Две стороны медали

Глава 1. Пролог

       
       Истории нет, есть только вариации прошлого.
       А. Проханов
       
       Мертвец открыл глаза и пустым взглядом уставился на нее. Серовато-бледное лицо, застывшее, словно восковая маска, не выражало никаких эмоций. Значит, снова провал. Богиня отвернулась к окну, дожидаясь, пока окоченевшее тело обретет подвижность. Скрипнула кровать. Еретник ^[1] пошевелился.
       — Справа от тебя кубок, выпей, — приказала она.
       Зубы лязгнули о край кубка, подвижность пока не совсем восстановилась. Раздались жадные глотки, Стужа брезгливо сморщилась, неосознанно сжимая край подоконника. Было мерзко видеть того, кого она когда-то любила таким. Отвратительно знать, что губы, когда-то так сладко и жарко целовавшие ее, теперь не менее страстно припадают к кровоточащим ранам. Невероятно противно ей было смотреть в пустые мутные глаза. Как же хорошо, что удалось избавиться от былых чувств, и теперь ее терзают лишь отголоски воспоминаний о них. Мертвец с отвратительным хлюпаньем всосал последнюю каплю крови и отставил кубок.
       — Все живые в пределах зачарованных границ не прикосновенны. Нежить здесь тоже поднимать запрещаю. За границами делай что хочешь, я о том знать не желаю, — Стужа, наконец, выпустила подоконник, брезгливо отряхнула ладонь. С руки ссыпалась истлевшая древесная труха. В толстой доске подоконника остался неровный отпечаток женской ладошки.
       Богиня развернулась и стремительно покинула горницу, не глядя на еретника. В этот раз удалось поднять его гораздо быстрее. Может, в следующий он, наконец, вернет себе разум. Вот уже много веков она существовала лишь местью и упрямой надеждой, что сможет исправить ту глупую ошибку рано или поздно.
       
       

***

       
       Солнце наполовину скрылось за горизонтом, окрашивая небо кровавым багрянцем. Она продиралась сквозь гомонящую толпу, собравшуюся у городских стен. Она стремилась туда, где виднелась высокая мачта со спущенным парусом и вяло трепыхающимся княжеским знаменем. Люди с неохотой уступали дорогу, но ссору не затевали. Все были подавлены смертью князя. Всех пугала неизвестность, ведь наследника у него не было. Что-то выкрикнул волхв. Истошно заржал конь, его ржание быстро перешло в сипение и стихло. Верного коня отправили вслед за хозяином, чтобы он служил ему и в загробном мире. Богиня ускорилась, она должна успеть до того, как краду ^[2] подожгут.
       Встрепанная, с горящими безумием глазами она вывались из толпы прямо к ногам какого-то дружинника. На запыхавшуюся девку он не обратил внимания, мысленно прощаясь со своим вождем. Князя любил народ, уважала дружина, и они не поскупились, провожая его в последний путь. Его тело, обряженное во все новое и самое лучшее, возложили в ладью. Вложили в руки меч, накрыли щитом. Наполнили ладью мехами, оружием, дичью и драгоценностями, чтобы князь ни в чем не нуждался в посмертии.
       Когда, спотыкаясь, богиня рванула к краде, сквозь разрозненный строй дружины, ее не стали останавливать. Ни жен, ни наложниц у князя не было, и, если какая-то девка добровольно пожелала последовать за ним за грань, чтобы ему не идти в одиночестве, ее дело. Она заметалась у дровяной стены в человеческий рост. Горе застило ее разум, девушка ни о чем не могла думать, только рвалась скорее увидеть любимое лицо. Какой-то дружинник подсадил ее в ладью. Только переступив борт она нетвердым шагом направилась к лежащему в ее центре человеку. Из-под ног выворачивалась драгоценная рухлядь, богиня не смотрела куда ступает. Она шла и шла вперед, устремив пустой взгляд на бледное лицо любимого.
       Ноги ослабли и подкосились. Богиня упала подле князя на колени, протянула руку к его рту, замерла, в глупой надежде ощутить жар дыхания. Тщетно. Она нащупал в связке оберегов на шее, маленькую фляжку, открыла. Живая вода, живительные слезы Леты, они должны помочь. Богиня осторожно влила их в рот любимого, прислушалась к пульсу. Должно было подействовать сразу, но не помогло. Богиня склонилась над телом, слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз. Они падали на лоб, на глаза, на щеки князя, скатывались по высоким скулам, оставляя поблескивающие алым в лучах заката дорожки. Слишком поздно, она опоздала, опоздала.
       Волхвы поднесли пылающие факелы с четырех сторон крады. Сухие дрова моментально вспыхнули, окружая ладью пылающим валом. Солнце закатилось, стал отчетливо виден тонкий серп луны. Богиня подняла блестящие от слез, больные глаза к небу. Одними губами прошептала:
       — Я не сдамся!
       С колен поднялась уже не убитая горем девушка, а пылающая ледяной злобой и решимостью богиня смерти. Огонь, уже перекинувшийся на ладью и подбирающийся к ним, мгновенно угас, как будто испугавшись ее взгляда. Она обвела мрачным взглядом толпу и, подхватив своей силой ложе с телом направилась к княжьему терему. Ей предстояло много работы.
       Вопреки людской молве, Стужа никогда не поднимала мертвых и не творила нежить. Как бы ни разумна была нежить, как бы ни напоминала она человека, она оставалась мертвой и понимала это. Осознание этого и жажда хоть на миг почувствовать себя живой, вечно терзала немертвую тварь. Только теплая живая кровь, могла унять это сосущее чувство пустоты, согреть ледяное тело, дать иллюзию жизни, но лишь на кратчайший миг. Стуже было жаль этих существ, поэтому сама мысль о создании чего-то подобного была ей противна. Раньше была. Сейчас, горе утраты настолько застило ее разум, что она готова была нарушить собственный запрет.
       
       

***

       
       — Слушайте, слушайте, люди добрые, волю князя-батюшки нашего Гвидона! Вернулся Кащей, колдун поганый. Грозит он напастями да гибелью честным людям. Созывает государь наш верных воинов своих в стольный Китеж-град. Дабы найти достойного владеть мечем-кладенцом и вести войска на Кащеево царство поганое. А как падет колдун презренный, великий князь милостью своею никого не оставит. Каждый получит награду сообразно деяниям. Собирайтесь, съезжайтесь, добры молодцы да славны витязи, попытать силушку да удачу молодецкую! — надрывался глашатай, стоя на центральной площади.
       Люди слушали, пожимали плечами и шли дальше по своим делам. Эка невидаль! Кащей толи сам восстал из мертвых, толи очередной наследник его объявился. Века идут, а ничего не меняется. Люди уже привыкли и даже ждали очередного Кащеева явления. Обычно это событие происходило раз в сто лет. И по началу, действительно, вызывало огромные проблемы. Особенно в самый первый раз. Тогда, века назад, Кащеевы набеги нежити чумой прокатились по окрестным землям, сея смерти и разрушения. Колдун всегда нападал неожиданно. Когда сам со своим неживым воинством, когда насылал мор или стихийное бедствие вперед себя.
       За многочисленные злодеяния и пакости, собственно, Кащей ^[3] свое прозвище и получил. Настоящее его имя никому известно не было, да и не интересовало особо никого. Бороться с нежитью люди умели уже давно, но темный колдун был не уязвим для людского оружия. Любые его раны закрывались мгновенно, а несчастные, на которых попала хоть капля его проклятой крови, умирали в муках. Он не боялся огня, его не останавливала ни текучая вода, ни заговоры волхвов. Кащей был воистину бессмертен, пока не появился меч-кладинец.
       К третьему же явлению Кащея алгоритм: как только забьет источник живой воды, найти достойного, снарядить войско, вернуться с победой; отработали. И до сих пор осечек не было. По зверствовать и набрать силу очередной колдун просто не успевал. Подготовка к последнему бою начиналась, как только просыпался источник живой воды, что означало возвращение проклятого колдуна. Единственное, что до сих пор не удалось ни одному хранителю волшебного меча, это проникнуть в Кащеево княжество, слишком сильна была его защита. Разорить и уничтожить само гнездо темного колдуна была мечта многих поколений витязей.
       Правда, в этот раз все пошло не совсем обычным манером. То ли новый Кащей оказался умней предшественников, то ли сказалось влияние его порядкового номера. Но явление Кащея XIII случилось гораздо раньше намеченного и не ознаменовалось ровным счетом ничем. Не было похищений, не зашевелилась нечисть, не начались эпидемии, не обрушились природные катастрофы, да даже завалящего летнего града не случилось. Колдун сидел в своем проклятом княжестве тихо, тихо, как мышь под веником. Но искушать судьбу князь Гвидон не пожелал. И как только забил источник живой воды и, проснулся меч-кладинец, бросил клич по всему Беловодью.
       Гонец снял шапку и устало отер вспотевший лоб. Зря только надрывается. Никто из этого сельца на службу к великому князю не поедет. Нет здесь воинов, ремесленники да землепашцы одни. Он постоит здесь до обеда и поедет дальше. Гонец решительно плюхнул шапку на плешивую голову и снова завел зычным голосом:
       — Слушайте, слушайте…
       
       

***

       
       Ростислав догрыз яблоко и швырнул огрызок куда-то за плечо. За поворотом на площади снова надрывался глашатай, уже доставший его до печенок. Парень расплатился с корчмарем, отвязал верного Бурку от коновязи и легко взлетел в седло. До стольного града Китежа еще ехать и ехать.
       
       
       Спасибо за прочтение. Автору было бы очень приятно получить обратную связь. Автор ценит конструктивную критику и был бы рад услышать ваше мнение о сюжете и тексте.
       Примечания:
       1 Еретник — мертвый проклятый колдун.
       2 Крада — погребальный костер.
       3 Кащей — один из вариантов происхождения имени от слова “кастить” — “пакостить”. Мне подходит больше, чем от “кость”, “костлявый”. На нем и остановилась. Поэтому, кстати, и Кащей, а не Кощей.
       

       
       Прода от 07.12.2022, 12:20

       

Глава 2. Главное блюдо

       
       
       То, что люди купаются в наслаждениях, добра им не принесет, ибо не добру они радуются.
       Сенека
       
       — А вот и первые проблемы, Бурушка, — задумчиво протянул Ростислав, глядя на огрызки досок, бывшие совсем не давно замечательным прочным мостом через реку.
       
       Волхов всегда отличался бурным нравом, но после нескольких недель проливных дождей окончательно озверел и вышел из берегов. На этот раз прилив его ярости унес и единственный на много верст вокруг мост. Насколько помнил карту Роська, вверх по течению в нескольких днях пути должен быть брод. Придется ехать до него и радоваться, что предусмотрительный батюшка отправил жаждущего приключений отпрыска в путь с запасом в несколько лишних дней.
       
       Ростислав тронул коня и поехал неспешным шагом вдоль реки. Он верхом уже два дня, спал под открытым небом, питался в основном сухарями и вяленым мясом. Нет, он не ныл и не сетовал на судьбу. Но вот осознание, что всего в паре часов езды корчма с нормальной кроватью и сытной едой, а он по другую сторону реки от нее, слегка угнетало.
       
       Парень прикрыл глаза, погружаясь в мечты и раздумья. Он с раннего детства знал, что дорога его лежит прямиком в дружину государя. Да и куда еще податься пусть и боярскому, но самому младшему, третьему сыну? Так что и дело воинское он знал неплохо, и к долгим походам его приучили. Еще и родиться повезло воистину не человечески сильным. Батюшка с матушкой долго считали, что чародей в семье подрастает. Но, к всеобщему сожалению, на крошении булыжников голыми руками, да тягании деревьев с корнем, его волшебные свойства и заканчивались. Ростислав был уверен, что он буквально создан для воинской службы, а неожиданно добавившаяся перспектива стать Кащееборцем грела душу и пробуждала самые честолюбивые фантазии.
       
       Уже под вечер, с надеждой всматривавшийся в горизонт парень, наконец, увидел слабый огонек в сгущающихся сумерках. Он пустил коня рысью. Если повезет, огонек окажется харчевней, а не таким же одиноким путником.
       
       Огонек оказался не просто харчевней, а целым постоялым двором, окруженным несколькими домиками зарождающейся деревеньки. Обрадованный Ростислав подъехал к коновязи, у которой уже был привязан один конь. Огромный, черный как ночь, явно богатырский зверь. Он подозрительно скосил красный глаз на не такого внушительного соседа и презрительно фыркнул.
       
       — Подожди тут, Бурушка, поищу конюха, он тебя и почистит, и корма задаст. Отдохнем сегодня по-человечески! —погладил друга по мягкому храпу Роська.
       
       Боярич обошел двор, подергал ворота конюшни. Они угрюмо громыхнули, но не открылись, по всей видимости, запертые изнутри. Ростислав решил, что, вероятно, гостей сегодня мало и вся прислуга прохлаждается в харчевне. Его немного удивило, что пока бродил, не встретил никакой живности, кроме перелетных птиц. Из труб почему-то не шел дым. В окнах не горел свет. И вообще было слишком тихо. Но он настолько устал и хотел нормально поесть, что махнул на это рукой и решительно направился в харчевню.
       
       Внутри Ростислава встретило не большое, но чистое и уютное помещение, скудно освещенное несколькими лучинами и крупной сальной свечой на стойке в дальнем конце зала. За стойкой скучала, протирая и без того чистую кружку, полная пожилая тетка. За ближайшим к ней столом задумчиво изучал содержимое своей кружки, по всей видимости, хозяин того чудного коня.
       
       — О, да у меня сегодня удачный денек! То никого, никого, а то сразу двое гостей. Проходи, проходи, добрый молодец! — радостно воскликнула тетка, всплеснув толстыми молочно-белыми руками.
       
       — Здрав будь, хозяйка. У меня там, конь остался, прикажи о нем позаботиться. Я все оплачу, — Роська вежливо поприветствовал корчмаршу и демонстративно позвенел кошелем, присаживаясь за стол.
       
       — И о коне позаботятся, и о тебе, мил-человек. Все в наилучшем виде сделаем, — сверкая широченно желтозубой улыбкой уверила корчмарша.
       
       Повиливая полными бедрами, возможно, для кого-то когда-то это выглядело соблазнительно, тетка подплыла к Ростиславу и плюхнула перед ним кружку. В посудине плескалось что-то прозрачно желтое навевающее не очень хорошие ассоциации.
       
       — Это что? Я вроде ничего не заказал пока, — удивился боярич.
       
       — Мед это. Пить то все одно будешь, а кроме меда то и нет нечего, — развела руками корчмарша. — И с едой не густо, мил человек. Толь греча да мясо остались.
       
       — Ну, неси их, — вздохнул Ростислав. Не так он представлял долгожданный отдых, но здесь определенно лучше, чем в чистом поле.
       
       Тетка снова оскалилась, развернулась и поплыла куда-то за стойку, в недра харчевни. Ее толстая черная коса змеей извивалась за спиной в такт плавным шагам.
       
       Роська принюхался к кружке еще раз. И все же рискнул сделать глоток, когда за соседним столом задумчиво протянули:
       
       — Я бы на твоем месте это пить не стал.
       
       Прислушавшись к ощущениям и не найдя во вкусе напитка ничего подозрительного. Мед оказался не из лучших, конечно, но пить было вполне можно. Боярич развернулся к собеседнику.
       Незнакомец был сухощав и не очень высок, на вид около сорока. Он сидел в пол оборота к Ростиславу, подперев щеку левой рукой и поглаживая правой острую бородку. Свои длинные черные, с наметившийся у висков сединой волосы он откинул за спину, небрежно заправив за уши мешающие прядки. Со смугловатого с хищными чертами лица на боярича заинтересованно смотрели черные прищуренные глаза.
       
       — Почему? Вроде на вкус ничего, — недоуменно поинтересовался парень.