, она уже умерла, ей не поможешь, - спокойно сказала мама, мне показалось, она здорово перепугалась - я физически ощущала ее смятение, словно жар от раскаленной батареи.
Я замотала головой:
- Мам, она же говорит! - я заплакала от бессилья.
- Да чего она говорить может, - услышала я сквозь надвигающуюся истерику голос мужчины, - у нее ж все мозги разбросаны вокруг головы!..
Я присмотрелась, увидела, что мужчина был прав. Я застыла в каком-то оцепенении, уставившись на говорящий труп девушки. Кровь и мозги были повсюду. Меня вдруг начали сотрясать страшные конвульсии, словно предсмертная агония охватила все тело. Да, но почему она тогда разговаривает и делает вид, что жива? Я почувствовала себя опустошенной и преданной...
... – я только за вещами пришла, на пять минут, меня Скотт ждет, я должна торопиться... – не отрывая от меня немигающего взгляда, шептала девушка.
И тут я не выдержала и упала без сознания.
4.
В наше благополучное время мы не встречаемся со смертью. Нет, не так. Конечно, мы знаем, что смерть где-то рядом. Сзади и впереди. Знаем, что гипотетически все мы умрем. В теории. Но все равно, наши познания о смерти достаточно философские. Так и я. С тринадцати лет я не видела ни одного мертвого человека. Всё случившееся в тот день подзабылось, исказилось, покрывшись дымкой прошедших лет и наслоившихся событий. Беседы со специалистами-психологами, развод родителей, смена школы, приобретение новых друзей. Поверила ли я маме, утверждающей, что это был глюк моего неокрепшего детского разума? Скорее всего да.
Но в течение всех последующих лет я боялась, что это был не только бред. Но ведь я понимала, что та девушка была мертва.
Значит...
Значит, показалось.
Разве что подсознательно я чувствовала что-то иное. И тогда на меня накатывали страхи и приступы паники.
Такие страхи редко бывают осознанными — они закрадываются в душу как будто помимо рассудка. Единственный способ избавиться от них — осветить все закоулки.
И тогда появляется главный вопрос - а хватит у тебя на это решимости? И да, хочу напомнить, что, спросив, ты должна быть готова принять ответы.
Я совершенно сознательно приняла решение стать доктором. Я легко поступила в Королевский Линчестерский медицинский колледж. У меня никогда не было гениальных способностей, я всегда была старательной и усидчивой, дисциплинированно изучала сложную науку.
К концу четвертого курса мы начали практику в местной больнице. Младший медицинский обслуживающий персонал, как всегда, начал ежегодную забастовку, и тогда нас, еще неполноценных докторов, привлекли к работе. Мы должны были ставить капельницы, давать предписанные лекарства, делать уколы пациентам, бегать туда-сюда по многочисленным поручениям.
Одним вечером, когда я только начала очередное ночное дежурство, к нам в отделение привезли новую пациентку, доктор осмотрел ее, дал назначение – промыть желудок.
- Что с ней? – спросила я у регистраторши.
Сестра, ответственная по работе со студентами медицинского факультета была яркой брюнеткой, с блестящими алыми губами.
- Двадцать восемь лет, мисс... эээ... – медсестра посмотрела в записи, - Патрисия Смит, белая. Нашел муж, вызвал скорую. Хотела покончить жизнь самоубийством. Выпила целую горсть какого-то лекарства. Наши сейчас пытаются понять, чего она наглоталась...
«Death, a necessary end, will come when it will come».
Шекспир «Юлий Цезарь»
1.
- А вы что?
- А что я? Мне всего-то пятнадцать было!
- А ему?
- А Стэнли было уже хорошо за тридцать!
- Ужас какой!
- Ах, я навсегда запомню его блестящие черные ботинки, начищенные самым лучшим кремом, как они сверкали, волосы были аккуратно причесаны и намазаны гелем, одежда выглядела безукоризненно, представляешь, он был одним из тех немногих представителей мужского пола, кто каждую неделю делает маникюр!
- Нет, не представляю. Но звучит отвратительно, - сказала я, не пытаясь перекричать визг пилы. Костяная пыль поплыла в прохладном воздухе, одной рукой я поправила маску, чтобы поплотнее закрыть лицо. Я аккуратно разрезала черепную коробку.
- О! Он был самым настоящим денди! Черноволосым красавцем с голубыми глазами, он всегда готов был улыбнуться и пошутить. Конечно, я была уничтожена его властностью и харизмой!
- Мда, я и не сомневаюсь, - с треском череп раскололся, я оголила бледно-розовый мозг. Мозг был дряблым, с множеством рваных повреждений. Очень малое кровоизлияние подтверждало, что после удара по голове Поппи жила недолго. По крайней мере, смерть её была милосердно быстрой.
- Но главное, этот человек всегда получал то, что хотел, а хотел он меня, Поппи Джонс. Я не знала, что он перепробовал уже почти всех доступных (и недоступных) девушек в округе, и, если они не очень хотели отдаваться ему, он брал их силой, пока девушек держали его дружки. Овладев девушкой, он терял к ней всякий интерес. А потом ими пользовались его друзья. Одна девушка, которая была только на год старше и училась в моей школе, родила девочку, как две капли воды похожую на Стэнли, но, после того как его кореша подбили девчонке глаз и угрожали ребенку, она заткнулась и перестала предъявлять ему какие-либо претензии. Понятное дело, его не интересовали использованные женщины. Ему нужны были только нетронутые девственницы. Но все это я узнала намного позже.
Ты не поверишь, но я была не только юна, но и красива, разумеется, невинна. Богатая наследница. Что могло быть лучше? Он включил всё свое обаяние. Конечно, я, пятнадцатилетняя дурёха, была польщена — а как же иначе! Разве он не был одним из самых подходящих кандидатов на роль мужа? Разве не ухаживал за мной как истинный джентльмен, очаровав мою мать?
- Он с ней?..
Закончив, я вложила мозг обратно в черепную коробку, натянула кожу лица, прикрывая ужасную рану.
- Да! Она была полностью под его влиянием! Я пришла к выводу (не без помощи моей матери), что этот красивый молодой человек любит меня большой и искренней любовью, значит, и я тоже должна любить его — и, наверно, уже люблю, просто по молодости и глупости своей еще не понимаю этого.
Я взяла дугообразную иголку, начала зашивать рану, из уважения к собеседнице стараясь сделать маленькие, аккуратные стежки.
- А я была мягкая, как плюшевая игрушка, добрая и беззащитная. Меня даже с кошечкой сравнить нельзя было бы — когтей не было. Милый, слабый, пугливый кролик.
- И...
- И мы поженились. Я всегда все делала правильно, милочка, и вышла за него только потому, что не хотела причинить боль влюбленному в меня молодому человеку.
- И?
- Я помню нашу первую ночь. Как я орала, когда он надел на меня наручники и взял плетку...
- Поппи, и часто он так... забавлялся? – спросила я, не надеясь на ответ. Они редко соглашались обсуждать то, что выходило за рамки их истории. Они рассказывали только то, что хотели рассказать. Это конечно не мое дело. Просто я не люблю мужчин, которые бьют своих жен.
- Когда родился бэби-Джейк, в моей жизни появился новый смысл. Он был таким розовым, таким мягким, он так пах...
- Да, дети – это счастье, - пробормотала я, сосредоточенно нанося стежки. – Вот родила ты их, а потом скоропостижно умерла, дорогая моя, в возрасте сорока лет, и это явно была насильственная смерть. Поппи, душенька, он тебя бил?
Поппи кротко улыбнулась. Они иногда отвечают на мои вопросы, но рассказывают только то, что касается прожитого. Для себя я решила, что думать и анализировать – то есть моделировать будущее, они не могут. Но все равно зачем-то задавала вопросы.
- Стэнли такой эмоциональный, - пробормотала Поппи.
К сорока годам милая Поппи превратилась в обрюзгшую толстушку, с седыми волосами и вялой кожей. Я прекрасно понимала ее мужа – бывшая красавица, осела дома, не ухаживала за собой, посвятила всю себя семье, выводку детей и мужу. Она ему просто надоела.
- Поппи, у тебя множественные переломы и повреждения мозга, твой муж сказал, что ты упала с лестницы, хотя конечно я уверена, что это его работа, который просто хотел избавиться от тебя.
Поппи одобрительно промолчала. Я сняла перчатки, бросила их в ведро, взяла документы, внесла в строку «Причина смерти» — «повреждение головного мозга», не забыв упомянуть в разделе «сопутствующие состояния» – многочисленные синяки в области шеи и переломы. Потом я перепишу все начисто. Обычно мои коллеги пользовались услугами медрегистратора и надиктовывали все свои выводы, но я, в силу своих особенностей попросила не ассистировать меня. Персонала в больнице всегда не хватало, я была хорошим работником, моей «чудаковатой прихоти» с удовольствием пошли навстречу (не стоит, конечно, упоминать, что коллеги побаивались меня и не любили работать со мной в паре).
- Прощай, Поппи. Отдыхай с миром, ты заслужила.
- А когда появился маленький Томми, я поняла, что вот оно счастье...
Поначалу я стеснялась прерывать их. Переживала, что это их последняя беседа, что им надо выговориться перед...
Забвением и вечным молчанием.
Я часами сидела около них, выслушивала, кивала, плакала, молилась за них. Умоляла простить меня. За то, что я жива, а они ушли. А потом я поняла, что ОНИ никогда не прекращают разговаривать. Просто я имею способность настраиваться на их волну, как радиопередачу, а другие не могут.
Я подкатила металлический стол на колесиках с телом Поппи к морозилке, открыла тяжелую дверку.
- Прощай милочка. Береги себя, тебе это понадобится скоро... – услышала я напоследок, закрывая крышку морозилки. Я помотала головой удивленно. Странно как-то. Они никогда не говорят ни о чем, что выходит за рамки их прожитой жизни. Значит, это была стандартная фраза Поппи.
Да, я патологоанатом. Я работаю в местной больнице Линчестера в отделение экспертизы трупов, ну а если по-простому – я работаю в морге.
2.
Все началось в детстве. Дедушка Вилли, которого я любила всем сердцем вдруг умер. Мне тогда было пять лет, и я не очень понимала, что это значит.
- Ты просто подойдешь к дедуле и положишь цветы на его ножки, - объяснила мне мама.
- Зачем? Он же всегда ненавидел цветы?
– Дедушка Вилли ушел в мир иной, он теперь на небе и оттуда смотрит на нас.
Ужас какой. Я с трудом представила себе, как мой дедуля, сидящий в инвалидной коляске и только изредка с трудом доходящий до кухни с помощью палки, смог забраться на небо и более того, удержаться там. К тому же, он очень плохо видел даже в очках, он что, там на небесах, с биноклем сидит?
Зачем ему цветы я так и не поняла, мне ничего не объясняли, в нашем большом доме несколько дней все ходили на цыпочках и говорили шепотом. Я послушно надела новое черное платье и, держа почему-то расстроенную маму за руку, пошла в зал прощания. После скучной церемонии, где все говорили много речей про дедулю, мы все выстроились в очередь и пошли. Дедуля лежал на возвышении в странной кровати, на нем был незнакомый мне черный костюм и белая рубашка. Я чуть испугалась, я привыкла видеть дедулю в длинной вязаной кофте с отвисшими огромными карманами и клетчатым пледом, накинутым на ноги. Его глаза были открыты, он приветливо улыбнулся, когда увидел меня.
- Привет, дедуль, а чего ты здесь лежишь такой красивый? – мой голос звонко раздался в странной тишине.
- Лилли, замолчи сейчас же! – дернула меня за руку мама.
- Здравствуй, зайчонок, - раздался тягучий и вязкий голос дедушки, он родился в Америке, уехал оттуда в раннем возрасте, но от техасского акцента так и не избавился, - как моя лапочка сегодня?
Я сделала широкие глаза, показывая дедуле на строгую маму, которая запретила мне разговаривать, наша очередь подходила, впереди стояли две тетки – младшие сестры дедули. Тетя Агнес и тетя Джейни почему-то плакали. Тетя Агнес поцеловала дедулю в лоб.
- В детстве Агни всегда писалась в кровати и приходила ночью ко мне спать. А в пятнадцать лет мы с ней славно покувыркались, - сказал дедуля. – Я был ее первым. С тех пор она каждую ночь приходила ко мне. Джон родился через пять лет. Мой первенец.
Я хихикнула в кулачек. Тетя Агни была строгой старой мегерой, она все свое время проводила в церкви и всегда ругала всех за любую провинность, и больно щипала за щеки.
- Сара не моя, от ее тупого мужа, а вот, третий, Виктор, точно мой, - слова деда текли неторопливо, будто теплая тянучка с ложки. – Дерек, ее муж идиот, тогда в Сиэтл на несколько недель уехал...
Подошла наша очередь. Мама поцеловала дедушку в лоб, я склонилась к нему, шепнула.
- Дедуль, я зайку потеряла, когда к тебе в прошлый раз приходила. Ты не видел?
- А, зайка! Виктория приходила убираться, она положила твоего зайку в шкаф, на первую полку.
- Лилли! – шикнула на меня мама, увидев, что я застыла около дедули, - пойдем!
- Я люблю тебя, деда, - успела я шепнуть ему надо традиционное прощание.
- Я люблю свою занозу... – как всегда ответил мне дедуля.
- Мам, давай зайдем в дом деда, я зайку возьму.
- Пропал он, Лили, прими это, я тебе нового куплю! – семейные поиски моего зайки, без которого я отказывалась спать, есть и ходить в школу, продолжались уже неделю.
- Мам, дедуля только что сказал, Виктория убрала Заю в шкаф, на первую полку!..
Я потом долго не понимала, почему мама закричала мне заткнуться уже наконец и влепила мне первую в моей жизни пощечину.
3.
Следующий раз я увидела мертвого человека, когда мне было тринадцать лет. Мы с мамой возвращались из нашего воскресного турне по магазинам, когда заметили большую толпу. Мы заинтересованно остановились, подошли поближе. Моя мама доктор, поэтому увидев, что кто-то лежит на земле, она поторопилась протиснуться через толпившихся, чтобы убедиться, не нужна ли ее помощь. Я в ужасе уставилась на молоденькую девушку, распластавшуюся на мостовой в луже крови. Она лежала на спине, со странно подогнутой ногой, я видела, что голова девушки была разбита.
- Что случилось?
- Бедняжка выпала из окна, с восьмого этажа летела.
- Насмерть...
- Молоденькая такая...
- А это кто?
- Её жених.
Около девушки стоял долговязый парень и, закрыв лицо ладонями, раскачивался и подвывал.
- Не понимаю... – шепот, хоть и тихий был отчетливо слышен. Девушка ошеломленно смотрела на стонущего около нее парня. – Не понимаю, зачем Алекс толкнул меня... Я ведь руками схватилась, - я посмотрела на раскрытую ладонь девушки, ее пересекал глубокий порез, - а он по пальцам ударил... и вытолкнул...
- Ужас какой, - пробормотала женщина рядом, - такая молоденькая и умерла.
- Суицидница...
- Она не умерла, - сказала я громко, - надо срочно скорую вызывать! И полицию! Ее вон тот парень толкнул!
- Лилли!
- Мам! Она не умерла! И она только что сказала, что того парня зовут Алекс, и он вытолкнул ее из окна, да послушайте же её! Этот урод ударил ее по руке, когда она схватилась за окно! Смотрите, у нее порез на ладони! Мама, ты же доктор, помоги ей!
Парень по имени Алекс дико посмотрел на меня. Его лицо исказилось такой злобой, словно он хотел убить меня. Я попятилась, пытаясь спрятаться за маму.
- ... Я люблю Скотта. Сказала об этом Алексу, а он... – слышала я бормотание девушки на асфальте.
Да что происходит-то? Почему все просто стоят, и никто не помогает ей? Она же вся в крови! Её же надо лечить, вон как странно изогнуты её ноги!
- Лили, она уже умерла, ей не поможешь, - спокойно сказала мама, мне показалось, она здорово перепугалась - я физически ощущала ее смятение, словно жар от раскаленной батареи.
Я замотала головой:
- Мам, она же говорит! - я заплакала от бессилья.
- Да чего она говорить может, - услышала я сквозь надвигающуюся истерику голос мужчины, - у нее ж все мозги разбросаны вокруг головы!..
Я присмотрелась, увидела, что мужчина был прав. Я застыла в каком-то оцепенении, уставившись на говорящий труп девушки. Кровь и мозги были повсюду. Меня вдруг начали сотрясать страшные конвульсии, словно предсмертная агония охватила все тело. Да, но почему она тогда разговаривает и делает вид, что жива? Я почувствовала себя опустошенной и преданной...
... – я только за вещами пришла, на пять минут, меня Скотт ждет, я должна торопиться... – не отрывая от меня немигающего взгляда, шептала девушка.
И тут я не выдержала и упала без сознания.
4.
В наше благополучное время мы не встречаемся со смертью. Нет, не так. Конечно, мы знаем, что смерть где-то рядом. Сзади и впереди. Знаем, что гипотетически все мы умрем. В теории. Но все равно, наши познания о смерти достаточно философские. Так и я. С тринадцати лет я не видела ни одного мертвого человека. Всё случившееся в тот день подзабылось, исказилось, покрывшись дымкой прошедших лет и наслоившихся событий. Беседы со специалистами-психологами, развод родителей, смена школы, приобретение новых друзей. Поверила ли я маме, утверждающей, что это был глюк моего неокрепшего детского разума? Скорее всего да.
Но в течение всех последующих лет я боялась, что это был не только бред. Но ведь я понимала, что та девушка была мертва.
Значит...
Значит, показалось.
Разве что подсознательно я чувствовала что-то иное. И тогда на меня накатывали страхи и приступы паники.
Такие страхи редко бывают осознанными — они закрадываются в душу как будто помимо рассудка. Единственный способ избавиться от них — осветить все закоулки.
И тогда появляется главный вопрос - а хватит у тебя на это решимости? И да, хочу напомнить, что, спросив, ты должна быть готова принять ответы.
Я совершенно сознательно приняла решение стать доктором. Я легко поступила в Королевский Линчестерский медицинский колледж. У меня никогда не было гениальных способностей, я всегда была старательной и усидчивой, дисциплинированно изучала сложную науку.
К концу четвертого курса мы начали практику в местной больнице. Младший медицинский обслуживающий персонал, как всегда, начал ежегодную забастовку, и тогда нас, еще неполноценных докторов, привлекли к работе. Мы должны были ставить капельницы, давать предписанные лекарства, делать уколы пациентам, бегать туда-сюда по многочисленным поручениям.
Одним вечером, когда я только начала очередное ночное дежурство, к нам в отделение привезли новую пациентку, доктор осмотрел ее, дал назначение – промыть желудок.
- Что с ней? – спросила я у регистраторши.
Сестра, ответственная по работе со студентами медицинского факультета была яркой брюнеткой, с блестящими алыми губами.
- Двадцать восемь лет, мисс... эээ... – медсестра посмотрела в записи, - Патрисия Смит, белая. Нашел муж, вызвал скорую. Хотела покончить жизнь самоубийством. Выпила целую горсть какого-то лекарства. Наши сейчас пытаются понять, чего она наглоталась...
