– Не напоминай мне о нём больше никогда! Ненавижу этого урода! – хмуро ответила Танька.
– Почему? – удивилась я.
– Он списал у меня пример, а математичке сказал, что это я у него списала, и она дала мне еще два! – возмущенно пожаловалась Танька. – Потому я и задержалась, дополнительные примеры решала.
– Значит, дружить он тебе не предложил? – наивно спросила я.
– Нет, и не собирался, – проворчала Танька. – А если бы и предложил, я бы знаешь, куда его послала?..
– Значит, Пашка тебе уже не нравится? – спросила я.
– Нисколечко! Вообще не понимаю, как я могла в него влюбиться? – ответила Танька. – А что, он нравится тебе?
– Нет, не он, – сказала я.
– А кто? – полюбопытствовала подруга.
– Не знаю, – совершенно искренне ответила я.
Мы надели куртки, вышли из школы и направились в магазин. Таня предлагала мне купить нашим мамам то платки, то шкатулки, а я почти ничего не видела, и со всем соглашалась. Перед глазами у меня стоял незнакомец. Вот же угораздило влюбиться в десятиклассника!
С этого дня он стал моей навязчивой идеей. Я должна была хотя бы раз в день на пару минут увидеть его, иначе день казался мне прожитым зря. Я надеялась, что если он будет видеть меня достаточно часто, я тоже ему понравлюсь. Через знакомых девочек из других классов и знакомых их знакомых я выведала, где мой незнакомец живет, что зовут его Андрей Кочергин, и что он хорошо учится.
И что он не дружит ни с какой девочкой. Вернее, еще недавно он дружил с девочкой из девятого, я с ней не знакома, видала только, в школе. Красивая! Но ведь и я тоже не уродка. Вот только была одна проблема... Я не знала ни одного десятиклассника, который дружил бы с семиклассницей. Одна моя одноклассница дружила с девятиклассником, но в школе это был единичный случай. Остальные девчонки дружили с парнями из восьмого, или с одноклассниками. Чем старше были парни, тем менее охотно они встречались с девчонками, которые моложе их. Они считали нас маленькими, и не хотели с нами водиться.
Но я не теряла надежды.
Я выходила из дома за два часа до уроков, чтобы спрятаться в кустах около подъезда Андрея, и увидеть, как он выходит, в куртке нараспашку и с модной сумкой через плечо, и наблюдать потом, как он ждет своих друзей, бродя по детской площадке, а потом они отправляются в школу. Я выучила наизусть расписание его уроков, чтобы каждую перемену бежать к его классу и увидеть Андрея хотя бы на минуту. Если у него больше уроков, чем у меня, я отделывалась от подруг, врала, что мне нужно в библиотеку, и оставалась в школе. Смотрела на Андрея, когда он выходил из класса, а потом еще в окно, как он с друзьями выходил из школы, и только потом отправлялась домой.
Я мечтала, как мы с Андреем однажды случайно столкнемся в пустом коридоре, я от неожиданности уроню книги, которые будут у меня в руках, а он поможет их поднять и спросит: «Девочка, а как тебя зовут?» – «Люба», – отвечу я. – «А меня Андрей», – скажет он. И это будет первым шагом к началу нашей дружбы. Мы будем вместе гулять, ходить в кино, и разговаривать ни о чём, как Лариска и Сашка. Он будет провожать меня до дома, и переносить на руках через лужи.
Мечты мечтами, а я понимала, что десятиклассник ни за что не будет дружить с семиклассницей, будь я хоть трижды раскрасавица, – засмеют друзья. И хотя я немного подросла, всё равно, даже для не самого высокого десятиклассника была слишком маленького роста. Ничего, еще совсем чуть-чуть, и я смогу носить туфли на высоких каблуках. Я бы и сейчас уже могла, в нашем классе у некоторых девчонок уже есть. Но проблема в том, что достать обувь на каблуках тридцать третьего размера очень трудно. Мама мне сказала, что такой вообще не выпускают, потому что это детский размер. А если взрослая дама носит тридцать третий, она шьет себе туфли на каблуках в обувной мастерской.
Не знаю, если Андрей и заметил, что на каждой перемене какая-то мелкая семиклассница маячит недалеко от двери его класса, то не показывал этого. Я мучилась, страдала. И понимала, что ничего не могу сделать, чтобы сблизиться с Андреем. Хотя теперь на всякий случай всё время таскала с собой на переменках пару учебников, чтобы было, что ронять, если мы всё-таки столкнемся в коридоре.
Когда я поняла, что уже просто не могу держать всё в себе, рассказала своей самой близкой подруге о своей любви к десятикласснику Андрею Кочергину.
– А я все гадаю, Любка, чего ты в последнее время такая смурная ходишь, – сказала Танька. – Люб, а покажи мне его!
Мы как раз стояли в коридоре напротив двери класса, в котором шел урок у десятого «а». Я указала на дверь и сказала:
– Урок закончится, и он выйдет. Он в сером джемпере и рубашке в клетку, ни с кем не спутаешь.
Таня взглянула на часы. До конца урока еще было далеко – тридцать пять минут. Но Таньке было так любопытно, в кого же я влюблена, что она согласилась ждать вместе со мной.
Обычно в мечтах об Андрее время пролетало незаметно, и сегодня тоже быстро прошло, пока я рассказывала о нем Тане, хотя знала не так уж много. Танька же, разлюбив Пашку, стала пристально интересоваться сердечными делами своих подруг.
Когда прозвенел звонок, Андрей вышел из класса. Я делала вид, что вовсе не смотрю на него, а задумчиво изучаю плакат на стене рядом с дверью класса. Танька же без всякого стеснения разглядывала Андрея. Когда десятиклассники ушли, она сказала:
– А он на самом деле ничего, симпатичный. Но вот тебе мой совет: забудь его. Сама прекрасно понимаешь, что вы не пара.
Конечно, я понимала. Но сдаваться не хотелось: конец апреля на дворе, скоро десятиклассники окончат школу, разлетятся, кто куда, и я больше никогда не увижу Андрея. А даже если он никуда не уедет, а останется учиться в нашем городе, я уже не смогу видеть его каждый день, и встретиться с ним мне будет гораздо труднее.
Но как обратить его внимание на себя? Написать записку? Девушке предлагать дружбу парню не принято, это выглядит навязчиво. Пригласить на танец на школьном вечере? Но школьные вечера у среднего и старшего звена проходят отдельно. Меня на вечер старшего даже не пустят.
И всё же я кое-что придумала. Мне казалось, это очень хороший способ заявить о себе. И не записка вроде, но довольно прозрачный намек. Я выбрала свою самую удачную фотографию, где казалась взрослее, чем была на самом деле, написала на обороте «Все мои мысли только о тебе», и попросила Таню передать фото Андрею.
– Зачем? – удивилась подруга.
– Не спрашивай, просто передай, и всё, – ответила я.
– Ну, ладно, – согласилась Танька.
Несколько дней мы караулили Андрея, так, чтобы он был один, и Танька смогла бы к нему подойти, а я бы могла где-то спрятаться, и он меня не увидел бы. Мне хотелось посмотреть, как Андрей отреагирует на мою фотографию.
Случай подвернулся однажды после уроков. Андрей с друзьями сидел в штабе ЮДМ, а мы с Танькой ждали, спрятавшись за колонной, когда парни пойдут домой.
– Зря, наверное, ждем, – шепнула мне подруга. – Они отсюда всегда вместе уходят.
– Ну, а вдруг повезет, – возразила я.
На самом деле я так не думала, просто это была еще одна возможность на минутку увидеть Андрея.
Но нам повезло. Друзья вскоре ушли, и в штабе остался один Андрей. Когда он, наконец, вышел, Таня сразу подбежала к нему.
– Ты ведь Андрей Кочергин?
– Да, а что? – ответил он.
Место передачи фотографии мы выбрали отличное. Я стояла за колонной, и прекрасно видела всё происходящее в зеркале, висевшем на противоположной от двери штаба стене, а Андрей меня не видел. В общем, всё очень удачно получилось.
– Вот, тебе просили передать, – сказала Танька и сунула Андрею в руку мое фото.
– Мне? – удивился парень, разглядывая фотографию. – Точно мне? Ты ничего не путаешь, девочка?
– Нет, ничего я не путаю. Это тебе, – кивнула Таня.
– А кто это? – спросил Андрей.
Сердце мое упало и едва не разбилось. Он вообще не замечал меня никогда, кроме того первого раза!
– А... это одна моя... знакомая девочка, – ответила Танька.
Андрей повертел фотографию в руке, заметил надпись на обороте, прочитал, и сунул фото в портфель. Ну, хорошо хоть, что не выбросил.
– Ладно, спасибо, – сказал он и ушел.
Расчет был такой. Если он мной заинтересуется, то сам найдет, как познакомиться. Ну, а если нет... что ж, придется следовать совету Таньки...
Я ждала реакции Андрея недели две, а потом поняла, что ее не будет. Один только раз мы случайно столкнулись в коридоре, причем именно так, как я себе много раз представляла. Это получилось совершенно случайно, потому что я, когда Таня передала Андрею мое фото, перестала появляться около его класса в каждую удобную и даже неудобную минуту.
Я шла из библиотеки, и у меня в руках как раз были книги. А рядом с дверью в библиотеку находилась дверь в актовый зал, где вовсю шли приготовления к Последнему звонку, который состоится уже через несколько дней. Я вышла из библиотеки, а Андрей в это время вышел из актового зала, и сразу повернул мне навстречу. Один шаг, и мы столкнулись нос к носу. Я столько раз представляла эту сцену, но она всё равно стала для меня неожиданной, и я выронила книги.
Я поняла, что он узнал меня по фото, потому что вдруг покраснел и отвел глаза.
И прошел мимо.
Даже книги не помог поднять.
Как же было больно! Хотелось заплакать и убежать куда-нибудь далеко-далеко. Но я собрала книги, гордо поняла голову и ушла, будто ничего не случилось. Я еще несколько раз встречала Андрея в коридорах школы, но делала вид, что не заметила его.
В июне Андрей окончил школу и куда-то уехал учиться. Больше я его не встречала.
Было трудно выкинуть Андрея Кочергина из головы. Но я справилась. С глаз долой – из сердца вон, как говорится. Так закончилась моя вторая любовь.
А про Растрелли я потом узнала, это был архитектор такой, в конце семнадцатого века, он Зимний дворец и Смольный в Питере построил, и Петергоф тоже.
В третий раз я влюбилась в возрасте пятнадцати лет, в девятом классе, в юношу из параллельного. Для меня самой это было неожиданностью: я уже думала, что после неудачи с Андреем никогда и ни в кого не смогу влюбиться.
Как-то это снова получилось внезапно.
В девятом классе у нас начались занятия в УПК (учебно-производственном комбинате). В школе в те годы заботились о том, чтобы выпускники сразу после получения аттестатов зрелости имели профессию. Получению этой профессии был отведен целый день в учебной неделе. А для нас этот день был сродни еще одному выходному, так как уроков на дом в УПК не задавали.
В нашем школьном УПК была группа швей – только для девушек, группа автослесарей – только для юношей, группы поваров, токарей и фрезеровщиков, в которые брали и девушек, и юношей. Я хотела в группу швей, как почти все девчонки из всех трех девятых классов. К сожалению, в эту группу набирали не больше двадцати человек, и на швей был конкурс, ну просто как в институт. И учиться на швей взяли только тех, у кого по шитью на уроках домоводства были одни пятерки. А у меня были четверки. Шить-то я умела, меня мама этому еще до уроков домоводства научила, а четверки я получала потому, что шила не так, как учительница по домоводству хотела.
Ну, а если учиться не на швею, то мне было совершенно всё равно, на кого. А так как никто не горел желанием учиться на фрезеровщиков, в эту группу записывали тех, кому было тоже всё равно, как и мне. Так, из нашего класса кроме меня в нее попала Танька, еще пара девчонок и трое парней.
И Миша Павлов тоже попал в группу фрезеровщиков. Как только я увидела его на первом занятии, сразу и думать забыла об Андрее. Странно, я знала Мишу раньше, только не очень хорошо, так как в школе мы практически никогда не общались. Я и со своими-то одноклассниками мужского пола почти не общалась, были даже такие, с которыми я и парой фраз за всё время учебы не перекинулась. А тут увидела Мишку на первом занятии группы фрезеровщиков, и поняла: он мне нравится. Очень нравится. Очень-очень нравится.
Вот как это было. Мишка немного опоздал на первое занятие.
– Здравствуйте, можно войти? – он шагнул через порог и остановился у двери.
– Заходите, молодой человек, и в следующий раз не опаздывайте, – сказал преподаватель.
Миша огляделся. Свободное место было только рядом со мной. Я сидела одна. Танька не пришла на первое занятие УПК, потому что вчера сломала руку. Просто ходячее стихийное бедствие эта Танька.
Нет, свободные столы были, но не было стульев. Мишка подошел к моему столу и вежливо спросил:
– Разрешите?
– Да, – кивнула я.
В этот момент наши взгляды встретились, и я утонула в болотной зелени его глаз. И была благодарна Таньке за ее отсутствие.
Я весь урок украдкой смотрела на Мишку.
Он был не похож ни на Славу Шарова, ни на Андрея Кочергина. Волосы у него были темно-русые, глаза зеленые, нос курносый и полноватые губы, а роста он был среднего, даже, наверное, немного ниже. Имя Мишка ему очень подходило. Наверное, потому, что у него было округлое лицо, и сам весь такой... не толстый, и даже не полный, только самую чуточку полноватый, что совершенно не портило, а даже шло ему.
Так ведь и я уже не худенькая девочка-подросток. За последний год я еще подросла, и на физкультуре уже стояла в середине шеренги. И фигура стала более женственной.
На следующее занятие Танька, хотя и с гипсом, но пришла, и села, конечно, со мной. Не могла же я лучшей подруге сказать, мол, извини, это место уже занято. Тем более что оно уже было не занято. Мишка пришел раньше нас, и сел один за последнюю парту. И стульев в кабинете было уже больше, чем достаточно.
Я должна была узнать о Мише Павлове побольше. И у меня была возможность сделать это. Вместе с Мишей в классе училась еще одна моя подруга, хотя и не самая близкая. Мы дружили, потому что наши бабушки жили в одной деревне, и мы там с Анькой Мочаловой часто проводили летние месяцы вместе. А в городе мы общались редко, и только в школе, потому что Аня жила довольно далеко от меня. В учебно-производственном комбинате Аня училась на повара, их занятия проходили в другом месте. Но на следующий же день в школе на перемене я подошла к Ане.
– Привет, Ань.
– Привет, Люб.
– Ты ведь в УПК на повара учишься? – издалека начала я. – Ну и как, нравится?
– Да, но пока ничего интересного, одна теория, – кивнула Аня, и в свою очередь спросила: – А тебе на фрезеровщика нравится учиться?
– Да, нам станки показали, на которых мы будем учиться работать. Прикольно. Кстати, у нас в группе из вашего класса двое парней, Саша Снегирев и... Миша Павлов, кажется, – как бы между прочим, сообщила я. – Как по-твоему, они нормальные ребята?
– Ну да, – ответила Аня. – Оба учатся неплохо... Сашка – тот вообще нормальный парень, а Мишка... ну... он немного странный.
– Странный? Почему? – удивилась я. Мне он странным не показался. Ну, разве что немного слишком скромным для такого симпатичного парня.
– Ну... я не знаю. У нас Элька Шихова в прошлом году по нему сохла... ты ведь знаешь Эльку?
Я кивнула. Конечно, кто же не знал Эльвиру Шихову? Это была самая красивая девушка во всей параллели девятых классов в школе. Все парни с восьмого по десятый мечтали дружить с Элей. Но она была одной из тех немногих, которые сами могли выбирать, с кем встречаться, а не ждать предложений, как вынуждены делать мы, такие, как я, Аня, Таня и другие, просто симпатичные девчонки.
– Почему? – удивилась я.
– Он списал у меня пример, а математичке сказал, что это я у него списала, и она дала мне еще два! – возмущенно пожаловалась Танька. – Потому я и задержалась, дополнительные примеры решала.
– Значит, дружить он тебе не предложил? – наивно спросила я.
– Нет, и не собирался, – проворчала Танька. – А если бы и предложил, я бы знаешь, куда его послала?..
– Значит, Пашка тебе уже не нравится? – спросила я.
– Нисколечко! Вообще не понимаю, как я могла в него влюбиться? – ответила Танька. – А что, он нравится тебе?
– Нет, не он, – сказала я.
– А кто? – полюбопытствовала подруга.
– Не знаю, – совершенно искренне ответила я.
Мы надели куртки, вышли из школы и направились в магазин. Таня предлагала мне купить нашим мамам то платки, то шкатулки, а я почти ничего не видела, и со всем соглашалась. Перед глазами у меня стоял незнакомец. Вот же угораздило влюбиться в десятиклассника!
С этого дня он стал моей навязчивой идеей. Я должна была хотя бы раз в день на пару минут увидеть его, иначе день казался мне прожитым зря. Я надеялась, что если он будет видеть меня достаточно часто, я тоже ему понравлюсь. Через знакомых девочек из других классов и знакомых их знакомых я выведала, где мой незнакомец живет, что зовут его Андрей Кочергин, и что он хорошо учится.
И что он не дружит ни с какой девочкой. Вернее, еще недавно он дружил с девочкой из девятого, я с ней не знакома, видала только, в школе. Красивая! Но ведь и я тоже не уродка. Вот только была одна проблема... Я не знала ни одного десятиклассника, который дружил бы с семиклассницей. Одна моя одноклассница дружила с девятиклассником, но в школе это был единичный случай. Остальные девчонки дружили с парнями из восьмого, или с одноклассниками. Чем старше были парни, тем менее охотно они встречались с девчонками, которые моложе их. Они считали нас маленькими, и не хотели с нами водиться.
Но я не теряла надежды.
Я выходила из дома за два часа до уроков, чтобы спрятаться в кустах около подъезда Андрея, и увидеть, как он выходит, в куртке нараспашку и с модной сумкой через плечо, и наблюдать потом, как он ждет своих друзей, бродя по детской площадке, а потом они отправляются в школу. Я выучила наизусть расписание его уроков, чтобы каждую перемену бежать к его классу и увидеть Андрея хотя бы на минуту. Если у него больше уроков, чем у меня, я отделывалась от подруг, врала, что мне нужно в библиотеку, и оставалась в школе. Смотрела на Андрея, когда он выходил из класса, а потом еще в окно, как он с друзьями выходил из школы, и только потом отправлялась домой.
Я мечтала, как мы с Андреем однажды случайно столкнемся в пустом коридоре, я от неожиданности уроню книги, которые будут у меня в руках, а он поможет их поднять и спросит: «Девочка, а как тебя зовут?» – «Люба», – отвечу я. – «А меня Андрей», – скажет он. И это будет первым шагом к началу нашей дружбы. Мы будем вместе гулять, ходить в кино, и разговаривать ни о чём, как Лариска и Сашка. Он будет провожать меня до дома, и переносить на руках через лужи.
Мечты мечтами, а я понимала, что десятиклассник ни за что не будет дружить с семиклассницей, будь я хоть трижды раскрасавица, – засмеют друзья. И хотя я немного подросла, всё равно, даже для не самого высокого десятиклассника была слишком маленького роста. Ничего, еще совсем чуть-чуть, и я смогу носить туфли на высоких каблуках. Я бы и сейчас уже могла, в нашем классе у некоторых девчонок уже есть. Но проблема в том, что достать обувь на каблуках тридцать третьего размера очень трудно. Мама мне сказала, что такой вообще не выпускают, потому что это детский размер. А если взрослая дама носит тридцать третий, она шьет себе туфли на каблуках в обувной мастерской.
Не знаю, если Андрей и заметил, что на каждой перемене какая-то мелкая семиклассница маячит недалеко от двери его класса, то не показывал этого. Я мучилась, страдала. И понимала, что ничего не могу сделать, чтобы сблизиться с Андреем. Хотя теперь на всякий случай всё время таскала с собой на переменках пару учебников, чтобы было, что ронять, если мы всё-таки столкнемся в коридоре.
Когда я поняла, что уже просто не могу держать всё в себе, рассказала своей самой близкой подруге о своей любви к десятикласснику Андрею Кочергину.
– А я все гадаю, Любка, чего ты в последнее время такая смурная ходишь, – сказала Танька. – Люб, а покажи мне его!
Мы как раз стояли в коридоре напротив двери класса, в котором шел урок у десятого «а». Я указала на дверь и сказала:
– Урок закончится, и он выйдет. Он в сером джемпере и рубашке в клетку, ни с кем не спутаешь.
Таня взглянула на часы. До конца урока еще было далеко – тридцать пять минут. Но Таньке было так любопытно, в кого же я влюблена, что она согласилась ждать вместе со мной.
Обычно в мечтах об Андрее время пролетало незаметно, и сегодня тоже быстро прошло, пока я рассказывала о нем Тане, хотя знала не так уж много. Танька же, разлюбив Пашку, стала пристально интересоваться сердечными делами своих подруг.
Когда прозвенел звонок, Андрей вышел из класса. Я делала вид, что вовсе не смотрю на него, а задумчиво изучаю плакат на стене рядом с дверью класса. Танька же без всякого стеснения разглядывала Андрея. Когда десятиклассники ушли, она сказала:
– А он на самом деле ничего, симпатичный. Но вот тебе мой совет: забудь его. Сама прекрасно понимаешь, что вы не пара.
Конечно, я понимала. Но сдаваться не хотелось: конец апреля на дворе, скоро десятиклассники окончат школу, разлетятся, кто куда, и я больше никогда не увижу Андрея. А даже если он никуда не уедет, а останется учиться в нашем городе, я уже не смогу видеть его каждый день, и встретиться с ним мне будет гораздо труднее.
Но как обратить его внимание на себя? Написать записку? Девушке предлагать дружбу парню не принято, это выглядит навязчиво. Пригласить на танец на школьном вечере? Но школьные вечера у среднего и старшего звена проходят отдельно. Меня на вечер старшего даже не пустят.
И всё же я кое-что придумала. Мне казалось, это очень хороший способ заявить о себе. И не записка вроде, но довольно прозрачный намек. Я выбрала свою самую удачную фотографию, где казалась взрослее, чем была на самом деле, написала на обороте «Все мои мысли только о тебе», и попросила Таню передать фото Андрею.
– Зачем? – удивилась подруга.
– Не спрашивай, просто передай, и всё, – ответила я.
– Ну, ладно, – согласилась Танька.
Несколько дней мы караулили Андрея, так, чтобы он был один, и Танька смогла бы к нему подойти, а я бы могла где-то спрятаться, и он меня не увидел бы. Мне хотелось посмотреть, как Андрей отреагирует на мою фотографию.
Случай подвернулся однажды после уроков. Андрей с друзьями сидел в штабе ЮДМ, а мы с Танькой ждали, спрятавшись за колонной, когда парни пойдут домой.
– Зря, наверное, ждем, – шепнула мне подруга. – Они отсюда всегда вместе уходят.
– Ну, а вдруг повезет, – возразила я.
На самом деле я так не думала, просто это была еще одна возможность на минутку увидеть Андрея.
Но нам повезло. Друзья вскоре ушли, и в штабе остался один Андрей. Когда он, наконец, вышел, Таня сразу подбежала к нему.
– Ты ведь Андрей Кочергин?
– Да, а что? – ответил он.
Место передачи фотографии мы выбрали отличное. Я стояла за колонной, и прекрасно видела всё происходящее в зеркале, висевшем на противоположной от двери штаба стене, а Андрей меня не видел. В общем, всё очень удачно получилось.
– Вот, тебе просили передать, – сказала Танька и сунула Андрею в руку мое фото.
– Мне? – удивился парень, разглядывая фотографию. – Точно мне? Ты ничего не путаешь, девочка?
– Нет, ничего я не путаю. Это тебе, – кивнула Таня.
– А кто это? – спросил Андрей.
Сердце мое упало и едва не разбилось. Он вообще не замечал меня никогда, кроме того первого раза!
– А... это одна моя... знакомая девочка, – ответила Танька.
Андрей повертел фотографию в руке, заметил надпись на обороте, прочитал, и сунул фото в портфель. Ну, хорошо хоть, что не выбросил.
– Ладно, спасибо, – сказал он и ушел.
Расчет был такой. Если он мной заинтересуется, то сам найдет, как познакомиться. Ну, а если нет... что ж, придется следовать совету Таньки...
Я ждала реакции Андрея недели две, а потом поняла, что ее не будет. Один только раз мы случайно столкнулись в коридоре, причем именно так, как я себе много раз представляла. Это получилось совершенно случайно, потому что я, когда Таня передала Андрею мое фото, перестала появляться около его класса в каждую удобную и даже неудобную минуту.
Я шла из библиотеки, и у меня в руках как раз были книги. А рядом с дверью в библиотеку находилась дверь в актовый зал, где вовсю шли приготовления к Последнему звонку, который состоится уже через несколько дней. Я вышла из библиотеки, а Андрей в это время вышел из актового зала, и сразу повернул мне навстречу. Один шаг, и мы столкнулись нос к носу. Я столько раз представляла эту сцену, но она всё равно стала для меня неожиданной, и я выронила книги.
Я поняла, что он узнал меня по фото, потому что вдруг покраснел и отвел глаза.
И прошел мимо.
Даже книги не помог поднять.
Как же было больно! Хотелось заплакать и убежать куда-нибудь далеко-далеко. Но я собрала книги, гордо поняла голову и ушла, будто ничего не случилось. Я еще несколько раз встречала Андрея в коридорах школы, но делала вид, что не заметила его.
В июне Андрей окончил школу и куда-то уехал учиться. Больше я его не встречала.
Было трудно выкинуть Андрея Кочергина из головы. Но я справилась. С глаз долой – из сердца вон, как говорится. Так закончилась моя вторая любовь.
А про Растрелли я потом узнала, это был архитектор такой, в конце семнадцатого века, он Зимний дворец и Смольный в Питере построил, и Петергоф тоже.
ГЛАВА 3. Вы угадали, и любовь третья
В третий раз я влюбилась в возрасте пятнадцати лет, в девятом классе, в юношу из параллельного. Для меня самой это было неожиданностью: я уже думала, что после неудачи с Андреем никогда и ни в кого не смогу влюбиться.
Как-то это снова получилось внезапно.
В девятом классе у нас начались занятия в УПК (учебно-производственном комбинате). В школе в те годы заботились о том, чтобы выпускники сразу после получения аттестатов зрелости имели профессию. Получению этой профессии был отведен целый день в учебной неделе. А для нас этот день был сродни еще одному выходному, так как уроков на дом в УПК не задавали.
В нашем школьном УПК была группа швей – только для девушек, группа автослесарей – только для юношей, группы поваров, токарей и фрезеровщиков, в которые брали и девушек, и юношей. Я хотела в группу швей, как почти все девчонки из всех трех девятых классов. К сожалению, в эту группу набирали не больше двадцати человек, и на швей был конкурс, ну просто как в институт. И учиться на швей взяли только тех, у кого по шитью на уроках домоводства были одни пятерки. А у меня были четверки. Шить-то я умела, меня мама этому еще до уроков домоводства научила, а четверки я получала потому, что шила не так, как учительница по домоводству хотела.
Ну, а если учиться не на швею, то мне было совершенно всё равно, на кого. А так как никто не горел желанием учиться на фрезеровщиков, в эту группу записывали тех, кому было тоже всё равно, как и мне. Так, из нашего класса кроме меня в нее попала Танька, еще пара девчонок и трое парней.
И Миша Павлов тоже попал в группу фрезеровщиков. Как только я увидела его на первом занятии, сразу и думать забыла об Андрее. Странно, я знала Мишу раньше, только не очень хорошо, так как в школе мы практически никогда не общались. Я и со своими-то одноклассниками мужского пола почти не общалась, были даже такие, с которыми я и парой фраз за всё время учебы не перекинулась. А тут увидела Мишку на первом занятии группы фрезеровщиков, и поняла: он мне нравится. Очень нравится. Очень-очень нравится.
Вот как это было. Мишка немного опоздал на первое занятие.
– Здравствуйте, можно войти? – он шагнул через порог и остановился у двери.
– Заходите, молодой человек, и в следующий раз не опаздывайте, – сказал преподаватель.
Миша огляделся. Свободное место было только рядом со мной. Я сидела одна. Танька не пришла на первое занятие УПК, потому что вчера сломала руку. Просто ходячее стихийное бедствие эта Танька.
Нет, свободные столы были, но не было стульев. Мишка подошел к моему столу и вежливо спросил:
– Разрешите?
– Да, – кивнула я.
В этот момент наши взгляды встретились, и я утонула в болотной зелени его глаз. И была благодарна Таньке за ее отсутствие.
Я весь урок украдкой смотрела на Мишку.
Он был не похож ни на Славу Шарова, ни на Андрея Кочергина. Волосы у него были темно-русые, глаза зеленые, нос курносый и полноватые губы, а роста он был среднего, даже, наверное, немного ниже. Имя Мишка ему очень подходило. Наверное, потому, что у него было округлое лицо, и сам весь такой... не толстый, и даже не полный, только самую чуточку полноватый, что совершенно не портило, а даже шло ему.
Так ведь и я уже не худенькая девочка-подросток. За последний год я еще подросла, и на физкультуре уже стояла в середине шеренги. И фигура стала более женственной.
На следующее занятие Танька, хотя и с гипсом, но пришла, и села, конечно, со мной. Не могла же я лучшей подруге сказать, мол, извини, это место уже занято. Тем более что оно уже было не занято. Мишка пришел раньше нас, и сел один за последнюю парту. И стульев в кабинете было уже больше, чем достаточно.
Я должна была узнать о Мише Павлове побольше. И у меня была возможность сделать это. Вместе с Мишей в классе училась еще одна моя подруга, хотя и не самая близкая. Мы дружили, потому что наши бабушки жили в одной деревне, и мы там с Анькой Мочаловой часто проводили летние месяцы вместе. А в городе мы общались редко, и только в школе, потому что Аня жила довольно далеко от меня. В учебно-производственном комбинате Аня училась на повара, их занятия проходили в другом месте. Но на следующий же день в школе на перемене я подошла к Ане.
– Привет, Ань.
– Привет, Люб.
– Ты ведь в УПК на повара учишься? – издалека начала я. – Ну и как, нравится?
– Да, но пока ничего интересного, одна теория, – кивнула Аня, и в свою очередь спросила: – А тебе на фрезеровщика нравится учиться?
– Да, нам станки показали, на которых мы будем учиться работать. Прикольно. Кстати, у нас в группе из вашего класса двое парней, Саша Снегирев и... Миша Павлов, кажется, – как бы между прочим, сообщила я. – Как по-твоему, они нормальные ребята?
– Ну да, – ответила Аня. – Оба учатся неплохо... Сашка – тот вообще нормальный парень, а Мишка... ну... он немного странный.
– Странный? Почему? – удивилась я. Мне он странным не показался. Ну, разве что немного слишком скромным для такого симпатичного парня.
– Ну... я не знаю. У нас Элька Шихова в прошлом году по нему сохла... ты ведь знаешь Эльку?
Я кивнула. Конечно, кто же не знал Эльвиру Шихову? Это была самая красивая девушка во всей параллели девятых классов в школе. Все парни с восьмого по десятый мечтали дружить с Элей. Но она была одной из тех немногих, которые сами могли выбирать, с кем встречаться, а не ждать предложений, как вынуждены делать мы, такие, как я, Аня, Таня и другие, просто симпатичные девчонки.
