Это было сделано за тем, что даже если противник прорвется в одну часть замка, то не сможет оттуда перейти в другую. В стенах были проделаны специальные небольшие оконца для арбалетчиков и пищальников (хотя к моменту постройки цитадели, ни о каких пищалях и слыхом не слыхивали), идущие под углом, чтобы потенциальный противник мог стрелять только вниз, в пол, а защитники же цитадели выпускали стрелы или каменные пули вверх, прямо в головы. Конечно, с другой стороны тоже располагались такие окна, однако на время боя их можно было прикрыть железными ставнями, открывающимися только с одной стороны.
Сейчас они были закрыты, и Лютер почти не сомневался, что если их и открывали когда, то лишь ради интереса. Эфер был мал, далек от центра жизни, несмотря на расположение в Месте Силы, и совершенно не имел стратегического значения, если не считать нахождения вблизи перевала Ланго, отделяющего Протелию от полуострова, в простонародье именуемого Ледяные земли, а значит, и нападать на него было несусветной глупостью.
Преодолев короткий отрезок оборонительного коридора, Лютер, в сопровождении прислужника, главы Совета и нескольких рыцарей, оказался у большой деревянной двери, раскрашенной в темно-красный цвет, который прорезали узоры из золота. Судя по всему, это была лучшая дверь в цитадели.
За ней же оказалась лучшая комната. Несколько арочных окон в округлой стене впускали в помещение белый свет, но внутри его ждал свет красный, испускаемый множеством свечей и камином, расположенным между двумя окнами. Перед камином стояло несколько кресел, обитых в красную кожу, примерно такого же цвета, как и дверь, в центре комнаты располагался массивный, но низкий красный стол с двумя диванами по обе стороны. Противоположная от окон и камина стена оказалась заставлена стеллажами с множеством фолиантов и инкунабулов.
Прямо напротив входа тоже находились стеллажи, однако вместо книг на полках пылились всевозможные безделушки, вроде золотых кубков, инкрустированных драгоценными металлами всех расцветок. Декоративные мечи с такими же облепленными блестяшками рукоятями, из-за чего ими невозможно было сражаться, зеркальца различных размеров, компас, небольшой глобус, даже несколько предметов, похожих на магические, но вряд ли являющиеся таковыми.
Между стеллажей располагалась лестница, ведущая выше. У двери стоял слуга в серой ливреи и без всяких вычурных украшений, вроде аксельбантов или басонов. У лестницы на третий этаж находился точно такой же человек, только чуть более пухлый. Это все слуги, что заметил Лютер в цитадели, не считая привратника.
— Это, можно сказать, комната отдыха Совета, — сказал Ачукалла, поведя рукой. Лютеру было любопытно, от чего именно они отдыхают, но промолчал, предрекая, что в ответ получит невнятные пояснения. — Хотите выпить? У нас тут вино, ром, пиво, бренди, даже брага.
— Нет-нет, спасибо. Мы не пьем на работе... А где же остальные члены Совета?
— Где находятся некоторые, мне не ведомо, занимаются личными делами, полагаю, но остальные на третьем этаже, отдыхают, читают книги и все такое. Они предпочитают читать в одиночестве. Я мог бы позвать их, коли надо.
— На самом деле, было бы неплохо поговорить со всеми разом, дабы не повторяться.
— Боюсь, все соберутся только ближе к вечеру, да и то, если не найдут какой другой ночлег.
Лютер мог бы состроить недовольную мину, начать кричать и пригрозить мерами, если все не соберутся сию же секунду, но так поступают только глупцы. Молестий давно понял, что ничего не пугает человека так сильно, как ледяное спокойствие его оппонента. Ни единым мускулом на лице не выказывать своих истинных мыслей, и собеседник изойдется догадками о твоих помыслах, начнет нервничать и сделает ошибку. А главное — осознает, кто здесь по-настоящему верховодит.
Лютер не собирался ждать весь день, когда отыщутся все члены Совета, тем более его обуревала уверенность, что они нарочно не станут особо торопиться, а тогда ситуация перейдет в их руки.
— Тогда созовите всех, кого сможете. Сейчас же. — Он говорил уверенно, но старался не использовать приказной тон, поелику власть имущие часто обижаются на подобное к себе отношение, пусть и более чем справедливое.
Ачукалла пожал плечами и отправил одного из слуг наверх, а сам тем временем предложил гостям присесть. Конечно, после прохладной улицы хотелось расположиться у камина с резным порталом из светлого камня, но за столом как-то удобней, и нет необходимости сидеть к членам Совета полубоком либо постоянно вертеть головой.
Вниз спустились три человек, естественно, как и ожидал Лютер, они особо не торопились, словно решив прежде дочитать главу. Судя по тому, что все трое спустились одновременно, читали они одну книжку на троих, но можно было быть уверенным, спроси их, о чем она была, никто не найдет, что ответить.
Все присели за прямоугольный стол: четыре члена Совета с одной стороны, викаране с другой. Первые ерзали и переглядывались, словно взглядом говоря, мол, начинай ты разговор, я не знаю, что сказать.
Когда один из них все же решился прервать гнетущую тишину и даже открыл рот, заговорил Лютер:
— Сколько всего человек в Совете?
— А... девять, — запнувшись, ответил тот, что открыл рот.
— Значит, здесь меньше половины.
— Мы просто не ожидали, что нас посетят столь достопочтимые гости, потому и не подготовились как следует. Кабы вы предупредили заранее... — Ачукалла развел руками.
Лютер ухмыльнулся про себя. А ведь и не поспоришь. Несомненно, они знали о присутствии в городе «достопочтимых гостей», но именно хозяин обычно приглашает гостей, а не гости напрашиваются на порог. В данном случае, можно сказать, вышла ничья, никто не стал прогибаться под мнимой властью другого.
— Еще на пути к городу у меня было к вам много вопросом, но не успел я переступить через порог, как их число непременно возросло.
— Что ж, мы готовы ответить на любые вопросы, коли знаем на них ответы.
Лютер вздохнул. Он не знал, пользуется ли в этом городе популярность игра разума, но теперь был практически уверен, что местные власти как минимум о ней наслышаны. Ачукалла заявил, что они готовы ответить на любые вопросы, однако это не означало, что ответы обязательно будут совершенно честными.
— Тогда как насчет вчерашнего происшествия?
— Вы о взрыве на холме? Мы слышали, там обнаружили тела Убийц из Манона. Неужели шпионы?
Если здесь все же и пользовались игрой разума, то очень неумело. Или наоборот. Возможно, этот Ачукалла специально играет роль недалекого и непонимающего. За время своего пребывания на посту молестия, да и до этого тоже, Лютер привил себе привычку никому не доверять. Сначала глава Совета говорит, что знать не знает о викаранах в городе, а теперь заявляет, что не просто слышал о происшествии на холме, а осведомлен о погибших. Какие-то отрывистые у него получаются знания.
Если он решил сыграть, то явно ошибся в противнике.
— Возможно, — отозвался Лютер. — Это как раз касается другой темы, о которой я хотел с вами поговорить. Думаю, вы прекрасно осведомлены о том, что король Гедорна собирается развязать войну с этой страной, и наращивает свои войска на границе.
— Конечно, мы слышали, но все же не уверены в серьезности ситуации. Их король еще до Войны Роз грозился захватить южные земли, но пока это только остается словами.
— Отнюдь, — заметил Лютер. — Мы как раз идем из Асидии. Подле города стоит войско короля Кауса в тридцать тысяч солдат. Похоже, он относится к словам короля Морроса более чем серьезно. Не сегодня-завтра начнется настоящая война, если уже не началась, странно, что вас никто не известил. Возможно, у вас и нет большого числа людей, но я слышал, к западу отсюда находятся кузницы. Оружие лишним не бывает.
Если кузницы столь же запущены, как и сам город, то вряд ли оттуда может выйти что-то стоящее, однако в бою жизнь может спасти даже ржавая железная палка, Лютеру ли об этом не знать.
— Вы правы, абсолютно правы, однако нам не поступало заказов. Сейчас на кузнях в основном создают всякую домашнюю утварь да чинят поломавшиеся мечи. Но если надо, наши умельцы скуют и новые клинки. Нам бы только заказа дождаться, да своевременной оплаты.
Поломавшиеся мечи. Лютеру трудно было понять, как это местные вояки умудряются ломать свое, с позволения сказать, оружие. Возможно, они просто так сильно ржавеют, что рыцари не могут вынуть их из ножен; это больше похоже на правду.
Следующей темой зашел разговор о состоянии самого города.
— Мы самый южный город самого южного государства Орлиного Континента, если не считать Ледяные земли, — развел руками глава Совета. — У нас практически нет финансирования, и если вы заявляете, что столица готовится к войне, о нас и вовсе забудут. Вы были в нашем городе раньше, господин молестий?
— Нет, не приходилось. К счастью.
— Значит, вы не знаете, какого? здесь зимой. Буквально через два месяца здесь все заметет снегом, и никто не сможет ни выехать из Эфера, ни приехать. Горы Пиллан защищают нас от большинства ненастий, но зимой ветер меняет направление, и горы превращаются в непреодолимую преграду для северных ветров. Нам каждый год приходится бороться с последствиями паводков. И разве короля это заботит? Нисколько. Мы каждый год примерно в это время вместе с созревшими злаками отсылаем королю челобитную с просьбой выделить нам из казны немного денег на ограждение реки хотя бы земляными валами. Обратно приходит лишь скудная оплата за пшеницу, которой, к слову, торгуем не только мы. Понимаете, в каком мы положении?
Лютер понимал. Примерно так же ощущали себя почти все города после войны. Первым всегда восстанавливают столицу, а затем волна строительства расходится дальше. Эфер был так далеко от стольного града, как это только возможно для города, достаточно крупного, чтобы называться таковым, однако войны здесь и в помине не было, и местные правители, судя по всему, делали все возможное, чтобы так оно и оставалось впредь.
Если сюда вдруг приедет проверяющий, он наверняка решит, что от города попросту нечего взять, кроме пресловутой пшеницы, которая по пути к столице наполовину съедается долгоносиками. Подобного не происходило во времена царствования магии, но Лютер об этом думать не желал.
Сама по себе магия не зло, но злом являются люди, которые ею владеют. Однако подобным взглядам придерживаться было опасно, поэтому молестий старался держать сии мысли при себе.
— Все это лишь отговорки, — заявил он. — Стойки моста вы смогли обить железом, но это лишь потому, что он является прямым путем к цитадели, по которому вы и сами передвигаетесь. Однако ваша главная задача — обеспечение граждан всем необходимым. Когда сюда будет назначен наместник, все переменится.
— Наместник? — несколько театрально изумился глава Совета. — Извольте, но здесь всегда правил только Совет.
— Так было раньше.
— Но на подобное необходимо воля короля, а он, я полагаю, сейчас занят подготовкой к войне. — На лице Ачукаллы сквозь красные пятна проступила едва сдерживаемая торжествующая улыбка, которую он попытался скрыть, почесав под носом.
— Король — да, — сдержанно согласился Лютер, — но не Великий Викаран. — Улыбка главы Совета поблекла, теперь он начал чесаться не ради сокрытия эмоция, а из-за нервов. — Мы виделись с ним давеча в столице. Ему не по душе назревающая война, однако Викаранай старается без надобности не ввязываться в политику государств. И все же Великий Викаран всеми силами пытается предотвратить бойню между подконтрольными ему странами.
Это было правдой. Обычно Великие Викаране отвечают лишь за одну страну, но бывает и такое, что они ответственны сразу за несколько государств. Подобное происходит по нескольким причинам: один из Великих умирает (обычно от старости, так как служение пожизненное; несмотря на короткое существование Викараная, такое уже происходило дважды), отчего, пока ему не найдут замену, другой выполняет его обязанности; королевства столь малы и близки друг к другу, что просто нет смысла, назначать им разных Викаранов; страны слишком отделены от основного центра жизни мира, а потому представляют не слишком большое значение и не обладают тем влиянием, как, например, Алексантурия или любая другая страна на севере Большого Континента. К последнему относятся и Протелия с Гедорном, у которых один общий Великий Викаран. А это довольно скверно, когда две страны, подконтрольные одному Викарану, затевают свору.
— И все же, — несколько отрывисто ответил глава Совета, — зачем нам наместник? У нас нет магов.
— А как же вчерашнее происшествие?
— На холме-то? Там же были Убийцы из Манона, верно? Возможно, они планировали какую-то диверсию и подорвались на своей же бомбе.
Лютер не стал пояснять очевидное — в Эфере не имеет никакого смысла устраивать диверсии.
— Там были и убитые от меча. Ачукалла сглотнул.
— Значит, с ними разделался какой-нибудь солдат, но просто скромничает в этом признаваться. Не все, знаете ли, стремятся к славе и почету.
Это звучало бы вполне разумно, если бы не обожженная палочка, напоминающая самодельный конфигар, и затупленный нож, явно не солдатский. Да и следов взрывчатки не было обнаружено. Не говоря уже о том, что наемники, очевидно, убиты не местными поделками, гордо именуемыми мечами. Лютер уже видел похожие раны, и прекрасно знал, чьим оружием они могут быть нанесены. В воздухе витало лишь два вопроса: что берсеркер делает так далеко от родины спустя четыре года после войны? и кто и зачем нанял Убийц из Манона, чтобы от него избавиться?
Говорить все это Совету не имело смысла, они все равно будут делать вид, что ничего не знают и не о чем не слышали, продолжая выдвигать дурацкие предположения.
— Что ж, — вновь заговорил Лютер, — возможно, в чем-то вы и правы. Кроме одного: магия все же была задействована во вчерашнем инциденте. И мы обязательно выловим всех волшебников в городе.
Лютер покинул цитадель с обуреваемыми его чувствами, лишь многолетняя выдержка не позволила ему выразить их на лице или в жестах, хотя шел он все же чуть быстрее, чем должно.
— Они знают больше, чем говорят, — сказал Войтос очевидное, отчего Лютеру пришлось вновь сдерживаться, чтобы не повысить голос.
— Это и так понятно. Все политики имеют грязные тайны.
— Что будем делать?
— Как всегда: ловить мерзких колдунов и поджаривать им пятки. У нас чуть больше месяца, так что придется действовать жестко, не хочу застрять в этой дыре на всю зиму.
Ловить колдунов — дело не из легких, и простые граждане, пусть и побаиваются Викаранай, понимают это. Без них поимка магов была бы просто невозможна. Лютер был уверен, что как только они начнут задавать вопросы, им ответят, расскажут все слухи, пропитавшие этот город, укажут пальцем на любого подозрительного человека, потому что страшные маги где-то там, а викаране прямо перед носом. Молестию не особо импонировало, что магов и викарнов боятся почти одинаково, но лучше так, чем если бы церковников считали бесхребетными служаками, которые только и могут, что страшить словом.
Сейчас они были закрыты, и Лютер почти не сомневался, что если их и открывали когда, то лишь ради интереса. Эфер был мал, далек от центра жизни, несмотря на расположение в Месте Силы, и совершенно не имел стратегического значения, если не считать нахождения вблизи перевала Ланго, отделяющего Протелию от полуострова, в простонародье именуемого Ледяные земли, а значит, и нападать на него было несусветной глупостью.
Преодолев короткий отрезок оборонительного коридора, Лютер, в сопровождении прислужника, главы Совета и нескольких рыцарей, оказался у большой деревянной двери, раскрашенной в темно-красный цвет, который прорезали узоры из золота. Судя по всему, это была лучшая дверь в цитадели.
За ней же оказалась лучшая комната. Несколько арочных окон в округлой стене впускали в помещение белый свет, но внутри его ждал свет красный, испускаемый множеством свечей и камином, расположенным между двумя окнами. Перед камином стояло несколько кресел, обитых в красную кожу, примерно такого же цвета, как и дверь, в центре комнаты располагался массивный, но низкий красный стол с двумя диванами по обе стороны. Противоположная от окон и камина стена оказалась заставлена стеллажами с множеством фолиантов и инкунабулов.
Прямо напротив входа тоже находились стеллажи, однако вместо книг на полках пылились всевозможные безделушки, вроде золотых кубков, инкрустированных драгоценными металлами всех расцветок. Декоративные мечи с такими же облепленными блестяшками рукоятями, из-за чего ими невозможно было сражаться, зеркальца различных размеров, компас, небольшой глобус, даже несколько предметов, похожих на магические, но вряд ли являющиеся таковыми.
Между стеллажей располагалась лестница, ведущая выше. У двери стоял слуга в серой ливреи и без всяких вычурных украшений, вроде аксельбантов или басонов. У лестницы на третий этаж находился точно такой же человек, только чуть более пухлый. Это все слуги, что заметил Лютер в цитадели, не считая привратника.
— Это, можно сказать, комната отдыха Совета, — сказал Ачукалла, поведя рукой. Лютеру было любопытно, от чего именно они отдыхают, но промолчал, предрекая, что в ответ получит невнятные пояснения. — Хотите выпить? У нас тут вино, ром, пиво, бренди, даже брага.
— Нет-нет, спасибо. Мы не пьем на работе... А где же остальные члены Совета?
— Где находятся некоторые, мне не ведомо, занимаются личными делами, полагаю, но остальные на третьем этаже, отдыхают, читают книги и все такое. Они предпочитают читать в одиночестве. Я мог бы позвать их, коли надо.
— На самом деле, было бы неплохо поговорить со всеми разом, дабы не повторяться.
— Боюсь, все соберутся только ближе к вечеру, да и то, если не найдут какой другой ночлег.
Лютер мог бы состроить недовольную мину, начать кричать и пригрозить мерами, если все не соберутся сию же секунду, но так поступают только глупцы. Молестий давно понял, что ничего не пугает человека так сильно, как ледяное спокойствие его оппонента. Ни единым мускулом на лице не выказывать своих истинных мыслей, и собеседник изойдется догадками о твоих помыслах, начнет нервничать и сделает ошибку. А главное — осознает, кто здесь по-настоящему верховодит.
Лютер не собирался ждать весь день, когда отыщутся все члены Совета, тем более его обуревала уверенность, что они нарочно не станут особо торопиться, а тогда ситуация перейдет в их руки.
— Тогда созовите всех, кого сможете. Сейчас же. — Он говорил уверенно, но старался не использовать приказной тон, поелику власть имущие часто обижаются на подобное к себе отношение, пусть и более чем справедливое.
Ачукалла пожал плечами и отправил одного из слуг наверх, а сам тем временем предложил гостям присесть. Конечно, после прохладной улицы хотелось расположиться у камина с резным порталом из светлого камня, но за столом как-то удобней, и нет необходимости сидеть к членам Совета полубоком либо постоянно вертеть головой.
Вниз спустились три человек, естественно, как и ожидал Лютер, они особо не торопились, словно решив прежде дочитать главу. Судя по тому, что все трое спустились одновременно, читали они одну книжку на троих, но можно было быть уверенным, спроси их, о чем она была, никто не найдет, что ответить.
Глава Совета, естественно, не запомнил приветствия Лютера, а потому не смог его представить. Самому молестию представляться надоело, но на подобные случаи его и сопровождал прислужник.
Все присели за прямоугольный стол: четыре члена Совета с одной стороны, викаране с другой. Первые ерзали и переглядывались, словно взглядом говоря, мол, начинай ты разговор, я не знаю, что сказать.
Когда один из них все же решился прервать гнетущую тишину и даже открыл рот, заговорил Лютер:
— Сколько всего человек в Совете?
— А... девять, — запнувшись, ответил тот, что открыл рот.
— Значит, здесь меньше половины.
— Мы просто не ожидали, что нас посетят столь достопочтимые гости, потому и не подготовились как следует. Кабы вы предупредили заранее... — Ачукалла развел руками.
Лютер ухмыльнулся про себя. А ведь и не поспоришь. Несомненно, они знали о присутствии в городе «достопочтимых гостей», но именно хозяин обычно приглашает гостей, а не гости напрашиваются на порог. В данном случае, можно сказать, вышла ничья, никто не стал прогибаться под мнимой властью другого.
— Еще на пути к городу у меня было к вам много вопросом, но не успел я переступить через порог, как их число непременно возросло.
— Что ж, мы готовы ответить на любые вопросы, коли знаем на них ответы.
Лютер вздохнул. Он не знал, пользуется ли в этом городе популярность игра разума, но теперь был практически уверен, что местные власти как минимум о ней наслышаны. Ачукалла заявил, что они готовы ответить на любые вопросы, однако это не означало, что ответы обязательно будут совершенно честными.
— Тогда как насчет вчерашнего происшествия?
— Вы о взрыве на холме? Мы слышали, там обнаружили тела Убийц из Манона. Неужели шпионы?
Если здесь все же и пользовались игрой разума, то очень неумело. Или наоборот. Возможно, этот Ачукалла специально играет роль недалекого и непонимающего. За время своего пребывания на посту молестия, да и до этого тоже, Лютер привил себе привычку никому не доверять. Сначала глава Совета говорит, что знать не знает о викаранах в городе, а теперь заявляет, что не просто слышал о происшествии на холме, а осведомлен о погибших. Какие-то отрывистые у него получаются знания.
Если он решил сыграть, то явно ошибся в противнике.
— Возможно, — отозвался Лютер. — Это как раз касается другой темы, о которой я хотел с вами поговорить. Думаю, вы прекрасно осведомлены о том, что король Гедорна собирается развязать войну с этой страной, и наращивает свои войска на границе.
— Конечно, мы слышали, но все же не уверены в серьезности ситуации. Их король еще до Войны Роз грозился захватить южные земли, но пока это только остается словами.
— Отнюдь, — заметил Лютер. — Мы как раз идем из Асидии. Подле города стоит войско короля Кауса в тридцать тысяч солдат. Похоже, он относится к словам короля Морроса более чем серьезно. Не сегодня-завтра начнется настоящая война, если уже не началась, странно, что вас никто не известил. Возможно, у вас и нет большого числа людей, но я слышал, к западу отсюда находятся кузницы. Оружие лишним не бывает.
Если кузницы столь же запущены, как и сам город, то вряд ли оттуда может выйти что-то стоящее, однако в бою жизнь может спасти даже ржавая железная палка, Лютеру ли об этом не знать.
— Вы правы, абсолютно правы, однако нам не поступало заказов. Сейчас на кузнях в основном создают всякую домашнюю утварь да чинят поломавшиеся мечи. Но если надо, наши умельцы скуют и новые клинки. Нам бы только заказа дождаться, да своевременной оплаты.
Поломавшиеся мечи. Лютеру трудно было понять, как это местные вояки умудряются ломать свое, с позволения сказать, оружие. Возможно, они просто так сильно ржавеют, что рыцари не могут вынуть их из ножен; это больше похоже на правду.
Следующей темой зашел разговор о состоянии самого города.
— Мы самый южный город самого южного государства Орлиного Континента, если не считать Ледяные земли, — развел руками глава Совета. — У нас практически нет финансирования, и если вы заявляете, что столица готовится к войне, о нас и вовсе забудут. Вы были в нашем городе раньше, господин молестий?
— Нет, не приходилось. К счастью.
— Значит, вы не знаете, какого? здесь зимой. Буквально через два месяца здесь все заметет снегом, и никто не сможет ни выехать из Эфера, ни приехать. Горы Пиллан защищают нас от большинства ненастий, но зимой ветер меняет направление, и горы превращаются в непреодолимую преграду для северных ветров. Нам каждый год приходится бороться с последствиями паводков. И разве короля это заботит? Нисколько. Мы каждый год примерно в это время вместе с созревшими злаками отсылаем королю челобитную с просьбой выделить нам из казны немного денег на ограждение реки хотя бы земляными валами. Обратно приходит лишь скудная оплата за пшеницу, которой, к слову, торгуем не только мы. Понимаете, в каком мы положении?
Лютер понимал. Примерно так же ощущали себя почти все города после войны. Первым всегда восстанавливают столицу, а затем волна строительства расходится дальше. Эфер был так далеко от стольного града, как это только возможно для города, достаточно крупного, чтобы называться таковым, однако войны здесь и в помине не было, и местные правители, судя по всему, делали все возможное, чтобы так оно и оставалось впредь.
Если сюда вдруг приедет проверяющий, он наверняка решит, что от города попросту нечего взять, кроме пресловутой пшеницы, которая по пути к столице наполовину съедается долгоносиками. Подобного не происходило во времена царствования магии, но Лютер об этом думать не желал.
Сама по себе магия не зло, но злом являются люди, которые ею владеют. Однако подобным взглядам придерживаться было опасно, поэтому молестий старался держать сии мысли при себе.
— Все это лишь отговорки, — заявил он. — Стойки моста вы смогли обить железом, но это лишь потому, что он является прямым путем к цитадели, по которому вы и сами передвигаетесь. Однако ваша главная задача — обеспечение граждан всем необходимым. Когда сюда будет назначен наместник, все переменится.
— Наместник? — несколько театрально изумился глава Совета. — Извольте, но здесь всегда правил только Совет.
— Так было раньше.
— Но на подобное необходимо воля короля, а он, я полагаю, сейчас занят подготовкой к войне. — На лице Ачукаллы сквозь красные пятна проступила едва сдерживаемая торжествующая улыбка, которую он попытался скрыть, почесав под носом.
— Король — да, — сдержанно согласился Лютер, — но не Великий Викаран. — Улыбка главы Совета поблекла, теперь он начал чесаться не ради сокрытия эмоция, а из-за нервов. — Мы виделись с ним давеча в столице. Ему не по душе назревающая война, однако Викаранай старается без надобности не ввязываться в политику государств. И все же Великий Викаран всеми силами пытается предотвратить бойню между подконтрольными ему странами.
Это было правдой. Обычно Великие Викаране отвечают лишь за одну страну, но бывает и такое, что они ответственны сразу за несколько государств. Подобное происходит по нескольким причинам: один из Великих умирает (обычно от старости, так как служение пожизненное; несмотря на короткое существование Викараная, такое уже происходило дважды), отчего, пока ему не найдут замену, другой выполняет его обязанности; королевства столь малы и близки друг к другу, что просто нет смысла, назначать им разных Викаранов; страны слишком отделены от основного центра жизни мира, а потому представляют не слишком большое значение и не обладают тем влиянием, как, например, Алексантурия или любая другая страна на севере Большого Континента. К последнему относятся и Протелия с Гедорном, у которых один общий Великий Викаран. А это довольно скверно, когда две страны, подконтрольные одному Викарану, затевают свору.
— И все же, — несколько отрывисто ответил глава Совета, — зачем нам наместник? У нас нет магов.
— А как же вчерашнее происшествие?
— На холме-то? Там же были Убийцы из Манона, верно? Возможно, они планировали какую-то диверсию и подорвались на своей же бомбе.
Лютер не стал пояснять очевидное — в Эфере не имеет никакого смысла устраивать диверсии.
— Там были и убитые от меча. Ачукалла сглотнул.
— Значит, с ними разделался какой-нибудь солдат, но просто скромничает в этом признаваться. Не все, знаете ли, стремятся к славе и почету.
Это звучало бы вполне разумно, если бы не обожженная палочка, напоминающая самодельный конфигар, и затупленный нож, явно не солдатский. Да и следов взрывчатки не было обнаружено. Не говоря уже о том, что наемники, очевидно, убиты не местными поделками, гордо именуемыми мечами. Лютер уже видел похожие раны, и прекрасно знал, чьим оружием они могут быть нанесены. В воздухе витало лишь два вопроса: что берсеркер делает так далеко от родины спустя четыре года после войны? и кто и зачем нанял Убийц из Манона, чтобы от него избавиться?
Говорить все это Совету не имело смысла, они все равно будут делать вид, что ничего не знают и не о чем не слышали, продолжая выдвигать дурацкие предположения.
— Что ж, — вновь заговорил Лютер, — возможно, в чем-то вы и правы. Кроме одного: магия все же была задействована во вчерашнем инциденте. И мы обязательно выловим всех волшебников в городе.
Лютер покинул цитадель с обуреваемыми его чувствами, лишь многолетняя выдержка не позволила ему выразить их на лице или в жестах, хотя шел он все же чуть быстрее, чем должно.
— Они знают больше, чем говорят, — сказал Войтос очевидное, отчего Лютеру пришлось вновь сдерживаться, чтобы не повысить голос.
— Это и так понятно. Все политики имеют грязные тайны.
— Что будем делать?
— Как всегда: ловить мерзких колдунов и поджаривать им пятки. У нас чуть больше месяца, так что придется действовать жестко, не хочу застрять в этой дыре на всю зиму.
Ловить колдунов — дело не из легких, и простые граждане, пусть и побаиваются Викаранай, понимают это. Без них поимка магов была бы просто невозможна. Лютер был уверен, что как только они начнут задавать вопросы, им ответят, расскажут все слухи, пропитавшие этот город, укажут пальцем на любого подозрительного человека, потому что страшные маги где-то там, а викаране прямо перед носом. Молестию не особо импонировало, что магов и викарнов боятся почти одинаково, но лучше так, чем если бы церковников считали бесхребетными служаками, которые только и могут, что страшить словом.
