Моя рука в точности повторяет твои движения. Я не хочу выходить из воды, не хочу возвращаться в реальность, где нет тебя. Вот так лежать с тобой, касаться тебя, чувствовать. Прошу тебя, вернись!
— Прости, я опоздала, — услышала я голос Аяне Танаки, и подруга, бросив сумку на стул, пошла к баристе.
Заказав чашечку глясе, Аяне вернулась ко мне.
— Что на этот раз?
— Да, как всегда, я же староста класса, а через неделю школьный фестиваль, — подруга пожала плечами и откинула прядь волос с плеча назад.
Это был её любимый жест. Танака, всегда следила за модой и одевалась со вкусом. В наше время мода и стиль стали основополагающими успеха, ведь встречают, как говорится, по одёжке. Увы, в эту гламурную эпоху люди, уделяя много времени, сил и денег внешнему виду, совсем забыли о том, что у них внутри. Всё больше они стали походить на манекены, сошедшие с витрин в реальный мир, проникая в наши будни. Но только за ярким, модным внешним видом внутри у многих одно и то же — пустота. Пустоголовые пластиковые куклы, застывшие манекены.
Только Танака была не такой, к исключительной модельной внешности, она была толковой. Что говорить – лучшая ученица школы.
К нам подошёл бариста и принёс кофе для Аяне. Я посмотрела поверх плеча подруги, которая сидела спиной к двери, на вошедшую пару, и сердце у меня замерло. Послышался щелчок, словно я перенеслась в другую реальность, которая внушала мне только ужас и панику. Я начала бегать глазами по сторонам, не веря в реальность открывшейся передо мной картины. Кафешка изменилась: посетители стали живыми манекенами. Лиц нет, осталась только белая форма. Они продолжали двигаться, словно обычные люди, старательно демонстрируя жизненную активность.
Но в этом новом мире манекенов неправильной казалась я, и в голове проскользнула мысль: «Как жаль, что я не такая как они…» Осознав весь ужас этой мысли, я начала панически осматривать себя: свои руки, пощупала своё лицо, и на всякий случай ущипнула себя за плечо, чтобы убедиться, что не сплю. Картина не изменилась — я не сплю. Переводя взгляд с одного человека-манекена на другого, я постепенно впадала в какой-то транс. Реальность снова начала меняться, и манекены один за одним оживать. Я будто попала в какой-то водоворот, он закрутил меня, обернул в пелену, полностью поглотив. Я ошиблась — это не окружающие превратились в манекены, манекеном стала я, пластиковая кукла, полая внутри.
Спасите.
Я ведь человек, я живая!
Замурованная в пластиковый саркофаг, я тщетно пыталась выбраться. Почему это произошло со мной? Как такое, вообще, возможно? На моём пластиковом лице застыли такие же, пластиковые, слёзы, а тело замерло в классической позе манекена.
— Хиёри, — кто-то настойчиво звал меня, — Хиёри Сасаке, — Аяне не переставала трясти меня за плечи. — Что с тобой? Очнись!
Я попыталась сфокусировать взгляд на подруге. Когда, наконец, размытый силуэт приобрёл чёткий контур, я тут же судорожно осмотрела свои руки. Вроде живая, не белая, не пластиковая. Откинувшись на спинку стула, я шумно выдохнула. Всё это мне только привиделось: люди-манекены. Наверно, я уснула.
— Всё в порядке Аяне.
Подруга ещё немного посмотрела на меня недоверчиво, а после улыбнулась, и продолжила что-то рассказывать. Всё вернулось на круги своя, только белый манекен в витрине магазинчика через улицу, как-то грустно наклонил голову, смотря своим пластиковым лицом на мир.
Когда в мае дождь
Сливовый идёт — «байу [1]
Город в молчании.
За окном льёт не переставая. Вернее, уже не льёт — моросит. Дождь мелкий, но упорный. Ещё две маленькие капли упали на стекло и уныло поползли вниз. Такие же одинокие капли стекали по лицу Ризы. Девушка стояла у окна в коридоре больницы Университета Цукуба и пустым взглядом смотрела поверх цветущей сливы. Новые капли продолжали падать с затянутого тучами неба, разбиваясь о больничное окно, словно пытаясь прорваться сквозь него и слиться со слезами Ризы.
В этом году сезон дождей начался с онукэ [2]
За спиной Такаучи высокая ослепительно-белоснежная дверь больничной палаты, за которой лежит её лучшая подруга — Хината Оно. Этот сезон почти бесконечных сливовых дождей навсегда отпечатался на сердце Ризы, безжалостно проткнув его насквозь.
Пятое время года — цую [4]
Больничная палата, букет голубых гортензий в стеклянной вазочке на окне, кровать, на которой лежит миниатюрная девушка с пышными золотистыми волосами и плотной повязкой на глазах. Отныне пелена слепоты будет скрывать их ангельский голубой цвет.
Весенний дождь —
Выброшенное письмо
Улетает в рощу.
© Исса
Солнце. Из-за массивных туч, наконец, выглянуло солнце. Такое редкое и такое долгожданное для цую.
В саду, прислонившись к шершавому, мокрому стволу отцветающей сливы сидит миниатюрная девушка с золотистыми, немного волнистыми от влажности воздуха волосами в школьной форме Seifuku. Влага сезона дождей пропитала всё: траву, на которой она сидит, её одежду, волосы, и страницы старого фотоальбома, который покоится на замёрзших коленках девушки. Тонкие, хрупкие пальчики ласкают глянцевую фотобумагу. Глаза девушки закрыты пеленой слепоты, исчезли зрачки. Она плачет.
— Твоя улыбка всегда притягивала солнце в сезон сливовых дождей, — услышала девушка до боли знакомый голос Ризы, по которому так скучала.
— Только в этот сезон я больше не улыбаюсь, — ответила девушка, перевернув пропитанную сыростью страницу старого фотоальбома.
Молчание, и только тихие шаги приближающейся Такаучи.
— Не стоило тебе приходить, — Риза тихо опустилась рядом, едва коснувшись плеча Хинаты своим. — Но я не хочу, чтобы ты уходила… — добавила Хината, осторожно положив свою голову на плечо подруги. — Мы больше не можем дружить, — то ли спросила, то ли выдохнула в пустоту девушка.
— Я всегда буду рядом.
— Нет. — Тихо сказала Хината. — Слепое одиночество – вот, что отныне будет всегда со мной. Меня словно поглотил туман цую. Теперь я вечная пленница сливовых дождей. Я — Тень. Туман сделал меня тенью, и солнца больше не будет. Мне больше, вообще, ничего не хочется. Не хочется улыбаться, не хочется двигаться, не хочется…
Несколько холодных капель упали на руку Ризы. Девушка подняла голову к небу, подумав, что солнце скрылось и снова затянул такой ненавистный дождь. Но солнце продолжало слабо, но светить. Это слёзы рядом сидящей подруги холодили кожу девушки.
— Ты просто боишься. Тысяча вопросов, наводнивших твои мысли, съедают тебя. «Почему я?» «Что будет дальше?» «Неужели это конец?» Неважно, что будет дальше, главное, что я всегда буду рядом.
— Ты что, теперь разбираешься в моих чувствах лучше меня? — девушка обиженно шмыгнула носом и села прямо.
— Не только теперь, а вот уже восемь лет нашей с тобой дружбы.
— Восемь лет… — девушка вздохнула, резко закрыв фотоальбом. — Мы стали понимать друг друга так глубоко, что могли обходиться почти без слов, разговаривая взглядом: в наших отношениях царил тот ласковый покой, который дарил нам своё, вечное солнце. А теперь мы словно в разных мирах. В моём мире вечная ночь, в твоём…
— Хватит места для нас обеих, — Риза взяла подругу за руку и переплела их пальцы. — Доверься мне, и у нас всё будет как раньше.
Девушки держались за руки, сидя на влажной земле. Хината ни о чём не думала и лишь смутно ощущала, что это полное отсутствие мыслей есть подлинное счастье, ведь теперь рядом с ней всегда будет солнце.
Тёплое небо,
Я в форме seifuku
Дышу свободой.
Нежностью губ
Скользнешь по губам моим.
Разбудишь любовь.
Ответит тебе
Простуженное сердце,
Взбесится ветер.
Играя травой,
Шепчет имя любимой.
Безумно скучаю...
Твоя Шиори Такада.
Не могу ни понять, ни простить,
Половины тебя мне так мало!
Развязалась красная нить,
Что любовь нашу туго связала.
© Анатолий Болутенко
Холодно. Отныне в моём сердце всегда будет – холодно, пусто, одиноко. Остались только я и одиночество, что крадётся за мной по пятам, пытаясь поглотить. С твоим уходом мой мир остановился, завис на паузу. В сердце пусто, и я сплошная пустота. Пусто – это когда тяжело и больно, когда изнутри всё кровоточит от выцарапанного имени любимой. Пусто – это когда тихо, и не осталось чувств.
Я сжимаю в кулак обрывок красной ленты, что когда-то соединяла нас, привязанная к нашим мизинцам.
Кто-то сказал, что всё будет хорошо. Первый месяц мне было тяжело жить без тебя. Первый год я хотела умереть. Теперь схожу с ума.
Я кричу, и твой слабый голос раздаётся в ответ. Но эхо уносит его, разбивает и уводит у меня.
Красные ленты нас укутали, сбив с пути и навсегда разделив, я потеряла тебя. Теперь я медленно сгораю, ведь проклятой счастливой быть нельзя. Ты не оставила своей улыбки, такой любимой мною. Забрала всё своё тепло.
Холодно.
В руках остался лишь обрывок нашей красной ленты…
Скучно. Я, как всегда, сижу у окна на последней парте. Как же противно находиться в этой элитной старшей школе для девочек. Отчего-то обожаемый родитель посчитал, что его чаду будет здесь лучше, чем в обычной школе. Слушать сэнсэя я даже не пытаюсь. Можно сказать, что я думаю о чём-то своём, но это тоже ложь. Я просто сижу. Когда, наконец, прозвенел звонок с последнего урока, я даже не знала, радоваться мне или нет. Меня давно уже ничего не привлекает, ничего не интересует.
Я продолжала сидеть за партой, держа кулаки в карманах толстовки, одетой поверх школьной рубашки и смотреть куда-то сквозь доску. Класс быстро опустел, что немного давало мне облегчения. Неожиданно возле моего стола замешкалась какая-то фигура. Я перевела взгляд на взволнованную девушку – Миуи Танигучи.
— Рико, — слегка откашлялась и сказала более уверенно: — Рико Отсика.
Я перевела взгляд на девушку, бесстыдно пробежавшись по её фигуре, оценивая.
— Рико, нам задали делать проект по литературе. И я с тобой в паре. — Девушка слегка замялась, подбирая слова. — Если ты занята, я могу подготовить всё сама, но отвечать всё равно придётся вместе.
Я усмехнулась. Боится меня, моей реакции. Да, в школе я получила статус хулиганки-одиночки. Заметно выделяюсь среди своих сверстниц, нередко вступаю в драку с парнями из соседней школы. Вечно хожу одна, прогуливаю уроки, хотя чудом держусь в двадцатке лучших учениц школы.
— Нет, будем готовиться вместе, — твёрдо заявила и встала из-за парты.
Накинув рюкзак на одно плечо, я пошла к выходу из класса, но у самых дверей Миуи меня окликнула:
— Тогда встретимся завтра после учёбы в библиотеке.
Я лишь помахала ей рукой, как бы говоря «хорошо».
Так мы начали готовить проект. Меня по-прежнему мало интересовала учёба, а вот Миуи всё же привлекла моё внимание. То, как она меня побаивалась, как отводила взгляд и заправляла волосы за ухо только с одной стороны. Как постукивала пальчиками по столу, изучая очередную книгу. Всё чаще на уроках я смотрела не в окно, а в её сторону. Я знала, чего ей стоит общаться со мной, видела по её дрожащим рукам, и поэтому была предельно вежливой с ней. Время, проведённое вместе, сделало своё дело, она перестала меня бояться. Однажды словив мой взгляд на уроке математики, Миуи, улыбнувшись, подмигнула мне, а моё сердце упало. Упало с таким грохотом, что, казалось, стёкла должны были повылетать из окон.
Миуи стало слишком много. Слишком много в этом классе, слишком много в моих мыслях, и это стало слишком для меня. Всё больше я ловила лучиков солнца в её каштановых немного кудрявых волосах, больше оттенков прекрасных глаз цвета коричневого турмалина, больше ноток серебристого колокольчика в её голосе. Всё больше я становилась сама не своя рядом с ней.
Это был последний день подготовки перед сдачей. Я должна была прийти к ней, чтобы подготовить план ответа.
Её дом такой обычный с виду, но внутри всё было по-домашнему уютно. Традиционно, богато и чисто. Мы поднялись в комнату Миуи. Как только я вошла в комнату, то с трудом смогла подавить рвотный рефлекс. Изобилие розового девчачьего рая, всё вокруг розовело, пестрило и блестело.
— Ты проходи, располагайся, — Миуи заметно нервничала. — А я пока переоденусь.
Я села на стул, а она прошла к шкафу. Хоть мы обе были девушки, мне всё же стоило отвернуться. Но когда Миуи начала расстёгивать рубашку, я не смогла оторвать от неё глаз.
Бархатная светлая кожа, точёные плечи, шёлк каштановых волос — внутри меня загоралось какое-то необычное чувство. Незнакомое, но такое приятное, я едва сдерживала себя.
«Нет, Миуи. Ты слишком невинна для меня, для такой, как я. Слишком чистая и правильная».
Девушка между тем расстегнула молнию на юбке, и та скользнула по её ногам вниз.
— К чёрту, — сказала я и, встав, подошла к девушке, развернув её к себе лицом и прижав к дверце шкафа.
Её необыкновенно красивые глаза раскрылись шире, но она меня не оттолкнула. Так близко, тяжело дышит, не поднимая на меня глаз. Я упираюсь одной рукой в дверцу шкафа возле её головы, а вторую запускаю в её волосы. Секунда — и я украла её первый поцелуй, окончательно утонув в слишком моей Миуи.
Часть 5. Люди-манекены.
— Прости, я опоздала, — услышала я голос Аяне Танаки, и подруга, бросив сумку на стул, пошла к баристе.
Заказав чашечку глясе, Аяне вернулась ко мне.
— Что на этот раз?
— Да, как всегда, я же староста класса, а через неделю школьный фестиваль, — подруга пожала плечами и откинула прядь волос с плеча назад.
Это был её любимый жест. Танака, всегда следила за модой и одевалась со вкусом. В наше время мода и стиль стали основополагающими успеха, ведь встречают, как говорится, по одёжке. Увы, в эту гламурную эпоху люди, уделяя много времени, сил и денег внешнему виду, совсем забыли о том, что у них внутри. Всё больше они стали походить на манекены, сошедшие с витрин в реальный мир, проникая в наши будни. Но только за ярким, модным внешним видом внутри у многих одно и то же — пустота. Пустоголовые пластиковые куклы, застывшие манекены.
Только Танака была не такой, к исключительной модельной внешности, она была толковой. Что говорить – лучшая ученица школы.
К нам подошёл бариста и принёс кофе для Аяне. Я посмотрела поверх плеча подруги, которая сидела спиной к двери, на вошедшую пару, и сердце у меня замерло. Послышался щелчок, словно я перенеслась в другую реальность, которая внушала мне только ужас и панику. Я начала бегать глазами по сторонам, не веря в реальность открывшейся передо мной картины. Кафешка изменилась: посетители стали живыми манекенами. Лиц нет, осталась только белая форма. Они продолжали двигаться, словно обычные люди, старательно демонстрируя жизненную активность.
Но в этом новом мире манекенов неправильной казалась я, и в голове проскользнула мысль: «Как жаль, что я не такая как они…» Осознав весь ужас этой мысли, я начала панически осматривать себя: свои руки, пощупала своё лицо, и на всякий случай ущипнула себя за плечо, чтобы убедиться, что не сплю. Картина не изменилась — я не сплю. Переводя взгляд с одного человека-манекена на другого, я постепенно впадала в какой-то транс. Реальность снова начала меняться, и манекены один за одним оживать. Я будто попала в какой-то водоворот, он закрутил меня, обернул в пелену, полностью поглотив. Я ошиблась — это не окружающие превратились в манекены, манекеном стала я, пластиковая кукла, полая внутри.
Спасите.
Я ведь человек, я живая!
Замурованная в пластиковый саркофаг, я тщетно пыталась выбраться. Почему это произошло со мной? Как такое, вообще, возможно? На моём пластиковом лице застыли такие же, пластиковые, слёзы, а тело замерло в классической позе манекена.
— Хиёри, — кто-то настойчиво звал меня, — Хиёри Сасаке, — Аяне не переставала трясти меня за плечи. — Что с тобой? Очнись!
Я попыталась сфокусировать взгляд на подруге. Когда, наконец, размытый силуэт приобрёл чёткий контур, я тут же судорожно осмотрела свои руки. Вроде живая, не белая, не пластиковая. Откинувшись на спинку стула, я шумно выдохнула. Всё это мне только привиделось: люди-манекены. Наверно, я уснула.
— Всё в порядке Аяне.
Подруга ещё немного посмотрела на меня недоверчиво, а после улыбнулась, и продолжила что-то рассказывать. Всё вернулось на круги своя, только белый манекен в витрине магазинчика через улицу, как-то грустно наклонил голову, смотря своим пластиковым лицом на мир.
Часть 6. Солнце сливовых дождей.
Когда в мае дождь
Сливовый идёт — «байу [1]
Закрыть
», —
Байу – Сезон дождей в Японии. Начинается в конце мая и длится примерно полтора месяца. Дословно «сливовый дождь», потому что этот период приходится на то время, как отцветает слива и начинают формироваться плоды.
Город в молчании.
За окном льёт не переставая. Вернее, уже не льёт — моросит. Дождь мелкий, но упорный. Ещё две маленькие капли упали на стекло и уныло поползли вниз. Такие же одинокие капли стекали по лицу Ризы. Девушка стояла у окна в коридоре больницы Университета Цукуба и пустым взглядом смотрела поверх цветущей сливы. Новые капли продолжали падать с затянутого тучами неба, разбиваясь о больничное окно, словно пытаясь прорваться сквозь него и слиться со слезами Ризы.
В этом году сезон дождей начался с онукэ [2]
Закрыть
— беспросветной, глухой стены ливня, убившей счастье Ризы Такаучи. И только сейчас, спустя неделю, онукэ сменил аобаамэ
[3]
Онукэ – ливень, стоящий стеной.
Закрыть
, пытающийся окончательно смыть остатки надежды на счастье девушки.Аобаамэ – лёгкая морось, освежающая зелень молодой листвы.
За спиной Такаучи высокая ослепительно-белоснежная дверь больничной палаты, за которой лежит её лучшая подруга — Хината Оно. Этот сезон почти бесконечных сливовых дождей навсегда отпечатался на сердце Ризы, безжалостно проткнув его насквозь.
Пятое время года — цую [4]
Закрыть
. Мелко моросящий настырный дождь, стопроцентная влажность и духота, а ещё сырость и почти ощутимый всепоглощающий туман. Новый сезон дождей обнажил другую красоту японской природы, такую унылую красоту цвета сливы.Цую – Сезон дождей в Японии. Начинается в конце мая и длится примерно полтора месяца. Дословно «сливовый дождь», потому что этот период приходится на то время, как отцветает слива и начинают формироваться плоды.
Больничная палата, букет голубых гортензий в стеклянной вазочке на окне, кровать, на которой лежит миниатюрная девушка с пышными золотистыми волосами и плотной повязкой на глазах. Отныне пелена слепоты будет скрывать их ангельский голубой цвет.
***
Весенний дождь —
Выброшенное письмо
Улетает в рощу.
© Исса
Солнце. Из-за массивных туч, наконец, выглянуло солнце. Такое редкое и такое долгожданное для цую.
В саду, прислонившись к шершавому, мокрому стволу отцветающей сливы сидит миниатюрная девушка с золотистыми, немного волнистыми от влажности воздуха волосами в школьной форме Seifuku. Влага сезона дождей пропитала всё: траву, на которой она сидит, её одежду, волосы, и страницы старого фотоальбома, который покоится на замёрзших коленках девушки. Тонкие, хрупкие пальчики ласкают глянцевую фотобумагу. Глаза девушки закрыты пеленой слепоты, исчезли зрачки. Она плачет.
— Твоя улыбка всегда притягивала солнце в сезон сливовых дождей, — услышала девушка до боли знакомый голос Ризы, по которому так скучала.
— Только в этот сезон я больше не улыбаюсь, — ответила девушка, перевернув пропитанную сыростью страницу старого фотоальбома.
Молчание, и только тихие шаги приближающейся Такаучи.
— Не стоило тебе приходить, — Риза тихо опустилась рядом, едва коснувшись плеча Хинаты своим. — Но я не хочу, чтобы ты уходила… — добавила Хината, осторожно положив свою голову на плечо подруги. — Мы больше не можем дружить, — то ли спросила, то ли выдохнула в пустоту девушка.
— Я всегда буду рядом.
— Нет. — Тихо сказала Хината. — Слепое одиночество – вот, что отныне будет всегда со мной. Меня словно поглотил туман цую. Теперь я вечная пленница сливовых дождей. Я — Тень. Туман сделал меня тенью, и солнца больше не будет. Мне больше, вообще, ничего не хочется. Не хочется улыбаться, не хочется двигаться, не хочется…
Несколько холодных капель упали на руку Ризы. Девушка подняла голову к небу, подумав, что солнце скрылось и снова затянул такой ненавистный дождь. Но солнце продолжало слабо, но светить. Это слёзы рядом сидящей подруги холодили кожу девушки.
— Ты просто боишься. Тысяча вопросов, наводнивших твои мысли, съедают тебя. «Почему я?» «Что будет дальше?» «Неужели это конец?» Неважно, что будет дальше, главное, что я всегда буду рядом.
— Ты что, теперь разбираешься в моих чувствах лучше меня? — девушка обиженно шмыгнула носом и села прямо.
— Не только теперь, а вот уже восемь лет нашей с тобой дружбы.
— Восемь лет… — девушка вздохнула, резко закрыв фотоальбом. — Мы стали понимать друг друга так глубоко, что могли обходиться почти без слов, разговаривая взглядом: в наших отношениях царил тот ласковый покой, который дарил нам своё, вечное солнце. А теперь мы словно в разных мирах. В моём мире вечная ночь, в твоём…
— Хватит места для нас обеих, — Риза взяла подругу за руку и переплела их пальцы. — Доверься мне, и у нас всё будет как раньше.
Девушки держались за руки, сидя на влажной земле. Хината ни о чём не думала и лишь смутно ощущала, что это полное отсутствие мыслей есть подлинное счастье, ведь теперь рядом с ней всегда будет солнце.
Часть 7. О любви (хокку)
Тёплое небо,
Я в форме seifuku
Дышу свободой.
Нежностью губ
Скользнешь по губам моим.
Разбудишь любовь.
Ответит тебе
Простуженное сердце,
Взбесится ветер.
Играя травой,
Шепчет имя любимой.
Безумно скучаю...
Твоя Шиори Такада.
Часть 8. Красная лента.
Не могу ни понять, ни простить,
Половины тебя мне так мало!
Развязалась красная нить,
Что любовь нашу туго связала.
© Анатолий Болутенко
Холодно. Отныне в моём сердце всегда будет – холодно, пусто, одиноко. Остались только я и одиночество, что крадётся за мной по пятам, пытаясь поглотить. С твоим уходом мой мир остановился, завис на паузу. В сердце пусто, и я сплошная пустота. Пусто – это когда тяжело и больно, когда изнутри всё кровоточит от выцарапанного имени любимой. Пусто – это когда тихо, и не осталось чувств.
Я сжимаю в кулак обрывок красной ленты, что когда-то соединяла нас, привязанная к нашим мизинцам.
Кто-то сказал, что всё будет хорошо. Первый месяц мне было тяжело жить без тебя. Первый год я хотела умереть. Теперь схожу с ума.
Я кричу, и твой слабый голос раздаётся в ответ. Но эхо уносит его, разбивает и уводит у меня.
Красные ленты нас укутали, сбив с пути и навсегда разделив, я потеряла тебя. Теперь я медленно сгораю, ведь проклятой счастливой быть нельзя. Ты не оставила своей улыбки, такой любимой мною. Забрала всё своё тепло.
Холодно.
В руках остался лишь обрывок нашей красной ленты…
Часть 9. Украденный поцелуй Миуи.
Скучно. Я, как всегда, сижу у окна на последней парте. Как же противно находиться в этой элитной старшей школе для девочек. Отчего-то обожаемый родитель посчитал, что его чаду будет здесь лучше, чем в обычной школе. Слушать сэнсэя я даже не пытаюсь. Можно сказать, что я думаю о чём-то своём, но это тоже ложь. Я просто сижу. Когда, наконец, прозвенел звонок с последнего урока, я даже не знала, радоваться мне или нет. Меня давно уже ничего не привлекает, ничего не интересует.
Я продолжала сидеть за партой, держа кулаки в карманах толстовки, одетой поверх школьной рубашки и смотреть куда-то сквозь доску. Класс быстро опустел, что немного давало мне облегчения. Неожиданно возле моего стола замешкалась какая-то фигура. Я перевела взгляд на взволнованную девушку – Миуи Танигучи.
— Рико, — слегка откашлялась и сказала более уверенно: — Рико Отсика.
Я перевела взгляд на девушку, бесстыдно пробежавшись по её фигуре, оценивая.
— Рико, нам задали делать проект по литературе. И я с тобой в паре. — Девушка слегка замялась, подбирая слова. — Если ты занята, я могу подготовить всё сама, но отвечать всё равно придётся вместе.
Я усмехнулась. Боится меня, моей реакции. Да, в школе я получила статус хулиганки-одиночки. Заметно выделяюсь среди своих сверстниц, нередко вступаю в драку с парнями из соседней школы. Вечно хожу одна, прогуливаю уроки, хотя чудом держусь в двадцатке лучших учениц школы.
— Нет, будем готовиться вместе, — твёрдо заявила и встала из-за парты.
Накинув рюкзак на одно плечо, я пошла к выходу из класса, но у самых дверей Миуи меня окликнула:
— Тогда встретимся завтра после учёбы в библиотеке.
Я лишь помахала ей рукой, как бы говоря «хорошо».
Так мы начали готовить проект. Меня по-прежнему мало интересовала учёба, а вот Миуи всё же привлекла моё внимание. То, как она меня побаивалась, как отводила взгляд и заправляла волосы за ухо только с одной стороны. Как постукивала пальчиками по столу, изучая очередную книгу. Всё чаще на уроках я смотрела не в окно, а в её сторону. Я знала, чего ей стоит общаться со мной, видела по её дрожащим рукам, и поэтому была предельно вежливой с ней. Время, проведённое вместе, сделало своё дело, она перестала меня бояться. Однажды словив мой взгляд на уроке математики, Миуи, улыбнувшись, подмигнула мне, а моё сердце упало. Упало с таким грохотом, что, казалось, стёкла должны были повылетать из окон.
Миуи стало слишком много. Слишком много в этом классе, слишком много в моих мыслях, и это стало слишком для меня. Всё больше я ловила лучиков солнца в её каштановых немного кудрявых волосах, больше оттенков прекрасных глаз цвета коричневого турмалина, больше ноток серебристого колокольчика в её голосе. Всё больше я становилась сама не своя рядом с ней.
Это был последний день подготовки перед сдачей. Я должна была прийти к ней, чтобы подготовить план ответа.
Её дом такой обычный с виду, но внутри всё было по-домашнему уютно. Традиционно, богато и чисто. Мы поднялись в комнату Миуи. Как только я вошла в комнату, то с трудом смогла подавить рвотный рефлекс. Изобилие розового девчачьего рая, всё вокруг розовело, пестрило и блестело.
— Ты проходи, располагайся, — Миуи заметно нервничала. — А я пока переоденусь.
Я села на стул, а она прошла к шкафу. Хоть мы обе были девушки, мне всё же стоило отвернуться. Но когда Миуи начала расстёгивать рубашку, я не смогла оторвать от неё глаз.
Бархатная светлая кожа, точёные плечи, шёлк каштановых волос — внутри меня загоралось какое-то необычное чувство. Незнакомое, но такое приятное, я едва сдерживала себя.
«Нет, Миуи. Ты слишком невинна для меня, для такой, как я. Слишком чистая и правильная».
Девушка между тем расстегнула молнию на юбке, и та скользнула по её ногам вниз.
— К чёрту, — сказала я и, встав, подошла к девушке, развернув её к себе лицом и прижав к дверце шкафа.
Её необыкновенно красивые глаза раскрылись шире, но она меня не оттолкнула. Так близко, тяжело дышит, не поднимая на меня глаз. Я упираюсь одной рукой в дверцу шкафа возле её головы, а вторую запускаю в её волосы. Секунда — и я украла её первый поцелуй, окончательно утонув в слишком моей Миуи.
