Потому что о покорении сердца Мишки речь пока не шла. Поэтому я молчала. Я бы сделала для него всё, что бы ни попросил. И если он хочет встречаться тайно, пожалуйста, мне не сложно. Лучше тайно, чем никак.
А мне даже нравилось бывать в тех местах, в которых я еще ни разу не была. Я думала, что знаю родной город, как свои пять пальцев, а оказалось, это совсем не так. Мы встречались в таких местах, что как будто оказывались в совершенно другом городе. Мы приходили на автобусную остановку, как будто каждый едет по своим делам, и даже если нас видел кто-то из знакомых, то думал, что это случайность. Возвращались мы так же, выходили из автобуса, и я шла к своему дому одна, благо он был рядом с остановкой, а Миша стоял и провожал меня взглядом, следя, чтобы со мной ничего не случилось. Потом уходил домой. Он провожал меня до самого подъезда, только когда мы возвращались затемно, например, с позднего киносеанса. А в школе и на УПК мы делали вид, что между нами ничего нет.
Мы с Мишкой ходили в кино, кафе, гуляли по незнакомым улицам, рассказывали друг другу о себе. Правда, Мишка неохотно рассказывал о себе, но кое-что из него вытянуть мне удалось. Я, например, узнала, что его родители работают преподавателями в нашем политехническом институте. И что у него есть младшая сестра, и по утрам он заплетает ей косички. Кстати, мы с Мишей тоже не обнимались и не целовались, но, когда были вместе, я вообще об этом не думала, мне и так было хорошо. Но когда я мечтала об этом, у меня сладко замирало сердце, и щеки трогал легкий румянец. Да даже когда Мишка просто брал меня за руку, помогая выйти из автобуса, мне на мгновение становилось жарко.
– Миш, ну разве ты эгоист? – сказала я ему однажды. – Ты подаешь мне руку, когда мы выходим из автобуса. Открываешь дверь, когда мы заходим в кафе. Провожаешь меня домой после кино. Эгоист не стал бы этого делать.
– Это – элементарная вежливость, – усмехнулся Миша. – Меня так воспитали.
В этом он был прав. Эгоист необязательно должен быть невежливым. Тогда я зашла с другой стороны.
– Вот ты говоришь, что любовь нематериальна, а потому ее нет.
– Правильно, – кивнул он. – Что такое любовь? Это просто понятие. Ее нельзя потрогать. Нельзя попробовать на вкус. Нельзя увидеть. Значит, ее нет.
– Ее можно почувствовать, – сказала я.
– А что такое чувства? – спросил он и сам ответил: – Они тоже нематериальны. Значит, их нет.
– Но ты же любишь маму, папу, младшую сестренку, – сказала я.
– Да, люблю, – согласился Миша. – Но это просто понятие. Просто так принято. А, допустим, вдруг в роддоме перепутали, и отдали бы меня не моим родителям, а совершенно чужим людям. Значит, я любил бы вовсе не своих родителей? Или я любил бы тех, кого совсем не знаю? Как в таком случае можно полагаться на чувства?
Я промолчала. Понимала, что в этом он неправ, но не знала, что возразить.
Вот такие у нас с Мишкой были разговоры. Он всегда хотел казаться хуже, чем был на самом деле, спрашивал меня: вот, я такой и сякой, за что я тебе нравлюсь?
«Ни за что, просто так», – отвечала я. – «Просто так? Значит, никак, – отвечал он. – А «никак» – это нематериально, значит, этого нет».
Правда, таким он был не всегда. Когда он забывал, что он эгоист и материалист, он становился обычным парнем, который мне очень нравился. Мне казалось, я Мишке тоже нравилась, но он это тщательно скрывал. Вот только почему, не могла понять. И доказать ему я тоже ничего не смогла.
Но я точно знала, что люблю Мишку. Мне иногда снилось, как мы обнимаемся и целуемся. А иногда даже снилось, что мы занимаемся любовью. Но вот что странно, проснувшись, я совершенно не помнила, как мы это делали. Всё было как будто в тумане, в памяти оставалось только ощущение физического наслаждения. Я просыпалась со сладкой истомой во всем теле, приятной тяжестью внизу живота, и влажными трусиками. Даже пугалась вначале, что это, я ведь уже лет с четырех не писалась в постель.
– Ты сегодня какая-то другая, – говорил мне Мишка, если мы встречались на следующий день.
– Какая? – спрашивала я.
– Загадочная, – отвечал он.
– Просто у меня сегодня хорошее настроение, – отвечала я, стараясь не краснеть.
Мы встречались до окончания десятого класса. Честно говоря, я даже не знала, можно ли назвать дружбой те отношения, что были между нами. Но мне нравились наши нечастые встречи, наши странные беседы о материальном и нематериальном, и я всегда ждала их с нетерпением. Думаю, Мишке они тоже нравились. Иначе, зачем бы он стал встречаться со мной в течение целого года? Ведь он делает только то, что ему нравится.
И никто по-прежнему не знал о наших встречах.
Даже на выпускном вечере в целях конспирации Мишка пригласил меня танцевать всего один раз, и я его тоже один раз – на белый танец. Сразу после того, как он галантно отвел меня к моему месту после окончания танца, подружки окружили меня и начали наперебой возбужденно спрашивать:
– Он что, тебе нравится? Вы что, встречаетесь?
– Ничего подобного, – ответила я. – Я пригласила Павлова лишь затем, чтобы не стоять весь белый танец у стены.
Девчонки не поверили, но спорить не стали.
Я надеялась, что после вечера мы с Мишей еще погуляем, но в конце он куда-то исчез, я искала его, но не нашла.
После выпускного мы с Мишкой встретились еще только один раз.
Обычно мы договаривались о следующей встрече перед тем, как расстаться, но во время выпускного бала договориться не успели. Я терялась в догадках, как мы встретимся в следующий раз. У Мишки в квартире был телефон, и номер я знала, но я обещала ему никогда не звонить, чтобы не нарваться на его родителей или сестру. А у нас еще не было телефона. Целую неделю я раздумывала, что делать, и совсем уже было решила написать ему письмо, но не успела. Миша впервые пришел ко мне домой, и мы, совершенно не скрываясь, пошли прогуляться по Набережной. Я решила, что это прогресс в наших отношениях – мы окончили школу, и нам больше незачем шифроваться.
Но я жестоко ошибалась.
– Люба, я уезжаю учиться в Москву, – сообщил Миша.
Мы не раз говорили на тему выбора будущей профессии, и ни я, ни он еще не определились, только были уверены, что будем получать высшее образование. Наш город Киров, хотя и областной, но не очень большой, и в нем было только три института с дневным обучением, педагогический, политехнический и сельскохозяйственный. Я склонялась к мысли, что Миша пойдет учиться в политех. Ну, а куда же еще, у него же там родители. Ничего ему не говорила, но решила, что когда он скажет, куда точно собирается поступать, я отвечу: «Надо же, какое совпадение, я тоже решила поступать именно туда». Но ехать в Москву... я туда не хотела. Да и не поступить мне ни в какой московский ВУЗ. Я и в своем-то городе не была уверена, что поступлю. И была убеждена, что Мишка будет поступать в институт здесь.
– Но почему в Москву? – удивилась я. – Разве в нашем городе институтов мало? Мы... мы могли бы учиться вместе...
– Ты не забыла, я делаю только то, что хочу, – напомнил Миша. – А хочу я попробовать поступить в МГИМО, у нас же такого нет.
Эвон, куда он нацелился! В институт международных отношений мне точно не поступить...
– Я рада за тебя, – с трудом скрывая разочарование, выдавила я.
– Спасибо, – ответил он и добавил: – С тобой было весело. Я буду с удовольствием вспоминать наши встречи. Но, скорее всего, мы больше никогда не увидимся. После окончания института я сюда не вернусь. Я желаю тебе всего самого наилучшего. Найди себе парня, который будет тебя достоин. Ты заслуживаешь лучшего, чем я.
– А может, мне не надо лучше, меня ты устраиваешь, – обиженно буркнула я.
– Я тоже вряд ли найду девушку лучше тебя, – признался Мишка. – Но я не хочу, чтобы ты была несчастлива. А со мной ты будешь несчастлива. Вообще не понимаю, что ты во мне нашла. Ты красивая, и не дура, тебе стоит только пальцем поманить, и любой парень будет твой. Ты ведь встречалась до меня с Димкой Воронцовым из твоего класса, чем он тебя не устраивал?
Значит, он знал, что я с ним дружила. Надо же, какой тактичный, за целый год ни разу мне об этом не напомнил.
– Тем, что я его не любила, – ответила я на вопрос Миши.
– Любовь нематериальна, – улыбнулся он. – Значит, ее нет. Ну что ж, мне пора. Я надеюсь, мы останемся друзьями?
Я кивнула, и не нашла ничего умнее, как спросить:
– Послушай, всё-таки, как к тебе попали мои письма? Вообще-то я не собиралась посылать их.
– Мне их передала моя сестра, – ответил он. – А ей дала твоя сестра, кажется, ее зовут Женя.
И тут я всё поняла. Мишкина младшая сестра училась в одном классе с моей двоюродной сестрой Женькой. Всё-таки она прочитала мои письма к Мише, они так впечатлили ее, что Женька решила помочь нам встретиться. Это она стащила письма и попросила сестру Миши передать их брату. А ведь смотрела на меня такими честными глазами!..
Я очень разозлилась на Женьку, и подумала, что задам ей хорошую трёпку, как только каникулы закончатся, и она приедет на учебу, чтоб больше неповадно было трогать чужие вещи. И только потом поблагодарю, потому что сама никогда не отправила бы эти письма, и мы с Мишей не стали бы встречаться.
Вскоре Миша Павлов уехал.
Мне было жаль, что мы с ним расстались. Я не успела в нем разочароваться, и была уверена, что не успела надоесть ему. И всё же мы расстались. Какое-то время я ждала, что он напишет мне, но так и не дождалась. И даже не узнала, удалось ему поступить в МГИМО, или нет. Но домой он не вернулся, значит, наверное, поступил...
Так закончилась моя третья любовь.
Я решила, а чем я хуже Павлова, неужели не смогу учиться в другом городе? В Москву податься я все-таки не решилась, а поехала в ближайший большой город Горький – столицу соседней области, и даже поступила в ГГУ – Горьковский государственный университет на экономический факультет.
Четвертая моя любовь случилась, когда мне было девятнадцать лет, и я начала учиться на третьем курсе. К слову, тетя Люда не соврала, став взрослой, я превратилась в привлекательную девушку, и мужским вниманием не была обделена. Но я все еще надеялась, что Миша напишет мне, и мы снова будем встречаться, когда окончим учебу. Хотя эта надежда таяла с каждым днем, все предложения встречаться я отклоняла. Поэтому все считали меня слишком застенчивой и скромной.
С первого сентября на третьем курсе мне представилась возможность переехать из четырехместной комнаты в двухместную. Чем я и поспешила воспользоваться. Раньше я жила в четырехместной с тремя своими однокурсницами. Представляете, какой это был проходной двор? В комнате постоянно был кто-нибудь из однокурсников или соседей по общежитию. Кто-то приходил попросить списать лекции, кто-то за щепоткой соли или краюхой хлеба взаймы, кто-то просто пообщаться. Вы же не будете спорить, что в двухместной комнате жить удобнее и спокойнее. Соседкой моей стала студентка четвертого курса, Катя Ильина, с которой раньше я не была знакома. Но мы быстро подружились.
Любовь ворвалась в мою жизнь нежданно-негаданно в середине октября тысяча девятьсот восемьдесят второго года в лице студента четвертого курса Владимира Иванова. Он зашел за лекциями в комнату в общежитии к своей однокурснице Кате. Я уже видела Влада, потому что он приходил к Кате за лекциями не в первый раз, но близко мы знакомы не были. Кати в комнате не оказалось, потому что была суббота, и она уехала домой. Но Влад не ушел, слово за слово, мы разговорились, и проговорили часа два. Когда он, наконец, собрался уходить, я поймала себя на мысли, что хочу, чтобы он остался. Уже через пять минут после того, как Влад ушел, я забыла, о чем мы говорили, потому что мы не сказали друг другу ничего существенного, несли какую-то ерунду, шутили, рассказывали анекдоты и смешные истории, но после этой беседы осталось какое-то приподнятое, радостное настроение.
Влад был чем-то похож на Андрея Кочергина, мою давнюю неразделенную любовь. Темные волосы, серые выразительные глаза, открытое лицо, правильные черты лица, спортивная фигура. Наверняка девушки бегали за ним толпами, зачем ему скромная третьекурсница?
Честно говоря, я не думала, что эта случайная встреча будет иметь продолжение. Ну, поговорили пару часов, и что? Нам обоим просто было больше нечем заняться. Был дождливый осенний вечер, на улицу выходить не хотелось, телевизора в комнате нет. Встретились, значит, два одиночества... С трудом верится, что у такого красивого парня нет девушки. Хотя эта встреча запала мне в душу, наученная горьким опытом, я не стала ничего вызнавать и выспрашивать о Владе и искать с ним встреч.
Прошла неделя, и я снова осталась в комнате в общежитии одна. Катя уехала домой на воскресенье. А я не ездила домой на каждый выходной. Хотя мой родной город не очень далеко, ночь на поезде, и я дома. Но я не любила трястись в поезде две ночи подряд – утром приедешь, а вечером уже надо отправляться обратно. Поэтому я никуда не поехала, поужинала, легла на кровать и открыла книгу.
Вдруг в дверь кто-то постучал. Я никого не ждала, и решила не открывать, постучат, постучат, и уйдут. Но стук повторился, и тогда я открыла. Может, кому-то нужна помощь, а я тут шифруюсь.
На пороге стоял Влад. Я была рада его видеть, но не подала виду, и сказала:
– А Кати опять нет дома.
– Неважно, – ответил Влад. – Я вообще-то пришел к тебе, Люба-любовь.
И он, как фокусник, извлек из-за спины букет белых хризантем.
– Ко мне? – удивилась я.
– Я не мог забыть тот вечер, что мы провели с тобой вместе, – ответил он. – И очень хотел бы его повторить. А ты?
Прямой вопрос заслуживал прямого ответа, и я ответила:
– Пожалуй, да.
И взяла цветы. Как приятно, оказывается, их получать! Димка мне цветов не дарил. Я как-то раз ему намекнула, что хотела бы, чтобы он подарил мне цветы, хотя бы на Восьмое марта, а он ответил, что это пустая трата денег, и он лучше купит мне шоколадку. Мишка мне тоже цветов не дарил, хотя на самый лучший шоколад и мороженое в кафе никогда не скупился. Я только много позже поняла, что цветы символизируют любовь, а он всеми силами старался показать, что всякие чувства ему чужды.
Мы с Владом снова проговорили весь вечер, теперь уже более откровенно. Я была рада узнать, что Влад мой земляк, не из Кирова, но из Кировской области, из села Вожгалы, всего в семидесяти километрах от города. И, раз уж у нас пошел такой откровенный разговор, я спросила:
– Влад, почему ты сидишь здесь и болтаешь со мной? Неужели у тебя нет девушки?
– Есть, – ответил он. – Я сижу здесь и болтаю с тобой, потому что ты и есть моя девушка.
– Я – твоя девушка? – обалдело переспросила я, когда через пару минут ко мне вернулся дар речи. – А почему я об этом не знаю?
– Теперь знаешь, – невозмутимо ответил он.
– Ну, а если серьезно? – спросила я. – Ни за что не поверю, что у тебя нет девушки... в смысле, не было, до меня.
– Серьезно? Конечно, была, – ответил он. – Дома, в моем селе. Она вышла замуж, летом, пока я был в стройотряде.
– Сочувствую, – сказала я.
– Да не стоит, – махнул он рукой. – У нас свадьба была назначена на конец августа. Если бы она не вышла замуж за другого, я уже был бы женат, и не встретил бы тебя.
А мне даже нравилось бывать в тех местах, в которых я еще ни разу не была. Я думала, что знаю родной город, как свои пять пальцев, а оказалось, это совсем не так. Мы встречались в таких местах, что как будто оказывались в совершенно другом городе. Мы приходили на автобусную остановку, как будто каждый едет по своим делам, и даже если нас видел кто-то из знакомых, то думал, что это случайность. Возвращались мы так же, выходили из автобуса, и я шла к своему дому одна, благо он был рядом с остановкой, а Миша стоял и провожал меня взглядом, следя, чтобы со мной ничего не случилось. Потом уходил домой. Он провожал меня до самого подъезда, только когда мы возвращались затемно, например, с позднего киносеанса. А в школе и на УПК мы делали вид, что между нами ничего нет.
Мы с Мишкой ходили в кино, кафе, гуляли по незнакомым улицам, рассказывали друг другу о себе. Правда, Мишка неохотно рассказывал о себе, но кое-что из него вытянуть мне удалось. Я, например, узнала, что его родители работают преподавателями в нашем политехническом институте. И что у него есть младшая сестра, и по утрам он заплетает ей косички. Кстати, мы с Мишей тоже не обнимались и не целовались, но, когда были вместе, я вообще об этом не думала, мне и так было хорошо. Но когда я мечтала об этом, у меня сладко замирало сердце, и щеки трогал легкий румянец. Да даже когда Мишка просто брал меня за руку, помогая выйти из автобуса, мне на мгновение становилось жарко.
– Миш, ну разве ты эгоист? – сказала я ему однажды. – Ты подаешь мне руку, когда мы выходим из автобуса. Открываешь дверь, когда мы заходим в кафе. Провожаешь меня домой после кино. Эгоист не стал бы этого делать.
– Это – элементарная вежливость, – усмехнулся Миша. – Меня так воспитали.
В этом он был прав. Эгоист необязательно должен быть невежливым. Тогда я зашла с другой стороны.
– Вот ты говоришь, что любовь нематериальна, а потому ее нет.
– Правильно, – кивнул он. – Что такое любовь? Это просто понятие. Ее нельзя потрогать. Нельзя попробовать на вкус. Нельзя увидеть. Значит, ее нет.
– Ее можно почувствовать, – сказала я.
– А что такое чувства? – спросил он и сам ответил: – Они тоже нематериальны. Значит, их нет.
– Но ты же любишь маму, папу, младшую сестренку, – сказала я.
– Да, люблю, – согласился Миша. – Но это просто понятие. Просто так принято. А, допустим, вдруг в роддоме перепутали, и отдали бы меня не моим родителям, а совершенно чужим людям. Значит, я любил бы вовсе не своих родителей? Или я любил бы тех, кого совсем не знаю? Как в таком случае можно полагаться на чувства?
Я промолчала. Понимала, что в этом он неправ, но не знала, что возразить.
Вот такие у нас с Мишкой были разговоры. Он всегда хотел казаться хуже, чем был на самом деле, спрашивал меня: вот, я такой и сякой, за что я тебе нравлюсь?
«Ни за что, просто так», – отвечала я. – «Просто так? Значит, никак, – отвечал он. – А «никак» – это нематериально, значит, этого нет».
Правда, таким он был не всегда. Когда он забывал, что он эгоист и материалист, он становился обычным парнем, который мне очень нравился. Мне казалось, я Мишке тоже нравилась, но он это тщательно скрывал. Вот только почему, не могла понять. И доказать ему я тоже ничего не смогла.
Но я точно знала, что люблю Мишку. Мне иногда снилось, как мы обнимаемся и целуемся. А иногда даже снилось, что мы занимаемся любовью. Но вот что странно, проснувшись, я совершенно не помнила, как мы это делали. Всё было как будто в тумане, в памяти оставалось только ощущение физического наслаждения. Я просыпалась со сладкой истомой во всем теле, приятной тяжестью внизу живота, и влажными трусиками. Даже пугалась вначале, что это, я ведь уже лет с четырех не писалась в постель.
– Ты сегодня какая-то другая, – говорил мне Мишка, если мы встречались на следующий день.
– Какая? – спрашивала я.
– Загадочная, – отвечал он.
– Просто у меня сегодня хорошее настроение, – отвечала я, стараясь не краснеть.
Мы встречались до окончания десятого класса. Честно говоря, я даже не знала, можно ли назвать дружбой те отношения, что были между нами. Но мне нравились наши нечастые встречи, наши странные беседы о материальном и нематериальном, и я всегда ждала их с нетерпением. Думаю, Мишке они тоже нравились. Иначе, зачем бы он стал встречаться со мной в течение целого года? Ведь он делает только то, что ему нравится.
И никто по-прежнему не знал о наших встречах.
Даже на выпускном вечере в целях конспирации Мишка пригласил меня танцевать всего один раз, и я его тоже один раз – на белый танец. Сразу после того, как он галантно отвел меня к моему месту после окончания танца, подружки окружили меня и начали наперебой возбужденно спрашивать:
– Он что, тебе нравится? Вы что, встречаетесь?
– Ничего подобного, – ответила я. – Я пригласила Павлова лишь затем, чтобы не стоять весь белый танец у стены.
Девчонки не поверили, но спорить не стали.
Я надеялась, что после вечера мы с Мишей еще погуляем, но в конце он куда-то исчез, я искала его, но не нашла.
После выпускного мы с Мишкой встретились еще только один раз.
Обычно мы договаривались о следующей встрече перед тем, как расстаться, но во время выпускного бала договориться не успели. Я терялась в догадках, как мы встретимся в следующий раз. У Мишки в квартире был телефон, и номер я знала, но я обещала ему никогда не звонить, чтобы не нарваться на его родителей или сестру. А у нас еще не было телефона. Целую неделю я раздумывала, что делать, и совсем уже было решила написать ему письмо, но не успела. Миша впервые пришел ко мне домой, и мы, совершенно не скрываясь, пошли прогуляться по Набережной. Я решила, что это прогресс в наших отношениях – мы окончили школу, и нам больше незачем шифроваться.
Но я жестоко ошибалась.
– Люба, я уезжаю учиться в Москву, – сообщил Миша.
Мы не раз говорили на тему выбора будущей профессии, и ни я, ни он еще не определились, только были уверены, что будем получать высшее образование. Наш город Киров, хотя и областной, но не очень большой, и в нем было только три института с дневным обучением, педагогический, политехнический и сельскохозяйственный. Я склонялась к мысли, что Миша пойдет учиться в политех. Ну, а куда же еще, у него же там родители. Ничего ему не говорила, но решила, что когда он скажет, куда точно собирается поступать, я отвечу: «Надо же, какое совпадение, я тоже решила поступать именно туда». Но ехать в Москву... я туда не хотела. Да и не поступить мне ни в какой московский ВУЗ. Я и в своем-то городе не была уверена, что поступлю. И была убеждена, что Мишка будет поступать в институт здесь.
– Но почему в Москву? – удивилась я. – Разве в нашем городе институтов мало? Мы... мы могли бы учиться вместе...
– Ты не забыла, я делаю только то, что хочу, – напомнил Миша. – А хочу я попробовать поступить в МГИМО, у нас же такого нет.
Эвон, куда он нацелился! В институт международных отношений мне точно не поступить...
– Я рада за тебя, – с трудом скрывая разочарование, выдавила я.
– Спасибо, – ответил он и добавил: – С тобой было весело. Я буду с удовольствием вспоминать наши встречи. Но, скорее всего, мы больше никогда не увидимся. После окончания института я сюда не вернусь. Я желаю тебе всего самого наилучшего. Найди себе парня, который будет тебя достоин. Ты заслуживаешь лучшего, чем я.
– А может, мне не надо лучше, меня ты устраиваешь, – обиженно буркнула я.
– Я тоже вряд ли найду девушку лучше тебя, – признался Мишка. – Но я не хочу, чтобы ты была несчастлива. А со мной ты будешь несчастлива. Вообще не понимаю, что ты во мне нашла. Ты красивая, и не дура, тебе стоит только пальцем поманить, и любой парень будет твой. Ты ведь встречалась до меня с Димкой Воронцовым из твоего класса, чем он тебя не устраивал?
Значит, он знал, что я с ним дружила. Надо же, какой тактичный, за целый год ни разу мне об этом не напомнил.
– Тем, что я его не любила, – ответила я на вопрос Миши.
– Любовь нематериальна, – улыбнулся он. – Значит, ее нет. Ну что ж, мне пора. Я надеюсь, мы останемся друзьями?
Я кивнула, и не нашла ничего умнее, как спросить:
– Послушай, всё-таки, как к тебе попали мои письма? Вообще-то я не собиралась посылать их.
– Мне их передала моя сестра, – ответил он. – А ей дала твоя сестра, кажется, ее зовут Женя.
И тут я всё поняла. Мишкина младшая сестра училась в одном классе с моей двоюродной сестрой Женькой. Всё-таки она прочитала мои письма к Мише, они так впечатлили ее, что Женька решила помочь нам встретиться. Это она стащила письма и попросила сестру Миши передать их брату. А ведь смотрела на меня такими честными глазами!..
Я очень разозлилась на Женьку, и подумала, что задам ей хорошую трёпку, как только каникулы закончатся, и она приедет на учебу, чтоб больше неповадно было трогать чужие вещи. И только потом поблагодарю, потому что сама никогда не отправила бы эти письма, и мы с Мишей не стали бы встречаться.
Вскоре Миша Павлов уехал.
Мне было жаль, что мы с ним расстались. Я не успела в нем разочароваться, и была уверена, что не успела надоесть ему. И всё же мы расстались. Какое-то время я ждала, что он напишет мне, но так и не дождалась. И даже не узнала, удалось ему поступить в МГИМО, или нет. Но домой он не вернулся, значит, наверное, поступил...
Так закончилась моя третья любовь.
Я решила, а чем я хуже Павлова, неужели не смогу учиться в другом городе? В Москву податься я все-таки не решилась, а поехала в ближайший большой город Горький – столицу соседней области, и даже поступила в ГГУ – Горьковский государственный университет на экономический факультет.
ГЛАВА 4. Любовь, понятно, тоже четвертая
Четвертая моя любовь случилась, когда мне было девятнадцать лет, и я начала учиться на третьем курсе. К слову, тетя Люда не соврала, став взрослой, я превратилась в привлекательную девушку, и мужским вниманием не была обделена. Но я все еще надеялась, что Миша напишет мне, и мы снова будем встречаться, когда окончим учебу. Хотя эта надежда таяла с каждым днем, все предложения встречаться я отклоняла. Поэтому все считали меня слишком застенчивой и скромной.
С первого сентября на третьем курсе мне представилась возможность переехать из четырехместной комнаты в двухместную. Чем я и поспешила воспользоваться. Раньше я жила в четырехместной с тремя своими однокурсницами. Представляете, какой это был проходной двор? В комнате постоянно был кто-нибудь из однокурсников или соседей по общежитию. Кто-то приходил попросить списать лекции, кто-то за щепоткой соли или краюхой хлеба взаймы, кто-то просто пообщаться. Вы же не будете спорить, что в двухместной комнате жить удобнее и спокойнее. Соседкой моей стала студентка четвертого курса, Катя Ильина, с которой раньше я не была знакома. Но мы быстро подружились.
Любовь ворвалась в мою жизнь нежданно-негаданно в середине октября тысяча девятьсот восемьдесят второго года в лице студента четвертого курса Владимира Иванова. Он зашел за лекциями в комнату в общежитии к своей однокурснице Кате. Я уже видела Влада, потому что он приходил к Кате за лекциями не в первый раз, но близко мы знакомы не были. Кати в комнате не оказалось, потому что была суббота, и она уехала домой. Но Влад не ушел, слово за слово, мы разговорились, и проговорили часа два. Когда он, наконец, собрался уходить, я поймала себя на мысли, что хочу, чтобы он остался. Уже через пять минут после того, как Влад ушел, я забыла, о чем мы говорили, потому что мы не сказали друг другу ничего существенного, несли какую-то ерунду, шутили, рассказывали анекдоты и смешные истории, но после этой беседы осталось какое-то приподнятое, радостное настроение.
Влад был чем-то похож на Андрея Кочергина, мою давнюю неразделенную любовь. Темные волосы, серые выразительные глаза, открытое лицо, правильные черты лица, спортивная фигура. Наверняка девушки бегали за ним толпами, зачем ему скромная третьекурсница?
Честно говоря, я не думала, что эта случайная встреча будет иметь продолжение. Ну, поговорили пару часов, и что? Нам обоим просто было больше нечем заняться. Был дождливый осенний вечер, на улицу выходить не хотелось, телевизора в комнате нет. Встретились, значит, два одиночества... С трудом верится, что у такого красивого парня нет девушки. Хотя эта встреча запала мне в душу, наученная горьким опытом, я не стала ничего вызнавать и выспрашивать о Владе и искать с ним встреч.
Прошла неделя, и я снова осталась в комнате в общежитии одна. Катя уехала домой на воскресенье. А я не ездила домой на каждый выходной. Хотя мой родной город не очень далеко, ночь на поезде, и я дома. Но я не любила трястись в поезде две ночи подряд – утром приедешь, а вечером уже надо отправляться обратно. Поэтому я никуда не поехала, поужинала, легла на кровать и открыла книгу.
Вдруг в дверь кто-то постучал. Я никого не ждала, и решила не открывать, постучат, постучат, и уйдут. Но стук повторился, и тогда я открыла. Может, кому-то нужна помощь, а я тут шифруюсь.
На пороге стоял Влад. Я была рада его видеть, но не подала виду, и сказала:
– А Кати опять нет дома.
– Неважно, – ответил Влад. – Я вообще-то пришел к тебе, Люба-любовь.
И он, как фокусник, извлек из-за спины букет белых хризантем.
– Ко мне? – удивилась я.
– Я не мог забыть тот вечер, что мы провели с тобой вместе, – ответил он. – И очень хотел бы его повторить. А ты?
Прямой вопрос заслуживал прямого ответа, и я ответила:
– Пожалуй, да.
И взяла цветы. Как приятно, оказывается, их получать! Димка мне цветов не дарил. Я как-то раз ему намекнула, что хотела бы, чтобы он подарил мне цветы, хотя бы на Восьмое марта, а он ответил, что это пустая трата денег, и он лучше купит мне шоколадку. Мишка мне тоже цветов не дарил, хотя на самый лучший шоколад и мороженое в кафе никогда не скупился. Я только много позже поняла, что цветы символизируют любовь, а он всеми силами старался показать, что всякие чувства ему чужды.
Мы с Владом снова проговорили весь вечер, теперь уже более откровенно. Я была рада узнать, что Влад мой земляк, не из Кирова, но из Кировской области, из села Вожгалы, всего в семидесяти километрах от города. И, раз уж у нас пошел такой откровенный разговор, я спросила:
– Влад, почему ты сидишь здесь и болтаешь со мной? Неужели у тебя нет девушки?
– Есть, – ответил он. – Я сижу здесь и болтаю с тобой, потому что ты и есть моя девушка.
– Я – твоя девушка? – обалдело переспросила я, когда через пару минут ко мне вернулся дар речи. – А почему я об этом не знаю?
– Теперь знаешь, – невозмутимо ответил он.
– Ну, а если серьезно? – спросила я. – Ни за что не поверю, что у тебя нет девушки... в смысле, не было, до меня.
– Серьезно? Конечно, была, – ответил он. – Дома, в моем селе. Она вышла замуж, летом, пока я был в стройотряде.
– Сочувствую, – сказала я.
– Да не стоит, – махнул он рукой. – У нас свадьба была назначена на конец августа. Если бы она не вышла замуж за другого, я уже был бы женат, и не встретил бы тебя.
