ГЛАВА 1.
Первый день весны. Хотя в этом райском месте, где теперь жила Женя, весна и лето – постоянные времена года. Она сидела на песке закрытой территории пляжа недалеко от виллы, принадлежавшей Саше. Прошло два с половиной месяца со дня отъезда Жени из родного города. Жизнь потихоньку налаживалась.
Девушка вспоминала, как они уезжали из страны, через «коридор», где Сашу знали. Однако это не помогло, и все ее документы изучили, словно под лупой. Сильное недоумение вызвали глаза разного цвета – у нее требовали снять линзы. Саша нервничал, злился на досматривающих; он видел, что Женя переживает из-за своей необычности. Наконец, их пропустили и даже принесли извинения. Через несколько дней Саша впервые познакомил ее со своим жилищем. Собственно, здесь он бывал лишь в короткие промежутки между командировками. Вилла на Кипре, прямо на берегу моря.
«Красота! А больше и знать никому ничего не надо», – думала Женя, привыкая к новому месту.
Вся ее недвижимость, что оставили ей родители, пока не была востребована. За нее отвечал друг отца, дядя Сережа. Чуть позже Женя планировала заняться и этими вопросами, но пока ей не хотелось вылезать из своего разрушенного мирка.
Тремя днями позже их приезда на виллу доставили мотоциклы. Женя с Сашей успели нагоняться вволю, не сильно пугая местных жителей. Все же им здесь надо было мирно сосуществовать с соседями. Никакие размышления не тревожили Женю, она даже испугалась, что ее «бортовой компьютер» навсегда вышел из строя. Но нет, все было нормально. Это депрессия пыталась утащить ее в свои цепкие объятия, и только благодаря Саше этого не случилось. Они много гуляли, вспоминали свой интернат, ребят, с которыми там были. Саша показывал ей окрестности, местные достопримечательности, магазины, кафе. Он всеми силами пытался вернуть себе «свою» Женю. И она потихоньку возвращалась...
Новый год они встретили вдвоем, просто посидели под открытым небом, любуясь на звезды и слушая шум моря. Красота и тишина, прерываемая звуками салюта где-то на других виллах. Женя честно призналась, что никого не хочет видеть, кроме Саши. Наверно, должно пройти больше времени, чтобы она смогла спокойно воспринимать еще чье-то присутствие. Она знала, что он скоро уедет. Его и так отпустили только из-за ранения. Но время «отдыха» заканчивалось. Через два дня после новогоднего праздника Женя и Саша нежились в лучах заходящего солнца у бассейна, думая о том, как это приятно – в январе-то, и дружно молчать это тоже здорово.
– Женя, ты меня знаешь давно и уж точно – лучше всех понимаешь. Я не люблю поучать людей в принципе, сам не идеален. Но все же хочу тебе рассказать одну притчу, а выводы ты делай сама – о людях в целом и об их отношении друг к другу:
«Однажды Хинг Ши приснилась маленькая, ощетинившаяся от злости крыса.
Она подползла на задних лапках к ногам Учителя и прошипела:
– Человек, зачем ты рассказываешь окружающим свои ненужные притчи? Неужели ты не видишь, что топот ног льстивых посетителей в твоём доме раздражает нас, крыс, живущих внизу. Не лучше ли тебе замолчать и жить в тишине, а ещё лучше – и в темноте? Тогда мы сможем смело выходить на поверхность и ходить по твоему дому.
Хинг Ши взял швабру и оттолкнул от себя крысу со словами:
– Похоже, тебе, крыса, легче назвать чужую мудрость ненужной, а людей — льстецами, чем посмотреть на себя. Хотя, не у всякого человека хватает смелости признаться в собственном ничтожестве, чего уж тут ожидать от крысы. Проснувшись утром, Хинг Ши первым делом пошел и купил кошку…»
Саша замолчал, Женя задумчиво на него смотрела:
– Я знала эту притчу. Но никогда не могла предположить, что человек может быть крысой.
– Может, Женя. Еще как может! И такие люди самые страшные. Все тайком, за спиной, когда у тебя «завязаны глаза», и ты не знаешь, кому ответить. Но если у него хватит смелости признать свои крысиные поступки, тогда еще останется шанс вернуть себе человеческий облик. И это относится не только к тем, которые остались в прошлом. Человек не должен быть крысой.
Она глубоко задумалась и не заметила, как задремала. Сквозь это сонное состояние услышала, как Саша резко поднялся с лежака и торопливо ушел в сторону виллы. Ей было лень шевелиться: такая тишина вокруг…
«Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы, пионеры, дети рабочих.
Близится эра
Светлых годов,
Клич пионера –
Всегда будь готов! Всегда будь готов! Всегда будь готов!»
Женя спросонья никак не могла сообразить, что за ужас происходит? Она схватила никак не замолкавший телефон, на экране которого огненными буквами мигало: «Пять минут. Отсчет пошел».
Женя вприпрыжку побежала к дому:
– Саша! Тебе звонит какой-то «Вожатый»! Пять минут, Саша!
Она влетела в холл и застыла, будто со всего разбега врезалась во что-то. Даже забыла, что на ней надет только купальник. Вообще забыла, как дышать: спиной к ней стоял высокий темноволосый мужчина атлетического телосложения. Серые джинсы, джемпер, кроссовки – такая одежда могла быть у любого.
«Неужели это он? Бояться? Радоваться?» – молнией проскочили вопросы в ее голове.
В этот миг мужчина повернулся на звук орущего телефона. Женя зажмурила глаза.
– Боже мой! Кто это? Сашка, ты кого тут прячешь от всех?
Незнакомый голос привел ее в чувство. Она открыла глаза и встретилась взглядом с карими смеющимися солнышками с лучиками морщинок в уголках. Мужчина рассматривал тоненькую маленькую девушку с красивыми светлыми волосами и разноцветными глазами. Видно было, что он удивлен встречей.
И так тепло стало Жене рядом с этим незнакомцем, что она даже немного улыбнулась ему.
– Все! Сражен наповал! Как теперь работать? Как жить дальше?
– Командир, не приставай к ребенку, – «грозно» сказал Саша, подходя к ним.
А за спиной у него уже был походный рюкзак. Жене стало ясно, что пришло время расставания.
– Женя, познакомься, мой командир – Хан.
– Как? – переспросила Женя.
Пока мужчины переглядывались, она быстренько надела шорты и футболку, чтобы не смущать ни их, ни себя.
– У меня длинное сложное имя. Поэтому применяем укороченный вариант – просто Хан. Привыкнешь, рядовой.
Женя прыснула со смеху – так ее еще никто не называл. Саша с удивлением поглядывал то на нее, то на командира – эти двое словно тысячу лет друг друга знали.
– Что? Ревнуешь? К отцу родному ревнуешь? – Женя уже покатывалась от смеха.
– Вы не слишком ли молоды для отца Саши?
– Жень, я еще в армии с Ханом познакомился. Он меня и взял на службу. Так что, да – как отец он мне. Значит, и тебе будет, как отец. Хотя ему всего тридцать четыре.
Она разглядывала красивого мужчину восточной наружности: рост по метр девяносто или выше, широкие плечи, темные волнистые волосы, смуглая от природы кожа, карие смеющиеся глаза и добрая улыбка им под стать. А командир продолжал воспитывать подчиненного.
– Ты зубы мне не заговаривай. Я с тобой еще разберусь. Почему не сменил позывной? Когда-нибудь ведь подставишь себя или меня со своим юмором. И где твои волосы? – Хан изумленно рассматривал Сашкину стрижку. – Доигрался все же, да? Подергали девчонки на сувениры? Или наворотил дел и следы заметаешь?
Женя как-то сразу поникла. Саша глазами показал Хану – не та тема.
– Да… Так что у нас с позывным? А, неслух?
– Что не так-то? «Всегда будь готов!» Вот я и готов. Как всегда.
– Я тебе устрою «Вожатый»! – отчитывал командир своего бойца, а Женя опять улыбалась. – Накажем его, Женя? Чтоб не обзывался?
– Не надо. Он хороший. Самый лучший.
– Я знаю. Он мне жизнь спас недавно. Не сказал тебе, откуда шрам у него? – она замотала головой. – Вот скромняга. Ладно. Потом как-нибудь. Нам пора. Ребята ждут на аэродроме. Пока, рядовой.
– Пока, командир!
Хан расставил руки, а Женя легко и свободно подошла к нему. Саша заулыбался – все-таки чувствует она хороших людей.
«Но как же не смогла тогда распознать того? – подумал, вздыхая, он. – Эх, что теперь-то спрашивать? Дело прошлое».
– Так, все, – Саша дернул Хана за рукав, – отпусти ее. Дай мне попрощаться. Иди, я догоню.
Хан чмокнул Женю в кончик носа и отсалютовал ей, она ему ответила тем же. Саша проводил его взглядом:
– Хан хороший. Нет, лучший. И знай – я никому ничего не скажу. Не волнуйся, Белка, со мной все будет нормально.
– Саша, ты самый лучший, Хан второй, – она смотрела на друга, стараясь не заплакать.
– Остаешься одна. Не скучай, не беспокойся. Здесь тебя никто не тронет и не найдет. Отдыхай, налаживай связи и жизнь. В этот раз я не скоро приеду – месяцев пять нас не будет, если все нормально сложится. А если плохо, то раньше приеду.
Он обнял и прижал Женьку к себе, поцеловал в макушку и пошел на выход:
– Не провожай. Не люблю этого.
– Я знаю, – тихо ответила она. – Пока!
И они уехали. Женя осталась за хозяйку на Сашиной вилле, расположенной в отдалении от других. Рядом была только еще одна, пустовавшая, тоже с безмерной прилегающей площадью, бассейном и прочей красотой. Эта была вообще самая крайняя. Саша сказал, что он начал оплачивать аренду и этой виллы, в надежде, что со временем там будет жить Женя со своей семьей. «Не смешно», – ответила она ему на эти слова и решила, что пора уже самой платить за свое проживание: либо больше работать, либо что-то продать из недвижимости.
Женя вынырнула из воспоминаний – сегодня первое марта. Она чувствовала, что в жизни Артура происходит нечто важное, не имеющее к ней никакого отношения. Чувствовала его на расстоянии.
– Ну, что же, – тихо сказала сама себе, – здравствуй, весна! Прошло два месяца с того дня, как уехал Саша. А надо принимать решение. Самой, как всегда.
Ее друг изредка присылал сообщения и даже один раз звонил. Сказал, что все нормально. Спросил, как у нее дела. Не нужно ли прислать кого-нибудь в помощь: мало ли, вдруг что-то у Жени происходит. Но она категорически отказалась от посторонних людей, сказав, что все нормально. Женя возобновила связи по переводам, много работала, уставала, зато хорошо спала. Конечно, она не сказала Саше, что ей часто снится тот, кого старалась забыть. Зачем волновать друга? Женя нагружала себя все больше, чтобы не оставалось сил на несбыточные мечты.
Она купила в местном магазинчике тетрадь для рисования, краски, карандаши, восковые мелки и много другого интересного. Но пока не смогла себя заставить набросать хоть что-то. Не хотелось. Не тянуло. Правда, иногда вспыхивали в голове образы, которые так и просились на бумагу, но Женя аккуратно их складывала в уголок памяти до момента, когда уж совсем не сможет не рисовать. Когда прорвет выстроенные защитные преграды.
И все же продолжала пытаться понять, что сделала не так? Почему с ней так поступили? Может, надо быть хитрее, циничнее? Но Женя так не умела, да и не хотела приобретать подобный опыт. Она такая, какая есть, и другой не будет. Что должно произойти в ее жизни, чтобы Женя изменила отношение к ней? Нет ответа на вопрос.
«Но надо как-то идти дальше. Ведь смогла же я выбраться тогда, когда считала, что меня предали родители. Да, помог Саша. Но он и сейчас весь вывернулся на изнанку, чтобы только я не ныла и не кисла. Все! Хватит! Надо жить. Саша приедет и увидит меня такой же, как раньше. Нда… Если бы Саша сейчас вернулся, его бы ждали новости, которыми и поделиться-то не с кем. И все же – как такое могло произойти? Ведь не должно же было! Наверно, надо бы сообщить и кому-то еще? Нет, не хочу этого делать, уж точно без Саши – нет!»
Она встала с песка и пошла к ступеням, ведущим на виллу. Легко преодолев их, оказалась около бассейна, в котором отражалась луна.
– Господи! Что же делать? – спросила Женя тишину.
«А что, собственно, тут голову ломать? – будто услышала она родной голос и даже начала вертеть головой в поисках своего отца. – Рожать, когда время придет. А об остальном подумаешь после. Знаешь, малышка, ребенок будет всегда тебя любить. Безоговорочно. Он предан тебе, ты для него – все. Может, это спасение? И для тебя, и для твоего друга? Только с именем поосторожней – не наши с мамой…» Папа Юра и мама Света.
Женя облегченно вздохнула, посмотрела в ночное, уже сплошь покрытое звездами небо, и кивнула с улыбкой и благодарностью.
«Ну, вот и хорошо. Вот все само собой и решилось. Саша приедет, и я ему все расскажу. Мамой стану почти в двадцать два года – это нормально, наверно. А то, что без мужа, так сейчас много таких. Вряд ли кому-то интересно, почему я одна».
И она тут же начала представлять, каким будет ее малыш, на кого он будет похож; как она будет с ним заниматься: учить рисовать, читать. Они вместе будут гулять, плавать… Улыбка, наконец-то, чаще стала появляться на лице Жени. И вновь вернулся тот внутренний свет, от которого люди, окружавшие ее, грелись и тоже улыбались.
Беременность была нежданной, но говорить про это «нежеланная» Женя бы не стала. Она просто приняла это спокойно, словно подарок. Ведь теперь, кроме Саши, у нее появится тот, кто будет с ней всегда. Пока не вырастет. А это еще не скоро. Женя старалась меньше выходить из дома. Ей никого не хотелось видеть. И делиться своим маленьким чудом тоже не хотелось. Это – только ее секрет и ее счастье.
«Господи! Спасибо за все!» – каждое утро, день, вечер, каждый миг она благодарила небеса за саму жизнь и вспоминала, что так же делал ее верный друг, когда они еще были в интернате.
Должно пройти время, чтобы снова захотелось общаться с кем-то, кроме Саши. Хана она все равно пока стеснялась, хотя и почувствовала в нем близкого человека.
– Интересно, как он относится к детям? У него такой добрый, но грустный взгляд, несмотря на открытую улыбку. А Саша? Моя опора, защита, родной человек. Страшно за него! Где он? В какой стране мира? Когда вернется? И Хан вместе с ним.
Женя положила руку на живот. Два с половиной месяца беременности. Ясно, что это случилось в ту самую ночь – ее последнюю ночь с тем человеком, имя которого она даже во сне не произносила. Хотя понимала, что, сколько не отодвигай мысли о нем далеко-далеко, все равно когда-то придется разобраться со своими чувствами. Иногда ей снились его синие глаза, которые с напряжением и тоской следили за ней. И как будто молили о чем-то, звали: «Не отпущу…» И тогда она просыпалась, оглядывалась по сторонам. В страхе? Точно – нет.
Так и не смогла Женя понять его, успела полюбить, а понять не смогла. Сумеет ли простить? Ему это, наверное, и не надо – так она считала. Но ей это было необходимо именно теперь. Нельзя носить в себе ребенка, испытывая негативные чувства к его отцу. Лучше уж совсем о нем не думать. Но пока у нее не очень-то получалось, потому что было много непонятного в его поступках. Ей хотелось такой же любви, какая была у родителей. Когда мама смотрела на папу влюбленными глазами. А папа носил ее на руках.
– Как давно это было! И как хорошо, что теперь не так больно вспоминать о них. Да, в голове сплошной сумбур. Наверно, гормоны влияют. Лишь бы эти гормоны не сломали «бортовой компьютер». Ничего! Все будет хорошо, обязательно будет! Вот и папа так сказал. Значит, не может быть по-другому!
