Он смотрел на женщину, которую когда-то любил. Нежные высокие скулы, пухлые губы, наивные голубые глаза, шёлковый водопад светло-золотистых волос. Прекрасна. Настоящая королева, вернувшаяся на трон, принадлежавший ей по праву. В тысячах взглядов её поданных читалось неприкрытое обожание и восхищение. Как иначе, ведь королева Беатрис уничтожила огненного дракона, на протяжении десяти лет сеявшего хаос и разруху, исполнив древнее пророчество, а троюродный кузен молодой королевы, подлый убийца её отца, узурпатор и негодяй, узнав о победном шествии истинной наследницы, принял яд в своих покоях. Во дворец Беатрис внесла на руках ликующая толпа. Он был рядом с ней, пока она принимала заслуженные почести, охранял её покои, не смея и словом обмолвиться о том, что их связывало.
«— Когда-нибудь я верну себе трон, — златовласая красавица в его объятьях потянулась, словно большая ленивая кошка, не стесняясь собственной наготы. — И ты станешь первым средь моих рыцарей.
— Клянусь тебе в вечной верности, моя королева, — произнёс он, касаясь губами её нежной кожи. — Бетти… Моя Беатрис».
Она не обманула. Он действительно стал первым среди её рыцарей. Первым, кто испытал сладость её объятий. Первым, кто протянул ей меч, которым молодая королева нанесла последний удар поверженному дракону. Первым, кто отправился на эшафот по глупому, наспех состряпанному обвинению в пособничестве узурпатору. Но кто бы ему поверил? Из глаз королевы Беатрис катились слёзы, когда на суде она проговорила дрожащим голосом, обращаясь к нему:
— Ты же был первым из моих рыцарей. Я верила тебе… — Захлебнулась продуманными рыданиями, с благодарностью во взгляде приняла от чопорного судьи в напудренном завитом парике стакан воды и прошептала: — Благодарю. Делайте, что должны.
Она всегда была прекрасной актрисой. Странно, что его не разорвали на кусочки прямо в зале суда за каждую её слезинку. Лишь в этот момент он наконец-то понял: королеве не нужны свидетели её прошлого. Те, кто прекрасно знает, что её непорочность и невинность — всего лишь маска. Те, кто подкупал и шантажировал по её приказу. Те, кто знал о ней слишком много. И меньше всего ей был нужен тот, кто случайно узнал её маленькую тайну…
… два дня назад он без стука вошёл в её покои, доложить, что ковен ведьм, отказавшийся присягнуть на верность новой правительнице, уничтожен. Сбежать не удалось ни одной. Беатрис стояла у камина, бросая в огонь пожелтевшие листы. Вздрогнула, услышав шаги, неловко повернулась, и одно из писем спланировало к его ногам. Он поднял его, мельком бросил взгляд на округлые строчки и застыл, узнав её почерк. Переписка с бывшим правителем, тем самым негодяем и узурпатором. В доставшемся ему листе речь шла как раз про то самое пророчество, которое в итоге принесло молодой правительнице народную любовь, и Беатрис напоминала кузену, что он обещал своей «любезной Беатриче» в ближайшее время приступить к его выполнению.
— Грубая подделка, — прикусив губу, заявила королева. — Навет и бессовестная ложь. Узурпатор готовился очернить меня перед поданными, но не успел. Ты же веришь мне, мой верный рыцарь?
Он верил. Всё ещё верил. Лично помог ей уничтожить все письма. И той ночью она была с ним особенно нежна. А утром он очнулся в каземате, в антимагических кандалах. Допросов не было, а суд оказался коротким и быстрым. За былые заслуги перед короной позорную казнь через повешение заменили отрубанием головы. И сейчас он стоял на эшафоте и смотрел на женщину, которую когда-то любил, лишь сейчас понимая, что вернул на трон не спасительницу, а чудовище.
Ещё мгновение, и Беатрис махнёт батистовым платочком, подавая знак палачу. Уничтожит его, как уничтожила старые письма. Преклоняя колени перед плахой, он горько усмехнулся, вспомнив, что выкрикнула ему верховная ведьма прежде, чем огненная стрела заклинания пронзила её грудь. «Убившая дракона да породит его вновь!» Старуха знала, куда ударить… Смертельное проклятие растаяло в воздухе, вплелось в травы, растворилось в воде, соединилось с лепестками пламени, пляшущего на руинах обители ведьм. А предупредить о нём королеву он не успел. Как и сказать ей о том, что той ночью ощутил в её лоне слабое биение новой жизни, порождённой, увы, не им.
— Последнее слово приговорённого! — возвестил глашатай.
— Сбывшихся пророчеств тебе, моя королева, — произнёс он и опустил голову на плаху.
С неизменной любовью к читателям,
ваша Ника
«— Когда-нибудь я верну себе трон, — златовласая красавица в его объятьях потянулась, словно большая ленивая кошка, не стесняясь собственной наготы. — И ты станешь первым средь моих рыцарей.
— Клянусь тебе в вечной верности, моя королева, — произнёс он, касаясь губами её нежной кожи. — Бетти… Моя Беатрис».
Она не обманула. Он действительно стал первым среди её рыцарей. Первым, кто испытал сладость её объятий. Первым, кто протянул ей меч, которым молодая королева нанесла последний удар поверженному дракону. Первым, кто отправился на эшафот по глупому, наспех состряпанному обвинению в пособничестве узурпатору. Но кто бы ему поверил? Из глаз королевы Беатрис катились слёзы, когда на суде она проговорила дрожащим голосом, обращаясь к нему:
— Ты же был первым из моих рыцарей. Я верила тебе… — Захлебнулась продуманными рыданиями, с благодарностью во взгляде приняла от чопорного судьи в напудренном завитом парике стакан воды и прошептала: — Благодарю. Делайте, что должны.
Она всегда была прекрасной актрисой. Странно, что его не разорвали на кусочки прямо в зале суда за каждую её слезинку. Лишь в этот момент он наконец-то понял: королеве не нужны свидетели её прошлого. Те, кто прекрасно знает, что её непорочность и невинность — всего лишь маска. Те, кто подкупал и шантажировал по её приказу. Те, кто знал о ней слишком много. И меньше всего ей был нужен тот, кто случайно узнал её маленькую тайну…
… два дня назад он без стука вошёл в её покои, доложить, что ковен ведьм, отказавшийся присягнуть на верность новой правительнице, уничтожен. Сбежать не удалось ни одной. Беатрис стояла у камина, бросая в огонь пожелтевшие листы. Вздрогнула, услышав шаги, неловко повернулась, и одно из писем спланировало к его ногам. Он поднял его, мельком бросил взгляд на округлые строчки и застыл, узнав её почерк. Переписка с бывшим правителем, тем самым негодяем и узурпатором. В доставшемся ему листе речь шла как раз про то самое пророчество, которое в итоге принесло молодой правительнице народную любовь, и Беатрис напоминала кузену, что он обещал своей «любезной Беатриче» в ближайшее время приступить к его выполнению.
— Грубая подделка, — прикусив губу, заявила королева. — Навет и бессовестная ложь. Узурпатор готовился очернить меня перед поданными, но не успел. Ты же веришь мне, мой верный рыцарь?
Он верил. Всё ещё верил. Лично помог ей уничтожить все письма. И той ночью она была с ним особенно нежна. А утром он очнулся в каземате, в антимагических кандалах. Допросов не было, а суд оказался коротким и быстрым. За былые заслуги перед короной позорную казнь через повешение заменили отрубанием головы. И сейчас он стоял на эшафоте и смотрел на женщину, которую когда-то любил, лишь сейчас понимая, что вернул на трон не спасительницу, а чудовище.
Ещё мгновение, и Беатрис махнёт батистовым платочком, подавая знак палачу. Уничтожит его, как уничтожила старые письма. Преклоняя колени перед плахой, он горько усмехнулся, вспомнив, что выкрикнула ему верховная ведьма прежде, чем огненная стрела заклинания пронзила её грудь. «Убившая дракона да породит его вновь!» Старуха знала, куда ударить… Смертельное проклятие растаяло в воздухе, вплелось в травы, растворилось в воде, соединилось с лепестками пламени, пляшущего на руинах обители ведьм. А предупредить о нём королеву он не успел. Как и сказать ей о том, что той ночью ощутил в её лоне слабое биение новой жизни, порождённой, увы, не им.
— Последнее слово приговорённого! — возвестил глашатай.
— Сбывшихся пророчеств тебе, моя королева, — произнёс он и опустил голову на плаху.
С неизменной любовью к читателям,
ваша Ника
