— Берегись. Хорошего не жди! — прокричал ворон при виде меня... и накаркал, собака!
Мало мне было провалиться в чужой мир и оказаться магически привязанной к местному хаму, балагуру и разгильдяю в одном лице! Мало было получить в довесок говорящие тапки, мнящие себя моими духовными наставниками! Так нет, еще и тело предает, совершенно игнорируя вялые попытки разума быть умницей…
Меня зовут Соломинка Ада, и я очень постараюсь держаться за...тьфу! С достоинством!
ИДЕАЛЬНАЯ ПОМОЩНИЦА РАСТИФОРА
— Проспала!!! — резко вскочив с кровати, посмотрела на экран мобильника и, откинув его в сторону, бегом помчалась в ванную, приводить себя в порядок.
В голове почему-то шумело, во рту пересохло, а в глазах саднило. Будто пила или рыдала всю ночь… По пути споткнулась о любимые розовые тапки в виде зайчиков с умильными моськами, и тут же натянула их на ноги. Стало теплее и немного спокойней.
— Ну как же так? — запричитала я, подойдя к зеркалу в ванной и глядя на отражение.
Припухшее после беспокойного сна лицо не радовало. Русые волосы стояли дыбом, сбившись в одну сторону; в больших голубых глазах плескался ужас.
— Как я в таком виде на собеседовании покажусь?! — прошептала, напрасно пытаясь разгладить ладонью отпечаток смятой подушки на правой щеке. — Ну за что мне это?! Может, я от нервов отекла? Бывает такое?
Последний вопрос адресовала своим любимым тапочкам. Увы, несколько недель подряд лишь они были моими собеседниками, потому что от людей я предпочитала держаться как можно дальше: устала от соболезнований и грустных взглядов. Самой себя так жалко, хоть на луну вой. Хотя и выла пару раз, чего уж скрывать; а недавно выбралась ночью на балкон и скулила так, что на утро голос потеряла. Потом даже сосед приходил, просил приструнить щенка…
Я обещала сделать несуществующему животному внушение и вновь закрылась на все замки.
Дома было по-своему хорошо. Тихо, темно и бабушкин запах все еще витал в воздухе, будто она отлучилась на час-другой и скоро вернется.
Многих наша квартира ввергала в пучину тоски, ведь даже в солнечную погоду здесь было сумрачно и сыро. Приходящие гости — в основном бабулины подруги — говорили, что у жилища отвратительная аура. Они же давали бесплатные советы, как надо сделать обмен с доплатой, куда написать заявление о ветхом жилье или предлагали продать квартиру, купив новую в ипотеку. Бабушка скупо улыбалась и умело переводила темы, а я все больше закипала внутренне.
Уже несколько лет злость и страх потери были моими постоянными спутниками.
Бабушка болела. Сильно. Я много работала, при этом тратя большую часть средств на ее лечение. А в свободное время стучалась во все инстанции, требуя пересилить нас из ветхого жилища. Однако пока ничего не выходило. Казалось, хуже не придумать, но… все познается в сравнении.
Позже, когда бабушки все же не стало, выяснилось необычное: вечная борьба за наше выживание не столько вредила, сколько держала меня в тонусе, давала сил вставать по утрам и идти дальше. Тогда я сердилась, зато была активной, живой.
Но в сентябре бабушки не стало.
Она просто пожелала мне спокойной ночи, поцеловала в лоб и… не проснулась утром. Мне бы хотелось сказать, что я плохо спала в ту ночь, что чувствовала ее боль или подсознательно испытывала новые странные эмоции, вот только это неправда. Я прекрасно выспалась, а проснувшись, еще час пребывала в блаженном неведении о том, что теперь одна в целом мире...
С уходом последнего родного человека я лишилась внутреннего стержня. Сломалась. Пропала цель, а надежда захлебнулась от боли. На смену им пришла боль... едкая, желчная, разъедающая изнутри. Ее было так много, что я тонула в ней, теряя остатки былой доброты и веры в лучшее.
И все же, по инерции, я продолжала двигаться. Вставала, делала что-то, куда-то шла. Безразлично плыла по течению.
Похоронив бабулю, вышла на работу, собираясь пахать как ненормальная, чтобы забыться, и узнала, что попала под сокращение.
— У ресторана тяжелые времена, — услышала словно через вату, — прости. Нам и самим, похоже, придется закрыться. Аделина, слышишь?
— Да.
— Мы тут собрали кое-что персоналом, материальную поддержку тебе… Не пропадай, ладно?
Я кивнула. Говорить не могла — не осталось сил.
А дома ждали четыре стены и ненавистный вид из окна, вечно пребывающего в серой промозглой тени. Тогда пришли апатия и тоска, ставшие моими верными спутниками надолго.
Почти два месяца я просидела в квартире, погружаясь в ее темноту и сырость — хоть какая-то гармония с тем, что царило в душе. Ночами мне снились удивительно реалистичные кошмары, от которых я просыпалась с криком. А днями я ела, пила, смотрела телевизор, слушала музыку и… говорила с розовыми тапками-зайцами. Это вышло само-собой, их забавные моськи излучали внимание, а мне казалось жизненно необходимым общаться хоть с кем-то…
Наверное, я бы окончательно свихнулась, вот только деньги, выплаченные по сокращению и собранные бывшими коллегами, кончились, а сходить с ума на голодный желудок, как выяснилось, очень неприятно.
Из гадких мыслей в реальность меня вернул шум бегущей по старым трубам воды. Вздрогнув, я снова посмотрела в зеркало, где увидела свое перекошенное от злости и обиды лицо. Брр — аж самой не по себе. В кого я превратилась? Сначала меня подкосила борьба за жизнь бабушки и работа в две смены, а потом добили попытки не раствориться в жуткой пустоте, разрастающейся внутри…
— Пора приходить в себя, — с показным воодушевлением заявила помятому отражению и достала из шкафчика косметичку с расческой.
Аккуратно причесала чуть вьющиеся русые волосы, подхватила с сушилки заранее приготовленный комплект белья и, надев его, накинула сверху шелковый халат. Вот так. Новая жизнь всегда должна начинаться с приятных вещей и запаха свежести.
Умывшись, принялась торопливо замазывать тональником синяки под глазами. Выходило плохо: мало того, что отвыкла наводить красоту, так еще и руки слегка дрожали от слабости.
— Ничего, вот возьмут меня на работу, и прежние навыки вернутся, — бубнила, глядя на себя в зеркале. Потянувшись за тушью, глянула на тапки и сообщила им: — Сегодня моя жизнь начнет меняться к лучшему, говорю вам точно! Даже несмотря на приснившийся кошмар…
Тут я припомнила, как во сне меня что-то тянуло в черную дыру и звало на несколько голосов. Сначала я не понимала, что мне говорят, а в конце услышала “Прими наш дар, чудовище…” и все оборвалось.
— Чудовище, — повторила я, посмотрев на себя в зеркало. Пожав плечами, добавила еще один слой тональника и, припоминая русские сказки, забурчала: — Перед тем как обзываться на замученную девушку, накормите, напоите и отвезите к морю на полный пансион…
Схватив тушь, я нервно принялась красить правый глаз.
Надо же было постоянно вскакивать ни свет-ни заря, чтобы именно сегодня заснуть, как сурок и смотреть кошмары про всяких там до победного! Из-за переживаний в животе все скрутило тугим комком и даже в глазах помутнело, от чего отражение поплыло, будто растворяясь в зеркале.
Я зажмурилась и постаралась дышать как можно спокойней, прогоняя накатившую тошноту. Вот только лучше не становилось.
— Да что это такое? — пробормотала, открывая глаза и тут же отступая на шаг. Передо мной по-прежнему было зеркало, но теперь сильно увеличенное в размерах! Вместо гладкой поверхности в нем переливались серебристые волны и мелькали цветные всполохи.
— Та-ак, — протянула я, лихорадочно соображая, что со мной и как быть дальше.
“Выпить что-то от мигреней? Вызвать скорую? Начать молиться?” — в панике мозг просто фонтанировал идеями. Но пока голова соображала, как поступить логичней, язык жил своей жизнью:
— Кыш! — заорала я на зеркало. — Брысь! Фу. Пошло вон!
Голубое пространство, будто в отместку, расширилось еще больше и, кажется, чуть подалось вперед. Или это я качнулась?
“Кошмар в кошмаре! — подумала практически облегченно. — Это сон!”
— Ну конечно, я просто не проснулась! — сообщила громко зеркалу. — Бывает же такое.
Приблизив к нему лицо, подмигнула своему кривому “плывущему” отражению накрашенным глазом и доверительно предупредила:
— Сейчас я проснусь и все должно прекратиться. Один…
Крепче сжав кисточку от туши, все еще находящуюся в правой руке, ощутила легкое головокружение.
— Два…
В животе начался просто ураган, благо я ничего не ела с утра.
— Три… — прохрипела, понимая, что оседаю на пол, теряя контроль над собственным телом.
Упала на колени и на миг утратила возможность шевелиться. Рядом рухнула косметичка, содержимое которой разлетелось по полу. Я же открыла рот, набрала воздуха в легкие и собралась кричать, но... лишь невнятно крякнула, когда неправильное зеркало резво полетело вперед, явно целясь в меня!
Игнорируя раковину, оно разрасталось, расширялось, окончательно превращаясь в нечто наподобие огромного три-дэ водного экрана со смерчем внутри.
Я попятилась, отталкиваясь ногами и скользя попой по полу, одновременно шаря вокруг руками, в попытке найти, чем отбиться от глюков.
Схватила несколько предметов сразу и швырнула перед собой. Тональник и помада должны были разбить зеркало, но вместо этого красиво закружились в нем по спирали, удаляясь…
— Нет! — закричала я, мотнув головой.
И тут же по всей ванной ударило ослепительное сияние. Зажмурившись, я вцепилась во что-то на полу и завизжала.
Меня тряхнуло, с силой рвануло вперед и весь мир пошатнулся, схлопнувшись позади с тихим “памс”. В ушах зазвенело, будто от резкой смены давления, а затем, на безумно долгие несколько мгновений, меня оглушило сверхъестественной тишиной.
Я летела в сияющую синеву смерча, ослепленная и онемевшая от страха. Вяло размахивая руками, разинув рот в беззвучном крике и кренясь вперед то головой, то задом, я щурилась, пытаясь понять, где нахожусь, но не могла обнаружить ни границ, ни выхода.
Дикое обезоруживающее угнетающее чувство безысходности заставило лихорадочно соображать, как подобное могло приключиться. И мозг нашел единственный вероятный ответ — жизнь кончена.
“Сердце прихватило! Инфаркт, — меланхолично диагностировала я увиденное вокруг. — Душа покинула бренное тело. Сейчас придет покой. Вот сейчас…”
Но вместо покоя синева впереди ощерилась в кривом оскале, быстро разрастающемся до нового неправильного зеркала, а пустота вокруг смилостивилась и совершенно невоспитанно выплюнула меня наружу.
“Вот и рай! — успела подумать, пролетая задом вперед, к лучшей духовной жизни. Перед глазами мелькнула красная вспышка, резкий порыв ветра развернул меня, и на свет я все же выскочила лицом к высшим силам, кем бы они ни были.
Приземлилась, как ни странно, на ноги. По инерции еще и пробежалась вперед, ударившись о твердую поверхность ногой. Остановилась, подозревая неладное: “Разве душа может чувствовать боль?! — подумала, не позволяя себе открыть глаза. — И покоя пока не ощущается...”
Шумно дыша, уперлась руками в твердую поверхность, зажмурилась и замерла, боясь пошевелиться. Не знаю, смогла бы я когда-нибудь вообще отмереть, если бы не громкое весомое “Каррр” рядом.
Я ошалело распахнула глаза и уставилась на собственные руки. Одна держала кисточку от туши, а во второй оказалось зажато складное зеркальце. Медленно положив предметы перед собой, облизнула пересохшие губы и наконец решилась поднять голову, чтобы посмотреть на птицу.
И до чего же было неожиданно встретиться с задумчивым взглядом сидящего напротив мужчины.
— Доброе утро, — проговорила я, попытавшись улыбнуться, вот только губы не слушались. Их левый уголок несколько раз дернулся вместе с щекой, плавно переходя на веко. Кажется, у меня начался нервный тик, а там и до второго инфаркта недалеко. Так что я поспешила прояснить ситуацию: — Вы тоже из зеркала?
Кайрид Растифор
Костлявая рука накрыла его лицо. Голос — скрипучий, холодный, как сама смерть — раздался над головой Кайрида:
— Хозяин. Не спать. Вы-ы-ызов.
Он с трудом приоткрыл один глаз и провел сухим языком по потрескавшимся губам.
— Пить, — просипел, поворачиваясь на бок и осматриваясь в поисках жидкости.
На тумбе у кровати нашлась початая мутно-зеленая бутылка. Но стоило ему к ней потянуться, как Бустиар — скелет, прислуживающий Кайриду, вложил в руку стакан.
— Вода, — проскрипел костлявый. — Пить.
— Что б ты с... — Кайрид посмотрел на Бустиара и, вспомнив, что тот и без того давно мертв, поморщился: — А, ну да, ты же уже.
Прильнув к стакану, Растифор осушил его содержимое, уточняя:
— Что за вызов?
— Чарр, — Бустиар ткнул костлявым пальцем Кайриду в ухо. — Светится.
Растифор тронул клипсу, выполненную в виде черепа, и тут же почувствовал легкие уколы в подушечках пальцев. Голова заболела с новой силой – чужие размытые воспоминания замелькали перед глазами.
— Да он издевается, — промямлил Кайрид, нехотя поднимаясь с постели. Благо уснул он прямо в мантии и теперь не нужно было терять времени на поиск одежды.
Поднявшись, Кайрид замер ненадолго — пришлось переждать пару мгновений, привыкая к вертикальному положению. Затем, сделав несколько шагов вперед, он раскинул руки в стороны, проверяя, хватает ли пространства вокруг для телепортации.
— Чтоб вас всех, — пробормотал, убедившись, что все сделано по правилам и, уже открывая портал в подземелье, бросил скелету: — На завтрак не жди.
Привычное чувство жжения в груди сменилось тяжелеющими ногами и рывком вниз. Кайрида мутило, дыхание сбилось. Злость, так тщательно запрятанная подальше, недовольно всколыхнулась в нем, приподнимая голову и жаждая расправы. Все в это утро было против него! Еще и выкинуло из портала не там, где было запланировано: в середине зигзагообразного коридора. Хорошо хоть подземельем не ошибся с похмелья.
Кайрид тихо выругался и, вынув один из факелов, прикрепленных к сырой стене, двинулся к шестой аудитории. Уже через пару минут воздух комом встал в горле, а ноги совсем перестали слушаться, то и дело путаясь друг в друге.
Наконец, когда Растифор всерьез подумал вернуться, сделав вид будто не получил послание одного из своих горе-студентов, впереди забрезжил жиденький красный свет.
— Сюда! — тут же услышал Растифор знакомый до боли голос. Похоже, его так же заметили.
Из-за последнего поворота показался громила Листар. Пружиня на месте, он размахивал факелом, от чего во все стороны разлетались снопы искр.
Растифор погладил вновь взбунтовавшийся желудок, потер слезящиеся глаза.
— Господин Растифор! Наконец-то! Понимаете, мы не нарочно… — Листар сбился — пристально всматриваясь в подошедшего Кайрида. Вдоволь наигравшись в гляделки, он недовольно цыкнул и отвернулся, громко сопя.
— Ну? — рявкнул Растифор, переводя дыхание после непривычно долгой и быстрой прогулки. Опершись одной рукой о стену, а второй массируя грудную клетку, он хрипло уточнил: — Что за вопрос жизни и смерти, господин Коун? Кто умирает?
— Судя по виду — вы, господин Растифор, — буркнул окончательно обнаглевший некромант из доверенного Кайриду потока, — если б я знал, что у вас снова эти дни…
Растифор поморщился, представив, как выглядит из-за временного загула в Приюте нежности, и прервал студента, грозно рявкнув:
— Исходя из того, как ты ноешь, вам снова нужна помощь! Так что или говори, или я ухожу.
Мало мне было провалиться в чужой мир и оказаться магически привязанной к местному хаму, балагуру и разгильдяю в одном лице! Мало было получить в довесок говорящие тапки, мнящие себя моими духовными наставниками! Так нет, еще и тело предает, совершенно игнорируя вялые попытки разума быть умницей…
Меня зовут Соломинка Ада, и я очень постараюсь держаться за...тьфу! С достоинством!
ИДЕАЛЬНАЯ ПОМОЩНИЦА РАСТИФОРА
ПРОЛОГ
— Проспала!!! — резко вскочив с кровати, посмотрела на экран мобильника и, откинув его в сторону, бегом помчалась в ванную, приводить себя в порядок.
В голове почему-то шумело, во рту пересохло, а в глазах саднило. Будто пила или рыдала всю ночь… По пути споткнулась о любимые розовые тапки в виде зайчиков с умильными моськами, и тут же натянула их на ноги. Стало теплее и немного спокойней.
— Ну как же так? — запричитала я, подойдя к зеркалу в ванной и глядя на отражение.
Припухшее после беспокойного сна лицо не радовало. Русые волосы стояли дыбом, сбившись в одну сторону; в больших голубых глазах плескался ужас.
— Как я в таком виде на собеседовании покажусь?! — прошептала, напрасно пытаясь разгладить ладонью отпечаток смятой подушки на правой щеке. — Ну за что мне это?! Может, я от нервов отекла? Бывает такое?
Последний вопрос адресовала своим любимым тапочкам. Увы, несколько недель подряд лишь они были моими собеседниками, потому что от людей я предпочитала держаться как можно дальше: устала от соболезнований и грустных взглядов. Самой себя так жалко, хоть на луну вой. Хотя и выла пару раз, чего уж скрывать; а недавно выбралась ночью на балкон и скулила так, что на утро голос потеряла. Потом даже сосед приходил, просил приструнить щенка…
Я обещала сделать несуществующему животному внушение и вновь закрылась на все замки.
Дома было по-своему хорошо. Тихо, темно и бабушкин запах все еще витал в воздухе, будто она отлучилась на час-другой и скоро вернется.
Многих наша квартира ввергала в пучину тоски, ведь даже в солнечную погоду здесь было сумрачно и сыро. Приходящие гости — в основном бабулины подруги — говорили, что у жилища отвратительная аура. Они же давали бесплатные советы, как надо сделать обмен с доплатой, куда написать заявление о ветхом жилье или предлагали продать квартиру, купив новую в ипотеку. Бабушка скупо улыбалась и умело переводила темы, а я все больше закипала внутренне.
Уже несколько лет злость и страх потери были моими постоянными спутниками.
Бабушка болела. Сильно. Я много работала, при этом тратя большую часть средств на ее лечение. А в свободное время стучалась во все инстанции, требуя пересилить нас из ветхого жилища. Однако пока ничего не выходило. Казалось, хуже не придумать, но… все познается в сравнении.
Позже, когда бабушки все же не стало, выяснилось необычное: вечная борьба за наше выживание не столько вредила, сколько держала меня в тонусе, давала сил вставать по утрам и идти дальше. Тогда я сердилась, зато была активной, живой.
Но в сентябре бабушки не стало.
Она просто пожелала мне спокойной ночи, поцеловала в лоб и… не проснулась утром. Мне бы хотелось сказать, что я плохо спала в ту ночь, что чувствовала ее боль или подсознательно испытывала новые странные эмоции, вот только это неправда. Я прекрасно выспалась, а проснувшись, еще час пребывала в блаженном неведении о том, что теперь одна в целом мире...
С уходом последнего родного человека я лишилась внутреннего стержня. Сломалась. Пропала цель, а надежда захлебнулась от боли. На смену им пришла боль... едкая, желчная, разъедающая изнутри. Ее было так много, что я тонула в ней, теряя остатки былой доброты и веры в лучшее.
И все же, по инерции, я продолжала двигаться. Вставала, делала что-то, куда-то шла. Безразлично плыла по течению.
Похоронив бабулю, вышла на работу, собираясь пахать как ненормальная, чтобы забыться, и узнала, что попала под сокращение.
— У ресторана тяжелые времена, — услышала словно через вату, — прости. Нам и самим, похоже, придется закрыться. Аделина, слышишь?
— Да.
— Мы тут собрали кое-что персоналом, материальную поддержку тебе… Не пропадай, ладно?
Я кивнула. Говорить не могла — не осталось сил.
А дома ждали четыре стены и ненавистный вид из окна, вечно пребывающего в серой промозглой тени. Тогда пришли апатия и тоска, ставшие моими верными спутниками надолго.
Почти два месяца я просидела в квартире, погружаясь в ее темноту и сырость — хоть какая-то гармония с тем, что царило в душе. Ночами мне снились удивительно реалистичные кошмары, от которых я просыпалась с криком. А днями я ела, пила, смотрела телевизор, слушала музыку и… говорила с розовыми тапками-зайцами. Это вышло само-собой, их забавные моськи излучали внимание, а мне казалось жизненно необходимым общаться хоть с кем-то…
Наверное, я бы окончательно свихнулась, вот только деньги, выплаченные по сокращению и собранные бывшими коллегами, кончились, а сходить с ума на голодный желудок, как выяснилось, очень неприятно.
Из гадких мыслей в реальность меня вернул шум бегущей по старым трубам воды. Вздрогнув, я снова посмотрела в зеркало, где увидела свое перекошенное от злости и обиды лицо. Брр — аж самой не по себе. В кого я превратилась? Сначала меня подкосила борьба за жизнь бабушки и работа в две смены, а потом добили попытки не раствориться в жуткой пустоте, разрастающейся внутри…
— Пора приходить в себя, — с показным воодушевлением заявила помятому отражению и достала из шкафчика косметичку с расческой.
Аккуратно причесала чуть вьющиеся русые волосы, подхватила с сушилки заранее приготовленный комплект белья и, надев его, накинула сверху шелковый халат. Вот так. Новая жизнь всегда должна начинаться с приятных вещей и запаха свежести.
Умывшись, принялась торопливо замазывать тональником синяки под глазами. Выходило плохо: мало того, что отвыкла наводить красоту, так еще и руки слегка дрожали от слабости.
— Ничего, вот возьмут меня на работу, и прежние навыки вернутся, — бубнила, глядя на себя в зеркале. Потянувшись за тушью, глянула на тапки и сообщила им: — Сегодня моя жизнь начнет меняться к лучшему, говорю вам точно! Даже несмотря на приснившийся кошмар…
Тут я припомнила, как во сне меня что-то тянуло в черную дыру и звало на несколько голосов. Сначала я не понимала, что мне говорят, а в конце услышала “Прими наш дар, чудовище…” и все оборвалось.
— Чудовище, — повторила я, посмотрев на себя в зеркало. Пожав плечами, добавила еще один слой тональника и, припоминая русские сказки, забурчала: — Перед тем как обзываться на замученную девушку, накормите, напоите и отвезите к морю на полный пансион…
Схватив тушь, я нервно принялась красить правый глаз.
Надо же было постоянно вскакивать ни свет-ни заря, чтобы именно сегодня заснуть, как сурок и смотреть кошмары про всяких там до победного! Из-за переживаний в животе все скрутило тугим комком и даже в глазах помутнело, от чего отражение поплыло, будто растворяясь в зеркале.
Я зажмурилась и постаралась дышать как можно спокойней, прогоняя накатившую тошноту. Вот только лучше не становилось.
— Да что это такое? — пробормотала, открывая глаза и тут же отступая на шаг. Передо мной по-прежнему было зеркало, но теперь сильно увеличенное в размерах! Вместо гладкой поверхности в нем переливались серебристые волны и мелькали цветные всполохи.
— Та-ак, — протянула я, лихорадочно соображая, что со мной и как быть дальше.
“Выпить что-то от мигреней? Вызвать скорую? Начать молиться?” — в панике мозг просто фонтанировал идеями. Но пока голова соображала, как поступить логичней, язык жил своей жизнью:
— Кыш! — заорала я на зеркало. — Брысь! Фу. Пошло вон!
Голубое пространство, будто в отместку, расширилось еще больше и, кажется, чуть подалось вперед. Или это я качнулась?
“Кошмар в кошмаре! — подумала практически облегченно. — Это сон!”
— Ну конечно, я просто не проснулась! — сообщила громко зеркалу. — Бывает же такое.
Приблизив к нему лицо, подмигнула своему кривому “плывущему” отражению накрашенным глазом и доверительно предупредила:
— Сейчас я проснусь и все должно прекратиться. Один…
Крепче сжав кисточку от туши, все еще находящуюся в правой руке, ощутила легкое головокружение.
— Два…
В животе начался просто ураган, благо я ничего не ела с утра.
— Три… — прохрипела, понимая, что оседаю на пол, теряя контроль над собственным телом.
Упала на колени и на миг утратила возможность шевелиться. Рядом рухнула косметичка, содержимое которой разлетелось по полу. Я же открыла рот, набрала воздуха в легкие и собралась кричать, но... лишь невнятно крякнула, когда неправильное зеркало резво полетело вперед, явно целясь в меня!
Игнорируя раковину, оно разрасталось, расширялось, окончательно превращаясь в нечто наподобие огромного три-дэ водного экрана со смерчем внутри.
Я попятилась, отталкиваясь ногами и скользя попой по полу, одновременно шаря вокруг руками, в попытке найти, чем отбиться от глюков.
Схватила несколько предметов сразу и швырнула перед собой. Тональник и помада должны были разбить зеркало, но вместо этого красиво закружились в нем по спирали, удаляясь…
— Нет! — закричала я, мотнув головой.
И тут же по всей ванной ударило ослепительное сияние. Зажмурившись, я вцепилась во что-то на полу и завизжала.
Меня тряхнуло, с силой рвануло вперед и весь мир пошатнулся, схлопнувшись позади с тихим “памс”. В ушах зазвенело, будто от резкой смены давления, а затем, на безумно долгие несколько мгновений, меня оглушило сверхъестественной тишиной.
Я летела в сияющую синеву смерча, ослепленная и онемевшая от страха. Вяло размахивая руками, разинув рот в беззвучном крике и кренясь вперед то головой, то задом, я щурилась, пытаясь понять, где нахожусь, но не могла обнаружить ни границ, ни выхода.
Дикое обезоруживающее угнетающее чувство безысходности заставило лихорадочно соображать, как подобное могло приключиться. И мозг нашел единственный вероятный ответ — жизнь кончена.
“Сердце прихватило! Инфаркт, — меланхолично диагностировала я увиденное вокруг. — Душа покинула бренное тело. Сейчас придет покой. Вот сейчас…”
Но вместо покоя синева впереди ощерилась в кривом оскале, быстро разрастающемся до нового неправильного зеркала, а пустота вокруг смилостивилась и совершенно невоспитанно выплюнула меня наружу.
“Вот и рай! — успела подумать, пролетая задом вперед, к лучшей духовной жизни. Перед глазами мелькнула красная вспышка, резкий порыв ветра развернул меня, и на свет я все же выскочила лицом к высшим силам, кем бы они ни были.
Приземлилась, как ни странно, на ноги. По инерции еще и пробежалась вперед, ударившись о твердую поверхность ногой. Остановилась, подозревая неладное: “Разве душа может чувствовать боль?! — подумала, не позволяя себе открыть глаза. — И покоя пока не ощущается...”
Шумно дыша, уперлась руками в твердую поверхность, зажмурилась и замерла, боясь пошевелиться. Не знаю, смогла бы я когда-нибудь вообще отмереть, если бы не громкое весомое “Каррр” рядом.
Я ошалело распахнула глаза и уставилась на собственные руки. Одна держала кисточку от туши, а во второй оказалось зажато складное зеркальце. Медленно положив предметы перед собой, облизнула пересохшие губы и наконец решилась поднять голову, чтобы посмотреть на птицу.
И до чего же было неожиданно встретиться с задумчивым взглядом сидящего напротив мужчины.
— Доброе утро, — проговорила я, попытавшись улыбнуться, вот только губы не слушались. Их левый уголок несколько раз дернулся вместе с щекой, плавно переходя на веко. Кажется, у меня начался нервный тик, а там и до второго инфаркта недалеко. Так что я поспешила прояснить ситуацию: — Вы тоже из зеркала?
ГЛАВА 1
Кайрид Растифор
Костлявая рука накрыла его лицо. Голос — скрипучий, холодный, как сама смерть — раздался над головой Кайрида:
— Хозяин. Не спать. Вы-ы-ызов.
Он с трудом приоткрыл один глаз и провел сухим языком по потрескавшимся губам.
— Пить, — просипел, поворачиваясь на бок и осматриваясь в поисках жидкости.
На тумбе у кровати нашлась початая мутно-зеленая бутылка. Но стоило ему к ней потянуться, как Бустиар — скелет, прислуживающий Кайриду, вложил в руку стакан.
— Вода, — проскрипел костлявый. — Пить.
— Что б ты с... — Кайрид посмотрел на Бустиара и, вспомнив, что тот и без того давно мертв, поморщился: — А, ну да, ты же уже.
Прильнув к стакану, Растифор осушил его содержимое, уточняя:
— Что за вызов?
— Чарр, — Бустиар ткнул костлявым пальцем Кайриду в ухо. — Светится.
Растифор тронул клипсу, выполненную в виде черепа, и тут же почувствовал легкие уколы в подушечках пальцев. Голова заболела с новой силой – чужие размытые воспоминания замелькали перед глазами.
— Да он издевается, — промямлил Кайрид, нехотя поднимаясь с постели. Благо уснул он прямо в мантии и теперь не нужно было терять времени на поиск одежды.
Поднявшись, Кайрид замер ненадолго — пришлось переждать пару мгновений, привыкая к вертикальному положению. Затем, сделав несколько шагов вперед, он раскинул руки в стороны, проверяя, хватает ли пространства вокруг для телепортации.
— Чтоб вас всех, — пробормотал, убедившись, что все сделано по правилам и, уже открывая портал в подземелье, бросил скелету: — На завтрак не жди.
Привычное чувство жжения в груди сменилось тяжелеющими ногами и рывком вниз. Кайрида мутило, дыхание сбилось. Злость, так тщательно запрятанная подальше, недовольно всколыхнулась в нем, приподнимая голову и жаждая расправы. Все в это утро было против него! Еще и выкинуло из портала не там, где было запланировано: в середине зигзагообразного коридора. Хорошо хоть подземельем не ошибся с похмелья.
Кайрид тихо выругался и, вынув один из факелов, прикрепленных к сырой стене, двинулся к шестой аудитории. Уже через пару минут воздух комом встал в горле, а ноги совсем перестали слушаться, то и дело путаясь друг в друге.
Наконец, когда Растифор всерьез подумал вернуться, сделав вид будто не получил послание одного из своих горе-студентов, впереди забрезжил жиденький красный свет.
— Сюда! — тут же услышал Растифор знакомый до боли голос. Похоже, его так же заметили.
Из-за последнего поворота показался громила Листар. Пружиня на месте, он размахивал факелом, от чего во все стороны разлетались снопы искр.
Растифор погладил вновь взбунтовавшийся желудок, потер слезящиеся глаза.
— Господин Растифор! Наконец-то! Понимаете, мы не нарочно… — Листар сбился — пристально всматриваясь в подошедшего Кайрида. Вдоволь наигравшись в гляделки, он недовольно цыкнул и отвернулся, громко сопя.
— Ну? — рявкнул Растифор, переводя дыхание после непривычно долгой и быстрой прогулки. Опершись одной рукой о стену, а второй массируя грудную клетку, он хрипло уточнил: — Что за вопрос жизни и смерти, господин Коун? Кто умирает?
— Судя по виду — вы, господин Растифор, — буркнул окончательно обнаглевший некромант из доверенного Кайриду потока, — если б я знал, что у вас снова эти дни…
Растифор поморщился, представив, как выглядит из-за временного загула в Приюте нежности, и прервал студента, грозно рявкнув:
— Исходя из того, как ты ноешь, вам снова нужна помощь! Так что или говори, или я ухожу.
