Глава 1. Мой дом там, где ты
Жаркий климат Азмира угнетал неподготовленного человека, что уж говорить о тех, кто живёт в этой процветающей стране… Но несмотря на жаркие дни, за ними шли и холодные ночи, раз за разом бросая проживающих в контрасты. Дождливые дни было особенно приятны, потому что воздух становился более лёгким, а на улице, подставляя лица каплям дождя, можно было насладиться их прохладой. Этим сейчас и занимались жена паши и янычар, стоя посреди сада малого дворца друг напротив друга и запрокидывая головы к небу. На их лицах были улыбки, такие, что касаются, обычно, безнадёжно влюблённых подростков, которые ловили каждый момент, каждую малую миллисекунду, чтобы побыть рядом друг с другом.
Янычар, насытившись прохладой дождя, раскрыл голубые глаза и взглянул на девушку перед собой. Её светлые волосы потяжелели от влаги, прилипнув к лицу, шее и плечам. Аккуратные черты лица заставляли его задавать себе один и тот же вопрос:
«Как я жил без неё?» — раз за разом он спрашивал себя, но не находил ответа.
Его рука коснулась её подбородка, девушка разомкнула веки с прилипшими друг к другу от дождя ресницами и взглянула на него, улыбнувшись с такой теплотой, которой только могла.
Их губы слились в поцелуе… Теплом, совсем непохожим на холодные капли, что касались их тел. Она не возражала, лишь сильнее прижалась к нему, зная, что под этой мокрой одеждой скрывается горячее тело, способное согреть её в холодные ночи без каких-либо усилий. Его пальцы запутались в её мокрых волосах, а она сжала в кулаках влажную ткань его рубашки… Им казалось, что в этом мире нет больше никого… Но их прервали…
Встревоженная девушка стояла рядом с ними и, призывая их, быть тише, показала в сторону въезда главные ворота. Янычар, стиснув зубы, легко коснулся губ свой медноволосой возлюбленной, отстранившись от неё, словно они и не стояли рядом друг с другом постыдной близости…
— Беркер… Так не вовремя, - произнёс он. — Амелия, поспеши в свою комнату, прошу тебя. Я пойду встречу его.
— А если заподозрит? - со страхом произнесла она, ведь мокрыми они были вдвоём…
— Вы с Алсу что-нибудь придумаете. Прошу тебя, быстрее! Не сносить нам головы, если он достигнет ворот!
Девушки скрылись в дверях дворца. Алсу… Такая тихая и преданная прислуга. Амелия и поверить не могла, что кто-то будет покрывать её… А особенно её и любовника. В этой стране…
Алсу быстро набрала ванну для Амелии, кажется, они так часто скрывали следы преступления, что даже не понимая слов друг друга, действовали как единое целое. И, конечно, нередко Алсу брала на себя удар… Ведь если рассматривать этот случай, то жена паши сейчас принимает ледяную ванну…
Она слышала приближающиеся за дверью шаги, слышала голос ненавистного ей мужа и возлюбленного… Она посмотрела в сторону двери, которая в этот момент распахнулась и зажмурила глаза, чтобы на долю секунды привидевшийся ей образ паши преобразовался в янычара…
— Здравствуй, Амелия, — услышала она голос Аль-Марида.
— Здравствуй, Беркер, — с тяжёлым вздохом произнесла она.
Не дожидаясь, когда Алсу закончит мыть её волосы, девушка опустилась под воду, смыть с себя тяжёлое наваждение, а вместе с тем и пену… Вынырнув, она встретилась взглядом с пашой, который в этот момент поднимался от бадьи.
— Снова холодная… — безразличным голосом произнёс Беркер и, поднимая рукава уже было двинулся на Алсу.
Прислуга заметила твёрдый взгляд своего господина и отшатнулась… Амелия резко поднялась из бадьи и поймала мужа за плечо. Она знала, что если вовремя не остановить пашу, он изобьёт бедную девушку и даже не подумает, а правильно ли он делает, а заслуживает ли она. Как и в прошлые разы, в которые Амелия не успела встрять и после ей приходилось залечивать побои бедной девушки.
— Прекрати, Беркер! Она не виновата, что я заснула в ванной.
Задав девушке наводящий вопрос, он отступил. Его сильные руки обхватили талию Амелии, и одним рывком он вытащил её из воды. Повелительно махнул прислуге на дверь и когда та удалилась, накинул на плечи жены полотенце.
— Мне не нравится, что ты так часто засыпаешь в ванной. Так и до соплей недалеко. Поверить не могу, что ты так халатно относишься к своему здоровью, а ведь врач…
Вытираясь, девушка натянула улыбку. Она уже привыкла, что он находился с ней во время купания, а потому, даже если и были какие-то стеснения, о них пришлось напросто забыть. Да и образование врача в большинстве своём не располагало наличию закомплексованности.
— Прости, Беркер. Хоть Азиз уже подрос, он всё равно отнимает много сил, — произнесла девушка, надевая домашнее платье, которое так заботливо подготовила Алсу. — У него прекрасный брикоинский. Жаль, конечно, что я не могу научить его азмирскому, но с этим справляется Марк. И всё равно, он не может постоянно заниматься обучением. У него и своих дел достаточно…
— Я переговорю с наставниками…
Земля ушла из-под ног девушки. Она представила, как во дворце появится ещё кто-то, помимо часовых янычаров, Марка и Алсу… Она подавила в себе желание мотнуть головой, пойти в отрицание.
«Если здесь будет кто-то ещё, я не смогу видеться с Марком так часто. Я всегда должна быть настороже.»
Однако сама произнесла:
— Это прекрасная мысль, Беркер. Так, он хотя бы будет говорить на родном языке, а не…
— Ох, Амелия… Он должен привыкать, что ты, как его мать, с Брикоина. А значит, должен разговаривать на двух языках.
— Рада, что ты понимаешь.
Ненадолго между ними воцарилось молчание и Амелии показалось, что она может покинуть ванную комнату. Однако Беркер перехватил её руку.
— Я кое, что привёз тебе.
— Опять какие-то подарки? Я же говорила тебе, что мне это всё не нужно. Мне достаточно того, что есть.
— Я надеюсь, что это тебе понравится.
Он повёл её сквозь длинные коридоры дворца. В голове девушки в бешеном ритме прокручивались варианты того, что он мог привезти. Беркер уже задарил её подарками, начиная заколками с драгоценными камнями и заканчивая обувью из разных материалов и мастей. Она устала… Просто от ненавистного внимания, которое ей уделяет Беркер. Ненужного… Платьев в её шкафу было настолько много, что Амелия и не знала, когда ей следует их надевать. Она почти не покидала малого дворца, а потому все эти наряды просто пропадали без дела. Было бы в радость подарить половину Алсу, которая и так иногда позволяет себе надевать эти платья, зная, что Беркера долго не предвидится, но боялась навлечь на девушку его гнев.
— Не знаю, понравится ли тебе это, но…
Дверь в зал «вручения подарков», как называла его Амелия, открылась. В самом центре стоял деревянный мольберт, на котором был портрет Амелии… Она была изображена на нём именно так, как помнила себя год назад в Фестоне. То же серое пальто, что было на ней, тот же уставший взгляд. Тогда Амелия возвращалась с ночной смены, а потому ей очень хотелось скорее добраться до дома. Она как тогда, ощутила сейчас то состояние полной усталости. И если бы тогда ей кто-то сказал, что она видит родной город в последний раз, то не поверила бы… И здесь её осенило.
«Я… была целью.» — пронеслось у неё в голове.
Да, она была целью. Той самой, за которой объявлена охота, как на особо ценный товар. Только здесь её отметили чисто для того, чтобы стать одной из претенденток в жены. Столько времени Амелия думала, что попала в Азмир только потому, что оказалась в ненужном месте и не в тот час, и теперь всё встало на свои места.
— Я не видела тогда фотографа, — сдавленно произнесла она.
— Ты и не могла, он скрывался в повозке. А потом предоставил мне фотографии.
— И ты решил, что этот подарок придётся мне по душе?
Душа словно разрывалась на части от осознания, что всё это было спланировано. За ней несравненно велось наблюдение. И стоило ей выйти за порог, как наступила темнота… Она словно пережила этот момент вновь. Момент, когда привычная ей жизнь превратилась вот в это. Ком подходил к горлу, и она, закрыв рот рукой, подавила первый всхлип.
— Ты ошибся. Лучше бы это было очередное платье, — выдавила из себя девушка, покинув комнату.
А ведь Беркеру хотелось лишь приблизить к ней её дом, что-то родное, чтобы ей не было совсем грустно в этом дворце. Но как и сказала Амелия: он ошибся. Он, никогда не ставивший мнение и чувства женщины превыше своих, даже и подумать не мог, что может так облажаться. Настроение девушки передалось и ему, и он знал, как побороть это скверное настроение. Путём, без которого уже не умел жить.
Уединившись в зале переговоров, из которого не выходил очень много времени, Беркер размышлял, что именно сделал не так. Марк прошёл к нему и заняв место напротив, с жалостью взглянул на друга. Эта жалость была вызвана далеко не тем, что жена не желает общаться с ним. Он жалел его из-за зависимости. Из-за того, что тот при первой же возможности бежал к своей трубке, словно она была основным источником жизненных сил. Что-то говорить было бесполезным, Марк понимал, любая информация сказанная сейчас паше, будет исковеркана его состоянием. Он просто наблюдал, как тот травит себя…
Уже через несколько десятков минут, Марк тащил на себе пашу до его комнаты. Он не мог это доверить кому-то ещё, потому что ясно осознавал, какие слухи могут пойти по дворцу и в их тяжёлом обществе. Немыслимый бред лился с его губ, словно вода из кувшина. Он даже стал посвящать Марка в свои великие планы о подкупе травников, которые могли бы поставлять наркотики в виде лекарств. Ему хотелось переубедить его, встрять в спор, почему это не нужно делать, но он понимал, что Синь Мао не успокоится, пока не поработит весь город, за который ответственен Беркер, в свою постоянную кормушку.
— Почему ты не видишь этого, мой друг, — с грустью произнёс янычар, когда паша мёртвым грузом упал на мягкие подушки.
Утром, уже со свежей головой, Беркер прошёл в комнату жены. Они с Азизом играли в кубики и проговаривали звуки. Для ребёнка это было игрой, в которой он мог ахать и охать и не поймать на себе осуждающий взгляд. Увидев Беркера, мальчишка ринулся к нему.
— Папа, папа! — кричал он, вытягивая к мужчине руки.
— Привет, будущий правитель, — произнёс паша, подняв того на руки.
Подслушав вчерашний бред мужа, Амелия скептически подняла бровь. Она уже не могла убеждать себя в том, что всё будет хорошо. Ясным взглядом, она видела, что его город уходит в упадок. Оттого и правление Азиза для неё уходило под сомнение. Если они вообще смогу выжить с таким родом деятельности.
— Папе нужно уехать на пару недель, но он обещает скоро вернуться, — произнёс Беркер.
— Опя-ять?! — возмутился мальчишка.
Он говорил на прекрасно брикоинском, даже не смотря на свой малый возраст.
— Да, но я обещаю привезти тебе много заграничных вкусностей, — погладил мальчишку по голове.
— Главное, чтобы «вкусности» были без сюрпризов, — произнесла Амелия, поднимаясь с пола. — Ты снова плывёшь в Ляоцинь?
— Да, нужно пополнить запасы.
— Ясно, — произнесла Амелия, забирая Азиза с рук паши. — Не будем задерживать папу, сынок. У него очень много дел.
Маленькие ручки мальчика потянулись к паше. Взгляд ребёнка всегда говорит о многом, особенно когда не хочется отдавать любимую игрушку, делиться сладостями, а тем более отпускать члена семьи. Эта любовь не была вызвана тем, что паша уделял ему много внимания, всё было далеко напротив, Азизу не хватало отцовской любви. Всё, что его окружало сейчас, это мама, няня и янычар Марк.
В один из вечеров, когда Беркер в очередной раз прибыл с визитом в малый дворец, Азиз назвал Марка отцом. Слепая ярость захлестнула пашу, ведь он был… отцом? Нет, и отцом-то он не был, да только Азизу это не известно. Он был тем, кто заменял ему отца. И он ожидал, что ребёнок его сестры, его племянник, будет называть его соответствующе. Но… прибыв сюда, увидеть его и проведать возлюбленную, он не ожидал подобного.
Марк в тот момент побледнел так, что Амелии показалось, и не было в нём азмирской крови. В контрасте с багровым от ярости пашой, он смотрелся белым как полотно. И тогда Амелии пришлось объяснять Азизу: папа только приехал, а Марк лишь помогает ему постигать азы его второго языка. Ох уж этот возраст, эта детская наивность. Именно она тогда сделала ночь Амелии бессонной, потому что ребёнок заявил, что у него теперь будет два папы. Ярость Беркера заимела ревностные нотки. Ослепнув от гнева, паша кричал на девушку всеми не лестными словами на протяжении нескольких часов, в то время как Марк увёл Азиза далеко в сад, где не было слышно скандала.
Чёрные ходы малого замка были прекрасным приспособлением, потому когда Амелия, в ночной тьме, потушила и зажгла вновь свечу, Марк понял, что пришла пора отвести мальчика в его комнату. А после у него был тяжёлый разговор со своим другом… пашой. Тяжёлым, потому что отчасти он был вправе злиться на него, на Амелию. Но если он узнает про эту любовную связь, Марк был уверен, Беркер убьёт её. У него не дрогнет и мускул, чтобы сделать это. И как бы ему не было всё равно за возлюбленную, ему было всё равно за себя. Амелия не пропадёт. Дворцы, деньги, одежды… У неё есть всё, а уж их отношения она сохранит.
Он уверен в этом, ибо знает, у этой девушки холодная голова. И даже отдаваясь их любви, она ни разу не показала её перед пашой. А в те моменты душа Марка разрывалась на мелкие осколки, когда его прекрасная Амелия шла под руку со своим мужем. Но когда тот отлучался, всё время вселенной было в их распоряжении и они тратили его друг на друга. Пылкие поцелуи и жаркие объятья. Передвижение по дворцу, чтобы не видел ни один часовой, способный трепаться своим дрянным языком обо всём на свете. Чтение книг и множество рассказанных друг другу историй. Ему казалось, что он знает её всю и полностью. И лишь она была эпицентром его мира.
Солнце поднялось высоко над землёй, разогревая и без того горячий песок Азмира. Удаляющаяся фигура паши становилась всё меньше до тех пор, пока не превратилась в едва различимую точку и не исчезла вовсе. Взгляд Амелии упал на спящего на её руках Азиза, с которым они смотрели вслед Беркеру. И, она ощутила спокойствие… Моменты, когда он приезжал, были самыми тягостными для неё. Маленькие проблески радости были, когда он уходил в переговорный зал, чтобы уйти в омут наркотического опьянения. Девушка знала, что оттуда он не выйдет самостоятельно, а потому могла посвятить это время себе. Но когда он уезжал, Амелия вдыхала полной грудью.
Уложив мальчика в его кроватку, она позвала Алсу, чтобы та понаблюдала за ним. А сама бросилась вниз, к кабинету Марка… По ходу пути, перебирая ногами по ступеньке, она видела, как распахнёт дверь и броситься к нему, как он крепкой хваткой прижмёт её к себе и закружит в блаженном поцелуе. На протяжении всего года каждый раз после отъезда паши они встречались именно так. Именно с подобного момента начинались их совместные будни вплоть до следующего возвращения Беркера Аль-Марида. Но сейчас она распахнула дверь и застыла… Перед столом Марка стоял мужчина…
— … на почве этого, в столице усиливаются недовольства. Всё больше горожан начинают осознавать, что их пичкают… — мужчина замолчал, обернувшись к двери, в которых стояла Амелия.
