РАССКАЗ
Герой вынужден остаться на ночевку на вокзале. В поселке происходят странные необъяснимые явления. Герой оказывается на краю гибели. Но с достоинством выходит из этой ситуации.
На чужих берегах
Мы слышали песни
Последних валькирий.
Мельница. На север
Всё изначально складывалось неудачно, пошло наперекосяк. В город, куда его отправили в командировку, можно было добраться только поездом. И разумеется, пешком. Это не беда. Поездом так поездом. Почему бы не прокатиться? В пути нужно будет сделать пересадку, потому что прямого рейса нет.
Вот он стоит на перроне. Над входом в вокзал название станции «Нечто». Очень мило! Основатель этой станции, хотя черт знает, что тут было вначале, совершенно был лишен всякого воображения. Или напротив, был очень остроумным человеком. Ну, и ладно! Он с тяжелым чемоданом – хорошо хоть, что на колесиках – вошел в зал ожидания. Первое, что его поразило, тишина.
Совсем немного народу. И это понравилось ему. Он не любил толпы. Вокзальная суета, толкучка, ор раздражали его. Чемодан катился возле его ног, как верная собачка. Он улыбнулся.
Подошел к буфету.
- Здравствуйте!
Пожилая продавщица с выкрашенными каштановыми волосами и ротиком не больше грецкого ореха никак не прореагировала на его приветствие. Может, здесь так принято? Она листала большую тетрадь и время от времени делала в ней пометки. Даже не подняла глаз. На скамейках несколько человек. Обычная для любого провинциального вокзала электроника. Автомат по продаже напитков.
До его поезда почти семь часов. Самое лучшее передремать это время. Тем более, что он целые сутки не спал. На верхнем этаже должна быть гостиница. Он не впервые ночевал в железнодорожных гостиницах. Попросит горничную за час до отправления поезда разбудить его. Вдруг его сон будет слишком крепкий. Еще и подстрахуется будильником на телефоне. Это самое правильное решение.
Утром душ, побриться, немного перекусить и спокойно сесть на поезд.
На втором этаже дернул двери. Что за ерунда? Они были закрыты. На втором этаже находятся административные помещения, участок полиции, комната матери и ребенка, медпункт, которые работают круглосуточно. Никак второй этаж не может быть закрыт, даже если там идет ремонт. Тем не менее он был закрыт. И никакого объявления. Еще подергал дверь, потом сильно постучал, пнул ногой, надеясь, что кто-нибудь появится на лестнице снизу и сердито скажет:
- Мужчина! Чего вы стучите? Не видите, что закрыто? Второй этаж не работает.
Он спросит:
- Почему закрыто?
Потому что никак второй этаж не может быть закрыт. Объяснитесь! Какое-то особое обстоятельство? Если не секрет, то какое? Он скажет, что он транзитный пассажир и ему нужно подремать до утра, потому что его поезд придет только утром. Он может где-нибудь переночевать? Может, вскоре откроют второй этаж? Или где-нибудь возле вокзала есть отель? Никто не поднялся. Ни единого звука. Он чертыхнулся. Еще раз пнул дверь. Стал спускаться с тяжелым чемоданом вниз, проклиная эту дыру. Он даже не понял, что это такое. Что произошло? Сказалась усталость, и он чего-то не заметил, пропустил мимо своего внимания? Зал был совершенно был пуст. Ни души. Куда все подевались? Не работал буфет, были закрыты кассы, автомат по продаже напитков не светился. Не мигал ни один электронный аппарат. Что за чудеса в решете? Разве возможно такое? Потратил он на поход на второй этаж от силы три минуты. Что могло произойти за столь короткое время? Куда исчезли все люди? И почему всё перестало работать? Он не сомневался, что и двери все закрыты. Будто он очутился в каком-то городе мертвых посреди бескрайней и безжизненной пустыни. Прошелся, подергал все двери, даже постучался в некоторые, прикрикивая:
- Народ? Где ты? Ау?
Пусто. Как на кладбище. Интересно девки пляшут! А может быть, эта особенность местной жизни? Именно в это время всё закрывать и отправляться по домам. У нас же что ни город, то свой норов. Дурацкая особенность! Но своим уставом, как говорится, не суйся! Опустился на скамейку. Сидел какое-то время. Ни о чем не хотелось думать. Ни о семьи, ни о работе, ни об этой командировке. Ни о чем! Какая-то смертельная усталость. Голова упала, он ткнулся подбородком в грудь. Глаза закрылись сами по себе. Попробовать подремать? Но сон не приходил.
В вокзальное окно заглядывал ухмыляющийся лик луны. «Луна! Я ее ждал и любил как невесту»,- промурлыкал он.
«Чего я сижу? – подумал он. – Лучше плохо лежать, чем хорошо сидеть. Глядишь и засну!» На вокзале ни души и никто ему не сделает замечания, что он развалился на скамейке. А если и сделают? Он что обязан до утра тут сидеть как истукан? Где ваша долбанная гостиница? Почему закрыта? А пассажиры должны мучиться. Положил чемодан в изголовье, чуть наклонил его к спинке. Опустил голову. Было неудобно. Чемодан был довольно высокий, и шея согнулась чуть ли не под прямым углом. Опустил чемодан на пол. Лег набок и положил обе ладони под щеку. Вот тебе и подушечка!
Хотелось подумать о чем-нибудь приятном, но не получалось. В голову лезли разные страхи. Урывками он проваливался в сон, потом резко открывал глаза и видел перед собой всё тот же безлюдный зал и снова закрывал глаза. И снова кратковременное падение. Так продолжалось бесконечно. И он был уверен, что не заснет. Повернулся на другой бок лицом к спинке, увидел надпись: «Здесь были…» Как будто провалился в бездонную яму. Сначала полет, а потом мрак и ничего более. Возвращение к реальности было таким же стремительным, как и падение в бездну, от которого не осталось никаких воспоминаний. Будто его ударило током. Он резко дернулся всем телом. Что же это такое? Открыл глаза, огляделся. Ничего вначале не мог понять. Сознание никак не хотело возвращаться.
Было непонятно: где он, что с ним. Надо было вспомнить. Постепенно вспоминал: что он в командировке, что ехал на поезде, что слез на станции, чтобы пересесть на другой поезд, а до этого другого поезда ему ждать семь часов и он хотел провести их в гостинице, что второй этаж был закрыт, но когда он спустился на первый этаж, там не было ни души и ничего не работало. Постой! Он сел. Протер глаза. Потряс головой. Всё так же ни души и ничего не работает. Он в полном одиночестве сидит на лавке. Никого. И не единого звука. Тут он с ужасом убедился, что его большой дорогой чемодан исчез. Его не было возле скамейки. Вспомнил, как клал чемодан под голову, но это было неудобно, и он поставил его на пол.
Вот на этом месте стоял чемодан. Но его там не было. Он наклонился и провел ладонью по полу. Всё-таки он здесь не один. Кто-то же был здесь и украл его чемодан. Почему он не положил его под голову? Непременно надо заявить в полицию. Сейчас же! Хорошо, что документы он носит с собой в кармане. И бумажник. Хлопнул себя по нагрудному (не наградному!) карману – Links, wo das Herz ist -– как назвал свой замечательный роман Леонгард Франк, который он прочитал еще в университете на языке оригинала. И похолодел. Ноги предательски подогнулись в коленях. Наверно. Он сейчас имел очень бледный вид. Карман был пустой. Он сунул руку. Пусто! Что же это? Да как же так?
«На клыках свежей кровью пахло». Так, кажется, поет «Мельница», которую он мог слушать до бесконечности. Мелодии и этот удивительный голос уносили в какой-то далекий таинственный край, где было очень неуютно, но почему-то туда хотелось попасть снова и снова. И никогда не возникал вопрос: «А зачем тебе это нужно? Что ты там потерял? Что ты там такого хочешь найти?»
Увели телефон, бумажник, документы. Даже билета не оставили. Хлопнул себя по другому карману. Даже мятную конфетку забрали. Для полного счастья сняли еще с руки и часы. Не испугались! Хорошие часы, дорогие, французские. Племянник привез такую коробку, в которой можно было поместить небольшой торт. Он еще гадал: что это может быть. Сказал, что наручные часы. Но зачем для наручных часов такая коробка? Он терялся в догадках, пока не открыли. И увидел там несколько книжек, сложенных двумя стопками. В одной стопке лежали инструкции, как пользоваться часами, на разных языках, даже на эсперанто. Как будто кто-то не знает, как пользоваться часами. В другой стопке роман о создателе этих часов, тоже на разных языках. Он так и не прочитал его.
Он поднялся. Снова подергал двери. Подошел к входным дверям. Осмотрел их сверху донизу. Если еще и эти заперты… Он сильно толкнул дверь, не сомневаясь, что она заперта. Еле удержался на ногах. Открылись. Фу! Также открылись и вторые двери, которые выходили уже на улицу. Он приоткрыл их и выглянул. Была безлунная ночь. Ни вверху, ни вокруг ни огонька. Но такого же не могло быть! На станции обязательно должно было что-то гореть.
Шагнул через порог и остановился, не решаясь сделать ни шага. Куда ему идти? Воздух был довольно свеж. Он поежился. Накинул на голову капюшон и стал вглядываться во мрак. Ничего! Ни одного огонька! Вернуться снова в зал и ожидать рассвета? Наверно, до утра осталось не так уж и много. Он сделал осторожный шаг вперед. Потом еще и еще. Под ногами была твердая ровная земля. Вдали мелькнул огонек. Он протер глаза. Стал пристально вглядываться в темноту. Это был огонек. Может быть, светил уличный фонарь или окно в каком-нибудь доме. Нужно идти на этот огонек.
В голове крутилось одно и то же. «Жизнь, что стала в мгновение короче».
Чтобы не оступиться, ибо под ногами ничего не было видно, он медленно стал продвигаться вперед. Шаг за шагом. Так идет корабль на путеводный свет маяка среди волн и подводных опасностей. Там впереди его ждет спасительная гавань и твердая почва. Огонек становился ярче. Вскоре стало ясно, что это было окно, в котором горел свет. Обозначился черный контур дома. Дом был одноэтажный и длинный. Он нашел калитку. Отворил ее. Собаки не было. Он не знал, радоваться этому или нет. Поднялся на крыльцо, нашел дверную ручку и потянул ее на себя.
Дверь шелохнулась и замерла. Она была закрыта изнутри на крючок. Такие крючки сохранились еще во многих частных домах. Он потарабанил. Стал ждать, прислушиваясь к звукам изнутри. На веранде зажегся свет и раздались шаги. Шли к двери. Женский голос спросил:
- Кто там? Кого еще черт носит?
- Я пассажир. Пришел с вокзала. Там никого нет на вокзале. У меня всё украли, пока я спал. Пожалуйста, пустите меня!
Брякнул крючок. Свет ударил в глаза. Он зажмурился. Потом открыл глаза, перешагнул через порог. Вытер ноги о половичок. Перед ним, уставив руки в бока, стояла женщина не первой свежести. На ней был халат. Волосы растрепаны. На ногах большие мягкие тапочки. Он уже ее видел. Где? Так это же буфетчица с вокзала.
- Здравствуйте!
Она кивнула.
- Я транзитный пассажир с вокзала. Проездом здесь.
Она зевнула.
- Заснул в зале ожидания. Почему-то гостиница была закрыта. И вообще всё закрыто. Заснул на скамейке. А когда проснулся, то чемодана не было. И документы украли, и деньги, и телефон. И даже часы сняли. Я остался безо всего.
- Знаю, - спокойно сказала женщина.
- Знаете? Интересно! Как же вы это знаете?
- А чего вы стоите на пороге? Проходите!
- Вы живет одна?
- А почему вы об этом спрашиваете?
Она обернулась в дверях и пристально посмотрела на него.
- Не подумайте чего. Просто так спросил из интереса.
Они оказались в маленьком коридорчике. Напротив дверей вешалка. Он наклонился, снимая ботинки. Потом повесил куртку. Женщина подала ему тапки с обувной полки под вешалкой. Тапки оказались большими и теплыми. За коридорчиком оказалась кухня. На потолке двухрожковая люстра. Напротив дверей слева печка. Сейчас она гудела. На плите стояло ведро, накрытое крышкой из-под кастрюли.
Пар вырывался в разные стороны. Пахло варенной картошкой и селедкой.
- Вы же буфетчица?
- Покушаете? – спросила она.
Возле ведра стояла сковородка. Она поставила ее на стол.
- Не хотелось бы вас утруждать. Всё-таки ночь, а я вас разбудил. Доставляю вам беспокойство.
- Нет! Не доставляете.
- А! Понимаю! Бессоница?
- Я вообще не сплю. Мне это не нужно.
Она открыла крышку со сковородки. Это была жареная картошка. У края лежало две котлетки. Нарезала хлеб. И пододвинула вазу с хлебом к нему поближе. Только сейчас он почувствовал, что проголодался. Последний раз он ел на вокзале перед тем, как сесть в поезд. Почему-то хозяйка подала ему ложку, а не вилку. Впрочем, так ли это важно?
- Вкусно! Котлеты вкусные!
- Капусту берите! Она у меня хорошая! Домашняя.
- Как же это можно не спать:
- А вот так! Не сплю и всё! И не хочу спать.
- Это, наверно, какое-то заболевание.
Он не стал продолжать, чтобы не обидеть женщину. На сковородке почти ничего не оставалось. Хозяйка налила кипятку в большую керамическую кружку с плывущим по черным волнам лебедем. Опустила два пакетика чая.
- Вот сахар! Можете с вареньем вприкуску. Кому-то так нравится. Мне тоже.
- Варенье смородиновое?
- Смородиновое. Этого года.
Тут он к своему ужасу он увидел на ее руке свои часы. Она даже не пыталась скрывать этого. Чуть не поперхнулся чаем.
- Извините! А как вас зовут, уважаемая?
- Никак.
- Извините! Но как-то неловко. Меня вот зовут…
- Знаю, как вас зовут. Я смотрела ваш паспорт. Вы еще и женаты.
- Извините! А зачем вы забрали мои вещи?
- Что вы извиняетесь через слово? Ни к чему это. Вы не сделали ничего такого, чтобы просить у меня прощения.
Он ложечкой попробовал варенье. Было очень вкусно. Отхлебнул чая.
- Согласитесь, как-то странно: забрать у пассажира вещи и присвоить их.
Не решился произнести слово «украсть».
- А чего тут странного? Не понимаю. Ничего тут странного нет. Они вам больше не понадобятся. Потому и забрала.
Он не только поперхнулся. Но и закашлялся, прикрывая рот ладошкой. Она поднялась и несколько раз ударила его легонько по спине. Потом толкнула в затылок.
- Простите! Не в то горло попало. А варенье изумительное, конечно… Всё-таки не совсем понял: как это мои вещи мне не понадобятся. Странно!
Снова посмотрел на французские часы, подарок племянника. За столько лет он уже успел полюбить их. Женщина перехватила его взгляд и усмехнулась. Потом цикнула.
- У меня там были деньги, документы, в конце концов. Билет. Я должен уехать. Я в командировке.
Он замолчал. Старался заглянуть ей в глаза. Она убирала посуду.
- Вы отдадите мне мои вещи? Или как?
- Часы? Пожалуйста!
Она сняла их и положила на край стола. Стрелки показывали глубокую ночь.
- Зачем они вам, если они не идут?
- Как не идут? Этого быть не может. Это хорошие часы. Мне их племянник привез из Франции. Очень хорошая дорогая батарейка. Ее хватит на десять лет. В них можно опускаться на большую глубину.
Он снова взглянул на часы. Действительно, секундная стрелка стояла на месте. Представить, что эти часы могут остановиться, он не мог. Потряс их. Стрелка не шелохнулась.
- Действительно, не идут. Странно!
- Здесь вообще часы не ходят. Они стоят на месте. И всё здесь стоит на месте и никуда не идет.
Она повернулась к мойке спиной к нему. У нее были сильные ноги и белоснежные пятки. Вероятно, она шоркала их пемзой. Несмотря на возраст, под халатом обрисовывалась тонкая талия.
- Мой поезд должен прийти утром. Наверно, это уже скоро. Столько времени прошло.
А не хочет ли она, чтобы он обнял ее? Всё-таки одинокая женщина. Мужчиной в доме и не пахло. Он шагнул к мойке и положил руку на ее плечо, пальцами провел по шее.
Герой вынужден остаться на ночевку на вокзале. В поселке происходят странные необъяснимые явления. Герой оказывается на краю гибели. Но с достоинством выходит из этой ситуации.
На чужих берегах
Мы слышали песни
Последних валькирий.
Мельница. На север
Всё изначально складывалось неудачно, пошло наперекосяк. В город, куда его отправили в командировку, можно было добраться только поездом. И разумеется, пешком. Это не беда. Поездом так поездом. Почему бы не прокатиться? В пути нужно будет сделать пересадку, потому что прямого рейса нет.
Вот он стоит на перроне. Над входом в вокзал название станции «Нечто». Очень мило! Основатель этой станции, хотя черт знает, что тут было вначале, совершенно был лишен всякого воображения. Или напротив, был очень остроумным человеком. Ну, и ладно! Он с тяжелым чемоданом – хорошо хоть, что на колесиках – вошел в зал ожидания. Первое, что его поразило, тишина.
Совсем немного народу. И это понравилось ему. Он не любил толпы. Вокзальная суета, толкучка, ор раздражали его. Чемодан катился возле его ног, как верная собачка. Он улыбнулся.
Подошел к буфету.
- Здравствуйте!
Пожилая продавщица с выкрашенными каштановыми волосами и ротиком не больше грецкого ореха никак не прореагировала на его приветствие. Может, здесь так принято? Она листала большую тетрадь и время от времени делала в ней пометки. Даже не подняла глаз. На скамейках несколько человек. Обычная для любого провинциального вокзала электроника. Автомат по продаже напитков.
До его поезда почти семь часов. Самое лучшее передремать это время. Тем более, что он целые сутки не спал. На верхнем этаже должна быть гостиница. Он не впервые ночевал в железнодорожных гостиницах. Попросит горничную за час до отправления поезда разбудить его. Вдруг его сон будет слишком крепкий. Еще и подстрахуется будильником на телефоне. Это самое правильное решение.
Утром душ, побриться, немного перекусить и спокойно сесть на поезд.
На втором этаже дернул двери. Что за ерунда? Они были закрыты. На втором этаже находятся административные помещения, участок полиции, комната матери и ребенка, медпункт, которые работают круглосуточно. Никак второй этаж не может быть закрыт, даже если там идет ремонт. Тем не менее он был закрыт. И никакого объявления. Еще подергал дверь, потом сильно постучал, пнул ногой, надеясь, что кто-нибудь появится на лестнице снизу и сердито скажет:
- Мужчина! Чего вы стучите? Не видите, что закрыто? Второй этаж не работает.
Он спросит:
- Почему закрыто?
Потому что никак второй этаж не может быть закрыт. Объяснитесь! Какое-то особое обстоятельство? Если не секрет, то какое? Он скажет, что он транзитный пассажир и ему нужно подремать до утра, потому что его поезд придет только утром. Он может где-нибудь переночевать? Может, вскоре откроют второй этаж? Или где-нибудь возле вокзала есть отель? Никто не поднялся. Ни единого звука. Он чертыхнулся. Еще раз пнул дверь. Стал спускаться с тяжелым чемоданом вниз, проклиная эту дыру. Он даже не понял, что это такое. Что произошло? Сказалась усталость, и он чего-то не заметил, пропустил мимо своего внимания? Зал был совершенно был пуст. Ни души. Куда все подевались? Не работал буфет, были закрыты кассы, автомат по продаже напитков не светился. Не мигал ни один электронный аппарат. Что за чудеса в решете? Разве возможно такое? Потратил он на поход на второй этаж от силы три минуты. Что могло произойти за столь короткое время? Куда исчезли все люди? И почему всё перестало работать? Он не сомневался, что и двери все закрыты. Будто он очутился в каком-то городе мертвых посреди бескрайней и безжизненной пустыни. Прошелся, подергал все двери, даже постучался в некоторые, прикрикивая:
- Народ? Где ты? Ау?
Пусто. Как на кладбище. Интересно девки пляшут! А может быть, эта особенность местной жизни? Именно в это время всё закрывать и отправляться по домам. У нас же что ни город, то свой норов. Дурацкая особенность! Но своим уставом, как говорится, не суйся! Опустился на скамейку. Сидел какое-то время. Ни о чем не хотелось думать. Ни о семьи, ни о работе, ни об этой командировке. Ни о чем! Какая-то смертельная усталость. Голова упала, он ткнулся подбородком в грудь. Глаза закрылись сами по себе. Попробовать подремать? Но сон не приходил.
В вокзальное окно заглядывал ухмыляющийся лик луны. «Луна! Я ее ждал и любил как невесту»,- промурлыкал он.
«Чего я сижу? – подумал он. – Лучше плохо лежать, чем хорошо сидеть. Глядишь и засну!» На вокзале ни души и никто ему не сделает замечания, что он развалился на скамейке. А если и сделают? Он что обязан до утра тут сидеть как истукан? Где ваша долбанная гостиница? Почему закрыта? А пассажиры должны мучиться. Положил чемодан в изголовье, чуть наклонил его к спинке. Опустил голову. Было неудобно. Чемодан был довольно высокий, и шея согнулась чуть ли не под прямым углом. Опустил чемодан на пол. Лег набок и положил обе ладони под щеку. Вот тебе и подушечка!
Хотелось подумать о чем-нибудь приятном, но не получалось. В голову лезли разные страхи. Урывками он проваливался в сон, потом резко открывал глаза и видел перед собой всё тот же безлюдный зал и снова закрывал глаза. И снова кратковременное падение. Так продолжалось бесконечно. И он был уверен, что не заснет. Повернулся на другой бок лицом к спинке, увидел надпись: «Здесь были…» Как будто провалился в бездонную яму. Сначала полет, а потом мрак и ничего более. Возвращение к реальности было таким же стремительным, как и падение в бездну, от которого не осталось никаких воспоминаний. Будто его ударило током. Он резко дернулся всем телом. Что же это такое? Открыл глаза, огляделся. Ничего вначале не мог понять. Сознание никак не хотело возвращаться.
Было непонятно: где он, что с ним. Надо было вспомнить. Постепенно вспоминал: что он в командировке, что ехал на поезде, что слез на станции, чтобы пересесть на другой поезд, а до этого другого поезда ему ждать семь часов и он хотел провести их в гостинице, что второй этаж был закрыт, но когда он спустился на первый этаж, там не было ни души и ничего не работало. Постой! Он сел. Протер глаза. Потряс головой. Всё так же ни души и ничего не работает. Он в полном одиночестве сидит на лавке. Никого. И не единого звука. Тут он с ужасом убедился, что его большой дорогой чемодан исчез. Его не было возле скамейки. Вспомнил, как клал чемодан под голову, но это было неудобно, и он поставил его на пол.
Вот на этом месте стоял чемодан. Но его там не было. Он наклонился и провел ладонью по полу. Всё-таки он здесь не один. Кто-то же был здесь и украл его чемодан. Почему он не положил его под голову? Непременно надо заявить в полицию. Сейчас же! Хорошо, что документы он носит с собой в кармане. И бумажник. Хлопнул себя по нагрудному (не наградному!) карману – Links, wo das Herz ist -– как назвал свой замечательный роман Леонгард Франк, который он прочитал еще в университете на языке оригинала. И похолодел. Ноги предательски подогнулись в коленях. Наверно. Он сейчас имел очень бледный вид. Карман был пустой. Он сунул руку. Пусто! Что же это? Да как же так?
«На клыках свежей кровью пахло». Так, кажется, поет «Мельница», которую он мог слушать до бесконечности. Мелодии и этот удивительный голос уносили в какой-то далекий таинственный край, где было очень неуютно, но почему-то туда хотелось попасть снова и снова. И никогда не возникал вопрос: «А зачем тебе это нужно? Что ты там потерял? Что ты там такого хочешь найти?»
Увели телефон, бумажник, документы. Даже билета не оставили. Хлопнул себя по другому карману. Даже мятную конфетку забрали. Для полного счастья сняли еще с руки и часы. Не испугались! Хорошие часы, дорогие, французские. Племянник привез такую коробку, в которой можно было поместить небольшой торт. Он еще гадал: что это может быть. Сказал, что наручные часы. Но зачем для наручных часов такая коробка? Он терялся в догадках, пока не открыли. И увидел там несколько книжек, сложенных двумя стопками. В одной стопке лежали инструкции, как пользоваться часами, на разных языках, даже на эсперанто. Как будто кто-то не знает, как пользоваться часами. В другой стопке роман о создателе этих часов, тоже на разных языках. Он так и не прочитал его.
Он поднялся. Снова подергал двери. Подошел к входным дверям. Осмотрел их сверху донизу. Если еще и эти заперты… Он сильно толкнул дверь, не сомневаясь, что она заперта. Еле удержался на ногах. Открылись. Фу! Также открылись и вторые двери, которые выходили уже на улицу. Он приоткрыл их и выглянул. Была безлунная ночь. Ни вверху, ни вокруг ни огонька. Но такого же не могло быть! На станции обязательно должно было что-то гореть.
Шагнул через порог и остановился, не решаясь сделать ни шага. Куда ему идти? Воздух был довольно свеж. Он поежился. Накинул на голову капюшон и стал вглядываться во мрак. Ничего! Ни одного огонька! Вернуться снова в зал и ожидать рассвета? Наверно, до утра осталось не так уж и много. Он сделал осторожный шаг вперед. Потом еще и еще. Под ногами была твердая ровная земля. Вдали мелькнул огонек. Он протер глаза. Стал пристально вглядываться в темноту. Это был огонек. Может быть, светил уличный фонарь или окно в каком-нибудь доме. Нужно идти на этот огонек.
В голове крутилось одно и то же. «Жизнь, что стала в мгновение короче».
Чтобы не оступиться, ибо под ногами ничего не было видно, он медленно стал продвигаться вперед. Шаг за шагом. Так идет корабль на путеводный свет маяка среди волн и подводных опасностей. Там впереди его ждет спасительная гавань и твердая почва. Огонек становился ярче. Вскоре стало ясно, что это было окно, в котором горел свет. Обозначился черный контур дома. Дом был одноэтажный и длинный. Он нашел калитку. Отворил ее. Собаки не было. Он не знал, радоваться этому или нет. Поднялся на крыльцо, нашел дверную ручку и потянул ее на себя.
Дверь шелохнулась и замерла. Она была закрыта изнутри на крючок. Такие крючки сохранились еще во многих частных домах. Он потарабанил. Стал ждать, прислушиваясь к звукам изнутри. На веранде зажегся свет и раздались шаги. Шли к двери. Женский голос спросил:
- Кто там? Кого еще черт носит?
- Я пассажир. Пришел с вокзала. Там никого нет на вокзале. У меня всё украли, пока я спал. Пожалуйста, пустите меня!
Брякнул крючок. Свет ударил в глаза. Он зажмурился. Потом открыл глаза, перешагнул через порог. Вытер ноги о половичок. Перед ним, уставив руки в бока, стояла женщина не первой свежести. На ней был халат. Волосы растрепаны. На ногах большие мягкие тапочки. Он уже ее видел. Где? Так это же буфетчица с вокзала.
- Здравствуйте!
Она кивнула.
- Я транзитный пассажир с вокзала. Проездом здесь.
Она зевнула.
- Заснул в зале ожидания. Почему-то гостиница была закрыта. И вообще всё закрыто. Заснул на скамейке. А когда проснулся, то чемодана не было. И документы украли, и деньги, и телефон. И даже часы сняли. Я остался безо всего.
- Знаю, - спокойно сказала женщина.
- Знаете? Интересно! Как же вы это знаете?
- А чего вы стоите на пороге? Проходите!
- Вы живет одна?
- А почему вы об этом спрашиваете?
Она обернулась в дверях и пристально посмотрела на него.
- Не подумайте чего. Просто так спросил из интереса.
Они оказались в маленьком коридорчике. Напротив дверей вешалка. Он наклонился, снимая ботинки. Потом повесил куртку. Женщина подала ему тапки с обувной полки под вешалкой. Тапки оказались большими и теплыми. За коридорчиком оказалась кухня. На потолке двухрожковая люстра. Напротив дверей слева печка. Сейчас она гудела. На плите стояло ведро, накрытое крышкой из-под кастрюли.
Пар вырывался в разные стороны. Пахло варенной картошкой и селедкой.
- Вы же буфетчица?
- Покушаете? – спросила она.
Возле ведра стояла сковородка. Она поставила ее на стол.
- Не хотелось бы вас утруждать. Всё-таки ночь, а я вас разбудил. Доставляю вам беспокойство.
- Нет! Не доставляете.
- А! Понимаю! Бессоница?
- Я вообще не сплю. Мне это не нужно.
Она открыла крышку со сковородки. Это была жареная картошка. У края лежало две котлетки. Нарезала хлеб. И пододвинула вазу с хлебом к нему поближе. Только сейчас он почувствовал, что проголодался. Последний раз он ел на вокзале перед тем, как сесть в поезд. Почему-то хозяйка подала ему ложку, а не вилку. Впрочем, так ли это важно?
- Вкусно! Котлеты вкусные!
- Капусту берите! Она у меня хорошая! Домашняя.
- Как же это можно не спать:
- А вот так! Не сплю и всё! И не хочу спать.
- Это, наверно, какое-то заболевание.
Он не стал продолжать, чтобы не обидеть женщину. На сковородке почти ничего не оставалось. Хозяйка налила кипятку в большую керамическую кружку с плывущим по черным волнам лебедем. Опустила два пакетика чая.
- Вот сахар! Можете с вареньем вприкуску. Кому-то так нравится. Мне тоже.
- Варенье смородиновое?
- Смородиновое. Этого года.
Тут он к своему ужасу он увидел на ее руке свои часы. Она даже не пыталась скрывать этого. Чуть не поперхнулся чаем.
- Извините! А как вас зовут, уважаемая?
- Никак.
- Извините! Но как-то неловко. Меня вот зовут…
- Знаю, как вас зовут. Я смотрела ваш паспорт. Вы еще и женаты.
- Извините! А зачем вы забрали мои вещи?
- Что вы извиняетесь через слово? Ни к чему это. Вы не сделали ничего такого, чтобы просить у меня прощения.
Он ложечкой попробовал варенье. Было очень вкусно. Отхлебнул чая.
- Согласитесь, как-то странно: забрать у пассажира вещи и присвоить их.
Не решился произнести слово «украсть».
- А чего тут странного? Не понимаю. Ничего тут странного нет. Они вам больше не понадобятся. Потому и забрала.
Он не только поперхнулся. Но и закашлялся, прикрывая рот ладошкой. Она поднялась и несколько раз ударила его легонько по спине. Потом толкнула в затылок.
- Простите! Не в то горло попало. А варенье изумительное, конечно… Всё-таки не совсем понял: как это мои вещи мне не понадобятся. Странно!
Снова посмотрел на французские часы, подарок племянника. За столько лет он уже успел полюбить их. Женщина перехватила его взгляд и усмехнулась. Потом цикнула.
- У меня там были деньги, документы, в конце концов. Билет. Я должен уехать. Я в командировке.
Он замолчал. Старался заглянуть ей в глаза. Она убирала посуду.
- Вы отдадите мне мои вещи? Или как?
- Часы? Пожалуйста!
Она сняла их и положила на край стола. Стрелки показывали глубокую ночь.
- Зачем они вам, если они не идут?
- Как не идут? Этого быть не может. Это хорошие часы. Мне их племянник привез из Франции. Очень хорошая дорогая батарейка. Ее хватит на десять лет. В них можно опускаться на большую глубину.
Он снова взглянул на часы. Действительно, секундная стрелка стояла на месте. Представить, что эти часы могут остановиться, он не мог. Потряс их. Стрелка не шелохнулась.
- Действительно, не идут. Странно!
- Здесь вообще часы не ходят. Они стоят на месте. И всё здесь стоит на месте и никуда не идет.
Она повернулась к мойке спиной к нему. У нее были сильные ноги и белоснежные пятки. Вероятно, она шоркала их пемзой. Несмотря на возраст, под халатом обрисовывалась тонкая талия.
- Мой поезд должен прийти утром. Наверно, это уже скоро. Столько времени прошло.
А не хочет ли она, чтобы он обнял ее? Всё-таки одинокая женщина. Мужчиной в доме и не пахло. Он шагнул к мойке и положил руку на ее плечо, пальцами провел по шее.
