— Говори, мразь! – пухлые кулаки вбивали голову бедняги в пол.
С толстых губ капала слюна, полный мужчина кричал, продолжая методично вбивать голову жертвы в холодный пол.
— У тебя руки в краске, — женщина с прокуренным голосом, отпила кофе и затянулась сигаретой.
— Что? Кровь? – мужчина оторвался от своего занятия, безумным взглядом, взглянув на коллегу.
— Краска, — она показала на испачканную рубашку, — и кулаки еще, они тоже в краске.
— Ах ты ж!
— Как думаешь, она как и кровь выводится? – спросил он.
— Не знаю, попробуй.
В углу лежала та самая странная жертва. Яркая, какая-то нереалистичная, она была словно нарисована художником для мультфильма, да и вместо крови повсюду растекалась яркая краска.
— Гуашь или акварель? – ухмыльнулась женщина.
— Знаешь что, Марин, иди ты в задницу со своим юмором!
— Вряд ли это, ранее известная науке краска, — пожала она плечами и снова затянулась.
— Откуда эта гадость к нам попала? Пришельцы что ли.
Мужчина вытер руки о полотенце.
— Мерзость, но это не просто так. Даже главный сказал, что они к нам как печенеги пожаловали.
— А что они вообще сделали? – женщина затушила бычок об лоб бедняги.
Тот зашипел, оставив точку на мультяшном лице.
— А, я и не знаю…
Мужчина задумался.
— А что в протоколе написано?
— А он есть.
— А полицейские чего говорят?
— А что полицейские им сказали, они притащили. Кто такие полицейские? Надо будет, прикажем, собственного начальника притащат.
— Это да, это да. А хрен его знает, главное что угроза, главное выбить показания, а там придумаем за что и почему…
Дежурный потащил беднягу по полу. Тот не подавал признаков жизни и только яркой краской составлял след на полу.
Где-то слышался циничный смех Марины. Дома ее ждал сынок – подросток. Муж ее бросил, слишком они были схожи. Оба работали в органах, оба ощущали власть и вседозволенность, а еще оба были невероятными гордецами. Муж ее всю жизнь жил с родителями, потом начал жить с Мариной, но в будущей жене видел новую мамочку, с чем Марина не желала мириться, даже стирать белье мужа, даже в стиралке, считала ниже своего достоинства.
— Проклятье, — пухлые губы майора, недавно избивавшего бедного мульта, брезгливо надулись.
Майор выбросил перепачканную салфетку.
Это был мужчина средних лет, с пухлыми губами и пухлым лицом. С годами излишек веса давал о себе знать, но нужные связи позволяли сдавать нормативы, а ежегодная медкомиссия не выявляла подобных ему. Да и зачем от него избавляться: добросовестный сотрудник, хорошо показания выбивает. Да и начальство его любило, майор хорошие тосты говорил и прекрасно жарил шашлыки.
В этот день ему опять пришлось колоть мульта. Эти странные существа пребывали на Землю, словно ниоткуда. Отец Алексей, ответственный за взаимодействие с правоохранительными органами на занятиях по основам духовности в главке ясно сказала, что это все происки Сатаны и Запада.
Отцу Алексею верить можно, он сам бывший сотрудник. Майор с грустью вспоминал те дни, когда они вместе работали. Иногда с грустью, а иногда с улыбкой, в памяти всплывали момент, когда Отец Алексей, еще когда не был священником, гонялся за кадровичкой Ленкой, пытаясь овладеть той силой, после очередной рюмки горькой. А как он показания выбивал.
Короче говоря, отце Алексей был свой в доску. Когда за бутылкой он вспоминал, как бил людей, когда другие собутыльники вспоминали, с чего его проверки начинались, становилось тепло на душе. Отец Алексей, тогда еще и не отец вовсе, влетал в отдел с очередной проверкой и сходу требовал себе проституток, прямо в кабинет. Сразу видно – лицо одухотворенное было уже тогда.
Воспоминания прервал стук в дверь.
— Сан Саныч! – в дверь вошел Петя – старший инспектор, всегда заискивающий и всегда готовый выслужиться.
— Чего тебе?
Майору явно не понравилось, что его ностальгические воспоминания прервали, даже пусть это был Петя.
— А вы испачкались, Сан Саныч, — Петя услужливо потянулся за салфеткой.
— Слышь, Петюня! – майор брезгливо одернул руки, — иди на хер! Знаешь где подтирай!
— Виноват, Сан Саныч!
При том, подхвалимчик говорил так, словно и притер бы где следует, укажи на это место майор.
Петюня был из разряда сотрудников, которые всегда правильно реагировали на слова начальства. Даже, если бы ему плюнули в лицо, старший инспектор утерся бы и продолжал улыбаться. Правда что за этой улыбкой скрывалось, сказать было трудно. Это были, сродни Иудушки из «Господ Головлевых» Салтыкова- Щедрина.
— Че ты вообще приперся?
— Да тут такое дело. Верка завтра обмывает звание, спрашивает что кто пить будет?
— Водку пусть берет, че она как первый раз, ей богу.
— Понял, понял.
Петюня убежал. Майор остался один, но сладостные воспоминания к нему уже не вернулись. Еще раз брезгливо взглянув на руки, испачканные краской, он встал, и вышел из кабинет.
В туалете руки так и не отмылись, потому что горячей воды в управлении никогда не было. Хорошо, что краска засохла и уже, почти не оставляла следов.
Ехать домой совсем не хотелось. Майор заскочил в знакомый пивной магазинчик. В отличие от рядовых сотрудников, выпивать он не боялся. Если что отмажут, тем более, он знал, что это, каких-нибудь патрульных из полиции или гвардии могут уволить за такое, а он – майор другой масти. Да и пьянствуют они всегда вместе со своим шефом и прокурорскими.
Почему-то из головы не выходили эти чертовы мульты. Нелепые такие, прямо рисованные.
Какие-то мягкие, гибкие, яркие.
Внезапно, майор остановился у большого монитора, по которому шел мультик. Старый какой-то, которые он смотрел в детстве. Там нелепый флегматичный пес хитро избегал козней большого бульдога. Внезапно для себя майор заулыбался.
— Твою ж…
Ему стало тошно. Он же люто этих мультов ненавидит. Еще не один не раскололся. Он их избивал и кулаками, и носками ботинок, и стульями, а они только нелепо высовывают язык, и растекаются краской, от которой ни черта не избавиться.
— Надо Лехе позвонить.
Леха был на работе. Как всегда, сидел и ничего не делал, но по незримому кодексу с работы он не мог уйти раньше начальства. Такой вот «кодекс самурая». Обычно все собирались у кого-нибудь в кабинете, гоняли чаи, гоготали, но уйти никто с работы не мог. Всем же говорили, что они в работе по голову зарылись.
Так и работали все силовики. Все все знали. Понимали, но все продолжали играть в эту странную игру.
— Саня, здорово! – раздалось в телефонной трубке.
— Салют, Леха, — майор громко заговорил, невзирая на прохожих, — че там с выходными.
— Ну, так, все в силе. Пашку берем, шалав и на дачку.
— Надо это, чтоб Ирка не узнала.
— Да она все уже знает или догадываться. Баба-то она у тебя умная.
— Но все равно.
— Ладно, прикрою. Думаешь, она не гульванет, пока ты там тусуешься с девками?
— Пусть только попробует, я ей голову откручу, сучке.
— Вот, что в тебе нравилось, Саня, это то, что ты – мужик.
— Ладно, Сань, шеф вроде домой собрался.
— Ага, давай, давай.
А в голове крутился дурацкий смешок той рисованной собаки из мультика. А еще этот чертов мульт и его нелепое лицо с высунутым языком и глазами, превратившимися в крестики.
Что больше всего злило майора, так это то, что они даже если плакали, то делали это как клоуны в цирке. Они не ныли как это делали люди, как это должно быть. Майор вообще знал все наперед, как кто и когда расколются.
А колются все.
Все, кроме этих мультов. Они вроде и говорят понятно, но не понятно о чем и еще эти их гримасы. Вдруг майор начал понимать, что им было больно. Но понимание пролетело мимолетно. Он постарался быстро отвлечься и не заметил как снова пришел к монитору с мультиками.
Ругнувшись, майор направился к машине.
— Чего так поздно?
Ирина – супруга майор выглядела все так же привлекательно, но годы уже брали свое. В последнее время у них не клеилось, в том числе и по мужской части. После ссоры майор никак не мог расслабиться, а его мужское бессилие злило его еще сильнее. С девушками легкого поведения ему было все равно: получилось, нет, никто не узнает, да и девахе все равно, главное, что за все уплачено.
— На работе был.
— Ты же под мухой! И за рулем был.
— И что. Боишься гаишники оштрафуют?
— Дурак. За тебя боюсь.
— Я когда пьяный еще лучше вожу.
— Сергей, твой однокашник тоже так говорил.
— Сравнила. Да и хватит уже!
Майора начал раздражать этот разговор, тем более он понимал, в глубине души, что жена права и это злило его еще больше.
Серега тоже начинал как майор. Бутылки с мочой не выносил, но, будучи чьим-то сынком, сделал быстро карьеру, держал несколько точек на рынке, работая в административной практике. Потом свой бардель, потом сеть бутиков, пьянки, корпоративы, пьяная езда и… все. После этого ничего, только лязг тормозов и несколько забранных жизней, а еще несколько сломленных.
На кухне орал телевизор. Показывали мультфильмы, видимо кто-то из младших ужинал за просмотром детского канала.
— Не переключай! – жуя, майор остановил жену, которая уже потянулась за пультом.
— Будешь мультфильмы смотреть?
Она удивленно замерла.
— В смысле, — майор перестал жевать. – показалось, что это первый канал.
— Ну да, когда ты видел там мультфильмы.
— Дай пульт, я сам переключу.
На первом канале все шло по плану. На второй тоже все по плану. Вещали с них, что надо потерпеть, отбить нападки Запада, и встретить победу, этот луч света в царстве тьмы, что все мы несем.
Майор одобряюще покачал головой и захотел за это выпить. Он потянулся к столу, но почему-то его рука ухватилась за бутылку лимонада, на которой улыбалось радостное лицо какой-то нарисованной зверушки.
— Решил лимонадом себя побаловать? – на кухню вошла старшая.
— Открыт стоит, — рявкнул майор.
— А я думала за бутылкой полез.
— За языком следи!
— Что ты вечер опять начинаешь со скандала! – вмешалась жена.
— Я тебя не спрашивал!
Завертелась прежняя карусель. Старшая явно выражала антипатию к отцу, жена боялась, что она разозлит майора.
А потом ночь и следующий день. И майор сорвет все обиды и ненависть на мульте, которого изобьет. А пока он спит. Ему снятся странные сны – снова мультфильмы, а потом какой-то мульт, лица которого он не может разглядеть. Он бьет его, а тот смеется, и руки проваливаются в мягкую грифельную морду. Майора начинает тошнить, рвет он краской, густой такой гуашью, густой и жирной. В ярости, он снова набрасывает на мульта, и снова бьет его, но тот смеется, и растекается. Все вокруг заливает яркая гуашь, густая, с этим запахом, знакомым со школы. Гуашь повсюду. Майор бежит, пытается выбежать из управления, но двери заперты, а гуашь совсем близко. Майор кричит. Майор бьет пухлыми кулаками в двери, но гуашь настигает его и поглощает, он тонет в ней, глотает вонючую густую жидкость, пытается кричать, но краска заливает ему глотку.
Резкий толчок в бой заставляет майора очнуться. Жена толкнула его, прекратив страдания, попутно сетуя на сильный храп.
— Перепил совсем что ли, — бурчит уставшая женщина, — орешь по ночам уже и храпишь как трактор.
— А? да, да, — бурчит майор.
Но до утра он не может заснуть, ему мерещится краска, гуашь, которая заливает все вокруг.
— Какой-то ты сегодня добрый, — Марина снова затушила бычок на голове мульта, который остался в сознании, глупо смотря на дымящуюся точку у себя на голове.
— Я не добрый. Устал просто…
Майор вдруг ощутил слабость и жалость. Он хотел было прикрыть их жестокостью, но вместо этого всего лишь придавил мульту кисть.
— Надо на больничный лечь, — мелькнуло в его голове.
Госпиталь, красивые медсестрички, анекдоты в палате, мультики по телевизору. Но в голове снова мелькал кошмар со смеющимся мультом и этой проклятой гуашью.
Майор резко встал.
— Какие на хрен мультики!
Идти к психологам или к психиатру было стыдно, да и с чем. Сказать им, мол мультики везде мерещатся. Да и вообще, раскрываться, признавать слабость. Не поймут, как минимум, а то и воспримут как слабость. В системе, в которой проходила жизнь майора, все может быть расценено как слабость: жалость, честность, здравомыслие, честность. Все может вызвать негодование, особенно не боязнь и не лизоблюдство. Когда-то майор начинал свою карьеру с этого. Нужно было пить. Много пить, чтобы войти в доверие. Ездить на рыбалки, даже если тебе это не нравится.
Настроения не было. В кабинете, от нечего делать, майор ковырял под ногтями канцелярским ножом. Это действо его успокоило и даже расслабило. Он даже забыл про вчерашние перепалки с домочадцами, с ситуацией с мультом, пока в кабинет не вошел Петюня. Майор, почему-то, испугался, отчего резко дернул ножом, порезав себя под ногтем.
— Твою мать! Петюня!
— Сан Саныч, виноват! Короче, это, с проверкой к нам едут, надо бы все замарафетить!
— Вот блин! – майор задумался, — звони Марине, пусть заказывает самой крутой номер в том самом отеле, куда мы селили прошлую проверку, ну и заказывает там фуршеты разные, девок, мужиков. Все по старой схеме, короче. А ты давай в канцелярию шуруй, только перед этим купи конфет всяких там этой старой ведьме из канцелярии, пусть она нам там по своей линии марафетит!
— Понял! Это, Сан Саныч!
— Че тебе непонятно?
— Да не, краска у вас опять на руках.
— Разберусь. Спасибо. Шуруй давай.
Майор потрогал грязный палец. Краска попала под ноготь, а выглядело так, как будто она сочилась из него. Еще щипало сильно, майор даже испугался, не ядовитая ли эта краска. Экспертиза же ничего толкового не показала.
Холодная вода, с трудом смывала эту странную краску. Почему-то ноготь чище не становился, более того, только вода смывала краску как из-под ногтя сочилась новая. Только теперь майор понял, что краска сочится как кровь. Более того, она начала идти в тот момент, как он порезался, а до этого ее не было, майор это помнил точно. Да и мульта, в этот день он сильно не бил, даже краски толком не было.
Тогда что же это?
В голове зашумело. Подступила тошнота, все вокруг стало каким-то странным, а ноги ватными.
— Сань, ты чего?
Позади послышался голос старшего опера. Майор собрался силами, чтобы не выдать своего волнения.
— Е-мое! – воскликнул опер, увидев лицо товарища, — ты плоховато выглядишь.
— Да не, нормально все.
— Ты эт, Сань! У тебя краска не отмылась.
Майор вздрогнул.
— Вода холодная, не отмывается нормально.
— Не говори, целое управление, а в туалете не могут горячую воду сделать. Кран для горячей воды есть, а идет холодная. Что за страна?
Майор сжал руку в кулак, чтобы краска не так бросалась в глаза. Но теперь в каждом он видит того, кто замечает его палец. Идя по коридору, он косился на проходящих сотрудников, в каждом подозревая того, кто тайком посмеивается над его ситуацией.
Выпивать не хотелось. Палец ныл, а пластырь пропитался краской. Еще и жена нудила, что вечно вся одежда в краске. Раньше в крови, теперь в краске.
«Завтра комиссия приезжает, — майору не спалось, — проверяющие начнут шерстить, а через неделю диспансеризация, надо будет кровь сдавать».
С горем пополам, ему удалось уснуть. Во сне ему снилось, как в лаборатории у него берут кровь, но вместо крови в пробирке яркая краска. Медсестра кричит, роняя пробирку, отчего краска-кровь яркими пятнами разливается по белому кафелю.
С толстых губ капала слюна, полный мужчина кричал, продолжая методично вбивать голову жертвы в холодный пол.
— У тебя руки в краске, — женщина с прокуренным голосом, отпила кофе и затянулась сигаретой.
— Что? Кровь? – мужчина оторвался от своего занятия, безумным взглядом, взглянув на коллегу.
— Краска, — она показала на испачканную рубашку, — и кулаки еще, они тоже в краске.
— Ах ты ж!
— Как думаешь, она как и кровь выводится? – спросил он.
— Не знаю, попробуй.
В углу лежала та самая странная жертва. Яркая, какая-то нереалистичная, она была словно нарисована художником для мультфильма, да и вместо крови повсюду растекалась яркая краска.
— Гуашь или акварель? – ухмыльнулась женщина.
— Знаешь что, Марин, иди ты в задницу со своим юмором!
— Вряд ли это, ранее известная науке краска, — пожала она плечами и снова затянулась.
— Откуда эта гадость к нам попала? Пришельцы что ли.
Мужчина вытер руки о полотенце.
— Мерзость, но это не просто так. Даже главный сказал, что они к нам как печенеги пожаловали.
— А что они вообще сделали? – женщина затушила бычок об лоб бедняги.
Тот зашипел, оставив точку на мультяшном лице.
— А, я и не знаю…
Мужчина задумался.
— А что в протоколе написано?
— А он есть.
— А полицейские чего говорят?
— А что полицейские им сказали, они притащили. Кто такие полицейские? Надо будет, прикажем, собственного начальника притащат.
— Это да, это да. А хрен его знает, главное что угроза, главное выбить показания, а там придумаем за что и почему…
Дежурный потащил беднягу по полу. Тот не подавал признаков жизни и только яркой краской составлял след на полу.
Где-то слышался циничный смех Марины. Дома ее ждал сынок – подросток. Муж ее бросил, слишком они были схожи. Оба работали в органах, оба ощущали власть и вседозволенность, а еще оба были невероятными гордецами. Муж ее всю жизнь жил с родителями, потом начал жить с Мариной, но в будущей жене видел новую мамочку, с чем Марина не желала мириться, даже стирать белье мужа, даже в стиралке, считала ниже своего достоинства.
— Проклятье, — пухлые губы майора, недавно избивавшего бедного мульта, брезгливо надулись.
Майор выбросил перепачканную салфетку.
Это был мужчина средних лет, с пухлыми губами и пухлым лицом. С годами излишек веса давал о себе знать, но нужные связи позволяли сдавать нормативы, а ежегодная медкомиссия не выявляла подобных ему. Да и зачем от него избавляться: добросовестный сотрудник, хорошо показания выбивает. Да и начальство его любило, майор хорошие тосты говорил и прекрасно жарил шашлыки.
В этот день ему опять пришлось колоть мульта. Эти странные существа пребывали на Землю, словно ниоткуда. Отец Алексей, ответственный за взаимодействие с правоохранительными органами на занятиях по основам духовности в главке ясно сказала, что это все происки Сатаны и Запада.
Отцу Алексею верить можно, он сам бывший сотрудник. Майор с грустью вспоминал те дни, когда они вместе работали. Иногда с грустью, а иногда с улыбкой, в памяти всплывали момент, когда Отец Алексей, еще когда не был священником, гонялся за кадровичкой Ленкой, пытаясь овладеть той силой, после очередной рюмки горькой. А как он показания выбивал.
Короче говоря, отце Алексей был свой в доску. Когда за бутылкой он вспоминал, как бил людей, когда другие собутыльники вспоминали, с чего его проверки начинались, становилось тепло на душе. Отец Алексей, тогда еще и не отец вовсе, влетал в отдел с очередной проверкой и сходу требовал себе проституток, прямо в кабинет. Сразу видно – лицо одухотворенное было уже тогда.
Воспоминания прервал стук в дверь.
— Сан Саныч! – в дверь вошел Петя – старший инспектор, всегда заискивающий и всегда готовый выслужиться.
— Чего тебе?
Майору явно не понравилось, что его ностальгические воспоминания прервали, даже пусть это был Петя.
— А вы испачкались, Сан Саныч, — Петя услужливо потянулся за салфеткой.
— Слышь, Петюня! – майор брезгливо одернул руки, — иди на хер! Знаешь где подтирай!
— Виноват, Сан Саныч!
При том, подхвалимчик говорил так, словно и притер бы где следует, укажи на это место майор.
Петюня был из разряда сотрудников, которые всегда правильно реагировали на слова начальства. Даже, если бы ему плюнули в лицо, старший инспектор утерся бы и продолжал улыбаться. Правда что за этой улыбкой скрывалось, сказать было трудно. Это были, сродни Иудушки из «Господ Головлевых» Салтыкова- Щедрина.
— Че ты вообще приперся?
— Да тут такое дело. Верка завтра обмывает звание, спрашивает что кто пить будет?
— Водку пусть берет, че она как первый раз, ей богу.
— Понял, понял.
Петюня убежал. Майор остался один, но сладостные воспоминания к нему уже не вернулись. Еще раз брезгливо взглянув на руки, испачканные краской, он встал, и вышел из кабинет.
В туалете руки так и не отмылись, потому что горячей воды в управлении никогда не было. Хорошо, что краска засохла и уже, почти не оставляла следов.
Ехать домой совсем не хотелось. Майор заскочил в знакомый пивной магазинчик. В отличие от рядовых сотрудников, выпивать он не боялся. Если что отмажут, тем более, он знал, что это, каких-нибудь патрульных из полиции или гвардии могут уволить за такое, а он – майор другой масти. Да и пьянствуют они всегда вместе со своим шефом и прокурорскими.
Почему-то из головы не выходили эти чертовы мульты. Нелепые такие, прямо рисованные.
Какие-то мягкие, гибкие, яркие.
Внезапно, майор остановился у большого монитора, по которому шел мультик. Старый какой-то, которые он смотрел в детстве. Там нелепый флегматичный пес хитро избегал козней большого бульдога. Внезапно для себя майор заулыбался.
— Твою ж…
Ему стало тошно. Он же люто этих мультов ненавидит. Еще не один не раскололся. Он их избивал и кулаками, и носками ботинок, и стульями, а они только нелепо высовывают язык, и растекаются краской, от которой ни черта не избавиться.
— Надо Лехе позвонить.
Леха был на работе. Как всегда, сидел и ничего не делал, но по незримому кодексу с работы он не мог уйти раньше начальства. Такой вот «кодекс самурая». Обычно все собирались у кого-нибудь в кабинете, гоняли чаи, гоготали, но уйти никто с работы не мог. Всем же говорили, что они в работе по голову зарылись.
Так и работали все силовики. Все все знали. Понимали, но все продолжали играть в эту странную игру.
— Саня, здорово! – раздалось в телефонной трубке.
— Салют, Леха, — майор громко заговорил, невзирая на прохожих, — че там с выходными.
— Ну, так, все в силе. Пашку берем, шалав и на дачку.
— Надо это, чтоб Ирка не узнала.
— Да она все уже знает или догадываться. Баба-то она у тебя умная.
— Но все равно.
— Ладно, прикрою. Думаешь, она не гульванет, пока ты там тусуешься с девками?
— Пусть только попробует, я ей голову откручу, сучке.
— Вот, что в тебе нравилось, Саня, это то, что ты – мужик.
— Ладно, Сань, шеф вроде домой собрался.
— Ага, давай, давай.
А в голове крутился дурацкий смешок той рисованной собаки из мультика. А еще этот чертов мульт и его нелепое лицо с высунутым языком и глазами, превратившимися в крестики.
Что больше всего злило майора, так это то, что они даже если плакали, то делали это как клоуны в цирке. Они не ныли как это делали люди, как это должно быть. Майор вообще знал все наперед, как кто и когда расколются.
А колются все.
Все, кроме этих мультов. Они вроде и говорят понятно, но не понятно о чем и еще эти их гримасы. Вдруг майор начал понимать, что им было больно. Но понимание пролетело мимолетно. Он постарался быстро отвлечься и не заметил как снова пришел к монитору с мультиками.
Ругнувшись, майор направился к машине.
— Чего так поздно?
Ирина – супруга майор выглядела все так же привлекательно, но годы уже брали свое. В последнее время у них не клеилось, в том числе и по мужской части. После ссоры майор никак не мог расслабиться, а его мужское бессилие злило его еще сильнее. С девушками легкого поведения ему было все равно: получилось, нет, никто не узнает, да и девахе все равно, главное, что за все уплачено.
— На работе был.
— Ты же под мухой! И за рулем был.
— И что. Боишься гаишники оштрафуют?
— Дурак. За тебя боюсь.
— Я когда пьяный еще лучше вожу.
— Сергей, твой однокашник тоже так говорил.
— Сравнила. Да и хватит уже!
Майора начал раздражать этот разговор, тем более он понимал, в глубине души, что жена права и это злило его еще больше.
Серега тоже начинал как майор. Бутылки с мочой не выносил, но, будучи чьим-то сынком, сделал быстро карьеру, держал несколько точек на рынке, работая в административной практике. Потом свой бардель, потом сеть бутиков, пьянки, корпоративы, пьяная езда и… все. После этого ничего, только лязг тормозов и несколько забранных жизней, а еще несколько сломленных.
На кухне орал телевизор. Показывали мультфильмы, видимо кто-то из младших ужинал за просмотром детского канала.
— Не переключай! – жуя, майор остановил жену, которая уже потянулась за пультом.
— Будешь мультфильмы смотреть?
Она удивленно замерла.
— В смысле, — майор перестал жевать. – показалось, что это первый канал.
— Ну да, когда ты видел там мультфильмы.
— Дай пульт, я сам переключу.
На первом канале все шло по плану. На второй тоже все по плану. Вещали с них, что надо потерпеть, отбить нападки Запада, и встретить победу, этот луч света в царстве тьмы, что все мы несем.
Майор одобряюще покачал головой и захотел за это выпить. Он потянулся к столу, но почему-то его рука ухватилась за бутылку лимонада, на которой улыбалось радостное лицо какой-то нарисованной зверушки.
— Решил лимонадом себя побаловать? – на кухню вошла старшая.
— Открыт стоит, — рявкнул майор.
— А я думала за бутылкой полез.
— За языком следи!
— Что ты вечер опять начинаешь со скандала! – вмешалась жена.
— Я тебя не спрашивал!
Завертелась прежняя карусель. Старшая явно выражала антипатию к отцу, жена боялась, что она разозлит майора.
А потом ночь и следующий день. И майор сорвет все обиды и ненависть на мульте, которого изобьет. А пока он спит. Ему снятся странные сны – снова мультфильмы, а потом какой-то мульт, лица которого он не может разглядеть. Он бьет его, а тот смеется, и руки проваливаются в мягкую грифельную морду. Майора начинает тошнить, рвет он краской, густой такой гуашью, густой и жирной. В ярости, он снова набрасывает на мульта, и снова бьет его, но тот смеется, и растекается. Все вокруг заливает яркая гуашь, густая, с этим запахом, знакомым со школы. Гуашь повсюду. Майор бежит, пытается выбежать из управления, но двери заперты, а гуашь совсем близко. Майор кричит. Майор бьет пухлыми кулаками в двери, но гуашь настигает его и поглощает, он тонет в ней, глотает вонючую густую жидкость, пытается кричать, но краска заливает ему глотку.
Резкий толчок в бой заставляет майора очнуться. Жена толкнула его, прекратив страдания, попутно сетуя на сильный храп.
— Перепил совсем что ли, — бурчит уставшая женщина, — орешь по ночам уже и храпишь как трактор.
— А? да, да, — бурчит майор.
Но до утра он не может заснуть, ему мерещится краска, гуашь, которая заливает все вокруг.
— Какой-то ты сегодня добрый, — Марина снова затушила бычок на голове мульта, который остался в сознании, глупо смотря на дымящуюся точку у себя на голове.
— Я не добрый. Устал просто…
Майор вдруг ощутил слабость и жалость. Он хотел было прикрыть их жестокостью, но вместо этого всего лишь придавил мульту кисть.
— Надо на больничный лечь, — мелькнуло в его голове.
Госпиталь, красивые медсестрички, анекдоты в палате, мультики по телевизору. Но в голове снова мелькал кошмар со смеющимся мультом и этой проклятой гуашью.
Майор резко встал.
— Какие на хрен мультики!
Идти к психологам или к психиатру было стыдно, да и с чем. Сказать им, мол мультики везде мерещатся. Да и вообще, раскрываться, признавать слабость. Не поймут, как минимум, а то и воспримут как слабость. В системе, в которой проходила жизнь майора, все может быть расценено как слабость: жалость, честность, здравомыслие, честность. Все может вызвать негодование, особенно не боязнь и не лизоблюдство. Когда-то майор начинал свою карьеру с этого. Нужно было пить. Много пить, чтобы войти в доверие. Ездить на рыбалки, даже если тебе это не нравится.
Настроения не было. В кабинете, от нечего делать, майор ковырял под ногтями канцелярским ножом. Это действо его успокоило и даже расслабило. Он даже забыл про вчерашние перепалки с домочадцами, с ситуацией с мультом, пока в кабинет не вошел Петюня. Майор, почему-то, испугался, отчего резко дернул ножом, порезав себя под ногтем.
— Твою мать! Петюня!
— Сан Саныч, виноват! Короче, это, с проверкой к нам едут, надо бы все замарафетить!
— Вот блин! – майор задумался, — звони Марине, пусть заказывает самой крутой номер в том самом отеле, куда мы селили прошлую проверку, ну и заказывает там фуршеты разные, девок, мужиков. Все по старой схеме, короче. А ты давай в канцелярию шуруй, только перед этим купи конфет всяких там этой старой ведьме из канцелярии, пусть она нам там по своей линии марафетит!
— Понял! Это, Сан Саныч!
— Че тебе непонятно?
— Да не, краска у вас опять на руках.
— Разберусь. Спасибо. Шуруй давай.
Майор потрогал грязный палец. Краска попала под ноготь, а выглядело так, как будто она сочилась из него. Еще щипало сильно, майор даже испугался, не ядовитая ли эта краска. Экспертиза же ничего толкового не показала.
Холодная вода, с трудом смывала эту странную краску. Почему-то ноготь чище не становился, более того, только вода смывала краску как из-под ногтя сочилась новая. Только теперь майор понял, что краска сочится как кровь. Более того, она начала идти в тот момент, как он порезался, а до этого ее не было, майор это помнил точно. Да и мульта, в этот день он сильно не бил, даже краски толком не было.
Тогда что же это?
В голове зашумело. Подступила тошнота, все вокруг стало каким-то странным, а ноги ватными.
— Сань, ты чего?
Позади послышался голос старшего опера. Майор собрался силами, чтобы не выдать своего волнения.
— Е-мое! – воскликнул опер, увидев лицо товарища, — ты плоховато выглядишь.
— Да не, нормально все.
— Ты эт, Сань! У тебя краска не отмылась.
Майор вздрогнул.
— Вода холодная, не отмывается нормально.
— Не говори, целое управление, а в туалете не могут горячую воду сделать. Кран для горячей воды есть, а идет холодная. Что за страна?
Майор сжал руку в кулак, чтобы краска не так бросалась в глаза. Но теперь в каждом он видит того, кто замечает его палец. Идя по коридору, он косился на проходящих сотрудников, в каждом подозревая того, кто тайком посмеивается над его ситуацией.
Выпивать не хотелось. Палец ныл, а пластырь пропитался краской. Еще и жена нудила, что вечно вся одежда в краске. Раньше в крови, теперь в краске.
«Завтра комиссия приезжает, — майору не спалось, — проверяющие начнут шерстить, а через неделю диспансеризация, надо будет кровь сдавать».
С горем пополам, ему удалось уснуть. Во сне ему снилось, как в лаборатории у него берут кровь, но вместо крови в пробирке яркая краска. Медсестра кричит, роняя пробирку, отчего краска-кровь яркими пятнами разливается по белому кафелю.
