Огонь весело потрескивал, разгоняя ночной мрак. Собравшиеся вокруг него люди, по странной прихоти Судьбы объединившиеся в эту ночь у костра солнцеворота, молчали. Слишком много историй, непростых, тяжёлых, сегодня прозвучало у него. И не все ещё были рассказаны. Чья же будет следующей?
- Разрешите погреться у вашего костра, — донеслось от края поляны.
Там стоял мужчина, кутающийся в подбитый мехом плащ. Из-за его спины торчала двустволка. Ободренный приглашающим жестом, незнакомец вошел в круг света. Он был одет в мягкие кожаные штаны, заправленные в высокие хромовые сапоги и тёмный сюртук, из-под которого выглядывала белоснежная сорочка.
Пришелец вытянул к костру руки, и на безымянном пальце левой руки рубиновой каплей мелькнул камень в массивном перстне.
- Может, чая хотите? — русоволосая девушка протянула ему кружку, от которой шёл лёгкий пар.
Ночной гость взглянул на неё растерянно, но угощение принял. Отхлебнул сильно пахнущий летними травами напиток.
- Мята, зверобой, мелисса и иван-чай, — слегка прищурив глаза, перечислил он. — И мёд для сладости. Я уже забыл, как это вкусно…
- Вы живёте где-то неподалёку? —спросила русоволосая.
- Да, когда-то я жил в этих местах, — мужчина вздохнул. — Оказывается, даже в моём состоянии больно видеть, как место, где стоял отчий дом, с каждым годом всё больше приходит в запустение. От широкой дороги осталась лишь тонкая лесная тропинка, да и по той невозможно пройти, не оцарапавшись о переплетённые ветки кустарника. Всё та же тополиная роща, что и несколько веков назад, только подлесок да нагромождения опавших веток превратили подходы к ней в неприступные бастионы… А лес, словно коварный враг, понемногу захватил старый двор, укутал в мох остатки старых стен. Если не знать, где был дом, так уже и не найдёшь.
Он замолчал, погрузившись в воспоминания. Собравшиеся у костра люди не торопили его, интуитивно чувствуя, что девушка своим вопросом разбередила давнюю рану, которую нёс в душе ночной гость. Захочет — сам поделится своей болью. Но наконец кто-то из молодёжи не выдержал.
- А вы расскажете нам свою историю? — донеслось из сидевшей в нескольких метрах от костра группки парней.
- А вы уверены, что хотите её услышать? — незнакомец обвёл собравшихся тяжёлым взглядом. — Впрочем, когда ещё рассказывать страшные истории, как не в ночь солнцеворота. Единственную ночь в году, когда я жив…
Он допил чай, с сожалением заглянул в пустую кружку. Снял плащ, аккуратно сложил его. Провёл рукой по серебристому меху.
- Знаете ли вы, почему от человека к человеку, от родителей к детям передаются наставления, что ночами оставаться вне стен дома опасно? — тихо спросил он. — Знаете ли вы, что с закатом солнца просыпается другой, неизведанный человеком мир, пугающий, опасный, заставляющий вздрагивать от каждого шороха за спиной? Дети боятся шевельнуться в своих кроватках и просят родителей оставить им хотя бы свечу, чтобы таящееся под кроватью зло не выбралось и не набросилось на них. Никто не подозревает, что именно таится в тёмных сараях и подвалах, заглядывает в окна, бродит по дому, скрипя половицами. С наступлением ночи жизнь не замирает, но все знают, что с заходом солнца нужно возвращаться домой, и ни в коем случае не выходить наружу. Почему? Испокон веков люди знали, что с наступлением темноты наступает время злых духов, ведьм, чудовищ и прочей нечисти. Этот страх живёт в каждом. И порой люди всё-таки исчезают в темноте…
Меня зовут Владимир. Владимир Нардов. Когда-то неподалёку была деревня, принадлежавшая моему роду. Я был единственным наследником, избалованным и жестоким, считавшим, что весь окружающий мир должен преклоняться передо мной. Тискал служанок в коридорах, портил деревенских девок, без зазрения совести пользуясь «правом первой ночи», забавы ради мог затравить собаками провинившегося слугу. Так продолжалось, пока я не встретил её… Аннабель. Её семья появилась у ворот замка в ненастный осенний день. Они бежали от войны, разрушившей их дом. Отец разрешил им остаться. А я… я буквально пожирал глазами младшую дочь наших гостей. Тонкая талия, медно-рыжие волосы до пояса, алебастрово-белая кожа и чёрные глаза. Думаю, вы догадываетесь, что было дальше… Через несколько дней я выследил Аннабель в лесу, когда она собирала хворост, и предложил стать моей любовницей. Я был одержим этой девчонкой. А она посмела отказать мне! Мне, Владимиру Нардову! Маленькая гордячка! Тогда я заявил, что она сама придёт ко мне. И она пришла, уже через неделю. А куда было деваться? Её отец упал с лошади и сильно расшибся, мать застудилась, упав в ледяной ручей, и тихо угасала, кашляя кровью. Брата в лесу порвали звери, и никто не знал, выживет ли он, а старшую сестру пырнула рогами соседская корова. Что, вы не верите в случайные совпадения? — он усмехнулся. — А это и не было случайностью. Моя мать была ведьмой и, умирая, передала свою силу мне. Девчонка разъярила меня своей непокорностью и была наказана.
- А ваш отец? — девушка, угостившая Владимира чаем, смотрела на него с ужасом. — Неужели он не знал о том… о том, что вы творите?
- Милое дитя, — снисходительно улыбнулся рассказчик, — поверьте моему опыту: даже самые родные и близкие люди понятия не имеют о вашем истинном облике, предпочитая иметь дело с удобным им образом. Действительность всегда намного непригляднее, чем вы представляете. Отец предпочитал ничего не замечать. Помните, я упоминал о ночных тварях? Это они исполнили мои поручения. Укусили коня за круп, и тот взбрыкнул. Толкнули в ручей женщину, которая пришла вечером за водой. Испугали корову, когда старшая девчонка проходила мимо. И парнишку порвали , только убивать его я запретил. Аннабель была неглупа, поняла, что к чему, и пришла. Валялась в ногах, рыдала, умоляла оставить её семью в покое. И её саму тоже — не губить. Я сидел в кресле и усмехался, глядя на рыдающую девушку . Жалел ли я её? Нисколько. Выслушал и повторил своё предложение, но уже на других условиях. Аннабель становилась моей на месяц, я взамен отзывал сумрачных тварей и клялся никогда больше не причинять зла её семье. И потребовал, чтобы она незамедлительно выполнила свою часть сделки. Аннабель была прекрасна… Ещё прекраснее, чем я её представлял. Кожа, словно нежнейший шёлк, тонкая талия, длинные ноги. Прекрасный цветок, созданный для любви. Я не собирался нежничать, напротив, хотел проучить гордячку за то, что посмела отказать мне, но не смог… Был осторожен и нежен, поцелуями осушал каждую слезинку. Аннабель сдержала слово: приходила ко мне каждый вечер, позволяя наслаждаться ею. Я тоже выполнил обещание. Ночные демоны оставили семью моей Аны в покое. Месяц пролетел, как одна чудесная ночь. Мне было мало её, я сходил с ума, когда наступало утро, и она покидала меня до следующего вечера. Её родные уверенно шли на поправку. Отец не приветствовал моего увлечения крестьянкой, но и не мешал нашим встречам. Я менялся рядом с Аннабель, становился мягче, человечнее, научился прислушиваться не только к собственному мнению… Делал всё, что мог, лишь бы она полюбила меня, и добился своего. Уверил в том, что призвал нечисть от безысходности, с первого взгляда покорённый красотой моей возлюбленной. Почему она поверила мне? Я ведь уже говорил: все люди имеют дело с наиболее удобным им образом. После того, как Аннабель пришла ко мне, я был с ней мягок и ласков, старался, чтобы она забыла о тёмной стороне моей натуры. А женщинам всегда хочется верить в лучшее… И наши встречи продолжались. Я дал обет Ане, что никогда больше не воспользуюсь доставшейся от матери силой, и свято верил , что сдержу слово.
Всё закончилось, когда отец познакомил меня с дочерью своего давнего друга. Дворянка, красавица, умная, скромная — идеальная жена. Мы с Марией готовились к свадьбе, и Ана стала меня раздражать. Я не любил Марию, она была удобной. Аннабель искала встреч со мной, а я избегал их. Свадьба состоялась, а когда мы с супругой вернулись из путешествия по Европе, я узнал, что Ана утопилась в Чёрном омуте за деревней. И тело не нашли. Мы с ней часто встречались под дубом, растущим на берегу у омута. Это было наше любимое место.
Владимир замолчал, глядя на огонь.
- Вы осуждаете меня, знаю, — проговорил он. — Я заслуживаю этого… Есть в мире очень дорогое знание, которое крайне редко удаётся усвоить настолько, чтобы применять. Оно заключается в том, чтобы научиться жертвовать своей блажью и сдерживать себя. Мне на это не хватило времени. С Марией у нас не сложилось: быстро вспыхнувшая страсть так же быстро и угасла. Даже года не прошло. Отец умер от апоплексического удара, и так в 29 лет я стал главой семьи. Мне было скучно вести дела поместья , раздражала жена, бесконечные вереницы крестьян, которым вечно что-то было нужно: то справедливый суд, то снижение податей, то ещё что-либо. И я нарушил обещание, данное моей Аннабель, — вновь обратился к тёмным силам. Это как наркотик: раз попробовав, нельзя отказаться. И до поры демоны ночи были послушны. Они питаются страхами, людской болью и кровью. Вначале я запрещал им искать поживу в моих деревнях, но после махнул рукой. Было уже всё равно. Мария раз за разом скидывала детей, я уже и не чаял получить наследника. Разбежались слуги, пришли в запустение поля, ранее приносившие богатые урожаи. У деревень ночами бродили Ырки и прочая нечисть, в реках и озёрах селились ичетики и водяные. А я снова и снова брал всё, что предлагала мне чёрная магия. Не думал ни о том, что рано или поздно придётся платить за неё, ни о том, во что превращаются мои земли. После очередного выкидыша Мария умерла от кровотечения. Я не стал её спасать, просто не захотел. Через неделю после её смерти решил развлечься охотой. Возвращаясь с тушей оленёнка, встретил у моста брата Аны - Ждана. Он и сказал мне, что Аннабель была тяжёлой. От меня. И утопилась, чтобы никто не узнал о её позоре. Смотрел с осуждением, сопляк, как будто имел право обвинять меня! Имел… Но тогда я ещё не задумывался об этом. Толкнул его в реку, прямо в объятья водяного, и смотрел, как он тонет. Так нарушил второе обещание — не причинять зла семье Аны. А дальше было только хуже. Я во всём винил мою несчастную возлюбленную. Это из-за неё я обратился к материнскому наследию. Это она убила себя и моего нерождённого ребёнка. Это её брат посмел обвинять меня в её смерти. Я истребил всех. Весь род. Завершил то, что начал два года назад. Не пощадил никого. Это было просто… Добыть личную вещь каждого и совершить обряд на могилах. Они угасли один за другим, как свечи на ветру. А когда мстить стало некому, вновь пришла скука. Однажды летним вечером, как раз на солнцеворот, я пришёл к старому дубу у Чёрного омута. Там, где мы встречались с моей Аной. И она вышла ко мне. С распущенными волосами, в тонкой белой сорочке. Но не как любимая, а как судья. Сказала, что за нарушение обета я познал горе здесь, на земле, и познаю его за могилой. Тысячу лет суждено скитаться моей злобной душе, сгорая в собственном пламени, пока не осознаю совершённых ошибок и не отрекусь от чёрной магии. В первый раз моя сила не пришла мне на помощь. Аннабель утянула меня в Чёрный омут. И лишь сутки в году, на солнцеворот, я оживаю, чтобы вернуться из безвременья… Первую сотню лет я был в ярости. Затем злость утихла, на смену ей пришло отрицание: я не собирался тысячу лет быть безмолвным призраком, не способным найти успокоения. К третьей сотне лет пришли смирение и осознание того, что я натворил… И вот уже триста лет, как каждую ночь солнцеворота я прихожу сюда, чтобы взглянуть на остатки своего некогда богатого и счастливого дома, напомнить себе, что я потерял, увлёкшись погоней за всевластием, а потом иду к Чёрному омуту просить прощенья у моей Аннабель. Она была половинкой моей души, моим спасением и светом, который мог вывести меня из мрака. А я не сумел понять этого, не смог удержать её… Нет уже старого дуба, река измельчала и скоро исчезнет. От тёмной силы, переданной матерью, я отказался. И теперь мою душу сжигают раскаяние и отчаяние, что исправить ничего уже нельзя.
Владимир снова умолк, глядя на огонь.
- Жаль, что понял это я слишком поздно, — прошептал он. Встряхнул головой, поднял плащ, встал. — Мне пора. Аннабель ждёт. Вы осуждаете меня, знаю. Я заслуживаю и осуждения, и презрения, как никто другой. Прощайте. Берегите себя и близких. Дай вам Всевышний мудрости, чтобы не совершать непоправимых ошибок. И … и помолитесь за Ану и её семью, если умеете.
- Она вас простила? — тихо спросила русоволосая девушка. — Ваша Аннабель…
- Простила, — неожиданно светло улыбнулся Владимир. — И согласилась подождать меня. Когда моя душа наконец переродится, мы с Аннабель снова встретимся. И в этот раз я её уже не отпущу.
Бывший чернокнижник давно ушёл, а у костра продолжало царить молчание. Путники переваривали услышанное откровение, пытаясь мысленно перекроить чужую судьбу. Костёр выстрелил в небо снопом искр, потревоженный подброшенной в него веткой. Он ждал новых историй.
А где-то по тёмному лесу, по едва заметной тропинке, Владимир спешил на встречу со своей возлюбленной, сумевшей простить ему все грехи.
- Разрешите погреться у вашего костра, — донеслось от края поляны.
Там стоял мужчина, кутающийся в подбитый мехом плащ. Из-за его спины торчала двустволка. Ободренный приглашающим жестом, незнакомец вошел в круг света. Он был одет в мягкие кожаные штаны, заправленные в высокие хромовые сапоги и тёмный сюртук, из-под которого выглядывала белоснежная сорочка.
Пришелец вытянул к костру руки, и на безымянном пальце левой руки рубиновой каплей мелькнул камень в массивном перстне.
- Может, чая хотите? — русоволосая девушка протянула ему кружку, от которой шёл лёгкий пар.
Ночной гость взглянул на неё растерянно, но угощение принял. Отхлебнул сильно пахнущий летними травами напиток.
- Мята, зверобой, мелисса и иван-чай, — слегка прищурив глаза, перечислил он. — И мёд для сладости. Я уже забыл, как это вкусно…
- Вы живёте где-то неподалёку? —спросила русоволосая.
- Да, когда-то я жил в этих местах, — мужчина вздохнул. — Оказывается, даже в моём состоянии больно видеть, как место, где стоял отчий дом, с каждым годом всё больше приходит в запустение. От широкой дороги осталась лишь тонкая лесная тропинка, да и по той невозможно пройти, не оцарапавшись о переплетённые ветки кустарника. Всё та же тополиная роща, что и несколько веков назад, только подлесок да нагромождения опавших веток превратили подходы к ней в неприступные бастионы… А лес, словно коварный враг, понемногу захватил старый двор, укутал в мох остатки старых стен. Если не знать, где был дом, так уже и не найдёшь.
Он замолчал, погрузившись в воспоминания. Собравшиеся у костра люди не торопили его, интуитивно чувствуя, что девушка своим вопросом разбередила давнюю рану, которую нёс в душе ночной гость. Захочет — сам поделится своей болью. Но наконец кто-то из молодёжи не выдержал.
- А вы расскажете нам свою историю? — донеслось из сидевшей в нескольких метрах от костра группки парней.
- А вы уверены, что хотите её услышать? — незнакомец обвёл собравшихся тяжёлым взглядом. — Впрочем, когда ещё рассказывать страшные истории, как не в ночь солнцеворота. Единственную ночь в году, когда я жив…
Он допил чай, с сожалением заглянул в пустую кружку. Снял плащ, аккуратно сложил его. Провёл рукой по серебристому меху.
- Знаете ли вы, почему от человека к человеку, от родителей к детям передаются наставления, что ночами оставаться вне стен дома опасно? — тихо спросил он. — Знаете ли вы, что с закатом солнца просыпается другой, неизведанный человеком мир, пугающий, опасный, заставляющий вздрагивать от каждого шороха за спиной? Дети боятся шевельнуться в своих кроватках и просят родителей оставить им хотя бы свечу, чтобы таящееся под кроватью зло не выбралось и не набросилось на них. Никто не подозревает, что именно таится в тёмных сараях и подвалах, заглядывает в окна, бродит по дому, скрипя половицами. С наступлением ночи жизнь не замирает, но все знают, что с заходом солнца нужно возвращаться домой, и ни в коем случае не выходить наружу. Почему? Испокон веков люди знали, что с наступлением темноты наступает время злых духов, ведьм, чудовищ и прочей нечисти. Этот страх живёт в каждом. И порой люди всё-таки исчезают в темноте…
Меня зовут Владимир. Владимир Нардов. Когда-то неподалёку была деревня, принадлежавшая моему роду. Я был единственным наследником, избалованным и жестоким, считавшим, что весь окружающий мир должен преклоняться передо мной. Тискал служанок в коридорах, портил деревенских девок, без зазрения совести пользуясь «правом первой ночи», забавы ради мог затравить собаками провинившегося слугу. Так продолжалось, пока я не встретил её… Аннабель. Её семья появилась у ворот замка в ненастный осенний день. Они бежали от войны, разрушившей их дом. Отец разрешил им остаться. А я… я буквально пожирал глазами младшую дочь наших гостей. Тонкая талия, медно-рыжие волосы до пояса, алебастрово-белая кожа и чёрные глаза. Думаю, вы догадываетесь, что было дальше… Через несколько дней я выследил Аннабель в лесу, когда она собирала хворост, и предложил стать моей любовницей. Я был одержим этой девчонкой. А она посмела отказать мне! Мне, Владимиру Нардову! Маленькая гордячка! Тогда я заявил, что она сама придёт ко мне. И она пришла, уже через неделю. А куда было деваться? Её отец упал с лошади и сильно расшибся, мать застудилась, упав в ледяной ручей, и тихо угасала, кашляя кровью. Брата в лесу порвали звери, и никто не знал, выживет ли он, а старшую сестру пырнула рогами соседская корова. Что, вы не верите в случайные совпадения? — он усмехнулся. — А это и не было случайностью. Моя мать была ведьмой и, умирая, передала свою силу мне. Девчонка разъярила меня своей непокорностью и была наказана.
- А ваш отец? — девушка, угостившая Владимира чаем, смотрела на него с ужасом. — Неужели он не знал о том… о том, что вы творите?
- Милое дитя, — снисходительно улыбнулся рассказчик, — поверьте моему опыту: даже самые родные и близкие люди понятия не имеют о вашем истинном облике, предпочитая иметь дело с удобным им образом. Действительность всегда намного непригляднее, чем вы представляете. Отец предпочитал ничего не замечать. Помните, я упоминал о ночных тварях? Это они исполнили мои поручения. Укусили коня за круп, и тот взбрыкнул. Толкнули в ручей женщину, которая пришла вечером за водой. Испугали корову, когда старшая девчонка проходила мимо. И парнишку порвали , только убивать его я запретил. Аннабель была неглупа, поняла, что к чему, и пришла. Валялась в ногах, рыдала, умоляла оставить её семью в покое. И её саму тоже — не губить. Я сидел в кресле и усмехался, глядя на рыдающую девушку . Жалел ли я её? Нисколько. Выслушал и повторил своё предложение, но уже на других условиях. Аннабель становилась моей на месяц, я взамен отзывал сумрачных тварей и клялся никогда больше не причинять зла её семье. И потребовал, чтобы она незамедлительно выполнила свою часть сделки. Аннабель была прекрасна… Ещё прекраснее, чем я её представлял. Кожа, словно нежнейший шёлк, тонкая талия, длинные ноги. Прекрасный цветок, созданный для любви. Я не собирался нежничать, напротив, хотел проучить гордячку за то, что посмела отказать мне, но не смог… Был осторожен и нежен, поцелуями осушал каждую слезинку. Аннабель сдержала слово: приходила ко мне каждый вечер, позволяя наслаждаться ею. Я тоже выполнил обещание. Ночные демоны оставили семью моей Аны в покое. Месяц пролетел, как одна чудесная ночь. Мне было мало её, я сходил с ума, когда наступало утро, и она покидала меня до следующего вечера. Её родные уверенно шли на поправку. Отец не приветствовал моего увлечения крестьянкой, но и не мешал нашим встречам. Я менялся рядом с Аннабель, становился мягче, человечнее, научился прислушиваться не только к собственному мнению… Делал всё, что мог, лишь бы она полюбила меня, и добился своего. Уверил в том, что призвал нечисть от безысходности, с первого взгляда покорённый красотой моей возлюбленной. Почему она поверила мне? Я ведь уже говорил: все люди имеют дело с наиболее удобным им образом. После того, как Аннабель пришла ко мне, я был с ней мягок и ласков, старался, чтобы она забыла о тёмной стороне моей натуры. А женщинам всегда хочется верить в лучшее… И наши встречи продолжались. Я дал обет Ане, что никогда больше не воспользуюсь доставшейся от матери силой, и свято верил , что сдержу слово.
Всё закончилось, когда отец познакомил меня с дочерью своего давнего друга. Дворянка, красавица, умная, скромная — идеальная жена. Мы с Марией готовились к свадьбе, и Ана стала меня раздражать. Я не любил Марию, она была удобной. Аннабель искала встреч со мной, а я избегал их. Свадьба состоялась, а когда мы с супругой вернулись из путешествия по Европе, я узнал, что Ана утопилась в Чёрном омуте за деревней. И тело не нашли. Мы с ней часто встречались под дубом, растущим на берегу у омута. Это было наше любимое место.
Владимир замолчал, глядя на огонь.
- Вы осуждаете меня, знаю, — проговорил он. — Я заслуживаю этого… Есть в мире очень дорогое знание, которое крайне редко удаётся усвоить настолько, чтобы применять. Оно заключается в том, чтобы научиться жертвовать своей блажью и сдерживать себя. Мне на это не хватило времени. С Марией у нас не сложилось: быстро вспыхнувшая страсть так же быстро и угасла. Даже года не прошло. Отец умер от апоплексического удара, и так в 29 лет я стал главой семьи. Мне было скучно вести дела поместья , раздражала жена, бесконечные вереницы крестьян, которым вечно что-то было нужно: то справедливый суд, то снижение податей, то ещё что-либо. И я нарушил обещание, данное моей Аннабель, — вновь обратился к тёмным силам. Это как наркотик: раз попробовав, нельзя отказаться. И до поры демоны ночи были послушны. Они питаются страхами, людской болью и кровью. Вначале я запрещал им искать поживу в моих деревнях, но после махнул рукой. Было уже всё равно. Мария раз за разом скидывала детей, я уже и не чаял получить наследника. Разбежались слуги, пришли в запустение поля, ранее приносившие богатые урожаи. У деревень ночами бродили Ырки и прочая нечисть, в реках и озёрах селились ичетики и водяные. А я снова и снова брал всё, что предлагала мне чёрная магия. Не думал ни о том, что рано или поздно придётся платить за неё, ни о том, во что превращаются мои земли. После очередного выкидыша Мария умерла от кровотечения. Я не стал её спасать, просто не захотел. Через неделю после её смерти решил развлечься охотой. Возвращаясь с тушей оленёнка, встретил у моста брата Аны - Ждана. Он и сказал мне, что Аннабель была тяжёлой. От меня. И утопилась, чтобы никто не узнал о её позоре. Смотрел с осуждением, сопляк, как будто имел право обвинять меня! Имел… Но тогда я ещё не задумывался об этом. Толкнул его в реку, прямо в объятья водяного, и смотрел, как он тонет. Так нарушил второе обещание — не причинять зла семье Аны. А дальше было только хуже. Я во всём винил мою несчастную возлюбленную. Это из-за неё я обратился к материнскому наследию. Это она убила себя и моего нерождённого ребёнка. Это её брат посмел обвинять меня в её смерти. Я истребил всех. Весь род. Завершил то, что начал два года назад. Не пощадил никого. Это было просто… Добыть личную вещь каждого и совершить обряд на могилах. Они угасли один за другим, как свечи на ветру. А когда мстить стало некому, вновь пришла скука. Однажды летним вечером, как раз на солнцеворот, я пришёл к старому дубу у Чёрного омута. Там, где мы встречались с моей Аной. И она вышла ко мне. С распущенными волосами, в тонкой белой сорочке. Но не как любимая, а как судья. Сказала, что за нарушение обета я познал горе здесь, на земле, и познаю его за могилой. Тысячу лет суждено скитаться моей злобной душе, сгорая в собственном пламени, пока не осознаю совершённых ошибок и не отрекусь от чёрной магии. В первый раз моя сила не пришла мне на помощь. Аннабель утянула меня в Чёрный омут. И лишь сутки в году, на солнцеворот, я оживаю, чтобы вернуться из безвременья… Первую сотню лет я был в ярости. Затем злость утихла, на смену ей пришло отрицание: я не собирался тысячу лет быть безмолвным призраком, не способным найти успокоения. К третьей сотне лет пришли смирение и осознание того, что я натворил… И вот уже триста лет, как каждую ночь солнцеворота я прихожу сюда, чтобы взглянуть на остатки своего некогда богатого и счастливого дома, напомнить себе, что я потерял, увлёкшись погоней за всевластием, а потом иду к Чёрному омуту просить прощенья у моей Аннабель. Она была половинкой моей души, моим спасением и светом, который мог вывести меня из мрака. А я не сумел понять этого, не смог удержать её… Нет уже старого дуба, река измельчала и скоро исчезнет. От тёмной силы, переданной матерью, я отказался. И теперь мою душу сжигают раскаяние и отчаяние, что исправить ничего уже нельзя.
Владимир снова умолк, глядя на огонь.
- Жаль, что понял это я слишком поздно, — прошептал он. Встряхнул головой, поднял плащ, встал. — Мне пора. Аннабель ждёт. Вы осуждаете меня, знаю. Я заслуживаю и осуждения, и презрения, как никто другой. Прощайте. Берегите себя и близких. Дай вам Всевышний мудрости, чтобы не совершать непоправимых ошибок. И … и помолитесь за Ану и её семью, если умеете.
- Она вас простила? — тихо спросила русоволосая девушка. — Ваша Аннабель…
- Простила, — неожиданно светло улыбнулся Владимир. — И согласилась подождать меня. Когда моя душа наконец переродится, мы с Аннабель снова встретимся. И в этот раз я её уже не отпущу.
Бывший чернокнижник давно ушёл, а у костра продолжало царить молчание. Путники переваривали услышанное откровение, пытаясь мысленно перекроить чужую судьбу. Костёр выстрелил в небо снопом искр, потревоженный подброшенной в него веткой. Он ждал новых историй.
А где-то по тёмному лесу, по едва заметной тропинке, Владимир спешил на встречу со своей возлюбленной, сумевшей простить ему все грехи.
