Пролог
Был конец августа. Два или три часа ночи, я точно не знала, да и мне было все равно. Главное, что было темно. Это позволяло мне смотреть на звезды. В это время года их всегда много и светят они ярче обычного. А если повезет, то можно было увидеть падающую звезду или даже несколько и загадать желание. Меня последнее интересовало мало. Я больше не верила в чудо. Чудо в моей жизни уже никогда не случится. Это я знала точно. Не знаю, откуда. Просто знала. Потому что то, что я собиралась совершить завтра утром, к чуду совсем не располагало, как не располагало и к счастью. И, лежа сейчас на грязном ледяном бетоне и глядя в миллионы смотрящих на меня крошечных глаз, я в последний раз насладилась их светом и медленно опустила веки. Стало совсем темно. Звезды погасли. Не совсем, конечно. Только для меня.
Я провела на той крыше еще несколько минут, потом медленно поднялась, не глядя на небо, и осторожно спустилась вниз по старым, осыпающимся ступеням из потрескавшегося бетона. Было холодно и очень темно. Но я не боялась. Ощущая запах затхлости, пыли и чьих-то испражнений, я чувствовала странное единение с этим местом. Никогда и ничего подобного я не чувствовала к дому, где выросла, с его отделанными по последней моде интерьерами, ухоженными лужайками с цветниками из сортовых роз, альпийских горок, аккуратно скошенной травы и рассаженных по определенной схеме, а не там, где вздумается, деревьев. В этом месте все было правильно. Наверное, поэтому я в нем всегда ощущала себя чужой. Здесь же чувствовала себя дома. Но пора прощаться. Надеюсь, там, куда я уеду через несколько дней, найдется что-нибудь подобное.
На следующий день к обеду все было кончено. Это оказалось быстрее, чем я думала, но не проще. Я подставила лицо прохладному ветру, прячась в тени. Мысли вертелись вокруг одного и того же – пустоты в моем животе. Как будто оттуда вырезали все внутренности. Было холодно, но я намеренно не выходила на солнце, хотя оно могло бы меня согреть. Я больше не заслуживала солнца. И была бесконечно рада, что там в Англии, где мне предстоит провести несколько ближайших лет, оно в дефиците.
Я закуталась в тонкую джинсовую куртку и пошла по тротуару. Низ живота противно тянуло. Можно было бы зайти в аптеку и купить какое-нибудь обезболивающее, но я целенаправленно проходила мимо дверей с красным крестом. Я позволяла этой боли растекаться по всему моему телу. Смаковала ее оттенки, от слабой нервной ласки до злой и бешеной ярости, когда не могла уже думать ни о чем, кроме этой боли. Она начала понемногу отступать ближе к вечеру, но как фантомная продолжала еще гореть внутри меня. Она стала моей неотъемлемой частью.
На следующий день я прыгала с парашютом. Своим безумным поступком я завершала это лето. Лето, которое навсегда останется в моей памяти временем, сделавшим меня самой счастливой и самой несчастной одновременно. Это было лето, которое изменило меня навсегда. И вот теперь я парила в невесомости и не спешила дергать за кольцо. Стремительно несясь навстречу тверди, я пыталась понять, что чувствую. Страх? Я должна была бы его чувствовать. Даже ужас и панику. Но ничего из этого не было и в помине. Мне на самом деле хотелось разбиться. И никакая жизнь не проносилась у меня в тот момент перед глазами. Я во все эти самые глаза смотрела, как резко увеличиваются в размерах деревья и небольшие строения внизу. Инструктор орал мне в ухо:
- Дергай за кольцо!
А я продолжала камнем падать вниз. Мне это нравилось. Потому что в тот момент я не чувствовала ничего. Это было прекрасно!
Инструктор все-таки не выдержал и сам дернул за кольцо. Меня резко подкинуло вверх. Мы с ним на несколько секунд зависли в воздухе, а, когда над головой распахнулся белоснежный купол парашюта, начали медленно спускаться вниз. В тот же самый момент ко мне вернулись все чувства. Ненавижу белый цвет. И когда ноги коснулись земли, я сбросила с себя ремни и пошла прочь. В спину летел яростный голос инструктора. Что-то о том, что я сумасшедшая и больная на всю голову. Это для меня не было новостью. Так меня звали всегда и все. И мне было плевать, как плевать сейчас. Я не разбилась. Интересно, смогла бы я продержаться до самого конца и не дернуть за кольцо? К сожалению, мой придурок инструктор лишил меня возможности узнать это. Он все решил за меня. Наверное, ему хотелось жить. Ведь мы до самой земли были неразрывно связаны. Жаль, что не у всех есть запасной парашют и запасное кольцо, за которое можно дернуть.
У моего ребенка его не было…
- Домой, - велела я водителю.
Во всю светило солнце, а я на заднем сиденье дорогого внедорожника куталась в толстовку и никак не могла согреться. Фантомная боль снова растекалась по венам. Она ласкала мои внутренности, одновременно вгрызаясь острыми ядовитыми клыками мне в грудь. Я позволяла ей жрать себя, практически кормя с руки. На ближайшие несколько лет мы стали с ней самыми близкими подругами. Но это было потом… Когда закончилось лето. А сначала все было иначе. Сначала я была счастлива…
Глава 1
Двумя месяцами ранее
Влад
Каждый мой день начинался одинаково. Я вызывал к себе свою помощницу, спрашивал у нее, какие у меня предстояли встречи, давал ей новые указания и интересовался выполнением старых. Елена всегда работала как хорошие швейцарские часы. На это у нас с ней уходило минут десять, иногда чуть больше, если возникали непредвиденные сложности. И это чуть больше мне всегда не нравилось. Потому что оно выбивало меня из графика, лишало размеренности и день тогда уже начинал торопиться. А я терпеть не мог спешку, потому что она всегда была чревата ошибками, которые, как правило, обнаруживались не сразу, не в момент их совершения, а чуть или намного позже и влекли за собой проблемы, а зачастую – финансовые потери. И это была еще одна вещь, которую я не любил, - терять деньги.
Сегодняшний день не был исключением. Мы с Еленой обсудили дела насущные и после чашки черного крепкого кофе с сахаром, на которое я всегда отводил себе пять минут, потому что, как писал Робин Шарма, управление временем – это управление жизнью, и, стоит только расслабиться, упустить пару лишних минут и жизнь посыплется, как порванная нитка бус, превратившись в хаос и потеряв первоначальный смысл. По истечении этих пяти минут начиналась привычная рабочая рутина, которая сегодня должна была закончиться непременно в восемнадцать тридцать, потому что в восемь ноль ноль мне предстоял ужин с родителями жены по поводу окончания школы и возвращения в лоно семьи ее младшей сестры. Для меня это все не представляло никакого интереса и я бы с большим удовольствием поработал, но это было бы неуважением к тестю, который много лет дружил с моим отцом, а после его смерти стал для меня на первых порах хорошей поддержкой в мире бизнеса и больших денег.
День прошел без эксцессов и задержек. Ровно в восемнадцать ноль ноль я попрощался с китайскими коллегами, переоделся в комнате отдыха, смежной с моим кабинетом, забрал у секретаря букет для тещи из так любимых ею гортензий и в восемнадцать тридцать спустился вниз. Машина уже ждала у крыльца офиса. О моей помешанности на пунктуальности знали все подчиненные, поэтому все указания выполнялись четко в срок. Если кто-то не справлялся, я расставался с ним без сожаления, ибо всегда ценил свое время. Из машины набрал жену.
- Кристина, я выехал и заеду за тобой через тридцать минут, - произнес в трубку. Жена тоже знала о том, что я терпеть не мог опозданий.
- Я уже почти готова.
- Кристина, мне бы не хотелось задерживаться, - ответила я.
- Мне осталось только надеть платье, - рассмеялась она.
- Хорошо, - ее ответ меня успокоил.
Эти тридцать минут в дороге я отвечал на письма и успел бегло просмотреть новый контракт с казахами, по которому у меня возникло несколько замечаний. Я тут же отбил их юристу и к тому моменту, как Кристина устроилась на сидении рядом со мной, готов был посвятить жене несколько минут времени.
- Привет! – мои губы скользнули по ее щеке. Салон окутал сладкий аромат. Он не был навязчивым, потому что Кристина прекрасно знала, что я терпеть не мог густые и приторные запахи. От них у меня начинала болеть голова.
- Привет! Как прошел твой день?
- Хорошо. А твой?
Это был наш ежедневный ритуал – интересоваться делами друг друга, не вдаваясь при этом в подробности. Он походил на общение двух знакомых, давно не видевшихся и не знающих, о чем говорить, поэтому говорящих на общие темы, вроде погоды.
- Прекрасно, - улыбнулась Кристина.
- У тебя новые духи?
- Нет. А что? Тебе не нравятся? – между ее тонких аккуратных бровей пролегла неглубокая складка.
- Нет, все в порядке, - улыбнулся я.
- Интересно, Лера хоть немного остепенилась?
Мы не видели ее два года. Моя свояченица даже на каникулы не приезжала домой, предпочитая проводить их с друзьями где-нибудь на горно-лыжном курорте или на берегу океана.
- Насколько мне известно, это была школа строгих нравов. Так что мы можем смело надеяться, что твоя сестра взяла себя в руки.
- Папа будет очень рад, - улыбнулась Кристина.
- Если этого не произойдет, твоему отцу останется только отправить Леру в армию.
Жена рассмеялась.
- Это точно. Предложи ему такую идею.
За легкой непринужденной беседой время в дороге пролетело незаметно. Солнце уже почти опустилось за горизонт, когда наша машина плавно въехала в ворота особняка Гордеевых и, спустя минуту, притормозила у крыльца. Я дождался, когда водитель откроет для меня дверь, и вышел в остывающий вечер. Помог Кристине выбраться из внедорожника и, прихватив с переднего сидения гортензии, направился в дом, приготовившись скучно и впустую провести время.
Михаил Сергеевич и Тамара Викторовна уже ждали в гостиной. Мать Кристины при нашем появлении тут же поднялась с дивана и пошла нам навстречу.
- Кристина, Влад, - встретила она нас радушно, принимая из моих рук цветы и тут же неглубоко погружая лицо в бело-розовые лепестки. – Спасибо, Влад. Ты всегда помнишь, какие цветы я люблю. Это приятно.
Теща тут же передала букет горничной, велев поставить цветы в спальне.
- Папа, - обняла Кристина так и не поднявшегося нам навстречу Михаила Сергеевича. Он развалился в кресле, заняв все его пространство, и напоминал цыганского барона, хотя внешность его была вполне славянской.
- Михаил Сергеевич, - пожал я пухлую горячую руку давнего друга моей семьи.
- Здравствуй, Влад, - он говорил с одышкой, значит, у него снова были проблемы с сердцем. – Как твои успехи?
- Понемногу справляюсь.
Тесть медленно кивнул, удовлетворенный моим ответом.
- А где виновница торжества? – огляделась Кристина.
- Сейчас спустится. Присаживайтесь. Влад, выпьешь что-нибудь? – спросила Тамара Викторовна.
- Нет, спасибо.
- А я, пожалуй, выпью коньяка, - произнес Михаил Сергеевич.
- Миша, врач запретил, - теща говорила строго, но ее голосу не хватало твердости, поэтому муж не воспринял ее слова всерьез и повторил:
- Мне коньяк. Хозяин я в этом доме или нет?
Его широкие брови сошлись над переносицей. Взгляд недобро сверкнул. Тамаре Викторовне не оставалось ничего кроме, как тяжело вздохнув, махнуть горничной, стоящей неподалеку в ожидании распоряжений. Молодая женщина с непроницаемым лицом плеснула в пузатый фужер шоколадного оттенка напиток и на маленьком металлическом подносе подала его Михаилу Сергеевичу. Он сделал неспешный глоток, задержал коньяк во рту и с гулким звуком проглотил.
- Отлично, - выдохнул довольно.
Сверху донесся шорох и я поднял голову, отвлекаясь от наблюдения за тестем. Со второго этажа спускалась моя свояченица. Я еще не видел подробностей, но уже заранее знал, что закрытая элитная школа со строгими нравами нисколько ее не изменила и не остепенила. Во всем ее облике, движениях, манере держаться сквозил неприкрытый бунт. Я не любил этого в девушках и женщинах. Меня никогда не прельщали и не привлекали стервы, ведущие себя агрессивно и напоказ. Наверное, поэтому, когда отец предложил мне жениться на Кристине, я особо не сопротивлялся. У меня не возникло никакой внутренней трагедии. Возможно, потому что мое сердце было свободно и потому что старшая из сестер Гордеевых отвечала всем моим представлениям о жене состоятельного человека. Она имела покладистый характер (наверняка, унаследованный от матери), увлекалась живописью и классической музыкой, не закатывала скандалов и не испытывала мое терпение на прочность. Да и внешностью была совсем не обделена. Поэтому недолго поразмыслив, я пришел к выводу, что родство с Гордеевыми будет нашей семье и мне, в частности, только на руку. Так и вышло. На Леру же я никогда не обращал внимания. Во-первых, в силу ее юного возраста. Во-вторых же, в силу ее характера и бесконечных выходок. Сдается мне, что проблемы с сердцем у Михаила Сергеевича были отчасти и по ее вине. Впрочем, помнится, Кристина говорила, что Лера не всегда была такой. Скорее всего, повлиял переходный возраст. И судя по всему, он еще не закончился.
Свояченица спустилась вниз и я теперь мог всецело оценить ее внешний вид. Короткое летнее платье соседствовало с грубыми черными ботинками на шнуровке. Странный выбор, в моем понимании. Глаза поднялись выше и наткнулись на насмешливый и очень внимательный взгляд напротив. На какую-то долю секунды мне показалось, что что-то произошло. Я не понял, что именно это было, но мир вокруг мне вдруг перестал быть привычным и прежним. Впрочем, стоило мне только отвернуться, как все снова пришло в норму.
- Странно, - нахмурился я и тут же списал все на усталость.
- Всем привет! – радостно поздоровалась Лера. Кристина тут же поднялась ей навстречу и они крепко обнялись.
- Привет, сестренка! Наконец-то ты вернулась. Поздравляю еще раз с окончанием школы.
- Спасибо, - свояченица отстранилась от сестры и посмотрела на меня. – Влад.
- Лера, - чуть склонил я голову. – Рад, что ты вернулась.
Уголки ее губ приподнялись чуть выше, но она тут же отвернулась, потеряв ко мне интерес. Тамара Викторовна пригласила всех к столу.
- Лера, ты уже решила, куда будешь поступать? – спросила Кристина, когда за столом иссякли все темы для разговор и ужин почти подходил к концу.
Свояченица тяжело вздохнула, но ответил за нее отец.
- Лера будет учиться в Англии. Будет изучать управление и маркетинг.
Я с интересом посмотрел на нее, так как и сам учился в Лондоне.
- Где именно? – спросил, тут же забыв о чизкейке и чае.
- Какая-то там школа, - Лера неопределенно взмахнула рукой с чайной ложечкой и по тому, как перекосилось ее лицо, я понял, что сама она была от этой самой школы не в восторге.
- В Англии прекрасное образование, - произнес я, решив изменить мнение свояченицы.
- А еще там жуткая скука.
- Немного скуки тебе не помешает, - рассмеялась Кристина. – Может, повзрослеешь.
- А, что, все взрослые обязаны быть скучными? – Лера вскинула брови, глядя на сестру.
- Все взрослые обязаны нести ответственность за свои поступки, - ответил Михаил Сергеевич. – Тебе не помешало бы этому научиться, Лера.
- В Англии слишком дождливо и слишком мало солнца, - продолжила свояченица. – Я не люблю дожди.
- Это большое заблуждение, что в Англии постоянно идут дожди, - произнес я.
- Если верить
