Всё здесь очень интересно.
Мы в гостинице живем.
Ну, а вечером, конечно,
На экскурсию идем.
Не в музей, не в галереи,
Не по памятным местам,
В магазины поскорее
Прогуляться надо нам.
Здесь такой, конечно, выбор,
Что глядеть нельзя без мук.
Переводчик с нами, Игорь.
Без него мы, как без рук.
В магазин зашли одежды.
Ой! А выбор там какой!
Вот где могут быть надежды
Сбыться женщины любой.
Вот такущими глазами
Смотрим и кидает в дрожь.
Только с нашими деньгами
Тут особо не шикнешь!
Оп! У нас отпала челюсть.
Не поверим никогда!
Смотрим! Платье – просто прелесть!
Ну, а стоит ерунда.
Тонкий шелк полупрозрачный,
Яркий, не сминается.
Если ты была невзрачной,
Станешь в нем красавица.
Все купили эти платья.
В них же хоть сейчас на бал.
В нем была готова встать я
В этот миг на пьедестал.
И в примерочной надели.
О! восторг! Кипят умы!
Очень сильно мы хотели
Показать, какие мы.
Головой давай качать.
Что-то там она сказала
По-немецки, не понять.
Мы по улицам шагаем
В платьях ярких, тесных.
И конечно, восхищаем
Мы мужчин немецких.
Всяк, кто мимо нас идет,
Сразу обернется.
Кто-то открывает рот,
Кто-то засмеется.
Кто-то пальцем тычет в нас.
Это ж некультурно.
А другой восторг тотчас
Выражает бурно.
Ухмыляются мужчины,
Кто-то хмыкает в кулак.
А смеется без причины
Только форменный дурак.
Игоря мы пригласили.
- Объясни нам!
- Ё-моё!
Вы не знали, что купили?
Это ж нижнее белье!
- Вот тебе наряд наш модный! -
Батальон наш завизжал.
- Это же международный,
Получается, скандал.
Как мужья потом смеялись!
Это надобно слыхать.
- Да! Выходит, зря боялись
Мы с собою женок брать!
Ну, теперь о вас легенды
Будут немцы сочинять.
А народ у нас ведь бедный.
Что же на него пенять?
- За граница, за граница, -
Светка молвит.
- Даже в сны
Не приходит и не снится.
И кому мы там нужны?
Я английский-то на тройку
Еле-еле, кое-как…
Может, выйду я за Тольку.
Он не пьет и не дурак.
А у них кругом там геи,
Мужики наперечет.
Это словно в лотереи.
Хоп! И монстр попадет.
Баба Еня. Как у нее гостил внучок
Баба Еня без зубов
Сильно шепелявит.
Половину ее слов
Никто не понимает.
Баба Еня, как скелет,
Что обтянут кожей.
Ну, а сколько бабе лет,
Никто сказать не может.
Помнит бабушка страну
Из эпохи царской
И далекую войну,
Что зовут гражданской.
И по-прежнему встает
Баба с петухами.
Если лето, в лес идет
За ягодой-грибами.
А зимой кидает снег
С крестьянской благородностью,
Удивляя снова всех
Своей трудоспособностью.
Ну, устанет иногда,
Сядет на завалинке
И устроит от труда
Перекурчик маленький.
И спросила бабу Света:
- Что-то вы одни сейчас.
А ведь каждое же лето
Кто-нибудь гостит у вас.
И вздохнула:
- Ох, не знаю!
Может быть, обиделись.
Я сама уже скучаю.
Так давно не виделись.
- Ну, а что произошло?
И она сказала:
- Ох! Самой себе на зло
Себя я наказала.
Привезли мне в прошлый год
С плюшками и тортом.
Внука.
- Пусть, мол, поживет
Под твоим присмотром.
Я его со всем знакомлю.
- Вот хозяйство! Огород!
Ест не всё, что приготовлю.
Городской же обормот!
И вставал он очень поздно.
И не пробуй поднимать.
Не пойму я, как же можно,
Чтобы солнце не встречать.
Как-то утром я собралась.
За клубникою пошла.
Крупной мне не попадалось.
Далеко я забрела.
Возвращалась я домой
Долго, еле-еле.
Так устала, Боже мой!
Плечи заболели.
Только что-то мне тогда,
Словно шепчет в ухо:
«Ох, произошла беда.
Торопись, старуха!»
К дому я почти бегом.
Может, всё сгорело?
Нет! Стоит на месте дом.
И тут остолбенела.
В огород калитка настежь,
Ящик, что с зерном, вверх дном.
А его в сарай затащишь
Разве только что вдвоем.
Боров же по огороду
Носится повсюду.
Это кто же на свободу
Выпустил паскуду?
И свинья лежит на грядке
Греет свое сало.
Навела свои порядки,
Всё перекопала.
Всё пропало, что садила.
Столько вложено труда!
Опустилась и завыла.
Но еще не вся беда.
Прибежала Луша, плачет.
«Паша мой едва живой.
Проезжал он мимо, значит.
И напал пчелиный рой.
Чуть не налетел на столбик.
Век не видел он таких.
В дом врывается и в погреб,
Чтобы спрятаться от них.
Весь опухший он и стонет,
И не может даже встать.
Ложку дашь ему, уронит.
«Не могу, - кричит, - держать!»
У меня стояли улья.
Их еще мой дед завел.
Пчелы, словно бы в безумье
Впали. Мы бегом от пчел.
В дом вбежали. А внучок
На койке неразобранной
Раскидал, как паучок,
Лапки во все стороны.
Ах, проказник! Негодяй!
Как тебя воспитывать?
Ну, а вечером давай
Я его допытывать.
Встал, поел, пошел гулять,
Съел малину спелую.
Дымокур решил он взять.
Видел, как я делаю.
И давай дымить на пчел,
Вроде он пожарник.
А потом в пригон пошел
И открыл свинарник.
«Мол, открыл я им тюрьму.
Чести удостоил».
И всю эту кутерьму
Во дворе устроил.
Приезжает сын с женою.
«Забирайте, - говорю.
- Всё закончится бедою.
С ним когда-нибудь сгорю».
Третий год не приезжают.
Можно всё в сердцах сказать.
Что ж они не понимают?
Так обиделись на мать.
И всплакнула баба Еня.
- Вот сижу, кумекаю.
Скоро будет день рожденья,
А поздравить некому.
- Ну, и сколько ж в этот год
Лет вам исполняется?
- Много, девушки. Да вот
Как-то не считается.
Вечер. Что же ты сидишь?
Всех не переслушаешь.
Телевизор поглядишь
Дома и покушаешь.
Сон как лучшая аптека.
И больница не нужна.
И считай, почти полвека
Баба Еня спит одна.
Сколько женщин одиноких!
Сколько в них душевных сил!
Доживают тихо сроки,
Что им Господь отпустил.
Баба Клава. Рассказ о прислуге, Моте
Баба Клава величаво
Заплывает к ним во двор.
- Собралась уже орава!
И о чем же разговор?
Ну, о чем судачат девки?
Про наряды и парней.
Девки ведь они как детки,
Им поярче да скорей.
- Девки разные бывают.
Тут во все глаза гляди!
И такие попадают,
Палец в рот им не клади!
Расскажу я вам, девчата,
О семье своей родной.
Жили мы тогда богато.
Двухэтажный дом большой.
Пять коней, четыре плуга,
Мельница и склад зерна.
И еще была прислуга.
Убирала дом она.
Звали девушку мы Мотей,
Миловидная на вид.
Целый день она в работе.
Моет, драит и скоблит.
В общем, дом наш содержала.
Всюду блеск и чистота.
Валю младшую качала,
Если мама занята.
Вот родители собрались
В гости. Нас с собой берут.
Значит, с Мотей попрощались.
«Остаешься главной тут».
Погостили и вернулись.
Лучше дома всё же нет.
Мы разделись и разулись.
- Ну, неси давай обед!
Папа кость баранью гложет.
- Не случилось ли чего?
- Ну, а что случиться может?
Я же здесь, как домовой.
А на следующее утро
К нам урядник постучал.
- Поступил ты, Федор, мудро,
Что в прислугу Мотю взял.
- Что-то я не разберусь.
Что еще быть может?
- Позови ее и пусть
Всё сама доложит!
Мотя села и уныло
На мужчин она глядит.
- Расскажи нам, как всё было! –
Ей урядник говорит.
- В вашей спальне убирала.
Там же зеркало стоит.
И мужчину увидала.
Под кроватью он лежит.
Я сначала испугалась
И хотела закричать,
Но смолчала я, сдержалась,
Стала песню напевать.
Села я на подоконник.
Окна настежь.
«Ох, дела!
Вот сейчас бы был любовник,
С ним бы ночку провела.
Скучно мне. Одна я в доме.
Только мышь в углу пищит».
Потянулась я в истоме,
Даже кофточка трещит.
Вижу он зашевелился.
«Ну, красавица, привет!»
Предо мною появился.
«Люб тебе я али нет?»
«Ой, гляди! Наколдовала!
И лицом пригож! И стать!
Я б тебя поцеловала.
Ты со мною рядом сядь!»
Он садится, обнимает.
«Так мечтала о дружке»,-
Говорю ему. Он тает,
Словно сахар в кипятке.
«Обниму тебя дай крепко»!
Как толкну, он полетел
Из окна. А следом кепка.
Даже ойкнуть не успел.
- Только всё грызет мыслишка:
Не убила ли его?
Что с того, сто он воришка?
Ну, а мне-то каково?
- Жив. Живет на всем готовом.
Только руку поломал.
И тебя он добрым словом
На допросах поминал.
Мы давно его искали.
Восемнадцать краж на нем.
И нескоро бы поймали,
Если б не залез в ваш дом.
И коробку ей подал
Со сладкими подарками.
Ручку ей поцеловал.
- С такими жанна-дарками
Мы воришек бы давно
Всех арестовали.
От безделья б в домино
Целый день играли.
И раскланялся урядник.
- Героиня! Молодец!
Был у нашей Моти праздник:
Платье ей купил отец.
Вот какие были девки!
Просто кремень! Я вам дам!
Это вам не однодневки,
Что порхают по цветкам.
- Ну, и что же дальше с Мотей?
Баба Клава жмет кулак.
- Вот с моё вы поживете
И узнаете, что как.
Через Обь переправлялись
От гостей отец и мать
И чего-то поругались,
И давай кричать, махать.
Лодка встала тут вверх дном.
Уж морозцы были.
Утонули мать с отцом,
Нас осиротили.
Родственники разобрали
Деток самых разных лет.
А потом колхозы стали,
Дом ушел под сельсовет.
И про Мотю я не знаю.
Мне ведь шел восьмой лишь год.
Только так я понимаю,
Что она не пропадет.
Старший брат убит был в драке,
Средний без вести пропал.
Младший же пошел в вояки
И на фронте воевал.
Я росла у тети Паши,
Стала мне она, как мать.
Вот такие годы наши.
Не захочешь вспоминать.
А когда война случилась,
Я в охранники пошла.
И стрелять я научилась.
Склад с горючим стерегла.
Ссыльные к нам поселились.
Был средь них один хохол.
Познакомились, сдружились
И ко мне он перешел.
Через года два, наверно,
Разрешили им домой
Возвращаться. Благоверный
Взял меня тогда с собой.
Долго ехали, добрались
До карпатского села.
А сельчане возмущались:
«Это что же за дела?»
От родителей слыхала
Я одно лишь день за днем:
«Нам москальки не хватало!
Лучше что ли не найдем?»
И по имени не кличат,
Будто я им злобный враг.
А ему одно талдычат:
«Ну, сыночек, ты дурак!»
И постель-то мать стелила
В комнатах отдельных нам.
И, наверно, сторожила
И не спала по ночам.
Вижу, жизни здесь не будет,
Уж покаялась сто раз.
Только кто же мать осудит?
Мать всегда права у нас.
Как-то вышла за водою
И к колодцу подошла.
Женщины стоят толпою
И талдычат про дела.
А колодец заслонили
И стеной кругом стоят.
«Вы бы, женщины, пустили!»
«Нет! Не пустим! - говорят.
- Видели таких сокровищ
У себя уже не раз.
Ты отравишь наш колодец,
Чтобы не было здесь нас.
Если подойдешь, нахалка,
Ты к колодцу, знай о том,
Что тебя тогда, москалка,
Коромыслами забьем.
Мы сюда вас не просили
И не ждали дураков.
Или там у вас в России
Не хватает мужиков?».
Вот такие там порядки.
И неделю не жила.
Прибежала и монатки
Быстро в узел собрала.
Вова не промолвил слова.
А родители шипят:
«Собралась уже? Готова?
Уезжай в Сибирь назад!»
И не то, чтоб там до станции,
Не пошел во двор за мной.
Как чужие, иностранцы мы,
А не то, что муж с женой.
Так вернулась восвояси я,
Вскоре сына родила.
И Володей, а не Васей,
В честь папаши назвала.
- Ну, они же там бандеровцы.
В общем вывод здесь таков:
Где родились и где мы росли,
Там и ищем женихов.
- Это так! – кивнула бабушка.
- Здесь мой дом, моя родня,
Здесь знакомо всё до камушка,
Знает каждый пес меня.
А потом я на работе
Познакомилась с Ильей,
Отслуживший на морфлоте
Рослый парень молодой.
Через месяц жили вместе.
В гости брал гармонь с собой.
Под гармонь мы пели песни
И плясали всей толпой.
Не хотел он жить в поселке,
Всё в деревню звал с собой.
Здесь сидишь, как на иголке,
Суета, а там покой.
Вот уехали. И сына
От него я родила.
Он теперь большого чина,
В области вершит дела.
А НЕ СБАЦАТЬ ЛИ ЧАСТУШКИ?
- Что мы, девочки, грустим?
Что носы повесили?
Как кукушки мы сидим.
Никакой агрессии!
Подскочила тут Наташа,
Тараторит бойко.
- Винодел моя мамаша.
Выпьем по вот столько!
Сгоношилась, принесла
На ноль-семь бутылку.
Пьют девчонки из горла
Сладкую горилку.
Как им стало хорошо!
Хвалят так подругу!
Если было бы еще,
Выпили б по кругу.
Поднялась Екатерина,
Ладная да хваткая.
- Ах, ты, ягода-малина,
Красная да сладкая!
- Про любовь миленок мой
Три часа рассказывал.
И за что он, гад такой,
Так меня наказывал?
- У парней одна есть тема
В центре – порнография.
Коротка у них совсем
Автобиография.
- Ах, какой в стране бардак!
Геи появляются.
Не понятно только, как
Геи размножаются.
- Изучал Серега позы.
Изучил их много.
И теперь все наши козы
Ходят за Серегой.
- Мы мечтаем про любовь
Днем и ночью темную.
И не надо нам любой.
Подавай огромную!
- Мини-юбки, каблучок,
Бедрами качаем.
У окошка старичок
Подавился чаем.
- Ой, подруга, ты всё пела
Про один любовный вздор.
Будто нет другого дела.
Расширяем кругозор!
Поднялась Наталья-пава,
Плечиками повела.
И притопнув ножкой браво,
Закусила удила.
- Витька дояром ворочит.
Нет счастливей Витьки.
Потому что сколько хочет
Щупает он титьки.
- А начальники везде
На служебном транспорте.
Вы держите нас в узде
И над нами царствуйте!
- Нет доярок. Просто горе!
И других рабочих.
Но работников в конторе,
Как селедок в бочке.
- Мужиков не удержать.
Все бегут в охранники.
Захотелось поменять
Вилы им на спальники.
- Дяденька в мороз бежит.
Щеки помидорчиком.
Это чем же он звенит,
Словно колокольчиком?
- Он у нас не трехэтажный
И по лбу он бьет и в лоб
Деревенский наш, сермяжный,,
Высотою с небоскреб.
- А зачем держать хозяйство
В эру электронную?
В магазине купим яйца
И воду забеленную.
- Был помещик, был кулак,
А теперь директор.
Что-то жизнь у нас никак
Не меняет вектор.
- Шел директор из конторы
В первый раз домой пешком.
Разминал он помидоры,
Те, что жопой мы зовем.
- Хоть инфляция растет,
Мы же не пужаемся.
А совсем наоборот:
Всё лучше наряжаемся.
- А еще ведь есть дефолт.
Это, если сглазят,
Ни в какую больше болт
В гайку не залазит.
- Ох, устроим мы флэш-моб,
Позабыв усталость.
Так начнем плясать мы, чтоб
Улица шаталась.
- Есть и силос, и сенаж,
И коровы доятся.
Не поймет директор наш:
Что ж ему не молятся.
- Поднимали целину
И наподнимались.
Нынче поле в бурьяну.
Видно, надорвались.
- Остановка раздалась.
Люди лезут с сумками.
Вся деревня собралась
В город за продуктами.
Дед Андрей частушит про политику
Дед Андрей зашел во двор,
Глянул на подружек.
- Эх, не слышал с давних пор
Я уже частушек.
Смотрит он из-под бровей.
- Ну, девчонки, здравствуйте!
- Раз пришли вы, дед Андрей,
Что-нибудь забацайте!
- Ну, частушки я могу.
Но по интересу.
Про любовь я ни гу-гу.
Ну, их, женщин к бесу!
- Я вам сразу доложу:
Я люблю политику.
И в частушках доложу
Свою вам аналитику.
- Байден Путину звонил.
Нет у власти роздыха.
Хорошо в Кремле дебил
Не испортит воздуха.
- У завклуба есть мечта.
Вовочку Зеленского
Пригласить на роль шута
Для клуба деревенского.
- И про Байдена у нас
Речь не раз затеется.
Ну, зачем Европе газ?
Байден же имеется.
- Воровать – так миллион.
Старая пословица.
А теперь крадут вагон.
И не остановятся.
- Приезжал к нам кандидат.
Чтоб он не проигрывал,
Пять часов он нас подряд
В клубе осчастливливал.
- Со времен царя Гороха
Учит Запад наш народ.
После каждого урока
Он войной на нас идет.
- Это всё-таки досадно,
Что в Москве я не бывал.
Но одно мне непонятно,
Мы в гостинице живем.
Ну, а вечером, конечно,
На экскурсию идем.
Не в музей, не в галереи,
Не по памятным местам,
В магазины поскорее
Прогуляться надо нам.
Здесь такой, конечно, выбор,
Что глядеть нельзя без мук.
Переводчик с нами, Игорь.
Без него мы, как без рук.
В магазин зашли одежды.
Ой! А выбор там какой!
Вот где могут быть надежды
Сбыться женщины любой.
Вот такущими глазами
Смотрим и кидает в дрожь.
Только с нашими деньгами
Тут особо не шикнешь!
Оп! У нас отпала челюсть.
Не поверим никогда!
Смотрим! Платье – просто прелесть!
Ну, а стоит ерунда.
Тонкий шелк полупрозрачный,
Яркий, не сминается.
Если ты была невзрачной,
Станешь в нем красавица.
Все купили эти платья.
В них же хоть сейчас на бал.
В нем была готова встать я
В этот миг на пьедестал.
И в примерочной надели.
О! восторг! Кипят умы!
Очень сильно мы хотели
Показать, какие мы.
Продавец, что отпускала,
Головой давай качать.
Что-то там она сказала
По-немецки, не понять.
Мы по улицам шагаем
В платьях ярких, тесных.
И конечно, восхищаем
Мы мужчин немецких.
Всяк, кто мимо нас идет,
Сразу обернется.
Кто-то открывает рот,
Кто-то засмеется.
Кто-то пальцем тычет в нас.
Это ж некультурно.
А другой восторг тотчас
Выражает бурно.
Ухмыляются мужчины,
Кто-то хмыкает в кулак.
А смеется без причины
Только форменный дурак.
Игоря мы пригласили.
- Объясни нам!
- Ё-моё!
Вы не знали, что купили?
Это ж нижнее белье!
- Вот тебе наряд наш модный! -
Батальон наш завизжал.
- Это же международный,
Получается, скандал.
Как мужья потом смеялись!
Это надобно слыхать.
- Да! Выходит, зря боялись
Мы с собою женок брать!
Ну, теперь о вас легенды
Будут немцы сочинять.
А народ у нас ведь бедный.
Что же на него пенять?
- За граница, за граница, -
Светка молвит.
- Даже в сны
Не приходит и не снится.
И кому мы там нужны?
Я английский-то на тройку
Еле-еле, кое-как…
Может, выйду я за Тольку.
Он не пьет и не дурак.
А у них кругом там геи,
Мужики наперечет.
Это словно в лотереи.
Хоп! И монстр попадет.
Баба Еня. Как у нее гостил внучок
Баба Еня без зубов
Сильно шепелявит.
Половину ее слов
Никто не понимает.
Баба Еня, как скелет,
Что обтянут кожей.
Ну, а сколько бабе лет,
Никто сказать не может.
Помнит бабушка страну
Из эпохи царской
И далекую войну,
Что зовут гражданской.
И по-прежнему встает
Баба с петухами.
Если лето, в лес идет
За ягодой-грибами.
А зимой кидает снег
С крестьянской благородностью,
Удивляя снова всех
Своей трудоспособностью.
Ну, устанет иногда,
Сядет на завалинке
И устроит от труда
Перекурчик маленький.
И спросила бабу Света:
- Что-то вы одни сейчас.
А ведь каждое же лето
Кто-нибудь гостит у вас.
И вздохнула:
- Ох, не знаю!
Может быть, обиделись.
Я сама уже скучаю.
Так давно не виделись.
- Ну, а что произошло?
И она сказала:
- Ох! Самой себе на зло
Себя я наказала.
Привезли мне в прошлый год
С плюшками и тортом.
Внука.
- Пусть, мол, поживет
Под твоим присмотром.
Я его со всем знакомлю.
- Вот хозяйство! Огород!
Ест не всё, что приготовлю.
Городской же обормот!
И вставал он очень поздно.
И не пробуй поднимать.
Не пойму я, как же можно,
Чтобы солнце не встречать.
Как-то утром я собралась.
За клубникою пошла.
Крупной мне не попадалось.
Далеко я забрела.
Возвращалась я домой
Долго, еле-еле.
Так устала, Боже мой!
Плечи заболели.
Только что-то мне тогда,
Словно шепчет в ухо:
«Ох, произошла беда.
Торопись, старуха!»
К дому я почти бегом.
Может, всё сгорело?
Нет! Стоит на месте дом.
И тут остолбенела.
В огород калитка настежь,
Ящик, что с зерном, вверх дном.
А его в сарай затащишь
Разве только что вдвоем.
Боров же по огороду
Носится повсюду.
Это кто же на свободу
Выпустил паскуду?
И свинья лежит на грядке
Греет свое сало.
Навела свои порядки,
Всё перекопала.
Всё пропало, что садила.
Столько вложено труда!
Опустилась и завыла.
Но еще не вся беда.
Прибежала Луша, плачет.
«Паша мой едва живой.
Проезжал он мимо, значит.
И напал пчелиный рой.
Чуть не налетел на столбик.
Век не видел он таких.
В дом врывается и в погреб,
Чтобы спрятаться от них.
Весь опухший он и стонет,
И не может даже встать.
Ложку дашь ему, уронит.
«Не могу, - кричит, - держать!»
У меня стояли улья.
Их еще мой дед завел.
Пчелы, словно бы в безумье
Впали. Мы бегом от пчел.
В дом вбежали. А внучок
На койке неразобранной
Раскидал, как паучок,
Лапки во все стороны.
Ах, проказник! Негодяй!
Как тебя воспитывать?
Ну, а вечером давай
Я его допытывать.
Встал, поел, пошел гулять,
Съел малину спелую.
Дымокур решил он взять.
Видел, как я делаю.
И давай дымить на пчел,
Вроде он пожарник.
А потом в пригон пошел
И открыл свинарник.
«Мол, открыл я им тюрьму.
Чести удостоил».
И всю эту кутерьму
Во дворе устроил.
Приезжает сын с женою.
«Забирайте, - говорю.
- Всё закончится бедою.
С ним когда-нибудь сгорю».
Третий год не приезжают.
Можно всё в сердцах сказать.
Что ж они не понимают?
Так обиделись на мать.
И всплакнула баба Еня.
- Вот сижу, кумекаю.
Скоро будет день рожденья,
А поздравить некому.
- Ну, и сколько ж в этот год
Лет вам исполняется?
- Много, девушки. Да вот
Как-то не считается.
Вечер. Что же ты сидишь?
Всех не переслушаешь.
Телевизор поглядишь
Дома и покушаешь.
Сон как лучшая аптека.
И больница не нужна.
И считай, почти полвека
Баба Еня спит одна.
Сколько женщин одиноких!
Сколько в них душевных сил!
Доживают тихо сроки,
Что им Господь отпустил.
Баба Клава. Рассказ о прислуге, Моте
Баба Клава величаво
Заплывает к ним во двор.
- Собралась уже орава!
И о чем же разговор?
Ну, о чем судачат девки?
Про наряды и парней.
Девки ведь они как детки,
Им поярче да скорей.
- Девки разные бывают.
Тут во все глаза гляди!
И такие попадают,
Палец в рот им не клади!
Расскажу я вам, девчата,
О семье своей родной.
Жили мы тогда богато.
Двухэтажный дом большой.
Пять коней, четыре плуга,
Мельница и склад зерна.
И еще была прислуга.
Убирала дом она.
Звали девушку мы Мотей,
Миловидная на вид.
Целый день она в работе.
Моет, драит и скоблит.
В общем, дом наш содержала.
Всюду блеск и чистота.
Валю младшую качала,
Если мама занята.
Вот родители собрались
В гости. Нас с собой берут.
Значит, с Мотей попрощались.
«Остаешься главной тут».
Погостили и вернулись.
Лучше дома всё же нет.
Мы разделись и разулись.
- Ну, неси давай обед!
Папа кость баранью гложет.
- Не случилось ли чего?
- Ну, а что случиться может?
Я же здесь, как домовой.
А на следующее утро
К нам урядник постучал.
- Поступил ты, Федор, мудро,
Что в прислугу Мотю взял.
- Что-то я не разберусь.
Что еще быть может?
- Позови ее и пусть
Всё сама доложит!
Мотя села и уныло
На мужчин она глядит.
- Расскажи нам, как всё было! –
Ей урядник говорит.
- В вашей спальне убирала.
Там же зеркало стоит.
И мужчину увидала.
Под кроватью он лежит.
Я сначала испугалась
И хотела закричать,
Но смолчала я, сдержалась,
Стала песню напевать.
Села я на подоконник.
Окна настежь.
«Ох, дела!
Вот сейчас бы был любовник,
С ним бы ночку провела.
Скучно мне. Одна я в доме.
Только мышь в углу пищит».
Потянулась я в истоме,
Даже кофточка трещит.
Вижу он зашевелился.
«Ну, красавица, привет!»
Предо мною появился.
«Люб тебе я али нет?»
«Ой, гляди! Наколдовала!
И лицом пригож! И стать!
Я б тебя поцеловала.
Ты со мною рядом сядь!»
Он садится, обнимает.
«Так мечтала о дружке»,-
Говорю ему. Он тает,
Словно сахар в кипятке.
«Обниму тебя дай крепко»!
Как толкну, он полетел
Из окна. А следом кепка.
Даже ойкнуть не успел.
- Только всё грызет мыслишка:
Не убила ли его?
Что с того, сто он воришка?
Ну, а мне-то каково?
- Жив. Живет на всем готовом.
Только руку поломал.
И тебя он добрым словом
На допросах поминал.
Мы давно его искали.
Восемнадцать краж на нем.
И нескоро бы поймали,
Если б не залез в ваш дом.
И коробку ей подал
Со сладкими подарками.
Ручку ей поцеловал.
- С такими жанна-дарками
Мы воришек бы давно
Всех арестовали.
От безделья б в домино
Целый день играли.
И раскланялся урядник.
- Героиня! Молодец!
Был у нашей Моти праздник:
Платье ей купил отец.
Вот какие были девки!
Просто кремень! Я вам дам!
Это вам не однодневки,
Что порхают по цветкам.
- Ну, и что же дальше с Мотей?
Баба Клава жмет кулак.
- Вот с моё вы поживете
И узнаете, что как.
Через Обь переправлялись
От гостей отец и мать
И чего-то поругались,
И давай кричать, махать.
Лодка встала тут вверх дном.
Уж морозцы были.
Утонули мать с отцом,
Нас осиротили.
Родственники разобрали
Деток самых разных лет.
А потом колхозы стали,
Дом ушел под сельсовет.
И про Мотю я не знаю.
Мне ведь шел восьмой лишь год.
Только так я понимаю,
Что она не пропадет.
Старший брат убит был в драке,
Средний без вести пропал.
Младший же пошел в вояки
И на фронте воевал.
Я росла у тети Паши,
Стала мне она, как мать.
Вот такие годы наши.
Не захочешь вспоминать.
А когда война случилась,
Я в охранники пошла.
И стрелять я научилась.
Склад с горючим стерегла.
Ссыльные к нам поселились.
Был средь них один хохол.
Познакомились, сдружились
И ко мне он перешел.
Через года два, наверно,
Разрешили им домой
Возвращаться. Благоверный
Взял меня тогда с собой.
Долго ехали, добрались
До карпатского села.
А сельчане возмущались:
«Это что же за дела?»
От родителей слыхала
Я одно лишь день за днем:
«Нам москальки не хватало!
Лучше что ли не найдем?»
И по имени не кличат,
Будто я им злобный враг.
А ему одно талдычат:
«Ну, сыночек, ты дурак!»
И постель-то мать стелила
В комнатах отдельных нам.
И, наверно, сторожила
И не спала по ночам.
Вижу, жизни здесь не будет,
Уж покаялась сто раз.
Только кто же мать осудит?
Мать всегда права у нас.
Как-то вышла за водою
И к колодцу подошла.
Женщины стоят толпою
И талдычат про дела.
А колодец заслонили
И стеной кругом стоят.
«Вы бы, женщины, пустили!»
«Нет! Не пустим! - говорят.
- Видели таких сокровищ
У себя уже не раз.
Ты отравишь наш колодец,
Чтобы не было здесь нас.
Если подойдешь, нахалка,
Ты к колодцу, знай о том,
Что тебя тогда, москалка,
Коромыслами забьем.
Мы сюда вас не просили
И не ждали дураков.
Или там у вас в России
Не хватает мужиков?».
Вот такие там порядки.
И неделю не жила.
Прибежала и монатки
Быстро в узел собрала.
Вова не промолвил слова.
А родители шипят:
«Собралась уже? Готова?
Уезжай в Сибирь назад!»
И не то, чтоб там до станции,
Не пошел во двор за мной.
Как чужие, иностранцы мы,
А не то, что муж с женой.
Так вернулась восвояси я,
Вскоре сына родила.
И Володей, а не Васей,
В честь папаши назвала.
- Ну, они же там бандеровцы.
В общем вывод здесь таков:
Где родились и где мы росли,
Там и ищем женихов.
- Это так! – кивнула бабушка.
- Здесь мой дом, моя родня,
Здесь знакомо всё до камушка,
Знает каждый пес меня.
А потом я на работе
Познакомилась с Ильей,
Отслуживший на морфлоте
Рослый парень молодой.
Через месяц жили вместе.
В гости брал гармонь с собой.
Под гармонь мы пели песни
И плясали всей толпой.
Не хотел он жить в поселке,
Всё в деревню звал с собой.
Здесь сидишь, как на иголке,
Суета, а там покой.
Вот уехали. И сына
От него я родила.
Он теперь большого чина,
В области вершит дела.
ГЛАВА ВТОРАЯ
А НЕ СБАЦАТЬ ЛИ ЧАСТУШКИ?
- Что мы, девочки, грустим?
Что носы повесили?
Как кукушки мы сидим.
Никакой агрессии!
Подскочила тут Наташа,
Тараторит бойко.
- Винодел моя мамаша.
Выпьем по вот столько!
Сгоношилась, принесла
На ноль-семь бутылку.
Пьют девчонки из горла
Сладкую горилку.
Как им стало хорошо!
Хвалят так подругу!
Если было бы еще,
Выпили б по кругу.
Поднялась Екатерина,
Ладная да хваткая.
- Ах, ты, ягода-малина,
Красная да сладкая!
- Про любовь миленок мой
Три часа рассказывал.
И за что он, гад такой,
Так меня наказывал?
- У парней одна есть тема
В центре – порнография.
Коротка у них совсем
Автобиография.
- Ах, какой в стране бардак!
Геи появляются.
Не понятно только, как
Геи размножаются.
- Изучал Серега позы.
Изучил их много.
И теперь все наши козы
Ходят за Серегой.
- Мы мечтаем про любовь
Днем и ночью темную.
И не надо нам любой.
Подавай огромную!
- Мини-юбки, каблучок,
Бедрами качаем.
У окошка старичок
Подавился чаем.
- Ой, подруга, ты всё пела
Про один любовный вздор.
Будто нет другого дела.
Расширяем кругозор!
Поднялась Наталья-пава,
Плечиками повела.
И притопнув ножкой браво,
Закусила удила.
- Витька дояром ворочит.
Нет счастливей Витьки.
Потому что сколько хочет
Щупает он титьки.
- А начальники везде
На служебном транспорте.
Вы держите нас в узде
И над нами царствуйте!
- Нет доярок. Просто горе!
И других рабочих.
Но работников в конторе,
Как селедок в бочке.
- Мужиков не удержать.
Все бегут в охранники.
Захотелось поменять
Вилы им на спальники.
- Дяденька в мороз бежит.
Щеки помидорчиком.
Это чем же он звенит,
Словно колокольчиком?
- Он у нас не трехэтажный
И по лбу он бьет и в лоб
Деревенский наш, сермяжный,,
Высотою с небоскреб.
- А зачем держать хозяйство
В эру электронную?
В магазине купим яйца
И воду забеленную.
- Был помещик, был кулак,
А теперь директор.
Что-то жизнь у нас никак
Не меняет вектор.
- Шел директор из конторы
В первый раз домой пешком.
Разминал он помидоры,
Те, что жопой мы зовем.
- Хоть инфляция растет,
Мы же не пужаемся.
А совсем наоборот:
Всё лучше наряжаемся.
- А еще ведь есть дефолт.
Это, если сглазят,
Ни в какую больше болт
В гайку не залазит.
- Ох, устроим мы флэш-моб,
Позабыв усталость.
Так начнем плясать мы, чтоб
Улица шаталась.
- Есть и силос, и сенаж,
И коровы доятся.
Не поймет директор наш:
Что ж ему не молятся.
- Поднимали целину
И наподнимались.
Нынче поле в бурьяну.
Видно, надорвались.
- Остановка раздалась.
Люди лезут с сумками.
Вся деревня собралась
В город за продуктами.
Дед Андрей частушит про политику
Дед Андрей зашел во двор,
Глянул на подружек.
- Эх, не слышал с давних пор
Я уже частушек.
Смотрит он из-под бровей.
- Ну, девчонки, здравствуйте!
- Раз пришли вы, дед Андрей,
Что-нибудь забацайте!
- Ну, частушки я могу.
Но по интересу.
Про любовь я ни гу-гу.
Ну, их, женщин к бесу!
- Я вам сразу доложу:
Я люблю политику.
И в частушках доложу
Свою вам аналитику.
- Байден Путину звонил.
Нет у власти роздыха.
Хорошо в Кремле дебил
Не испортит воздуха.
- У завклуба есть мечта.
Вовочку Зеленского
Пригласить на роль шута
Для клуба деревенского.
- И про Байдена у нас
Речь не раз затеется.
Ну, зачем Европе газ?
Байден же имеется.
- Воровать – так миллион.
Старая пословица.
А теперь крадут вагон.
И не остановятся.
- Приезжал к нам кандидат.
Чтоб он не проигрывал,
Пять часов он нас подряд
В клубе осчастливливал.
- Со времен царя Гороха
Учит Запад наш народ.
После каждого урока
Он войной на нас идет.
- Это всё-таки досадно,
Что в Москве я не бывал.
Но одно мне непонятно,
