ГЛАВА 1.
Вторая половина августа выдалась очень жаркой, ни капли дождя в течение последних двух недель – казалось, что под ногами плавился асфальт. Зеленые насаждения в городе горели на корню, вода в реке прогрелась до небывалых тридцати градусов. Природа изнывала от пекла. Люди спасались только под работающими кондиционерами. Немного прохладнее становилось к вечеру; тогда улицы оживали, наполнялись веселыми детскими голосами и ленивыми окриками родителей.
– А что в центре города творится? Настоящий ад, – вздыхая, рассуждал владелец гостевого дома «Базилик». – В нашем-то тихом районе спасает близость к логу: там всегда прохладно, и ветерок хоть какой-то веет. Но откуда здесь возьмутся приезжие или просто желающие переночевать вдали от семейной суеты? Зачем я вообще купил эту гостиницу? Подсунул мне ее ушлый посредник, чтоб ему ни дна, ни покрышки.
Мощный кулак приземлился на крышку стола, отчего на нем подпрыгнули все предметы, и что-то жалобно треснуло. Мужчина снова вздохнул, понимая, что не рассчитал силы.
– Из четырнадцати номеров заняты только два, да и те завтра освободятся, а я держу тучу персонала для обслуживания. За каким-то еще и еда в стоимости. Не дурак ли?
Он продолжал сокрушаться над своим неудачным детищем, но это с ним случалось редко и ненадолго, так как ему принадлежали еще несколько гостиниц в городе, и они с лихвой перекрывали убыток «Базилика». И все же хотелось преуспевать везде. Мужчина встал и прошел туда-обратно по небольшому кабинету, хотя назвать комнату маленькой можно было только из-за самого хозяина.
Ростом выше ста девяноста пяти сантиметров и весом больше центнера, с бритой головой и аккуратной бородкой, он производил впечатление медведя, посаженного в клетку. Его внешность устрашала любого, кто не знал его близко. Друзей у него было мало, да и тех разметало по всей стране; семья тоже отсутствовала. Но этот аспект жизни волновал его меньше всего: история, пережитая в очень ранней юности, убила самое минимальное доверие к прекрасной половине человечества. Одиночество, бизнес, занятия спортом, а именно бодибилдингом – вот самое главное, что присутствовало в каждом дне сорокапятилетнего Леонида Большакова. Ничему и никому другому здесь места не было.
Он подошел к полуприкрытому жалюзи окну и посмотрел на соседний участок. Со второго этажа гостевого дома было отлично видно запустение, царившее вокруг небольшого, но еще крепенького дома постройки середины двадцатого века. Это сооружение сильно отличалось от современной архитектуры частного сектора, в котором и располагалась гостиница Большакова. С одной стороны, место было отличным: меньше городской пыли, машин, кипучей деятельности власть предержащих чиновников. Но с другой – и людей здесь было намного меньше, чем в центре или промышленной части города. «Базилик» был построен на выкупленном участке в шесть соток, и Леониду все время казалось, что гостиница зажата соседними владениями. И если слева находился вполне современный огромный коттедж, соединенный с гаражом, то справа весь вид портила эта древняя избушка.
– Вот бы выкупить землю у хозяев, снести все постройки и сделать здесь автостоянку для постояльцев. Было бы очень неплохо. Очень. Только где же выловить того хозяина. Его внук или племянник обещал помочь с покупкой, а сам куда-то пропал. Нет, видимо, дед не согласен на «продажу родины». А я бы развернулся! Эх, чертова канитель… Что делать-то? Хоть самому продавай «Базилик». Нет клиентов, и все тут!
В это время на столе зазвонил телефон. Леонид в один шаг преодолел расстояние и ответил на вызов:
– Да, Большаков. Слушаю.
Мужской голос показался ему знакомым, а когда стало понятно, кто это, и о чем идет речь, Леонид широко улыбнулся.
– Конечно, буду рад помочь. Завтра освободятся все номера. Сегодня? К вечеру? А сколько… Можно. Место будет для всех. Да, до встречи.
Он нажал «отбой» и почесал телефоном мощный затылок, прикидывая, как разместить новых гостей, чтобы им не захотелось искать другое пристанище.
– Значит, все-таки Валерий Иванович решил перебраться в наш город? Бизнес бизнесом, но такие решения принимаются не часто. Стало быть, не сложилось на родине. А вот это, Лёня, не твое дело, – сказал сам себе Большаков. – Не лезь, куда тебя не звали. Сейчас главное – обеспечить жильем его команду.
Он снова посмотрел в окно.
– Вот бы мне сейчас этот участок! Поставили бы свои машины в рядок и не волновались утром, когда надо на работу спешить. Ладно, не все сразу. Разберусь и с этим упертым стариком: в крайнем случае, переселю его в другое место. Может, договоримся.
Леонид прошел по второму этажу, мысленно выделив одноместные номера для нового постояльца и его команды, а те, что на первом этаже, оставил пока для клиентов, которые вдруг могут появиться. Сам лично проверил каждую комнату, зашел на кухню, чтобы предупредить о подготовке ужина на восемь человек, и уже спокойно вернулся к себе. Его кабинет находился в самом конце коридора, на другой стороне от номеров.
– Теперь можно и выдохнуть, – тихо пробурчал сам себе под нос и откинулся на спинку кресла.
В последнее время воспоминания юности все чаще вторгались в сознание, и Леониду это не нравилось. Он начинал злиться, потому что понимал, как его тогда тупо «развели» и использовали.
Это случилось около двадцати восьми лет назад. Тогда совсем юный Лёнька Большаков уже начал привлекать внимание девушек, но одна из них была особенно настойчива. Ему сразу показалось, что ей вовсе не девятнадцать, как она утверждала, а больше. Только и он не сказал ей правды, смело прибавив себе тройку лет, потому что в свои неполные семнадцать был высоким и мощного спортивного телосложения. Их знакомство развивалось настолько стремительно, что уже на пятый день Лёня впервые узнал, что такое секс. Хотя ему эти отношения казались первой любовью. Девушка многому его научила, даря удовольствие и наслаждаясь сама. Он совсем потерял голову, был счастлив, строил планы на ближайшее и далекое будущее. А через два месяца она исчезла: не пришла на свидание, не звонила, не поджидала его на остановке – месте их встреч. Где ее искать, Лёня не знал, потому что всегда именно она назначала время и указывала адрес. Вспоминая то время, просто не понимал, как можно было так долго оставаться слепым.
Сначала его изводили мысли, что с девушкой случилась беда; потом он стал догадываться, что она с ним просто играла; но апогеем его страданий оказалась статья в городском глянцевом журнале о жизни местной «элиты». Там Лёня и увидел фото своей возлюбленной… с огромным животом и старым мужем. Как выяснилось, «его девушке» было двадцать девять, а ее супругу глубоко за пятьдесят, но зато он являлся соучредителем, владельцем, хозяином – в общем, королем жизни. Лёньке дико хотелось прорваться через ряды охраны этих людей и все высказать двуликой особе, но потом он успокоился, и ему стало безразлично, для чего был нужен весь этот цирк. Однако «девушка» сама нашла его за неделю до родов. Она ждала Лёню на той же остановке, умоляла поговорить с ней, плакала, заламывала руки, говорила, что на ней грех, и вообще ее преследует страх смерти, как бы между прочим добавив пару слов о необходимости какой-то подписи. Он пожалел измученную женщину, выглядевшую теперь гораздо старше своего настоящего возраста: конечно, она поправилась, но не это поразило его. Ее лицо стало одутловатым, в пигментных пятнах, нос казался несуразно большим. Лёнька, мнивший себя обиженным джентльменом, сделал вид, что не заметил в ней никаких внешних изменений, и согласился сесть в ее машину, о наличии которой и не догадывался в свое время.
Рассказ будущей матери поразил его своей беспринципностью и высокомерием по отношению к «простым» людям. Как оказалось, ее муж не мог иметь детей в силу какого-то перенесенного в детстве заболевания, но это очень мешало его имиджу будущего политика областного уровня. Брать ребенка из детского дома он не хотел, делать ЭКО молодой жене тоже не собирался, ведь об этом стало бы известно всем. И тогда у них созрел хитроумный план: ей необходимо забеременеть от молодого, сильного, красивого «никого». Чтобы этот «никто» выполнил свои функции и не показывался потом на их чистом, светлом небосклоне жизни. Вот на эту роль и был выбран Леонид Большаков – просто по внешним данным и его принадлежности к бесправному большинству. Так он узнал, что вскоре станет папой, но никогда не сможет видеться со своим ребенком. В семнадцать лет думать о детях и отцовстве Лёнька не планировал, но сам факт того, что его использовали, как племенного бычка, уничтожил еще остававшиеся приятные воспоминания о первой любви. Он лишь спросил, кто родится, и узнал, что это будет мальчик. В груди тогда стало тепло и одновременно больно. Ему даже захотелось плакать, но не перед ней. Собрав волю в кулак, Лёнька сказал, что будет помогать своему сыну. Она замахала руками: «Ты что, с ума сошел? Нет, ни за что! Это не твой, а мой ребенок. Ты не имеешь к нему никакого отношения!» Ему ничего не оставалось, как пригрозить ей обнародованием того, что она развратила несовершеннолетнего. Лёнька довел ее до истерики, но стоял на своем. Будущая мать его ребенка не осталась в долгу и начала запугивать уничтожением самого парня и его родителей. Но это привело только к худшему результату: Лёнька пообещал сейчас же пойти к «журналюгам из желтой прессы». Все, мадам сломалась и согласилась. Она пообещала отправить ему номер счета, на который он сможет высылать свои копейки, но тут же взяла с него письменное заверение, что никогда в будущем Леонид Большаков не будет претендовать ни на что и ни на кого. Он, как в тумане, поставил свою подпись и ни разу в жизни не нарушил своего обещания. Лишь ежемесячно отправлял крохи, заработанные своими руками, на указанный счет, открытый на ее фамилию, которая не была такой же, как у ее супруга.
А после армии вообще не вернулся в родной город, переехав в этот, промышленный, в котором жил уже больше двадцати лет и привык к нему. Леонид не видел своего сына, лишь знал его имя, а чью фамилию он носит, не интересовался. Несмотря на то, что парню уже исполнилось двадцать восемь, его биологический отец продолжал переводить деньги на карту, и это были уже не копейки и не крохи.
Вот так и остался Леонид Большаков одиноким мужчиной. Это не тяготило его. Но иногда ему до зверской боли в груди хотелось увидеть своего сына, узнать, каким он вырос, счастлив ли, похож ли на родного отца?
– И почему все чаще стали приходить мысли о нем? Вдруг ему нужна моя помощь? Чертова канитель! Это же полная ерунда! – тут же ответил сам себе, прибавляя любимое беззлобное ругательство. – Он даже не знает о моем существовании. Эх, сын…
Серо-голубые глаза под темными бровями подернулись влагой. Крупный, как медведь, мужчина часто заморгал и прижал пальцы к закрытым векам. Он не мог позволить себе такой слабости, несмотря на то, что сердце часто-часто колотилось в груди, требуя выплеска эмоций.
Через несколько мгновений еще более нахмуренный и суровый владелец гостевого дома «Базилик» вышел на вечернюю улицу, где уже понемногу отступала жара, и направился к соседнему полузаброшенному дому.
Раздраженный своими же мыслями он сильно постучал по деревянной калитке, как всегда, не рассчитав силы и высоты своего роста. Удары пришлись на верхнюю часть слабенького дверного полотна, одна из досок треснула и наклонилась внутрь.
– Вот же рухлядь древняя, – возмутился мужчина и оглянулся по сторонам.
Поблизости не оказалось свидетелей его причастности к разрушению забора, но совесть уже протестовала против варварского отношения к чужой собственности. Прежде чем исправить то, что натворил, Леонид заглянул в образовавшееся «окно»: весь двор зарос высокой травой, едва виднелась мощеная камнем дорожка, ведущая к крыльцу, плодовые кусты почти сбросили листву из-за палящего солнца, обнажив засохший на ветках несобранный урожай смородины и крыжовника. Возле крыльца примостилась швабра на длинной ручке, и почему-то на ум пришло сравнение с метлой Бабы-Яги.
Но что больше всего поразило Большакова, так это тишина, царившая за забором, словно отрезавшим внешний мир от этого всеми забытого места. Чтобы проверить свои ощущения, он выпрямился, оказавшись снова на городской улице, и потом опять заглянул в «чужой огород»: впечатление осталось прежним.
«Как на старом кладбище: тихо, сумрачно от деревьев и запущенности. Жутковатое местечко. Жив ли уж хозяин-то? И куда пропал его родственник? Надо все же разобраться, выяснить, кому принадлежит этот участок?» – думал Леонид, пристраивая назад треснувшую деревяшку, словно закрывая окно в другой мир.
И только, опустив взгляд чуть ниже, заметил маленький навесной замок, упакованный в полиэтиленовый пакет и прочно завязанный бечевкой на бантик с двумя ушками. Мужчина хмыкнул и улыбнулся, глядя на смешную защиту от посягательств любопытных людей. Боясь опять что-нибудь сломать в этом хрупком сооружении, осторожно потрогал замок и убедился в его надежности. Так ничего и не выяснив, потер рукой щетину-бороду и неспешно направился к своей гостинице. В это же время к ней подъехали две большие черные машины. Большаков сразу понял, что это пожаловали его новые жильцы и ускорил шаг.
– Валерий Иванович, вечер добрый, – протягивая для пожатия руку, сказал Леонид. – Как добрались?
– Не без приключений, – ответил высокий худощавый мужчина лет тридцати пяти на вид, принимая приветствие. – Но в целом нормально. Дорога хорошая, свободная. Быстро доехали. Так что, Леонид Петрович, принимайте постояльцев.
– С удовольствием. Проходите. Это все, или еще кто-то подъедет?
– Чуть позже еще один человек появится, а в скором времени, я думаю, буду просить вас о найме всей гостиницы.
– Обсудим все, договоримся.
Пока команда из восьми человек выполняла необходимые формальности при заселении, владелец гостевого дома наблюдал за ними и сделал вывод, что босса все уважают и даже побаиваются. Валерий выглядел очень уставшим, но это не отразилось на его поведении: корректен, внимателен, отстранен от всех. Леониду показалось, что обычная, повседневная для других одежда мешает этому молодому мужчине. Белая футболка и джинсы, в руках спортивная куртка – все это словно с чужого плеча.
«Ему бы дорогую рубашку, бабочку, смокинг, вот тогда бы он чувствовал себя в своей тарелке. Но в том месте, где он собрался работать, вряд ли такое возможно. Посмотрим. Может, я и ошибаюсь», – думал Большаков, сопровождая гостей до их номеров.
Босс занял большой номер с двумя комнатами, одну из которых быстро оборудовал под кабинет. Леонид еще стоял в дверях, а Валерий уже открывал ноутбук, расставлял другую оргтехнику, сам подключал ее, подглядывая на хозяина гостиницы с хитрой улыбкой.
– Веду себя, как оккупант? – спросил он Большакова, видя его приподнятую бровь.
– Нет, я просто удивляюсь, как быстро и ловко все делается. Да еще и сам, без всяких айтишников.
– Привык. Леонид Петрович, не будете возражать, если по имени и на «ты»? Я здесь надолго… Вернее, навсегда переехал, и мне бы не помешал хороший человек из местных.
