— Как я уже сказала, убийца сделал дело и, вероятно, давно скрылся. А если и нет... В замке полно гвардейцев, коим было приказано усилить бдительность. А еще Убийцы из Манона, нанятые королем. Вы их не видите, но они, несомненно, всегда рядом. Повторения преступления ожидать не стоит.
Великий Викаран выразил свою благодарность за приглашение на банкет и оставил предложение о помощи в силе. Он наговорил Юрпике целый букет комплиментов, не меньше просил передать матушке и успевшей покинуть зал Негулине. Оставаться в замке он не стал, но не из-за страха перед убийцей — викаране занятые люди, даже если по ним и не видно, мягко рассмеялся Везиротт, поглаживая выпирающий живот, укутанный в просторный белый кафтан с троекрестием на левом лацкане.
Юрпике категорически не понравился этот человек. Живя в замке, она давно научилась не доверять внешности и льстивым словам, но Великий Викаран отталкивал всем и сразу. Вокруг него витала аура опасности и властолюбия. Принцесса надеялась, что больше никогда с ним не встретится, хотя бы наедине.
Вернувшись в жилые коридоры, она нашла матушку и передала ей предложение Везиротта, а от комплиментов оставила лишь само их наличие. Королева Гвенера решила, что ее дочь поступила верно. Не стоит псам Викараная свободно бродить в цитадели, где их острый нюх способен учуять слишком многое. Юрпика как никто была согласна с этим утверждением. Она родилась в мире магии, и привыкла к ней. Еще в детстве отец немного обучил ее контролю внутренней энергии, коей в ней было, как потом выяснилось, чрезмерное количество.
Перед сном она заглянула в комнату Джейнса. Убедившись, что тот мирно спит, и камин пылает не хуже, чем у гостей, она отправилась к себе. В ее комнате было прохладнее. Она это чувствовала, но будь даже двери на балкон открыты, впуская ранний осенний воздух, это не вызывало бы у нее существенного дискомфорта. Но не у ее камеристок. Подкинув немного дров, она подождала несколько минут, потратив время на созерцание звезд за окном, а затем дернула за шнурок. В соседней комнате зазвенел колокольчик. Никто не откликнулся. Юрпика повторила вызов.
Такого прежде не бывало, подумала она про себя. Три камеристки никогда одновременно не покидают своих покоев, даже если принцессы нет в комнате. Возможно, одна из них отошла в туалет опустошить горшок, еще одна могла отправиться на кухню, узнать о завтраке. Но куда делась третья? Полюбовавшись разгоревшимися звездами и пребывающей луной еще несколько минут, она вновь потянула за бархатный золотистый шнурок. Тишина.
Комнаты служанок и принцессы отделяла лишь тонкая дверь, ключи от которой были только у них четверых. Подергав ручку, Юрпика убедилась, что дверь заперта. Достав из небольшой шкатулки на прикроватном столике ключик, она провернула его в замке и распахнула дверь.
За порогом властвовала тьма. В комнате было тепло, но уголь в камне едва тлелся, отбрасывая легкий оранжевый свет. В воздухе витал знакомый запах, но Юрпика никак не могла его вспомнить. Она шумно сглотнула подступивший к горлу ком. Ее терзало плохое предчувствие. Не решившись переступить границу света и даже закрыть дверь, она вернулась к столику и сменила ключик на изогнутый кинжал ручной работы, подаренный отцом на восьмилетие. В то время она хотела деревянную куклу, которая могла открывать рот и шевелить глазами.
— Стража! — крикнула она. Нет ответа. — Стража!! — прокричала она еще громче, от чего ее голос сорвался на позорный писк. Не сводя взгляда с черного проема, она подошла к двери в коридор, а открыв ее, едва сдержала возглас ужаса. Все гвардейцы возле ее двери и двери брата лежали в лужах собственной крови. Было так тихо, что принцесса слышала, как уже ее собственная кровь стучит в висках. Теперь она поняла, чем пахло в комнате камеристок.
Забыв о возможной опасности, она кинулась к двери, ведущей в покои Джейнса. Поскользнувшись на крови, она упала на жесткие доспехи одного из солдат, отбив локоть. Подняв взгляд, на сей раз она не сдержала крика, увидев прямо перед глазами глубоко перерезанное горло гвардейца . Взлетев на ноги, она с силой распахнула дверь, выкрикивая имя брата.
Он стоял прямо напротив окна, из-за чего его лицо невозможно было разглядеть, но силуэт она узнала сразу же.
— Тенелов! Там... там гвардейцы. Они все мертвы!
— Неужели? По холодному тону убийцы Юрпика все поняла. Она безвольно опустила руки. Бороться с Убийцами из Манона она была не в силах.
— Но... почему? — обреченно выдохнула она.
— Чияра обладал магией, — спокойно сказал он. — И был достаточно силен, чтобы использовать заклинания без слов. Или же он являлся нативным магом. — Тенелов отошел от окна, обходя кровать Джейнса широким кругом. Юрпика сочла это хорошим шансом проверить брата. Тенелов встал так, чтобы его было хорошо видно в свете камина.
— К чему ты мне это говоришь?
Убийца, казалось, совсем ее не слышал.
— Все должно было начаться сегодня в полдень, но за тобой поплелся этот чужеземец Ондри. Он увидел меня и хотел закричать, но я успел перерезать ему глотку. Однако, — Тенелов поднял левую руку на свет, — он оказался крепче, чем я о нем думал.
Левая рука лидера группы Убийц из Манона до самого локтя была обожжена до черноты, кое-где даже проступали белые кости; кисть пострадала не так сильно, но безвольно поникла на поднятой руке. Часто навещая брата, Юрпика не раз видела, что у него под кожей. Она догадалась, что у Тенелова сожжены мышцы и сухожилия, и отныне его левая рука стала бесполезна. Теперь она поняла, откуда взялся тот горелый запах.
— Не всади я ему нож в сердце, он испепелил бы меня дотла. От нахлынувшей боли я едва не потерял сознание, и выпустил нож из рук. Я хотел забрать его, но дверь в ваши покои отворилась. Я мог бы убить камеристок ударом на каждую, но в том состоянии я бы не успел этого сделать раньше, чем кто-нибудь из них закричал, привлекая гвардейцев.
Не отводя взгляда от Тенелова, Юрпика положила ладонь на лоб Джейнса. Он оказался горячим и покрыт испариной. Брат был жив, но обычно чуткий сон его не прервался ни от шума голосов, ни от прикосновения.
— Что ты сделал с Джейнсом? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос предательски не задрожал вслед за губами.
— Всего лишь небольшой отвар, позволивший ему крепче заснуть.
— Почему ты сразу его не убил? И меня. Нас убить проще, чем гвардейцев.
— Ты знаешь, что к власти просто так не приходят? — спросил он вместо ответа. — Ты видела хоть одного простолюдина, ставшего королем или хотя бы графом? Даже предок Ондри, которому тогдашний король даровал титул, в своей стране тоже происходил из благородной семьи, так что он не совсем парвеню. Монарх нарушил все устои, даровав чужеземцу плодородную территорию. После того случая графы устроили, можно сказать, тихое восстание. Приказы короля обсуждались и выполнялись медленно, возделывание земли замедлилось, продукты поступали не в срок и часто портились по дороге, несмотря на магию. Торговые сделки срывались. Отношения с Протелией, Мондифом и восточными государствами ухудшались из года в год. Новая война была неизбежна, и Моррос смог это предвидеть. Он решил нанести первый удар до того, как внешние враги королевства начнут действовать.
Юрпика с трудом улавливала смысл слов Тенелова. Она не понимала, зачем он все это ей говорит. Историю она знала прекрасно, но о том, что графы подрывали существующий порядок, принцесса слышала впервые. Ей не хотелось верить, что дворяне намеренно разрушали страну изнутри только потому, что им не понравился один указ короля. Но тот король уже давно мертв, и с его кончиной сменилось уже несколько поколений как монархов, так и графов.
— Когда он напал на Киркурд, — продолжил Тенелов, — и разорвал их приграничную армию своим новым войском, то уверовал в свою непобедимость. Он хотел захватить Киркурд, как его предок захватил Амиссу, но тут пришла весть о войне против магов. Моррос отозвал войско, поступив очень мудро, но тем самым он нарушил все планы его внутренних врагов. Теперь у них появился новый шанс.
— Вы хотите сместить его с трона, пока он на войне? И кто же займет его место? Может, ты? Народ любит нынешнего короля, а без их поддержки и без поддержки армии, у вас ничего не выйдет.
— Люди любят нынешнего правителя, это так. Но не знать. Именно графы являются гласом народа, и у них есть собственные войска. У Гедорна всегда была сильная армия, но именно Моррос превратил ее едва ли не в сильнейшую на континенте. И не столько ради защиты королевства, сколько ради собственной безопасности. Придворный маг всегда где-то неподалеку, личная гвардия следует по пятам, он нацепил на себя Архетелосы и почти всегда ходит в доспехах из Божьего камня, опасаясь не только магии, но и Самурана.
— Самурана? — удивилась Юрпика. — При чем здесь Самуран? Он всегда был лоялен моему отцу.
— Отцу? — усмехнулся Тенелов. — Нет-нет-нет. Матери. Матери своего ребенка. Негулина его дочь.
Юрпика едва сдержала потными ладонями готовый вырваться вопль. Несмотря на их общую тайну и частые разговоры, она нередко замечала, как Самуран смотрит на Негулину. Совсем иначе, нежели на нее. Внешнее сходство тоже угадывалось, но чтобы это заметить, необходимо было долго всматриваться им в лица, а у Юрпики времен на это было с самого детства. Но она смотрела не только на них.
Каждый раз, когда паладин заговаривал с королевой, Гвенера расцветала в улыбке, а глаза ее начинали блестеть. Принцесса никогда не придавала этому особого значения. Она и подумать не могла, что у них было что-то большее, чем обмен взглядами.
Конечно, отец мало уделял внимания жене и детям, будучи погруженным в королевские заботы, но мама всегда говорила, что быть королем — очень ответственная работа, и им следует это понимать. Юрпике было тошно от мысли, что ее мать предала отца ради тайной страсти с его паладином. Паладином, который тоже предал своего короля.
— Зачем ты мне все это говоришь? — Принцесса больше не могла сдержать переполнявших ее чувств. Она боялась умереть от рук Убйицы из Манона, боялась потерять брата и отца, боялась, что ее мать знает обо всем и сама дала согласие. Она боялась, но не могла понять, чего они добиваются. Подавляя всхлипы, она спросила об этом Тенелова.
— Лично я добиваюсь свободы, — ответил он. — Моррос перестарался с попытками защититься, когда на роль сторожевых псов выбрал черных волков, умеющих только убивать. Чего добивается Самуран? Тут совсем просто — трона для своей дочери. И не удивляйся так. Много поколений на престоле Гедорна восседали мужчины, но Самуран решил тоже нарушить устои. Ты — носитель Фаинай Фораса, твой брат болен призрачной болезнью, которая, как все знают, является порождением магии, король якшается с колдунами и принимает от них магические дары. Этого более чем достаточно, чтобы сместить Морроса Аво Хотрекса с престола и казнить его вместе с тобой. У народа не останется выбора, кроме как принять в качестве монарха первую в истории Гедорна королеву.
Но... — Юрпика захлебывалась в слезах, едва выдавливая слова. Она дрожала, как дрожат обычные люди в лютую стужу. — Но ведь остается еще Алгор. Он прямой наследник трона.
— А, Алгор. Я и забыл о нем. Ты тоже можешь о нем забыть. Север станет для него могилой.
Зел делился на четыре сферы влияния между четырьмя самыми богатыми людьми города: главой гильдии купцов Йесилом, городским судьей Рудоной, капитаном стражей Азулом и лидером посаков Горриндолом по прозвищу Мор. Но все эти четыре человека отчитывались перед наместником-викараном Сехримом Гурони. Он имел процент с каждой сделки в городе и следил, чтобы сферы влияния между четырьмя Мастерами Зела соприкасались как можно реже и разрешались мирным путем.
Весь город делился на условные зоны, в которых промышляли люди Мастеров Зела. За эти зоны отвечали отдельные группировки. Конечно, любой человек из любой группировки имел право свободно передвигаться по городу, но был обязан «работать» лишь на своей территории. Купцы и лавочники торговали из-под полы запрещенным товаром, люди судьи выбивали у подсудимых деньги на оплату штрафов и отнимали жилье, стражи довольствовались мелкими делами, которые можно разрешить на месте, и имели долю с более крупных дел судьи. Посаки же просто обкрадывали честной народ, пока этого не видят стражи, иначе придется делить добычу.
Горожане знали о разделении Зела на сферы влияния, но ничего не могли с этим поделать. Наместник-викаран внушал им ужас, а периодические казни колдунов и ведьм на костре заставляли их помалкивать. На самом деле, все было не хуже, чем в других городах, а по некоторым аспектам даже лучше. Местные жители давно научились различать зоны и знали, где им грозит быть ограбленными, а где неосторожный взгляд может привлечь стражников. Знали, где взять нужный товар и кому сдать насолившего соседа.
Люди привыкли. Всегда привыкают. И лишь редкие гости города удивлялись стражникам в разных цветных накидках, длинным башням с разноцветными флагами и символами на оных, окружающей город деревянной стене, множеству тупиков, а также обилию проституток и курилен в некоторых районах.
Лютер никогда не бывал в Зеле, но слышал о происходящем за его стенами. Разделение на сферы влияния практиковалось во многих городах, но лишь здесь это так выставлялось напоказ. В трех днях пути на северо-запад располагался второй по размеру город Протелии — Волосалаам, славящийся животноводством и рыболовством. Зел находился в тени и на него попросту не обращали внимания.
Город был ухоженным, чистым и светлым, но это если не сворачивать в переулки. Даже днем в подворотнях стоял какой-то неестественный сумрак, в котором крутились подозрительные личности. Лютер, прислужник Войтос, рыцарь Корпат и берсеркер Нандин выглядели сейчас не менее подозрительно. Их едва пропустили за стены города, не желая на слово верить в причастность к Викаранаю (луч Архетелоса уничтожил поясную сумку Лютера, а именно в ней находился именной жетон с троекрестием).
Лютер не знал дороги до резиденции наместника, а потому приказал стражнику в синей туники и с филинов на лацкане сопроводить его. Сехрим жил в центре города в самой высокой башне Зела, тем самым подчеркивая свое положение. На шпиле реял черный флаг с изображением красного клыкастого борова, больше похожего на бородавочника. Это был родовой герб семьи Гурони, со смертью отца Сехрима потерявшей почти все свое влияние.
По пути к резиденции Лютер собрал вокруг себя еще десятерых стражников в разных туниках и перед самыми воротами на территорию резиденции передал им Нандина, строго-настрого наказав не недооценивать берсеркера и сразу же препроводить его в темницу, засадив в самую крепкую камеру. Один из стражников поведал, что самая крепкая давеча была разрушена, но у Лютера не было желания выслушивать причины. Он все узнает у Сехрима.
Резиденция наместиника-викарана представляла собой двухэтажный особняк из желтого камня с портиком на лицевой стороне, состоящим из четырех прямых колонн, поддерживающих полукруглый фронтон. Здание окружал ухоженный сад. Прямо за особняком возвышалась цилиндрическая башня уже из серого камня, оканчивающаяся конусовидной крышей из красной черепицы. Невооруженным глазом было заметно, что эта башня, как и все остальные в городе, построена много позже иных строений.
Великий Викаран выразил свою благодарность за приглашение на банкет и оставил предложение о помощи в силе. Он наговорил Юрпике целый букет комплиментов, не меньше просил передать матушке и успевшей покинуть зал Негулине. Оставаться в замке он не стал, но не из-за страха перед убийцей — викаране занятые люди, даже если по ним и не видно, мягко рассмеялся Везиротт, поглаживая выпирающий живот, укутанный в просторный белый кафтан с троекрестием на левом лацкане.
Юрпике категорически не понравился этот человек. Живя в замке, она давно научилась не доверять внешности и льстивым словам, но Великий Викаран отталкивал всем и сразу. Вокруг него витала аура опасности и властолюбия. Принцесса надеялась, что больше никогда с ним не встретится, хотя бы наедине.
Вернувшись в жилые коридоры, она нашла матушку и передала ей предложение Везиротта, а от комплиментов оставила лишь само их наличие. Королева Гвенера решила, что ее дочь поступила верно. Не стоит псам Викараная свободно бродить в цитадели, где их острый нюх способен учуять слишком многое. Юрпика как никто была согласна с этим утверждением. Она родилась в мире магии, и привыкла к ней. Еще в детстве отец немного обучил ее контролю внутренней энергии, коей в ней было, как потом выяснилось, чрезмерное количество.
Перед сном она заглянула в комнату Джейнса. Убедившись, что тот мирно спит, и камин пылает не хуже, чем у гостей, она отправилась к себе. В ее комнате было прохладнее. Она это чувствовала, но будь даже двери на балкон открыты, впуская ранний осенний воздух, это не вызывало бы у нее существенного дискомфорта. Но не у ее камеристок. Подкинув немного дров, она подождала несколько минут, потратив время на созерцание звезд за окном, а затем дернула за шнурок. В соседней комнате зазвенел колокольчик. Никто не откликнулся. Юрпика повторила вызов.
Такого прежде не бывало, подумала она про себя. Три камеристки никогда одновременно не покидают своих покоев, даже если принцессы нет в комнате. Возможно, одна из них отошла в туалет опустошить горшок, еще одна могла отправиться на кухню, узнать о завтраке. Но куда делась третья? Полюбовавшись разгоревшимися звездами и пребывающей луной еще несколько минут, она вновь потянула за бархатный золотистый шнурок. Тишина.
Комнаты служанок и принцессы отделяла лишь тонкая дверь, ключи от которой были только у них четверых. Подергав ручку, Юрпика убедилась, что дверь заперта. Достав из небольшой шкатулки на прикроватном столике ключик, она провернула его в замке и распахнула дверь.
За порогом властвовала тьма. В комнате было тепло, но уголь в камне едва тлелся, отбрасывая легкий оранжевый свет. В воздухе витал знакомый запах, но Юрпика никак не могла его вспомнить. Она шумно сглотнула подступивший к горлу ком. Ее терзало плохое предчувствие. Не решившись переступить границу света и даже закрыть дверь, она вернулась к столику и сменила ключик на изогнутый кинжал ручной работы, подаренный отцом на восьмилетие. В то время она хотела деревянную куклу, которая могла открывать рот и шевелить глазами.
— Стража! — крикнула она. Нет ответа. — Стража!! — прокричала она еще громче, от чего ее голос сорвался на позорный писк. Не сводя взгляда с черного проема, она подошла к двери в коридор, а открыв ее, едва сдержала возглас ужаса. Все гвардейцы возле ее двери и двери брата лежали в лужах собственной крови. Было так тихо, что принцесса слышала, как уже ее собственная кровь стучит в висках. Теперь она поняла, чем пахло в комнате камеристок.
Забыв о возможной опасности, она кинулась к двери, ведущей в покои Джейнса. Поскользнувшись на крови, она упала на жесткие доспехи одного из солдат, отбив локоть. Подняв взгляд, на сей раз она не сдержала крика, увидев прямо перед глазами глубоко перерезанное горло гвардейца . Взлетев на ноги, она с силой распахнула дверь, выкрикивая имя брата.
Он стоял прямо напротив окна, из-за чего его лицо невозможно было разглядеть, но силуэт она узнала сразу же.
— Тенелов! Там... там гвардейцы. Они все мертвы!
— Неужели? По холодному тону убийцы Юрпика все поняла. Она безвольно опустила руки. Бороться с Убийцами из Манона она была не в силах.
— Но... почему? — обреченно выдохнула она.
— Чияра обладал магией, — спокойно сказал он. — И был достаточно силен, чтобы использовать заклинания без слов. Или же он являлся нативным магом. — Тенелов отошел от окна, обходя кровать Джейнса широким кругом. Юрпика сочла это хорошим шансом проверить брата. Тенелов встал так, чтобы его было хорошо видно в свете камина.
— К чему ты мне это говоришь?
Убийца, казалось, совсем ее не слышал.
— Все должно было начаться сегодня в полдень, но за тобой поплелся этот чужеземец Ондри. Он увидел меня и хотел закричать, но я успел перерезать ему глотку. Однако, — Тенелов поднял левую руку на свет, — он оказался крепче, чем я о нем думал.
Левая рука лидера группы Убийц из Манона до самого локтя была обожжена до черноты, кое-где даже проступали белые кости; кисть пострадала не так сильно, но безвольно поникла на поднятой руке. Часто навещая брата, Юрпика не раз видела, что у него под кожей. Она догадалась, что у Тенелова сожжены мышцы и сухожилия, и отныне его левая рука стала бесполезна. Теперь она поняла, откуда взялся тот горелый запах.
— Не всади я ему нож в сердце, он испепелил бы меня дотла. От нахлынувшей боли я едва не потерял сознание, и выпустил нож из рук. Я хотел забрать его, но дверь в ваши покои отворилась. Я мог бы убить камеристок ударом на каждую, но в том состоянии я бы не успел этого сделать раньше, чем кто-нибудь из них закричал, привлекая гвардейцев.
Не отводя взгляда от Тенелова, Юрпика положила ладонь на лоб Джейнса. Он оказался горячим и покрыт испариной. Брат был жив, но обычно чуткий сон его не прервался ни от шума голосов, ни от прикосновения.
— Что ты сделал с Джейнсом? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос предательски не задрожал вслед за губами.
— Всего лишь небольшой отвар, позволивший ему крепче заснуть.
— Почему ты сразу его не убил? И меня. Нас убить проще, чем гвардейцев.
— Ты знаешь, что к власти просто так не приходят? — спросил он вместо ответа. — Ты видела хоть одного простолюдина, ставшего королем или хотя бы графом? Даже предок Ондри, которому тогдашний король даровал титул, в своей стране тоже происходил из благородной семьи, так что он не совсем парвеню. Монарх нарушил все устои, даровав чужеземцу плодородную территорию. После того случая графы устроили, можно сказать, тихое восстание. Приказы короля обсуждались и выполнялись медленно, возделывание земли замедлилось, продукты поступали не в срок и часто портились по дороге, несмотря на магию. Торговые сделки срывались. Отношения с Протелией, Мондифом и восточными государствами ухудшались из года в год. Новая война была неизбежна, и Моррос смог это предвидеть. Он решил нанести первый удар до того, как внешние враги королевства начнут действовать.
Юрпика с трудом улавливала смысл слов Тенелова. Она не понимала, зачем он все это ей говорит. Историю она знала прекрасно, но о том, что графы подрывали существующий порядок, принцесса слышала впервые. Ей не хотелось верить, что дворяне намеренно разрушали страну изнутри только потому, что им не понравился один указ короля. Но тот король уже давно мертв, и с его кончиной сменилось уже несколько поколений как монархов, так и графов.
— Когда он напал на Киркурд, — продолжил Тенелов, — и разорвал их приграничную армию своим новым войском, то уверовал в свою непобедимость. Он хотел захватить Киркурд, как его предок захватил Амиссу, но тут пришла весть о войне против магов. Моррос отозвал войско, поступив очень мудро, но тем самым он нарушил все планы его внутренних врагов. Теперь у них появился новый шанс.
— Вы хотите сместить его с трона, пока он на войне? И кто же займет его место? Может, ты? Народ любит нынешнего короля, а без их поддержки и без поддержки армии, у вас ничего не выйдет.
— Люди любят нынешнего правителя, это так. Но не знать. Именно графы являются гласом народа, и у них есть собственные войска. У Гедорна всегда была сильная армия, но именно Моррос превратил ее едва ли не в сильнейшую на континенте. И не столько ради защиты королевства, сколько ради собственной безопасности. Придворный маг всегда где-то неподалеку, личная гвардия следует по пятам, он нацепил на себя Архетелосы и почти всегда ходит в доспехах из Божьего камня, опасаясь не только магии, но и Самурана.
— Самурана? — удивилась Юрпика. — При чем здесь Самуран? Он всегда был лоялен моему отцу.
— Отцу? — усмехнулся Тенелов. — Нет-нет-нет. Матери. Матери своего ребенка. Негулина его дочь.
Юрпика едва сдержала потными ладонями готовый вырваться вопль. Несмотря на их общую тайну и частые разговоры, она нередко замечала, как Самуран смотрит на Негулину. Совсем иначе, нежели на нее. Внешнее сходство тоже угадывалось, но чтобы это заметить, необходимо было долго всматриваться им в лица, а у Юрпики времен на это было с самого детства. Но она смотрела не только на них.
Каждый раз, когда паладин заговаривал с королевой, Гвенера расцветала в улыбке, а глаза ее начинали блестеть. Принцесса никогда не придавала этому особого значения. Она и подумать не могла, что у них было что-то большее, чем обмен взглядами.
Конечно, отец мало уделял внимания жене и детям, будучи погруженным в королевские заботы, но мама всегда говорила, что быть королем — очень ответственная работа, и им следует это понимать. Юрпике было тошно от мысли, что ее мать предала отца ради тайной страсти с его паладином. Паладином, который тоже предал своего короля.
— Зачем ты мне все это говоришь? — Принцесса больше не могла сдержать переполнявших ее чувств. Она боялась умереть от рук Убйицы из Манона, боялась потерять брата и отца, боялась, что ее мать знает обо всем и сама дала согласие. Она боялась, но не могла понять, чего они добиваются. Подавляя всхлипы, она спросила об этом Тенелова.
— Лично я добиваюсь свободы, — ответил он. — Моррос перестарался с попытками защититься, когда на роль сторожевых псов выбрал черных волков, умеющих только убивать. Чего добивается Самуран? Тут совсем просто — трона для своей дочери. И не удивляйся так. Много поколений на престоле Гедорна восседали мужчины, но Самуран решил тоже нарушить устои. Ты — носитель Фаинай Фораса, твой брат болен призрачной болезнью, которая, как все знают, является порождением магии, король якшается с колдунами и принимает от них магические дары. Этого более чем достаточно, чтобы сместить Морроса Аво Хотрекса с престола и казнить его вместе с тобой. У народа не останется выбора, кроме как принять в качестве монарха первую в истории Гедорна королеву.
Но... — Юрпика захлебывалась в слезах, едва выдавливая слова. Она дрожала, как дрожат обычные люди в лютую стужу. — Но ведь остается еще Алгор. Он прямой наследник трона.
— А, Алгор. Я и забыл о нем. Ты тоже можешь о нем забыть. Север станет для него могилой.
Глава 5: Зел
Зел делился на четыре сферы влияния между четырьмя самыми богатыми людьми города: главой гильдии купцов Йесилом, городским судьей Рудоной, капитаном стражей Азулом и лидером посаков Горриндолом по прозвищу Мор. Но все эти четыре человека отчитывались перед наместником-викараном Сехримом Гурони. Он имел процент с каждой сделки в городе и следил, чтобы сферы влияния между четырьмя Мастерами Зела соприкасались как можно реже и разрешались мирным путем.
Весь город делился на условные зоны, в которых промышляли люди Мастеров Зела. За эти зоны отвечали отдельные группировки. Конечно, любой человек из любой группировки имел право свободно передвигаться по городу, но был обязан «работать» лишь на своей территории. Купцы и лавочники торговали из-под полы запрещенным товаром, люди судьи выбивали у подсудимых деньги на оплату штрафов и отнимали жилье, стражи довольствовались мелкими делами, которые можно разрешить на месте, и имели долю с более крупных дел судьи. Посаки же просто обкрадывали честной народ, пока этого не видят стражи, иначе придется делить добычу.
Горожане знали о разделении Зела на сферы влияния, но ничего не могли с этим поделать. Наместник-викаран внушал им ужас, а периодические казни колдунов и ведьм на костре заставляли их помалкивать. На самом деле, все было не хуже, чем в других городах, а по некоторым аспектам даже лучше. Местные жители давно научились различать зоны и знали, где им грозит быть ограбленными, а где неосторожный взгляд может привлечь стражников. Знали, где взять нужный товар и кому сдать насолившего соседа.
Люди привыкли. Всегда привыкают. И лишь редкие гости города удивлялись стражникам в разных цветных накидках, длинным башням с разноцветными флагами и символами на оных, окружающей город деревянной стене, множеству тупиков, а также обилию проституток и курилен в некоторых районах.
Лютер никогда не бывал в Зеле, но слышал о происходящем за его стенами. Разделение на сферы влияния практиковалось во многих городах, но лишь здесь это так выставлялось напоказ. В трех днях пути на северо-запад располагался второй по размеру город Протелии — Волосалаам, славящийся животноводством и рыболовством. Зел находился в тени и на него попросту не обращали внимания.
Город был ухоженным, чистым и светлым, но это если не сворачивать в переулки. Даже днем в подворотнях стоял какой-то неестественный сумрак, в котором крутились подозрительные личности. Лютер, прислужник Войтос, рыцарь Корпат и берсеркер Нандин выглядели сейчас не менее подозрительно. Их едва пропустили за стены города, не желая на слово верить в причастность к Викаранаю (луч Архетелоса уничтожил поясную сумку Лютера, а именно в ней находился именной жетон с троекрестием).
Лютер не знал дороги до резиденции наместника, а потому приказал стражнику в синей туники и с филинов на лацкане сопроводить его. Сехрим жил в центре города в самой высокой башне Зела, тем самым подчеркивая свое положение. На шпиле реял черный флаг с изображением красного клыкастого борова, больше похожего на бородавочника. Это был родовой герб семьи Гурони, со смертью отца Сехрима потерявшей почти все свое влияние.
По пути к резиденции Лютер собрал вокруг себя еще десятерых стражников в разных туниках и перед самыми воротами на территорию резиденции передал им Нандина, строго-настрого наказав не недооценивать берсеркера и сразу же препроводить его в темницу, засадив в самую крепкую камеру. Один из стражников поведал, что самая крепкая давеча была разрушена, но у Лютера не было желания выслушивать причины. Он все узнает у Сехрима.
Резиденция наместиника-викарана представляла собой двухэтажный особняк из желтого камня с портиком на лицевой стороне, состоящим из четырех прямых колонн, поддерживающих полукруглый фронтон. Здание окружал ухоженный сад. Прямо за особняком возвышалась цилиндрическая башня уже из серого камня, оканчивающаяся конусовидной крышей из красной черепицы. Невооруженным глазом было заметно, что эта башня, как и все остальные в городе, построена много позже иных строений.
