Вздрогнула. Неподалеку на диванчике сидел Елисей. Он был по-прежнему прекрасен. Даже больше, чем в моих воспоминаниях. Правда сейчас черты лица заострились и он напоминал безжалостного волка одиночку. Стало не по себе от его пристального холодного взора. Я смущенно заморгала.
Как можно быть такой бестолковой? Пришла спасать его и заснула. Кажется, только со мной мог случиться подобный конфуз. Надеюсь, хотя бы во сне не разговаривала, с меня станется.
— Долго я спала? — нарушила тяготившую тишину и покосилась на Елисея.
— Пару часов, — ответил он хрипловатым бесцветным голосом, продолжая буравить меня глазами.
Я уже и забыла, каким мальчик-эльф бывает с теми, кто не относится к его ближнему кругу.
— Что ты здесь делаешь? — ледяным тоном спросил Елисей.
Не сразу поняла суть вопроса и поэтому помедлила. Но когда до меня дошло, сочла это полным хамством. Я мчалась сюда сломя голову, с другого конца города, переживала, думала, что нужна Елисею, а он так спрашивает, как будто я в чём-то виновата. Уже чёрт знает что себе навыдумывала: вдруг он при смерти и нуждается во мне, а он ещё и грубит. Стараясь не выдавать своего гнева, собрала волю в кулак и попыталась быть честной.
— Я увидела сон, в котором Арабелла сказала, что тебе нужна… моя помощь, — пролепетала неуверенно.
Эти слова и в голове-то казались не особенно убедительными, а слетев с губ, и вовсе звучали абсурдно. Теперь я готова была провалиться сквозь землю, сгорая со стыда. Нарочно не стала передавать фразу Арабеллы дословно, это выше моих сил. Неловко произносить, что Елисею нужна я. А вот моя помощь, это не вранье, но не так откровенно оголяет чувства.
— Ну, я ей задам, — пробормотал он себе под нос. — Как видишь, помощь твоя не требуется, — отстраненно процедил Елисей. — Не смею задерживать!
Когда пришло осознание услышанного, предательски защипало в уголках глаз. Он что прогоняет меня?! В это мгновение последняя робкая надежда, сама не знаю на что, исчезла, как дымок на ветру. «Держи удар, Мила!» — приказала я себе. Делом чести было не выдать досады и позорно не расплакаться. Только не здесь... Только не в его присутствии.
Хочет, чтобы я ушла? Да пожалуйста! Здесь меня, действительно, больше ничего не держит! Я решительно поднялась с кресла, но тут же пожалела об этом опрометчивом поступке. Из-за резкой смены положения тела, давление моментально скакнуло вниз. Ноги словно превратились в вату, а перед глазами встало серебро. Я чуть не плюхнулась на пол, да ещё и в пледе умудрилась запутаться. Но желание выглядеть независимой и гордой было столь сильным, что, собрав остатки самообладания, я выпрямила спину и пошагала в сторону двери, с трудом угадывая маршрут через рой гипотонических мушек.
Остановилась перед выходом из гостиной. Развернулась, не очень резко, а более обдумано. Не знаю, что мной управляло в то мгновение, гнев или обида, а может и то и другое, но я ядовито произнесла:
— Привет жене и дочке!
— Просто уходи, — лениво отмахнулся Елисей, продолжая сидеть на диванчике.
О Боги, как же я ненавижу этот жест! От нового приступа ярости я сощурилась, ноздри затрепетали. Но мой собеседник не обращал на это никакого внимания. Как, впрочем, и на меня саму.
Я фыркнула и вышла из комнаты. Вслед послышалось тихое:
— Вот и всё…
Эти слова лучше всего описывали происходящую ситуацию. «Вот и всё», грохотом раздавалось в моей голове. Вот и всё, — закончилась эта волшебная сказка. Правда закончилась она отнюдь не хэппи-эндом, и не жили они долго и счастливо, а принцесса оказалась на бобах!
Как в бреду, я покинула дом и, не будь такой гордой, села бы на крыльце и разрыдалась. Но неведомая сила тянула дальше. Я подняла тяжёлую, как чугун, голову и через пелену подступивших слез увидела рядом с пикапом небольшую фигурку. Это была Арабелла.
— Ничего не вышло, — утвердительно произнесла она.
Видимо, у меня на лице всё написано.
— Ты извини, Мила. Я знаю, что поступила некрасиво, но мне было невыносимо наблюдать за страданиями Елисея. Я сделала всё от меня зависящее, — горячо оправдывалась она.
— Со сном ты и вправду перегнула, — вздохнула я.
Арабелла пристыженно опустила глаза:
— Просто я хотела быть уверена, что ты действительно приедешь.
— Я действительно приехала, — сказала я и помахала на прощание рукой.
Посмотрела в зеркало заднего вида, Арабелла провожала меня печальным взглядом. Я не в силах была злиться на малышку, она лишь хотела помочь своему дорогому человеку. Только причем здесь я?!
В голове словно гудел улей злых пчел, крутились её слова, его слова, события прошлого. Теперь можно было дать волю слезам. Я включила прикуриватель и достала сигарету из рюкзака. Открыла окно и сделала первую затяжку.
Утренний свежий воздух, холодной струей, ворвался в кабину. Только сейчас заметила, что уже совсем светло на улице. Ещё какое-то время мимо меня проносились только деревья и кустарники, но вскоре изредка стали мелькать одинокие домики, а потом я и вовсе выехала на оживленную трассу.
После этой встречи вопросов стало ещё больше, чем раньше. Например, я уже не была уверена, в курсе ли друзья Елисея о его жене и дочери? И почему все за него так переживают? Погрузившись в раздумья, даже перестала плакать.
Подъезжая к дому, подводила итоги этой престраннейшей поездки. Что бы там ни было на самом деле, истины мне уже не узнать, поэтому и заморачиваться не стоит. Но как заставить себя не думать о нем? Сейчас эта задача кажется нереальной, но рано или поздно я и с ней справлюсь.
Вспомнила, как однажды уже пыталась стереть воспоминания о Елисее, представляя события и мысленно перечеркивая их. Горько усмехнулась этой абсурдной идее. Попробуй-ка перечеркнуть такой пласт жизни — не очень долгий, но очень значимый...
В общежитии меня сразу же взяла в оборот вахтёрша.
— Ну, что, Мила, как твой родственник?
Я совсем забыла, что наплела ей бог весть чего вчера вечером.
— Умер, — скорбно брякнула, первое что пришло в голову.
— Бедная девочка, — всплеснула руками грузная тетка.
Она ещё приставала с расспросами, но я, сославшись на плохое самочувствие, прошмыгнула мимо и скрылась из поля зрения. Понимаю, ей нужно что-то обсуждать с подружками, но, пожалуйста, пусть выберет другую кандидатуру. Наверное, невежливо было дать так мало информации, при её-то участливости. Но что поделать десу.
Дома застала Аду, она ещё спала. Я удивилась, потому что вот уже долгое время соседка не появлялась в общежитии. Тут же вспомнила про Алика и сто раз пожалела о своём обещании, а потом подумала, что если Ада захочет, то заглянет к одногруппнику. Пусть сами разбираются.
Время было совсем раннее и делать ничего не хотелось. К собственному удивлению, состояние моё оказалось не таким плачевным, как я ожидала. Вспомнила черные дни своего уныния и поняла, что сейчас намного легче.
Тогда казалось — жизнь закончена, погас свет в конце тоннеля и бла-бла-бла. А теперь всё по-другому. Теперь я наверняка знаю, что это финал, окончательный и бесповоротный. Я знаю, что жизнь будет продолжаться, что солнце каждое утро будет вставать на востоке, что за весной придет лето, а за летом осень и так далее. Планета не остановилась. Но также отчетливо я знаю, что любовь моя к Елисею никуда не денется.… Но ведь ничего не мешает продолжать мне любить его, пусть и на расстоянии. Кому от этого плохого? Я не потревожу его ничем…
В сердце моём всегда будет жить светлое чувство… пусть даже никому не нужное…
Под наблюдением
Передала просьбу Алика соседке. Хмыкнув, она не сказала ни слова. Я чувствовала себя виноватой, как будто влезла, туда куда не следовало. Дверь за Адой захлопнулась. Мне стало легче. Невыносимо видеть, как ей паршиво, но чем я помогу? Утешать не умею, а делать вид, что всё в порядке, глупо.
Вечером в кафе, недалеко от университета, собиралась вся группа. Я на эти посиделки не пошла, сославшись на неотложные дела. Хотя, думаю, Тася не поверила. Я знаю её характер, она не будет никого уговаривать и что-то навяливать, без особой на то нужды. Подруга и так вытащила меня из депрессии, видимо, лимит её добрых дел исчерпан. Ну что ж, тем лучше. Теперь я полностью предоставлена самой себе.
По ощущениям выходные тянулись вечность. Я занималась домашней рутиной и подготовкой к занятиям. Мысли о Елисее не покидали ни на минуту. Я уже не злилась ни на него, ни на себя, ну, если только чуточку...
В понедельник, как и было уговорено, после занятий мы отправились в донорский пункт. В нашей группе всем есть восемнадцать, но мало кому хотелось тащиться после учёбы до краевой больницы. Даша тоже собиралась, но слилась в последний момент. Так что в итоге осталось четыре мушкетера: я, Тася, Матвей и Даня. Маловато для спасения мира, но достаточно для доброго дела.
Из старого корпуса Данила поехал со мной, а не с Матвеем, как это делал обычно. Я сначала удивилась, но потом выяснилось, что у Кумачёва грядет знаменательное событие. Через месяц ровно год его отношений с возлюбленной, и он попросил помочь придумать для неё какой-нибудь сюрприз. Сначала его слова больно резанули по сердцу, но, в конце концов, я совладала со своими чувствами и предложила пару идей. Необязательно становиться злобной коровой, если у меня в личной жизни не всё так хорошо, как у других.
От общежития до пункта переливания крови рукой подать. Я оставила машину на парковке рядом с домом, и мы с Даней прогулялись пешком. Погода была чудесная, светило уже по-летнему тёплое солнце, и мы с удовольствием подставляли его золотым лучикам свои бледные лица. Хоть на душе по-прежнему было пусто и одиноко, придурковатому одногруппнику удалось поднять мне настроение. Всю дорогу мы шутили и смеялись. Данила отпускал неоднозначные фразочки, и, если бы я не знала, про его девушку и не была уверена в его безумной любви к ней, сочла бы, что этот кучерявый ко мне подкатывает.
На крыльце уже стояли Тася и Матвей. Никто из нас, кроме Обидовой, ещё ни разу не сдавал кровь, поэтому одногруппница взяла всё в свои руки. На стойке регистрации нас встретила молодая темноволосая медсестра со стрижкой каре и полненькая, но тоже довольно молодая, санитарка.
— Добры день! Мы хотели бы сдать кровь, — начала Тася, подойдя к окошечку.
— Здравствуйте. Очень хорошо. Вам уже есть восемнадцать? — осведомилась медсестра и оглядела нашу компанию.
Мы дружно кивнули.
— За кого-то сдаете?
Я не сразу поняла, о чём она. Но вспомнила племянника Ады. Когда ему делали операцию, моя соседка, Алик и ещё несколько человек с их курса, ходили сдавать кровь.
Пока сотрудница искала карточку Таси, санитарка дала мне и ребятам формуляры для заполнения. Одногруппники уже отправились в кабинет для первичной сдачи крови, а я, как обычно, прокопалась дольше всех — бумажные дела не мой конёк.
Разделавшись с документами, я надела бахилы и последовала за друзьями. Найти их оказалось несложно. Ребята сидели в небольшом коридорчике, все, кроме Матвея. Помимо нас там было ещё несколько человек, все смотрели телевизор, по которому показывали мультики то ли про бобров, то ли про крыс. Данила и Тася сжимали руки в лОкте, и я догадалась, что у них уже взяли кровь для анализа.
— Сейчас выйдет Матвей, и ты можешь заходить, — обратилась ко мне Обидова.
Буквально через минуту появился одногруппник. Плафон с надписью «Входите» ярко вспыхнул. Я заглянула в кабинет и протянула карту светловолосой девушке.
— Проходите, — указала она на ещё одну дверь.
В процедурном кабинете меня уже ждала пожилая медсестра в белом накрахмаленном чепце.
— Ой, какая худенькая, — умилилась она.
После тщательных гигиенических процедур я подставила левую руку, потому что знала, что на правой ловить нечего. Затянув на середине плеча жгут весёленькой расцветки, пожилая женщина принялась искать мои несуществующие вены.
— Совсем плохие, — посетовала она. — Давай на правой попробуем.
— Там ещё хуже, — заверила я.
Вызвав на подмогу коллегу, с меня всё же, с горем пополам, нацедили необходимое количество. Крови я не боялась и перенесла процедуру стойко. После чего вернулась к одногруппникам. Дани среди них уже не было, затем по очереди ушли Матвей и Тася. Через некоторое время вышла медсестра и, вручив карту с моей фамилией, велела идти в кабинет врача.
На этом этапе наш грандиозный план по привнесению в мир доброго и светлого, а также помощи нуждающимся, мог потерпеть крах. Я знала, что у тех, чей вес менее пятидесяти килограммов, кровь не берут. Нужно ли говорить, что я и раньше-то не дотягивала до этой отметки, а после приключившегося стресса и вовсе исхудала. Поэтому на вопрос молодого доктора: «Какой у меня вес?», ответила с самыми честными глазами и с самой обаятельной улыбкой из своего арсенала, что сегодня утром был пятьдесят один килограмм. То ли моя актерская игра подействовала, то ли врач уже и так уработался, но взвешивать меня не стали.
Мысленно хлопая в ладоши, вошла в предоперационную, где расписалась в нескольких бланках и узнала от любезной медсестры, что у меня возьмут только плазму. Якобы в моей крови обнаружили какой-то белок, ничего страшного в этом нет, просто он не всем нужен. Ну плазму, так плазму.
Сама операционная выглядела так, как и положено выглядеть помещению подобного назначения. Высокий белый потолок, стены, выложенные бледно-голубым кафелем, большие окна, стерильный стол с жестяными биксами. В воздухе витал запах антисептика и хрустящей чистоты.
Мои друзья уже лежали с подключенными системами капельного вливания или выливания — это как посмотреть. Я тоже устроилась на кушетке и наблюдала, как полная медичка достает из бикса инструменты и складывает их в лоток. После роптания над моими многострадальными локтевыми сгибами толстушка скомандовала:
— Работой кулаком!
Я стала сжимать и разжимать кисть. Медичка ещё раз прощупала пальцем вену и ввела в неё толстенную иглу.
— Продолжай работать кулаком! — наказала она и вернулась к своему столику.
Я послушно делала, что велено. Через некоторое время, ощутив, как сильно затекла рука, подумала: ничего страшного не произойдет, если я немного передохну. Но не тут-то было! Бдительная толстушка подсекла сей маневр и сказала, чтобы я не останавливалась.
В комнате играла расслабляющая классическая музыка. На её фоне раздалось замечание Тасе, чтобы она не закрывала глаза. В операционный зал заходили новые доноры и занимали свободные места. Вскоре нарисовался молодой доктор, из-за доверчивости которого сейчас из моего тщедушного тельца выкачивали остатки крови.
Врач хохмил и рассказывал истории про близнецов и тройняшек. Медсестры хихикали и с удовольствием поддерживали беседу. Какое-то время я слушала их болтовню, но затем плавно углубилась в свои мысли: «Жаль, что у меня нет сестры-близнеца. Возможно, сейчас было бы не так одиноко».
Рука ныла ещё сильнее, чем раньше, я уже не могла дождаться, когда мне начнут вливать плазму. Хотела позвать медсестру и пожаловаться на дискомфорт, но, когда она проходила мимо, передумала, не желая создавать лишних хлопот. Я уговаривала себя, что ещё немного потерпеть вполне реально.
Вскоре Матвея и Даню отпустили. Ко мне подошла полная женщина и скомандовала другой, чтобы та несла плазму. Я немного приподнялась посмотреть, что они делают.
Как можно быть такой бестолковой? Пришла спасать его и заснула. Кажется, только со мной мог случиться подобный конфуз. Надеюсь, хотя бы во сне не разговаривала, с меня станется.
— Долго я спала? — нарушила тяготившую тишину и покосилась на Елисея.
— Пару часов, — ответил он хрипловатым бесцветным голосом, продолжая буравить меня глазами.
Я уже и забыла, каким мальчик-эльф бывает с теми, кто не относится к его ближнему кругу.
— Что ты здесь делаешь? — ледяным тоном спросил Елисей.
Не сразу поняла суть вопроса и поэтому помедлила. Но когда до меня дошло, сочла это полным хамством. Я мчалась сюда сломя голову, с другого конца города, переживала, думала, что нужна Елисею, а он так спрашивает, как будто я в чём-то виновата. Уже чёрт знает что себе навыдумывала: вдруг он при смерти и нуждается во мне, а он ещё и грубит. Стараясь не выдавать своего гнева, собрала волю в кулак и попыталась быть честной.
— Я увидела сон, в котором Арабелла сказала, что тебе нужна… моя помощь, — пролепетала неуверенно.
Эти слова и в голове-то казались не особенно убедительными, а слетев с губ, и вовсе звучали абсурдно. Теперь я готова была провалиться сквозь землю, сгорая со стыда. Нарочно не стала передавать фразу Арабеллы дословно, это выше моих сил. Неловко произносить, что Елисею нужна я. А вот моя помощь, это не вранье, но не так откровенно оголяет чувства.
— Ну, я ей задам, — пробормотал он себе под нос. — Как видишь, помощь твоя не требуется, — отстраненно процедил Елисей. — Не смею задерживать!
Когда пришло осознание услышанного, предательски защипало в уголках глаз. Он что прогоняет меня?! В это мгновение последняя робкая надежда, сама не знаю на что, исчезла, как дымок на ветру. «Держи удар, Мила!» — приказала я себе. Делом чести было не выдать досады и позорно не расплакаться. Только не здесь... Только не в его присутствии.
Хочет, чтобы я ушла? Да пожалуйста! Здесь меня, действительно, больше ничего не держит! Я решительно поднялась с кресла, но тут же пожалела об этом опрометчивом поступке. Из-за резкой смены положения тела, давление моментально скакнуло вниз. Ноги словно превратились в вату, а перед глазами встало серебро. Я чуть не плюхнулась на пол, да ещё и в пледе умудрилась запутаться. Но желание выглядеть независимой и гордой было столь сильным, что, собрав остатки самообладания, я выпрямила спину и пошагала в сторону двери, с трудом угадывая маршрут через рой гипотонических мушек.
Остановилась перед выходом из гостиной. Развернулась, не очень резко, а более обдумано. Не знаю, что мной управляло в то мгновение, гнев или обида, а может и то и другое, но я ядовито произнесла:
— Привет жене и дочке!
— Просто уходи, — лениво отмахнулся Елисей, продолжая сидеть на диванчике.
О Боги, как же я ненавижу этот жест! От нового приступа ярости я сощурилась, ноздри затрепетали. Но мой собеседник не обращал на это никакого внимания. Как, впрочем, и на меня саму.
Я фыркнула и вышла из комнаты. Вслед послышалось тихое:
— Вот и всё…
Эти слова лучше всего описывали происходящую ситуацию. «Вот и всё», грохотом раздавалось в моей голове. Вот и всё, — закончилась эта волшебная сказка. Правда закончилась она отнюдь не хэппи-эндом, и не жили они долго и счастливо, а принцесса оказалась на бобах!
Как в бреду, я покинула дом и, не будь такой гордой, села бы на крыльце и разрыдалась. Но неведомая сила тянула дальше. Я подняла тяжёлую, как чугун, голову и через пелену подступивших слез увидела рядом с пикапом небольшую фигурку. Это была Арабелла.
— Ничего не вышло, — утвердительно произнесла она.
Видимо, у меня на лице всё написано.
— Ты извини, Мила. Я знаю, что поступила некрасиво, но мне было невыносимо наблюдать за страданиями Елисея. Я сделала всё от меня зависящее, — горячо оправдывалась она.
— Со сном ты и вправду перегнула, — вздохнула я.
Арабелла пристыженно опустила глаза:
— Просто я хотела быть уверена, что ты действительно приедешь.
— Я действительно приехала, — сказала я и помахала на прощание рукой.
Посмотрела в зеркало заднего вида, Арабелла провожала меня печальным взглядом. Я не в силах была злиться на малышку, она лишь хотела помочь своему дорогому человеку. Только причем здесь я?!
В голове словно гудел улей злых пчел, крутились её слова, его слова, события прошлого. Теперь можно было дать волю слезам. Я включила прикуриватель и достала сигарету из рюкзака. Открыла окно и сделала первую затяжку.
Утренний свежий воздух, холодной струей, ворвался в кабину. Только сейчас заметила, что уже совсем светло на улице. Ещё какое-то время мимо меня проносились только деревья и кустарники, но вскоре изредка стали мелькать одинокие домики, а потом я и вовсе выехала на оживленную трассу.
После этой встречи вопросов стало ещё больше, чем раньше. Например, я уже не была уверена, в курсе ли друзья Елисея о его жене и дочери? И почему все за него так переживают? Погрузившись в раздумья, даже перестала плакать.
Подъезжая к дому, подводила итоги этой престраннейшей поездки. Что бы там ни было на самом деле, истины мне уже не узнать, поэтому и заморачиваться не стоит. Но как заставить себя не думать о нем? Сейчас эта задача кажется нереальной, но рано или поздно я и с ней справлюсь.
Вспомнила, как однажды уже пыталась стереть воспоминания о Елисее, представляя события и мысленно перечеркивая их. Горько усмехнулась этой абсурдной идее. Попробуй-ка перечеркнуть такой пласт жизни — не очень долгий, но очень значимый...
В общежитии меня сразу же взяла в оборот вахтёрша.
— Ну, что, Мила, как твой родственник?
Я совсем забыла, что наплела ей бог весть чего вчера вечером.
— Умер, — скорбно брякнула, первое что пришло в голову.
— Бедная девочка, — всплеснула руками грузная тетка.
Она ещё приставала с расспросами, но я, сославшись на плохое самочувствие, прошмыгнула мимо и скрылась из поля зрения. Понимаю, ей нужно что-то обсуждать с подружками, но, пожалуйста, пусть выберет другую кандидатуру. Наверное, невежливо было дать так мало информации, при её-то участливости. Но что поделать десу.
Дома застала Аду, она ещё спала. Я удивилась, потому что вот уже долгое время соседка не появлялась в общежитии. Тут же вспомнила про Алика и сто раз пожалела о своём обещании, а потом подумала, что если Ада захочет, то заглянет к одногруппнику. Пусть сами разбираются.
Время было совсем раннее и делать ничего не хотелось. К собственному удивлению, состояние моё оказалось не таким плачевным, как я ожидала. Вспомнила черные дни своего уныния и поняла, что сейчас намного легче.
Тогда казалось — жизнь закончена, погас свет в конце тоннеля и бла-бла-бла. А теперь всё по-другому. Теперь я наверняка знаю, что это финал, окончательный и бесповоротный. Я знаю, что жизнь будет продолжаться, что солнце каждое утро будет вставать на востоке, что за весной придет лето, а за летом осень и так далее. Планета не остановилась. Но также отчетливо я знаю, что любовь моя к Елисею никуда не денется.… Но ведь ничего не мешает продолжать мне любить его, пусть и на расстоянии. Кому от этого плохого? Я не потревожу его ничем…
В сердце моём всегда будет жить светлое чувство… пусть даже никому не нужное…
Под наблюдением
Передала просьбу Алика соседке. Хмыкнув, она не сказала ни слова. Я чувствовала себя виноватой, как будто влезла, туда куда не следовало. Дверь за Адой захлопнулась. Мне стало легче. Невыносимо видеть, как ей паршиво, но чем я помогу? Утешать не умею, а делать вид, что всё в порядке, глупо.
Вечером в кафе, недалеко от университета, собиралась вся группа. Я на эти посиделки не пошла, сославшись на неотложные дела. Хотя, думаю, Тася не поверила. Я знаю её характер, она не будет никого уговаривать и что-то навяливать, без особой на то нужды. Подруга и так вытащила меня из депрессии, видимо, лимит её добрых дел исчерпан. Ну что ж, тем лучше. Теперь я полностью предоставлена самой себе.
По ощущениям выходные тянулись вечность. Я занималась домашней рутиной и подготовкой к занятиям. Мысли о Елисее не покидали ни на минуту. Я уже не злилась ни на него, ни на себя, ну, если только чуточку...
В понедельник, как и было уговорено, после занятий мы отправились в донорский пункт. В нашей группе всем есть восемнадцать, но мало кому хотелось тащиться после учёбы до краевой больницы. Даша тоже собиралась, но слилась в последний момент. Так что в итоге осталось четыре мушкетера: я, Тася, Матвей и Даня. Маловато для спасения мира, но достаточно для доброго дела.
Из старого корпуса Данила поехал со мной, а не с Матвеем, как это делал обычно. Я сначала удивилась, но потом выяснилось, что у Кумачёва грядет знаменательное событие. Через месяц ровно год его отношений с возлюбленной, и он попросил помочь придумать для неё какой-нибудь сюрприз. Сначала его слова больно резанули по сердцу, но, в конце концов, я совладала со своими чувствами и предложила пару идей. Необязательно становиться злобной коровой, если у меня в личной жизни не всё так хорошо, как у других.
От общежития до пункта переливания крови рукой подать. Я оставила машину на парковке рядом с домом, и мы с Даней прогулялись пешком. Погода была чудесная, светило уже по-летнему тёплое солнце, и мы с удовольствием подставляли его золотым лучикам свои бледные лица. Хоть на душе по-прежнему было пусто и одиноко, придурковатому одногруппнику удалось поднять мне настроение. Всю дорогу мы шутили и смеялись. Данила отпускал неоднозначные фразочки, и, если бы я не знала, про его девушку и не была уверена в его безумной любви к ней, сочла бы, что этот кучерявый ко мне подкатывает.
На крыльце уже стояли Тася и Матвей. Никто из нас, кроме Обидовой, ещё ни разу не сдавал кровь, поэтому одногруппница взяла всё в свои руки. На стойке регистрации нас встретила молодая темноволосая медсестра со стрижкой каре и полненькая, но тоже довольно молодая, санитарка.
— Добры день! Мы хотели бы сдать кровь, — начала Тася, подойдя к окошечку.
— Здравствуйте. Очень хорошо. Вам уже есть восемнадцать? — осведомилась медсестра и оглядела нашу компанию.
Мы дружно кивнули.
— За кого-то сдаете?
Я не сразу поняла, о чём она. Но вспомнила племянника Ады. Когда ему делали операцию, моя соседка, Алик и ещё несколько человек с их курса, ходили сдавать кровь.
Пока сотрудница искала карточку Таси, санитарка дала мне и ребятам формуляры для заполнения. Одногруппники уже отправились в кабинет для первичной сдачи крови, а я, как обычно, прокопалась дольше всех — бумажные дела не мой конёк.
Разделавшись с документами, я надела бахилы и последовала за друзьями. Найти их оказалось несложно. Ребята сидели в небольшом коридорчике, все, кроме Матвея. Помимо нас там было ещё несколько человек, все смотрели телевизор, по которому показывали мультики то ли про бобров, то ли про крыс. Данила и Тася сжимали руки в лОкте, и я догадалась, что у них уже взяли кровь для анализа.
— Сейчас выйдет Матвей, и ты можешь заходить, — обратилась ко мне Обидова.
Буквально через минуту появился одногруппник. Плафон с надписью «Входите» ярко вспыхнул. Я заглянула в кабинет и протянула карту светловолосой девушке.
— Проходите, — указала она на ещё одну дверь.
В процедурном кабинете меня уже ждала пожилая медсестра в белом накрахмаленном чепце.
— Ой, какая худенькая, — умилилась она.
После тщательных гигиенических процедур я подставила левую руку, потому что знала, что на правой ловить нечего. Затянув на середине плеча жгут весёленькой расцветки, пожилая женщина принялась искать мои несуществующие вены.
— Совсем плохие, — посетовала она. — Давай на правой попробуем.
— Там ещё хуже, — заверила я.
Вызвав на подмогу коллегу, с меня всё же, с горем пополам, нацедили необходимое количество. Крови я не боялась и перенесла процедуру стойко. После чего вернулась к одногруппникам. Дани среди них уже не было, затем по очереди ушли Матвей и Тася. Через некоторое время вышла медсестра и, вручив карту с моей фамилией, велела идти в кабинет врача.
На этом этапе наш грандиозный план по привнесению в мир доброго и светлого, а также помощи нуждающимся, мог потерпеть крах. Я знала, что у тех, чей вес менее пятидесяти килограммов, кровь не берут. Нужно ли говорить, что я и раньше-то не дотягивала до этой отметки, а после приключившегося стресса и вовсе исхудала. Поэтому на вопрос молодого доктора: «Какой у меня вес?», ответила с самыми честными глазами и с самой обаятельной улыбкой из своего арсенала, что сегодня утром был пятьдесят один килограмм. То ли моя актерская игра подействовала, то ли врач уже и так уработался, но взвешивать меня не стали.
Мысленно хлопая в ладоши, вошла в предоперационную, где расписалась в нескольких бланках и узнала от любезной медсестры, что у меня возьмут только плазму. Якобы в моей крови обнаружили какой-то белок, ничего страшного в этом нет, просто он не всем нужен. Ну плазму, так плазму.
Сама операционная выглядела так, как и положено выглядеть помещению подобного назначения. Высокий белый потолок, стены, выложенные бледно-голубым кафелем, большие окна, стерильный стол с жестяными биксами. В воздухе витал запах антисептика и хрустящей чистоты.
Мои друзья уже лежали с подключенными системами капельного вливания или выливания — это как посмотреть. Я тоже устроилась на кушетке и наблюдала, как полная медичка достает из бикса инструменты и складывает их в лоток. После роптания над моими многострадальными локтевыми сгибами толстушка скомандовала:
— Работой кулаком!
Я стала сжимать и разжимать кисть. Медичка ещё раз прощупала пальцем вену и ввела в неё толстенную иглу.
— Продолжай работать кулаком! — наказала она и вернулась к своему столику.
Я послушно делала, что велено. Через некоторое время, ощутив, как сильно затекла рука, подумала: ничего страшного не произойдет, если я немного передохну. Но не тут-то было! Бдительная толстушка подсекла сей маневр и сказала, чтобы я не останавливалась.
В комнате играла расслабляющая классическая музыка. На её фоне раздалось замечание Тасе, чтобы она не закрывала глаза. В операционный зал заходили новые доноры и занимали свободные места. Вскоре нарисовался молодой доктор, из-за доверчивости которого сейчас из моего тщедушного тельца выкачивали остатки крови.
Врач хохмил и рассказывал истории про близнецов и тройняшек. Медсестры хихикали и с удовольствием поддерживали беседу. Какое-то время я слушала их болтовню, но затем плавно углубилась в свои мысли: «Жаль, что у меня нет сестры-близнеца. Возможно, сейчас было бы не так одиноко».
Рука ныла ещё сильнее, чем раньше, я уже не могла дождаться, когда мне начнут вливать плазму. Хотела позвать медсестру и пожаловаться на дискомфорт, но, когда она проходила мимо, передумала, не желая создавать лишних хлопот. Я уговаривала себя, что ещё немного потерпеть вполне реально.
Вскоре Матвея и Даню отпустили. Ко мне подошла полная женщина и скомандовала другой, чтобы та несла плазму. Я немного приподнялась посмотреть, что они делают.
