Катя кивнула, и ей протянули изящный стакан. Она наполнила его темной, шипучей жидкостью, смешивая ее с легкой рукой, словно алхимик, творящий свой напиток.
— Между первой и второй — промежуток небольшой, — промолвил Артем, и его рука, словно по привычке, снова потянулась к бутылке. Жидкость янтарного цвета полилась в рюмки, наполняя воздух терпким ароматом. Они выпили.
Веселье, словно невидимый ручеек, набирало силу. Начали с настольных игр, где каждый ход сопровождался азартными возгласами и смехом. Затем потекли анекдоты, один за другим, вызывая взрывы хохота. За первый час две бутылки коньяка были безжалостно опустошены, а стакан Кати, несмотря на ее первоначальные колебания, постоянно пополнялся.
С каждым глотком лед в ней таял. Робкая сдержанность сменилась раскрепощенностью. Теперь ее смех звучал свободно и заразительно, сливаясь с шутками парней. Кирилл, словно увлеченный дирижер, подливал масла в огонь, то и дело бросая в ее адрес колкие, но веселые поддразнивания. Казалось, он наслаждался тем, как легко она поддается его шуткам. Артем, стоявший на страже ее комфорта, мягко парировал выпады Кирилла, выступая в роли ее негласного защитника. А Петр, словно сторонний наблюдатель, лишь время от времени улыбался, в его глазах отражался мерцающий свет игры и смеха, и он, казалось, наслаждался этим представлением, не спеша вступать в активные действия.
Третья бутылка коньяка неумолимо таяла, оставляя за собой след приятного тепла, разливавшегося по телу Кати. Легкое опьянение, прежде лишь согревающее, теперь начало сгущаться, окутывая ее разум туманной дымкой. Мир вокруг стал мягче, смех парней казался еще более звонким, а шутки – еще более забавными. Она чувствовала, как волна веселья захватывает ее, унося прочь всякие сомнения и тревоги.
Ровно в восемь, когда вечер достиг своего пика, Петр, с блеском в глазах, предложил новую игру. Его голос звучал настойчиво, с той особой интонацией, которую несет в себе выпивший именинник: — А давайте сыграем в карты… на раздевание.
Слова эти, словно молния, пронзили туманное облако веселья, окутывавшее Катю. Ее сердце пропустило удар. Предложение, столь откровенное, прозвучавшее в присутствии мужчин, когда на ней было лишь тонкое нижнее белье, поверх которого небрежно накинута рубашка, а талию опоясывала юбка, заставило ее щеки вспыхнуть. Это было слишком. Слишком смело, слишком рискованно.
Она посмотрела на Петра, на его умоляющий взгляд, на его слова, что прозвучали как мольба: — Ну, Катя, не порть мне день рождения! Давай веселиться! Ее сопротивление, уже ослабленное алкоголем и атмосферой, стало таять. Неохотно, с тяжелым вздохом, подчиняясь напору момента и его просьбе, она все же кивнула. В этот вечер, казалось, все было возможно.
Время, словно река, стремительно понесло свои воды, и вот уже час спустя на матрасе развернулась совершенно иная картина. Петр, победитель по жизни, предстал во всей своей обнаженной наготе, его тело, кажется, не знало стыда. Кирилл, сохраняя остатки приличия, остался лишь в нижнем белье и майке, но и это уже было смелым заявлением. Артем, с какой-то странной невозмутимостью, держался в одних трусах и носках, словно даже в таком виде он чувствовал себя вполне комфортно.
Но самой уязвимой, самой притягательной фигурой в этой игре оказалась Катя. На ней остались лишь трусики, тонкая полоска ткани, которая едва прикрывала ее тело. Одной рукой она инстинктивно прикрывала грудь, словно пытаясь защититься от посторонних взглядов, другой – дрожащими пальцами пыталась разложить карты.
В воздухе висело осязаемое напряжение. Она чувствовала, как мужские взгляды, теперь уже без всякого смущения, скользят по ее обнаженному телу. В их глазах читалось не просто веселье – это было нечто более темное, более первобытное. Ее собственное тело, подогреваемое коньяком и пьянящим смущением, казалось, вело себя независимо от нее. Прилив алкоголя смешивался с волной стыда, создавая странное, головокружительное ощущение. Она видела, что у парней давно уже поднялись члены в трусах, и это понимание одновременно пугало и завораживало ее. Не до конца осознавая, как она оказалась в этой ситуации, Катя чувствовала, как ее захлестывает волна смешанных чувств: страха, желания и полного непонимания происходящего.
Проигрыш следующего кона стал для Кати не просто поражением в игре, а финальным шагом в бездну, откуда, казалось, уже не было возврата. — Ну все, — прошептала она, и в этом звуке смешались обреченность и пьяное отчаяние. — Я проиграла. Можно одеваться.
Но Кирилл, с холодной усмешкой, перебил ее: — Как так? Снимай последнюю вещь, карточный долг — как ни как. Его слова прозвучали как приговор.
С осторожностью, будто касаясь раскаленного металла, Катя сняла последние обрывки ткани, которые еще скрывали ее тело. Она стояла перед тремя мужчинами, пьяная, нагая, совершенно беззащитная. Опьянение, смешанное с нарастающим ужасом, парализовало ее.
В этот момент Петр, который до этого момента был лишь наблюдателем, сделал шаг вперед. Его глаза горели неистовым огнем. Он грубо схватил ее за грудь, его губы нашли ее соски, вторя неведомому, темному желанию. Другая его рука, уже не спрашивая разрешения, скользнула вниз, к самому сокровенному.
— Петя… ну не при всех, — выдохнула Катя, ее голос едва слышно прозвучал, полный мольбы и стыда.
Но Петр, с полным безразличием к ее мольбам, ответил: — Ребят тоже надо порадовать. Эти слова, сказанные с животной жадностью, стали последней каплей. Он резко схватил ее за волосы, дернув так, что она, потеряв равновесие, упала на колени перед ним. Через мгновения она сосала член Пети.
Словно следуя негласному, но уже совершенно очевидному сценарию, Кирилл и Артем, не теряя ни секунды, избавились от последних остатков своей одежды. Их действия были быстрыми, лишенными всякого смущения, словно они снимали не одежду, а лишь некий условный барьер, отделявший их от первобытного инстинкта.
Затем, как хищники, окружившие добычу, они подошли по бокам от Кати. В этот момент она, стоящая на коленях, была абсолютно беззащитна, пленница собственного тела и обстоятельств. И тогда, без единого слова, они сунули ей в руки, с обеих сторон, свои члены. Это был акт полного подчинения, демонстрация власти, окончательно лишающая ее какой-либо свободы выбора.
Минута за минутой, отсчитывая время в этом мрачном ритуале, она по очереди брала в рот каждый из членов. Это было действие, лишенное всякого подобия страсти или удовольствия, лишь механическое исполнение приказа, продиктованное страхом и полным отсутствием контроля.
Особенно тяжелым испытанием для нее был Артем. Его член оказался самым внушительным – огромным и толстым, он был непомерно велик. Катя с трудом запихивала его в рот, чувствуя, как ее тело протестует, как горло сжимается. Каждое движение давалось ей с усилием, вызывая лишь приступы тошноты. Усиливающийся прилив алкоголя уже не приносил ей утешения, лишь усиливал ощущение полного разрыва с реальностью, в которой она оказалась.
На какой-то неуловимый момент, словно почувствовав, что игра достигла своего апогея, Петр сменил тактику. Он улегся на матрас, приглашающе, или, скорее, властно, усадив Катю сверху на себя. Теперь она стала исполнителем, невольной наездницей в этой жуткой инсценировке.
С пьяным отчаянием, или, возможно, под воздействием животного инстинкта, пробудившегося в ней в самый неподходящий момент, она начала прыгать на члене Пети. Ее движения были резкими, порывистыми, лишенными всякой грации. В то же время, словно в попытке не отстать от общего ритма, или, быть может, подчиняясь неявному приказу, она продолжала сосать члены Артема и Кирилла, которые, словно безмолвные стражи, стояли по бокам.
После продолжительных, изматывающих скачек Петр, грубо схватив Катю за волосы, стащил ее вниз, к своему члену. Без колебаний, с полной уверенностью в своей власти, он засунул ей член в рот.
Рядом с ним, словно следуя уже установленному порядку, лег Кирилл. Катя, находясь в положении, которое теперь казалось ей неизбежным – позе собачки – схватила уже два члена по одному с каждой стороны, и начала их сосать.
Тем временем Артем, не остался в стороне. После того, как он облизал ей хорошенько клитор, он вставил ей член и начал движения, при этом схватив руками её за ягодицы.
Артем, погруженный в процесс, издавал удовлетворенные возгласы, полные животного наслаждения. — Уф, какая сладкая дырочка, просто кайф, — приговаривал он, подчеркивая свои слова ритмичными шлепками по ягодицам Кати. Каждый его удар сопровождался стонами Кати – лишь подстегивали его возбуждение.
Кирилл и Петр, словно отпустив напряжение, убрали руки за головы и давали Кати самой выбирать какой член сосать, а какой подрачивать. Она словно за штурвалом держалась за два направляющих. Артем, стоявший позади, испытывал явное удовлетворение, в какой-то момент достал член из текущий во всю вагины, и начал вставлять член в анус Кати со словами: — Сей час ребятки разомну для вас ее узенький проход. Он вставил свой член ей в попку, и Катя дико простонала. Артем вставлял свой поршень до упора, что вызывала оглушительные стоны у Кати. Под нее залез Кирилл и засунул свой член ей в киску, она оказалась словно бутербродной прослойкой между Кириллом и Артемом, которые трахали её двойным проникновением. Стоны Кати были на столько сильные, что она просто изнемогала, ощущая сразу два члена в себе. При этом Петя встал на ноги и засунул член ей в рот, что бы хоть немного приглушить стоны. Трахая Катю во все её нежные места парни переодически менялись позициями, как игроки на футбольном поле.
В мгновения наслаждений в дверь позвонили, Петр вытащим член из Кати, совершенно обнаженный, поспешил к двери.
На пороге стоял Сергей, муж Кати. Его лицо выражало явное недовольство, а в глазах читалось раздражение. Сердито, он произнес:
— Вы в своем уме? Девчонка так орет, что весь дом слышит! Можно потише?
Петр, поначалу удивленный таким внезапным появлением и претензией, быстро оправился. На его лице мелькнула ехидная улыбка. Он бросил на Сергея взгляд, полный вызова, и с притворным спокойствием ответил:
— Успокойся, дядь. Сейчас кончим.
С этими словами, все еще улыбаясь, Петр захлопнул дверь перед носом Сергея, оставляя его за порог, а себя – вновь погруженным в прерванный момент.
Вернувшись в комнату увидел как Катя стоя на коленях обрабатывает два члена, Петря проговорил: — Так надо заканчивать, а то уже соседи в шоке, подошел и пристроился третим.
Катя была полностью поглощена процессом сосания трех членов, даже не задумалась, что кто то приходил.
Парни с периодичностью давали ей в рот. Кирилл брал за голову и жестко трахал её в самое горло, Артем дрочил перед ее лицом при этом давая облизывать и посасывать яйца, а Петр уже готов был спустить пар, взял её за волосы и проговорил: — Давай шлюшка открой рот, папа тебя накормит. Он поднес член прям к открытому рту и спустил густой поток спермы ей в рот. Тут же Кирилл подсунул свой член, к её уже на наполненному рту и спустил плотной струёй спермы прям в рот. Заметив, что Артем еще надрачивает член, Петр повелительным голосом проговорил: — Глотай шлюшка. Катя не задумываясь проглотила двойную порцию спермы. Артем понимая, что не может дойти до кондиции, взял Катю загнул раком при этом заломив её руки за спину, вставил свой толстый член ей в жопу. Катя простонала, а Артем стал долбить как бешеный её попку, по самый корень здоровенного члена. Дойдя до полной кондиции, прорычав как свирепый лев, засунул полностью член в её попу с диким наслаждением кончил. Продержав член в её попе с минуты, вытащил уже немного обмякший ствол. Сперма стала вытекать из попки Кати.
Оргия продлилась больше двух часов, стрелка показывала без пятнадцати двенадцать. Парни лежали на матрасе и наслаждались в полном молчании.
Катя, собрав последние силы, пошла к ванной. Казалось, каждое движение было наполнено решимостью. Пока она шла сперма Артема стекала по её ногам.
Выйдя из ванны, Катя взглянула на часы. Стрелки показывали ровно полночь. Тишину комнаты нарушал лишь мерный храп Артема и Кирилла – они уже давно погрузились в сон. Петр, все так же обнаженный, подошел к ней.
— Спасибо за подарок, — тихо проговорил он.
Катя, чувствуя себя неловко и не находя слов, лишь кивнула. Быстро одевшись, она направилась к выходу, желая как можно скорее покинуть это место.
У самой двери, когда она уже собиралась уйти, Петр остановил ее своим голосом. На его губах появилась ехидная улыбка.
— Будет желание – заходи на утренний омлет, — проговорил он, намекая на продолжение.
Не ответив, Катя лишь плотнее сжала ручку двери и закрыла ее за собой, оставляя Петра с его предложением и этой ночью.
Поднявшись по лестнице к родному дому, Катя собрала последние остатки сил и, глубоко вздохнув, толкнула дверь. Едва она переступила порог, как ее встретил взволнованный Сергей. Его слова, полные тревоги и недовольства, обрушились на нее сразу:
— Ну что так долго? — начал он, оглядывая ее с ног до головы. — Ты что, пьяная? Нормально ты отдыхаешь? У нас тут бог знает что творится!
Катя, все еще находясь под впечатлением от пережитого и не в силах сразу перестроиться на реальность, смогла лишь прохрипеть в ответ:
— Что случилось?
Сергей, все еще пытаясь осмыслить произошедшее, продолжил свой рассказ, его голос дрожал от пережитого:
— Да тут ужас! Соседи с нижнего этажа трахали какую-то девку, она орала как резаная. Я уже хотел полицию вызывать, но вроде всё успокоилось.
Катя, казалось, не воспринимала ни единого слова. Ее взгляд был пустым, а в глубине души она уже всё понимала – крики, которые слышал Сергей, принадлежали ей самой. С трудом пересилив себя, она проскользнула мимо него, бросив лишь:
— Я чёт так устала, давай завтра расскажешь.
С этими словами она направилась в комнату, не в силах встретиться с правдой, которую так явно скрывала, хотя и осознавала ее.
Катя не знала, как жить дальше. Единственным выходом, который она видела, казался переезд – побег от прошлого, от воспоминаний, от самой себя. С невероятным трудом ей удалось уговорить Сергея сменить квартиру. Она выбрала другой район, ссылаясь на удобство для него, на близость к работе – любые предлоги, лишь бы уехать.
Буквально через два месяца они уже обустраивались в новой квартире, в новом месте. Но, несмотря на внешнее спокойствие, где-то глубоко внутри Катю терзало странное, тревожное сомнение. В глубине души, к своему ужасу, она понимала, что, возможно, хотела бы пережить ту ночь снова. Это желание пугало ее, вызывало отвращение к самой себе, но оно не исчезало.
— Между первой и второй — промежуток небольшой, — промолвил Артем, и его рука, словно по привычке, снова потянулась к бутылке. Жидкость янтарного цвета полилась в рюмки, наполняя воздух терпким ароматом. Они выпили.
Веселье, словно невидимый ручеек, набирало силу. Начали с настольных игр, где каждый ход сопровождался азартными возгласами и смехом. Затем потекли анекдоты, один за другим, вызывая взрывы хохота. За первый час две бутылки коньяка были безжалостно опустошены, а стакан Кати, несмотря на ее первоначальные колебания, постоянно пополнялся.
С каждым глотком лед в ней таял. Робкая сдержанность сменилась раскрепощенностью. Теперь ее смех звучал свободно и заразительно, сливаясь с шутками парней. Кирилл, словно увлеченный дирижер, подливал масла в огонь, то и дело бросая в ее адрес колкие, но веселые поддразнивания. Казалось, он наслаждался тем, как легко она поддается его шуткам. Артем, стоявший на страже ее комфорта, мягко парировал выпады Кирилла, выступая в роли ее негласного защитника. А Петр, словно сторонний наблюдатель, лишь время от времени улыбался, в его глазах отражался мерцающий свет игры и смеха, и он, казалось, наслаждался этим представлением, не спеша вступать в активные действия.
Третья бутылка коньяка неумолимо таяла, оставляя за собой след приятного тепла, разливавшегося по телу Кати. Легкое опьянение, прежде лишь согревающее, теперь начало сгущаться, окутывая ее разум туманной дымкой. Мир вокруг стал мягче, смех парней казался еще более звонким, а шутки – еще более забавными. Она чувствовала, как волна веселья захватывает ее, унося прочь всякие сомнения и тревоги.
Ровно в восемь, когда вечер достиг своего пика, Петр, с блеском в глазах, предложил новую игру. Его голос звучал настойчиво, с той особой интонацией, которую несет в себе выпивший именинник: — А давайте сыграем в карты… на раздевание.
Слова эти, словно молния, пронзили туманное облако веселья, окутывавшее Катю. Ее сердце пропустило удар. Предложение, столь откровенное, прозвучавшее в присутствии мужчин, когда на ней было лишь тонкое нижнее белье, поверх которого небрежно накинута рубашка, а талию опоясывала юбка, заставило ее щеки вспыхнуть. Это было слишком. Слишком смело, слишком рискованно.
Она посмотрела на Петра, на его умоляющий взгляд, на его слова, что прозвучали как мольба: — Ну, Катя, не порть мне день рождения! Давай веселиться! Ее сопротивление, уже ослабленное алкоголем и атмосферой, стало таять. Неохотно, с тяжелым вздохом, подчиняясь напору момента и его просьбе, она все же кивнула. В этот вечер, казалось, все было возможно.
Время, словно река, стремительно понесло свои воды, и вот уже час спустя на матрасе развернулась совершенно иная картина. Петр, победитель по жизни, предстал во всей своей обнаженной наготе, его тело, кажется, не знало стыда. Кирилл, сохраняя остатки приличия, остался лишь в нижнем белье и майке, но и это уже было смелым заявлением. Артем, с какой-то странной невозмутимостью, держался в одних трусах и носках, словно даже в таком виде он чувствовал себя вполне комфортно.
Но самой уязвимой, самой притягательной фигурой в этой игре оказалась Катя. На ней остались лишь трусики, тонкая полоска ткани, которая едва прикрывала ее тело. Одной рукой она инстинктивно прикрывала грудь, словно пытаясь защититься от посторонних взглядов, другой – дрожащими пальцами пыталась разложить карты.
В воздухе висело осязаемое напряжение. Она чувствовала, как мужские взгляды, теперь уже без всякого смущения, скользят по ее обнаженному телу. В их глазах читалось не просто веселье – это было нечто более темное, более первобытное. Ее собственное тело, подогреваемое коньяком и пьянящим смущением, казалось, вело себя независимо от нее. Прилив алкоголя смешивался с волной стыда, создавая странное, головокружительное ощущение. Она видела, что у парней давно уже поднялись члены в трусах, и это понимание одновременно пугало и завораживало ее. Не до конца осознавая, как она оказалась в этой ситуации, Катя чувствовала, как ее захлестывает волна смешанных чувств: страха, желания и полного непонимания происходящего.
Проигрыш следующего кона стал для Кати не просто поражением в игре, а финальным шагом в бездну, откуда, казалось, уже не было возврата. — Ну все, — прошептала она, и в этом звуке смешались обреченность и пьяное отчаяние. — Я проиграла. Можно одеваться.
Но Кирилл, с холодной усмешкой, перебил ее: — Как так? Снимай последнюю вещь, карточный долг — как ни как. Его слова прозвучали как приговор.
С осторожностью, будто касаясь раскаленного металла, Катя сняла последние обрывки ткани, которые еще скрывали ее тело. Она стояла перед тремя мужчинами, пьяная, нагая, совершенно беззащитная. Опьянение, смешанное с нарастающим ужасом, парализовало ее.
В этот момент Петр, который до этого момента был лишь наблюдателем, сделал шаг вперед. Его глаза горели неистовым огнем. Он грубо схватил ее за грудь, его губы нашли ее соски, вторя неведомому, темному желанию. Другая его рука, уже не спрашивая разрешения, скользнула вниз, к самому сокровенному.
— Петя… ну не при всех, — выдохнула Катя, ее голос едва слышно прозвучал, полный мольбы и стыда.
Но Петр, с полным безразличием к ее мольбам, ответил: — Ребят тоже надо порадовать. Эти слова, сказанные с животной жадностью, стали последней каплей. Он резко схватил ее за волосы, дернув так, что она, потеряв равновесие, упала на колени перед ним. Через мгновения она сосала член Пети.
Словно следуя негласному, но уже совершенно очевидному сценарию, Кирилл и Артем, не теряя ни секунды, избавились от последних остатков своей одежды. Их действия были быстрыми, лишенными всякого смущения, словно они снимали не одежду, а лишь некий условный барьер, отделявший их от первобытного инстинкта.
Затем, как хищники, окружившие добычу, они подошли по бокам от Кати. В этот момент она, стоящая на коленях, была абсолютно беззащитна, пленница собственного тела и обстоятельств. И тогда, без единого слова, они сунули ей в руки, с обеих сторон, свои члены. Это был акт полного подчинения, демонстрация власти, окончательно лишающая ее какой-либо свободы выбора.
Минута за минутой, отсчитывая время в этом мрачном ритуале, она по очереди брала в рот каждый из членов. Это было действие, лишенное всякого подобия страсти или удовольствия, лишь механическое исполнение приказа, продиктованное страхом и полным отсутствием контроля.
Особенно тяжелым испытанием для нее был Артем. Его член оказался самым внушительным – огромным и толстым, он был непомерно велик. Катя с трудом запихивала его в рот, чувствуя, как ее тело протестует, как горло сжимается. Каждое движение давалось ей с усилием, вызывая лишь приступы тошноты. Усиливающийся прилив алкоголя уже не приносил ей утешения, лишь усиливал ощущение полного разрыва с реальностью, в которой она оказалась.
На какой-то неуловимый момент, словно почувствовав, что игра достигла своего апогея, Петр сменил тактику. Он улегся на матрас, приглашающе, или, скорее, властно, усадив Катю сверху на себя. Теперь она стала исполнителем, невольной наездницей в этой жуткой инсценировке.
С пьяным отчаянием, или, возможно, под воздействием животного инстинкта, пробудившегося в ней в самый неподходящий момент, она начала прыгать на члене Пети. Ее движения были резкими, порывистыми, лишенными всякой грации. В то же время, словно в попытке не отстать от общего ритма, или, быть может, подчиняясь неявному приказу, она продолжала сосать члены Артема и Кирилла, которые, словно безмолвные стражи, стояли по бокам.
После продолжительных, изматывающих скачек Петр, грубо схватив Катю за волосы, стащил ее вниз, к своему члену. Без колебаний, с полной уверенностью в своей власти, он засунул ей член в рот.
Рядом с ним, словно следуя уже установленному порядку, лег Кирилл. Катя, находясь в положении, которое теперь казалось ей неизбежным – позе собачки – схватила уже два члена по одному с каждой стороны, и начала их сосать.
Тем временем Артем, не остался в стороне. После того, как он облизал ей хорошенько клитор, он вставил ей член и начал движения, при этом схватив руками её за ягодицы.
Артем, погруженный в процесс, издавал удовлетворенные возгласы, полные животного наслаждения. — Уф, какая сладкая дырочка, просто кайф, — приговаривал он, подчеркивая свои слова ритмичными шлепками по ягодицам Кати. Каждый его удар сопровождался стонами Кати – лишь подстегивали его возбуждение.
Кирилл и Петр, словно отпустив напряжение, убрали руки за головы и давали Кати самой выбирать какой член сосать, а какой подрачивать. Она словно за штурвалом держалась за два направляющих. Артем, стоявший позади, испытывал явное удовлетворение, в какой-то момент достал член из текущий во всю вагины, и начал вставлять член в анус Кати со словами: — Сей час ребятки разомну для вас ее узенький проход. Он вставил свой член ей в попку, и Катя дико простонала. Артем вставлял свой поршень до упора, что вызывала оглушительные стоны у Кати. Под нее залез Кирилл и засунул свой член ей в киску, она оказалась словно бутербродной прослойкой между Кириллом и Артемом, которые трахали её двойным проникновением. Стоны Кати были на столько сильные, что она просто изнемогала, ощущая сразу два члена в себе. При этом Петя встал на ноги и засунул член ей в рот, что бы хоть немного приглушить стоны. Трахая Катю во все её нежные места парни переодически менялись позициями, как игроки на футбольном поле.
В мгновения наслаждений в дверь позвонили, Петр вытащим член из Кати, совершенно обнаженный, поспешил к двери.
На пороге стоял Сергей, муж Кати. Его лицо выражало явное недовольство, а в глазах читалось раздражение. Сердито, он произнес:
— Вы в своем уме? Девчонка так орет, что весь дом слышит! Можно потише?
Петр, поначалу удивленный таким внезапным появлением и претензией, быстро оправился. На его лице мелькнула ехидная улыбка. Он бросил на Сергея взгляд, полный вызова, и с притворным спокойствием ответил:
— Успокойся, дядь. Сейчас кончим.
С этими словами, все еще улыбаясь, Петр захлопнул дверь перед носом Сергея, оставляя его за порог, а себя – вновь погруженным в прерванный момент.
Вернувшись в комнату увидел как Катя стоя на коленях обрабатывает два члена, Петря проговорил: — Так надо заканчивать, а то уже соседи в шоке, подошел и пристроился третим.
Катя была полностью поглощена процессом сосания трех членов, даже не задумалась, что кто то приходил.
Парни с периодичностью давали ей в рот. Кирилл брал за голову и жестко трахал её в самое горло, Артем дрочил перед ее лицом при этом давая облизывать и посасывать яйца, а Петр уже готов был спустить пар, взял её за волосы и проговорил: — Давай шлюшка открой рот, папа тебя накормит. Он поднес член прям к открытому рту и спустил густой поток спермы ей в рот. Тут же Кирилл подсунул свой член, к её уже на наполненному рту и спустил плотной струёй спермы прям в рот. Заметив, что Артем еще надрачивает член, Петр повелительным голосом проговорил: — Глотай шлюшка. Катя не задумываясь проглотила двойную порцию спермы. Артем понимая, что не может дойти до кондиции, взял Катю загнул раком при этом заломив её руки за спину, вставил свой толстый член ей в жопу. Катя простонала, а Артем стал долбить как бешеный её попку, по самый корень здоровенного члена. Дойдя до полной кондиции, прорычав как свирепый лев, засунул полностью член в её попу с диким наслаждением кончил. Продержав член в её попе с минуты, вытащил уже немного обмякший ствол. Сперма стала вытекать из попки Кати.
Оргия продлилась больше двух часов, стрелка показывала без пятнадцати двенадцать. Парни лежали на матрасе и наслаждались в полном молчании.
Катя, собрав последние силы, пошла к ванной. Казалось, каждое движение было наполнено решимостью. Пока она шла сперма Артема стекала по её ногам.
Выйдя из ванны, Катя взглянула на часы. Стрелки показывали ровно полночь. Тишину комнаты нарушал лишь мерный храп Артема и Кирилла – они уже давно погрузились в сон. Петр, все так же обнаженный, подошел к ней.
— Спасибо за подарок, — тихо проговорил он.
Катя, чувствуя себя неловко и не находя слов, лишь кивнула. Быстро одевшись, она направилась к выходу, желая как можно скорее покинуть это место.
У самой двери, когда она уже собиралась уйти, Петр остановил ее своим голосом. На его губах появилась ехидная улыбка.
— Будет желание – заходи на утренний омлет, — проговорил он, намекая на продолжение.
Не ответив, Катя лишь плотнее сжала ручку двери и закрыла ее за собой, оставляя Петра с его предложением и этой ночью.
Поднявшись по лестнице к родному дому, Катя собрала последние остатки сил и, глубоко вздохнув, толкнула дверь. Едва она переступила порог, как ее встретил взволнованный Сергей. Его слова, полные тревоги и недовольства, обрушились на нее сразу:
— Ну что так долго? — начал он, оглядывая ее с ног до головы. — Ты что, пьяная? Нормально ты отдыхаешь? У нас тут бог знает что творится!
Катя, все еще находясь под впечатлением от пережитого и не в силах сразу перестроиться на реальность, смогла лишь прохрипеть в ответ:
— Что случилось?
Сергей, все еще пытаясь осмыслить произошедшее, продолжил свой рассказ, его голос дрожал от пережитого:
— Да тут ужас! Соседи с нижнего этажа трахали какую-то девку, она орала как резаная. Я уже хотел полицию вызывать, но вроде всё успокоилось.
Катя, казалось, не воспринимала ни единого слова. Ее взгляд был пустым, а в глубине души она уже всё понимала – крики, которые слышал Сергей, принадлежали ей самой. С трудом пересилив себя, она проскользнула мимо него, бросив лишь:
— Я чёт так устала, давай завтра расскажешь.
С этими словами она направилась в комнату, не в силах встретиться с правдой, которую так явно скрывала, хотя и осознавала ее.
Катя не знала, как жить дальше. Единственным выходом, который она видела, казался переезд – побег от прошлого, от воспоминаний, от самой себя. С невероятным трудом ей удалось уговорить Сергея сменить квартиру. Она выбрала другой район, ссылаясь на удобство для него, на близость к работе – любые предлоги, лишь бы уехать.
Буквально через два месяца они уже обустраивались в новой квартире, в новом месте. Но, несмотря на внешнее спокойствие, где-то глубоко внутри Катю терзало странное, тревожное сомнение. В глубине души, к своему ужасу, она понимала, что, возможно, хотела бы пережить ту ночь снова. Это желание пугало ее, вызывало отвращение к самой себе, но оно не исчезало.