Вокруг с важным видом ходили обтрепанные павлины, ковыряли когтями землю в поисках червей, а наша курочка-несушка Василиса сидела на деревянных перилах крыльца, и в ее глазах было столько ужаса, что нестись она теперь не будет месяц от нервного стресса. А когда один из павлинов раскинул перед ней веером подрагивающий хвост, Василиса упала в обморок прямо мне на руки. Бедняжка петухов-то никогда в глаза не видела, а тут целый павлин.
Я положила курицу в дом, где Кот все еще испуганно светил глазами из-под кровати, прикрыла дверь и, оставив Степана причитать о загубленном хозяйстве, двинулась на гостей. Хотелось плакать от отчаяния, потому что я ума не могла приложить, как теперь поляну восстанавливать. Наверно, надо сделать забор. Глухой, с битым стеклом по верху, чтобы неповадно было. И надпись: «Осторожно! Злая ведьма, дикий кот и коварный домовой». Но кто бы мог подумать, что в лесу мне нужен будет забор?
Флегматично жующий верблюд справа смерил меня презрительным взглядом. Рядом с ним в блестящей жилетке на голое тело и ярких шароварах стоял смуглый парень.
- Вы что себе позволяете?! – набросилась я на него. – Это, вообще-то, частная собственность ведьмы, а вы сюда зоопарк привезли! А ну, проваливайте отсюда!
Парень посерел, часто заморгал, что-то начал бормотать на странном языке.
- Ничего не понимаю! – все больше злилась я. – Где ваш переводчик?
- Прекрасная и сладкоголосая, нет у него переводчика, это же погонщик верблюдов, а не человек, - голос был сюсюкающим и нахально приторным.
Я обернулась.
Ко мне плыл на носилках огромный живот. Складочки внизу живота напоминали улыбку, вывалившийся пупок – нос, а два соска на слегка женской груди – глаза. И только поверх этого виднелась маленькая башка с узкими глазами. Я решительно двинула к нему.
- Вы начальник этого балагана?
- Почему балагана? – обиделся живот. – Это мой подарок тебе. Дареному слону бивни не взвешивают, моя высокородная.
- Мне не нужны никакие подарки!!! Вы мне поляну истоптали! Курицу довели до нервного срыва! Забирайте своих верблюдов и убирайтесь!
- Зачем кричишь, громкая? – носилки, наконец, опустились, и я получила возможность общаться с головой толстяка. – Мы пришли совсем небольшой дружеской компанией, я хочу втереться… то есть добиться твоего доверия, понравиться тебе хочу, суровая.
- Зачем? – опешила я.
- Невестой моей будешь, непонятливая.
Я закипала.
- Не буду! Уходите!
- Будешь, будешь! Сейчас подарки посмотришь и поедем жениться, капризная.
Толстяк вальяжно махнул рукой, слуги начали подтаскивать тяжелые кованые сундуки из серебра и золота, с самоцветами. Бедные животные, такую тяжесть таскали!
Я в отчаянии огляделась вокруг.
Но вокруг был лес, истоптанная поляна, вонючий зоопарк, а за моей спиной только избушка, курица в обмороке, кот и домовой. Передо мной трясли какими-то яркими тканями и звенели золотые монеты, пересыпаемые из ладоней обратно в сундук. Как же избавиться от назойливых гостей?
И тут я увидела между деревьев парня в простой деревенской рубахе и с котомкой за плечом. Его, видно, привлек восточный базар в лесу, и он пытался разглядеть все получше, вытягивая голову из своего укрытия. Я улыбнулась.
- Вот! Я и говорил: увидишь подарки, подобреешь, ну, садись, дорогая невеста, на слона, поехали жениться, - ласково забултыхался от радости живот.
Я прошла мимо тряпья, монет, украшений, мне вслед задумчиво повернули головы слоны, а верблюды перестали жевать от удивления. Парень, увидев, что я иду прямо на него, ломанулся через малинник, я зашипела: моя любимая малина, он же все переломает!
Я догнала его, схватила и, повиснув на его руке, обнимая его, пока он испуганно пытался от меня отделаться, зашептала:
- Выручи, миленький, выручи, прошу тебя, пять минут всего, чтобы они ушли!
- Я не хотел мешать, госпожа ведьма, ей-Богу не хотел! – оправдывался он, пятясь назад.
Тут он оступился, и мы рухнули в овражек, малина-зверь, подрала нам одежду и кожу, а я оказалась лежащей на его груди. Однако даже в лежачем положении отступать я не собиралась.
- Миленький, выручи, я тебе какое хочешь зелье сварю, хочешь? Приворотное, отворотное, противозапорное, отхаркивающее, - начала перечислять я.
- Не надо! – пытался сбросить меня парень.
Но от Агнешки еще никто не уходил, тем более последняя надежда. Я навалилась сильнее.
- Послушай, притворись моим женихом, избавлюсь от этой толпы и угощу тебя обедом! – заметив слабый интерес, я заверила жертву: - Я хорошо готовлю!
- Ну, - почесал он в голове, - я и в самом деле голодный. Это можно.
- Спасибо!
Я поцеловала его на радостях в щеку, тут же покраснела от собственной смелости, встала и протянула руку, чтобы помочь ему. Парень настороженно рассматривал меня из-под упавших на лоб золотистых прядей. В синих глазах - любопытство, но руку подавать мне не спешил. Он медленно встал, отряхнулся и тяжело вздохнул. Я обиделась: можно подумать, я его камни таскать в гору наняла, а не пять минут постоять рядом.
- Это ненадолго, - пообещала я. – Пойдем.
Не терпелось выйти из малинника с женихом под руку и разогнать весь этот цирк, что с каждой минутой все больше портил мою поляну.
- Ну, нет, у нас невест на руках носят, - сказал парень и подхватил меня на руки. Я тут же обняла его за шею, положила голову ему на грудь. Играть так до конца.
- Какая ты легкая, - удивился он. – Как будто облачко, словно ничего и не держу на руках.
Ого, а мне поэт достался во временные женихи!
- А чего ты не рада, смотри, богатый какой? – спросил он, пытаясь выдернуть брючину из цепкой хватки малины.
- Богатый, наглый, зачем мне такой?
- Что ж тебе, бедного и нерешительного надо? – усмехнулся он.
- Никого мне не надо! – рассердилась я. – Жила одна и дальше проживу!
Но тут мы вышли из леса, я улыбнулась и крепче обняла парня.
- Забыла я сказать вам, господа, - крикнула я растерянному зоопарку и компании. – Что есть у меня жених. И все уже слажено. Так что вы опоздали со сватовством. Можете складывать подарки и уезжать.
- Это когда вы такое решили? – заспорил живот.
- Да сейчас вот, в малиннике полежали и решили, - нашелся парень.
Я покраснела, пониже опустила голову, чтобы он не увидел.
- Предупреждать надо! – разозлился живот. – Мы такое расстояние отмахали, животные устали, люди устали! Плати неустойку!
- Что?! – задохнулась я.
- А то! – толстяк махнул своему худому, как палка, писарю, и тот начал строчить, пока хозяин диктовал: - Обманутые надежды: тридцать золотых, корм для слонов: пять, для верблюдов: семь или восемь, а еще люди… скажем, четыре золотых, плюс издержки в пути: пятьдесят золотых, итого…
Толстяк замолчал, и писарь, проведя подсчет, радостно провозгласил:
- Девяносто шесть!
- Так что плати! – и перед моим носом оказалась протянутая ладонь.
- Вы… Вы с ума посходили, что ли? – растерянно спросила я.
Но верблюды и толстяк продолжили сверлить меня взглядом.
Парень поставил меня на землю, если сейчас сбежит, я тут одна не выдержу. Я крепко схватила его за руку, и он остался стоять на месте.
- Значит так… Вы своими слонами нарушили экологию леса: десять золотых! Изрыли мне поляну и заср… загадили ее – восстановление газона – тридцать золотых! Напугали моего кота, и он подрал деревянный настил в избе – двадцать золотых! Моя курица в обмороке и неизвестно, когда начнет яйца откладывать: пятнадцать золотых! Я так торопилась к жениху, напуганная вашим появлением, что мы упали в малинник и подрали одежду: шесть золотых! И наконец, мне сегодня придется оправдываться перед моим... возлюбленным, какого черта у моей избы столько мужиков собралось, моральный ущерб: сорок золотых. Сколько там получается, дорогой писарь?
- Сто двадцать один золотой, - сказал писарь и упал в обморок.
- Если вычесть ваши потери, то вы мне должны двадцать пять золотых! Гоните деньги! – я протянула ладонь в ответ.
Несколько секунд мы буравили друг друга с толстяком, а потом тот хлопнул в ладоши, и носилки с ним поднялись на плечи слуг.
- Еще чего, буду я платить какой-то ведьме!
- Я думаю, достопочтенный, заплатите, если не хотите международного скандала, - вдруг сказал парень за моей спиной.
- Да я рада буду, если они просто… - заговорила я, но он меня прервал.
- Милая, погоди, нам надо поговорить, как мужчинам.
Он схватил за шкирку бесчувственного писаря, оставил меня хлопать глазами на поляне, а сам удалился с носилками в сторону. О чем они там с животом говорили, я не знаю, за это время слуги успели словить всех павлинов и погрузить сундуки. Потом я увидела, как толстяк нехотя делает знак слугам, и те отсчитывают деньги парню. Обалдеть. А он передает им писаря. Наверно, ценный человек в команде, единственный, кто умеет читать и писать, раз за него расплатились.
Когда караван тронулся в путь, гремя колокольчиками, я растерянно огляделась вокруг и заплакала. Поляна была так разворочена, что мне ее не восстановить, я могу вырастить траву, но нужно чистить и ровнять землю, засыпать ямы, убирать навоз, а мне это не под силу.
- Держи, - парень вручил мне тяжелый мешок, но я не взяла.
- Они твои, спасибо, что помог.
Я вытерла слезы, поежилась и сказала:
- У меня есть щи из свежего щавеля, блинчики с вареньем и травяной чай. Будешь?
- Все буду, - радостно откликнулся парень.
И опять попытался мне всунуть в руки мешок золотых.
- Зачем они мне? Никто не согласится работать в лесу у ведьмы, так что ни за какие деньги мне работников не нанять.
- Платье купишь.
Я улыбнулась сквозь слезы и махнула, чтобы он шел за мной. Домовой сидел на пороге и грыз трубку.
- Вечно всякую гадость в малиннике подберет и в дом тащит, - проворчал Степан.
Это он мне напоминает, что я и Кота в малиннике нашла.
- Кстати, должна предупредить, у меня домовой, - обернулась я к парню.
- Это заразно? – испугался он.
Домовой закашлялся.
- Нет, это дух дома. Создает уют. И вообще, он у нас главный.
Парень вошел в избу последним и остановился на пороге.
- Ну, хозяин домовой, принимай гостя, - и поклонился.
- Тю! – свистнул Степан, обходя гостя, - да он воспитанный! Покорми его, я разрешаю.
- У нас их не бывает, но, надеюсь, ему приятно? - спросил парень.
- Очень! – заверила я.
- Бьюсь в экстазе! – откликнулся домовой и зашуршал за печкой.
- Кот, вылезай, поздоровайся! – предложила я горящим из-под кровати глазам. Но Кот всегда здоровается последним.
Парень подобрал все еще никакую Василису с пола, где курица сидела, распушив перья. Василиса вдруг показалась мне маленькой на широких ладонях парня.
- А это что за красавица?
- Это Василиса, - представила я курицу. Кажется, она была готова снова упасть в обморок, польщенная мужским вниманием. Но вместо этого…
- Оп! – успел поймать яичко парень. – Да она у вас несется хорошо!
Василиса продолжала смотреть на парня влюбленными глазами. Куриное сердце оказалось легко завоевать.
Печь еще была горячей, нагрелась быстро, скоро закипел суп, а пока парень уплетал его, я успела нажарить блинчиков.
- Готовишь ты и правда вкусно! – похвалил гость.
Я только слабо улыбнулась и с тоской посмотрела в окно на испоганенный участок.
- Я на заработок в ваш город иду, - сказал парень, заметив мой взгляд. – Хочешь, помогу тебе с поляной?
- Да мне платить тебе нечем, - отказалась я. – А деньги ты все-таки забери. Они не мои, а твои.
- Это золото твое, - упрямо повторил парень. – А я готов поработать за еду и кров. Помогу тебе, а потом и работать пойду. Не стесняйся, я привыкший.
- Агнешка! Это наш шанс! – Степан материализовался на подоконнике. – Соглашайся! От женихов проще отбиваться будет, если парень здесь поживет! А как основной поток просителей схлынет, мы хоть спокойно вздохнуть сможем.
А ведь и то верно.
- Послушай, а тебя не затруднит стать моим женихом? – спросила я.
Парень побледнел.
- Да я как-то не готов вот так сразу к таким серьезным…
– Да нет! Понарошку! – пояснила я, пока он совсем не грохнулся в обморок. - Просто ко мне сейчас свататься часто будут, а ты мне очень помог сегодня.
- Ну, я… - оторопел парень. Судя по его виду, он собирался быстро дожевать блинчик и ломануться через малинник на волю. Даже досадно как-то. Хотя, если бы мне такое предложение сделали, я бы, наверно, даже доедать не стала. Придется соблазнять.
- У меня варенье есть, разное: малиновое, ежевичное, земляничное, клубничное, черничное… Пожалуйста! – я молитвенно сложила ладони.
- Как тебя звать-то? – засмеялся он. Глаза у него веселые, особенно, когда он прищуривается, а на лоб постоянно падает золотистая прядь волос.
- Агнешкой. А тебя?
- Иллиарий, но для друзей и невест просто Лир. Ладно, Агнешка, пока поляну правлю, побуду твоим женихом!
Мы пожали друг другу руки, а Степан почесал в затылке.
- Надеюсь, слух быстро расползется, что жених есть.
Избушка у нас маленькая. Лир отказался спать на кровати, которую я хотела уступить ему, сказал, что у печки лучше. Там стояло старое кресло, которое я раздобыла в городе, при переезде каких-то богачей. Ножки еще сохраняли налет позолоты на резных деталях, а бархатную обшивку было приятно гладить рукой. Кресло у нас считалось роскошью, поэтому на нем лежали лучшие подушки и Кот. Зимой я читала в кресле, поджав ноги и накрывшись пледом, пока на коленях сладко спали Кот и Степан, а на спинке, вонзив тонкие коготки в обшивку, - Василиса. Но для того, чтобы устроить гостю спальное место, мы его отодвинули, принесли матрас с печи, я отдала одеяло, а сама накрывалась сшитым из лоскутов стеганным покрывалом. От него тоже было тепло.
Помимо избы у нас еще есть погребок на улице. Зимой мы таскаем туда снег и лед, и он держится все лето, охлаждая продукты. И душевая кабинка на заднем дворе, пристроенная к избе. В резервуар собирается дождевая вода, а со стороны входа душевая загорожена льняной тканью. На осмотр хозяйства у нас ушло совсем мало времени. Лир сказал, что утром сходит в город купить инструменты. Он оказался простым и легким в общении, так что мы подружились. Странно было говорить с человеком, чье имущество помещалось в одной котомке, а дома не было вовсе. Лир сказал, что так путешествует: из королевства в королевство, где-то останавливается, подрабатывает и движется дальше.
Потом я ушла собирать полуночные травы в лес, Кот всегда ходит со мной, у него нюх на цветущие редкие растения.
Возвращалась я за полночь. Лес жил ночной жизнью: ухал филин, пролетали, охотясь, совы и летучие мыши. А в малиннике сладко пел соловей. Я шла к избушке, осторожно ступая вслед за Котом, чтобы не угодить в оставленные верблюдами и слонами дурно пахнущие мины.
Я тихонько зашла в избу, зажгла лучину, разложила травы на печь сушиться, заплела косу, хотела было лечь, но не удержалась… Подкралась тихонько посмотреть, удобно ли спать нашему гостю. Он спал спокойно, отвернувшись к стене и положив котомку под голову. Привык, наверно, в странствиях.
Я вернулась к своей постели, сняла сарафан, осталась в рубашке и залезла под покрывало. Тут же сверху прыгнул Кот. Потоптался, улегся, свернулся в клубок и захрапел.
Мои руки пахли травами, я положила сложенные ладони под щеку и заснула.
- Ой ты гой еси, дева красная! – грянуло под окном ближе к рассвету.
Я положила курицу в дом, где Кот все еще испуганно светил глазами из-под кровати, прикрыла дверь и, оставив Степана причитать о загубленном хозяйстве, двинулась на гостей. Хотелось плакать от отчаяния, потому что я ума не могла приложить, как теперь поляну восстанавливать. Наверно, надо сделать забор. Глухой, с битым стеклом по верху, чтобы неповадно было. И надпись: «Осторожно! Злая ведьма, дикий кот и коварный домовой». Но кто бы мог подумать, что в лесу мне нужен будет забор?
Флегматично жующий верблюд справа смерил меня презрительным взглядом. Рядом с ним в блестящей жилетке на голое тело и ярких шароварах стоял смуглый парень.
- Вы что себе позволяете?! – набросилась я на него. – Это, вообще-то, частная собственность ведьмы, а вы сюда зоопарк привезли! А ну, проваливайте отсюда!
Парень посерел, часто заморгал, что-то начал бормотать на странном языке.
- Ничего не понимаю! – все больше злилась я. – Где ваш переводчик?
- Прекрасная и сладкоголосая, нет у него переводчика, это же погонщик верблюдов, а не человек, - голос был сюсюкающим и нахально приторным.
Я обернулась.
Ко мне плыл на носилках огромный живот. Складочки внизу живота напоминали улыбку, вывалившийся пупок – нос, а два соска на слегка женской груди – глаза. И только поверх этого виднелась маленькая башка с узкими глазами. Я решительно двинула к нему.
- Вы начальник этого балагана?
- Почему балагана? – обиделся живот. – Это мой подарок тебе. Дареному слону бивни не взвешивают, моя высокородная.
- Мне не нужны никакие подарки!!! Вы мне поляну истоптали! Курицу довели до нервного срыва! Забирайте своих верблюдов и убирайтесь!
- Зачем кричишь, громкая? – носилки, наконец, опустились, и я получила возможность общаться с головой толстяка. – Мы пришли совсем небольшой дружеской компанией, я хочу втереться… то есть добиться твоего доверия, понравиться тебе хочу, суровая.
- Зачем? – опешила я.
- Невестой моей будешь, непонятливая.
Я закипала.
- Не буду! Уходите!
- Будешь, будешь! Сейчас подарки посмотришь и поедем жениться, капризная.
Толстяк вальяжно махнул рукой, слуги начали подтаскивать тяжелые кованые сундуки из серебра и золота, с самоцветами. Бедные животные, такую тяжесть таскали!
Я в отчаянии огляделась вокруг.
Но вокруг был лес, истоптанная поляна, вонючий зоопарк, а за моей спиной только избушка, курица в обмороке, кот и домовой. Передо мной трясли какими-то яркими тканями и звенели золотые монеты, пересыпаемые из ладоней обратно в сундук. Как же избавиться от назойливых гостей?
И тут я увидела между деревьев парня в простой деревенской рубахе и с котомкой за плечом. Его, видно, привлек восточный базар в лесу, и он пытался разглядеть все получше, вытягивая голову из своего укрытия. Я улыбнулась.
- Вот! Я и говорил: увидишь подарки, подобреешь, ну, садись, дорогая невеста, на слона, поехали жениться, - ласково забултыхался от радости живот.
Я прошла мимо тряпья, монет, украшений, мне вслед задумчиво повернули головы слоны, а верблюды перестали жевать от удивления. Парень, увидев, что я иду прямо на него, ломанулся через малинник, я зашипела: моя любимая малина, он же все переломает!
Я догнала его, схватила и, повиснув на его руке, обнимая его, пока он испуганно пытался от меня отделаться, зашептала:
- Выручи, миленький, выручи, прошу тебя, пять минут всего, чтобы они ушли!
- Я не хотел мешать, госпожа ведьма, ей-Богу не хотел! – оправдывался он, пятясь назад.
Тут он оступился, и мы рухнули в овражек, малина-зверь, подрала нам одежду и кожу, а я оказалась лежащей на его груди. Однако даже в лежачем положении отступать я не собиралась.
- Миленький, выручи, я тебе какое хочешь зелье сварю, хочешь? Приворотное, отворотное, противозапорное, отхаркивающее, - начала перечислять я.
- Не надо! – пытался сбросить меня парень.
Но от Агнешки еще никто не уходил, тем более последняя надежда. Я навалилась сильнее.
- Послушай, притворись моим женихом, избавлюсь от этой толпы и угощу тебя обедом! – заметив слабый интерес, я заверила жертву: - Я хорошо готовлю!
- Ну, - почесал он в голове, - я и в самом деле голодный. Это можно.
- Спасибо!
Я поцеловала его на радостях в щеку, тут же покраснела от собственной смелости, встала и протянула руку, чтобы помочь ему. Парень настороженно рассматривал меня из-под упавших на лоб золотистых прядей. В синих глазах - любопытство, но руку подавать мне не спешил. Он медленно встал, отряхнулся и тяжело вздохнул. Я обиделась: можно подумать, я его камни таскать в гору наняла, а не пять минут постоять рядом.
- Это ненадолго, - пообещала я. – Пойдем.
Не терпелось выйти из малинника с женихом под руку и разогнать весь этот цирк, что с каждой минутой все больше портил мою поляну.
- Ну, нет, у нас невест на руках носят, - сказал парень и подхватил меня на руки. Я тут же обняла его за шею, положила голову ему на грудь. Играть так до конца.
- Какая ты легкая, - удивился он. – Как будто облачко, словно ничего и не держу на руках.
Ого, а мне поэт достался во временные женихи!
- А чего ты не рада, смотри, богатый какой? – спросил он, пытаясь выдернуть брючину из цепкой хватки малины.
- Богатый, наглый, зачем мне такой?
- Что ж тебе, бедного и нерешительного надо? – усмехнулся он.
- Никого мне не надо! – рассердилась я. – Жила одна и дальше проживу!
Но тут мы вышли из леса, я улыбнулась и крепче обняла парня.
- Забыла я сказать вам, господа, - крикнула я растерянному зоопарку и компании. – Что есть у меня жених. И все уже слажено. Так что вы опоздали со сватовством. Можете складывать подарки и уезжать.
- Это когда вы такое решили? – заспорил живот.
- Да сейчас вот, в малиннике полежали и решили, - нашелся парень.
Я покраснела, пониже опустила голову, чтобы он не увидел.
- Предупреждать надо! – разозлился живот. – Мы такое расстояние отмахали, животные устали, люди устали! Плати неустойку!
- Что?! – задохнулась я.
- А то! – толстяк махнул своему худому, как палка, писарю, и тот начал строчить, пока хозяин диктовал: - Обманутые надежды: тридцать золотых, корм для слонов: пять, для верблюдов: семь или восемь, а еще люди… скажем, четыре золотых, плюс издержки в пути: пятьдесят золотых, итого…
Толстяк замолчал, и писарь, проведя подсчет, радостно провозгласил:
- Девяносто шесть!
- Так что плати! – и перед моим носом оказалась протянутая ладонь.
- Вы… Вы с ума посходили, что ли? – растерянно спросила я.
Но верблюды и толстяк продолжили сверлить меня взглядом.
Парень поставил меня на землю, если сейчас сбежит, я тут одна не выдержу. Я крепко схватила его за руку, и он остался стоять на месте.
- Значит так… Вы своими слонами нарушили экологию леса: десять золотых! Изрыли мне поляну и заср… загадили ее – восстановление газона – тридцать золотых! Напугали моего кота, и он подрал деревянный настил в избе – двадцать золотых! Моя курица в обмороке и неизвестно, когда начнет яйца откладывать: пятнадцать золотых! Я так торопилась к жениху, напуганная вашим появлением, что мы упали в малинник и подрали одежду: шесть золотых! И наконец, мне сегодня придется оправдываться перед моим... возлюбленным, какого черта у моей избы столько мужиков собралось, моральный ущерб: сорок золотых. Сколько там получается, дорогой писарь?
- Сто двадцать один золотой, - сказал писарь и упал в обморок.
- Если вычесть ваши потери, то вы мне должны двадцать пять золотых! Гоните деньги! – я протянула ладонь в ответ.
Несколько секунд мы буравили друг друга с толстяком, а потом тот хлопнул в ладоши, и носилки с ним поднялись на плечи слуг.
- Еще чего, буду я платить какой-то ведьме!
- Я думаю, достопочтенный, заплатите, если не хотите международного скандала, - вдруг сказал парень за моей спиной.
- Да я рада буду, если они просто… - заговорила я, но он меня прервал.
- Милая, погоди, нам надо поговорить, как мужчинам.
Он схватил за шкирку бесчувственного писаря, оставил меня хлопать глазами на поляне, а сам удалился с носилками в сторону. О чем они там с животом говорили, я не знаю, за это время слуги успели словить всех павлинов и погрузить сундуки. Потом я увидела, как толстяк нехотя делает знак слугам, и те отсчитывают деньги парню. Обалдеть. А он передает им писаря. Наверно, ценный человек в команде, единственный, кто умеет читать и писать, раз за него расплатились.
Когда караван тронулся в путь, гремя колокольчиками, я растерянно огляделась вокруг и заплакала. Поляна была так разворочена, что мне ее не восстановить, я могу вырастить траву, но нужно чистить и ровнять землю, засыпать ямы, убирать навоз, а мне это не под силу.
- Держи, - парень вручил мне тяжелый мешок, но я не взяла.
- Они твои, спасибо, что помог.
Я вытерла слезы, поежилась и сказала:
- У меня есть щи из свежего щавеля, блинчики с вареньем и травяной чай. Будешь?
- Все буду, - радостно откликнулся парень.
И опять попытался мне всунуть в руки мешок золотых.
- Зачем они мне? Никто не согласится работать в лесу у ведьмы, так что ни за какие деньги мне работников не нанять.
- Платье купишь.
Я улыбнулась сквозь слезы и махнула, чтобы он шел за мной. Домовой сидел на пороге и грыз трубку.
- Вечно всякую гадость в малиннике подберет и в дом тащит, - проворчал Степан.
Это он мне напоминает, что я и Кота в малиннике нашла.
- Кстати, должна предупредить, у меня домовой, - обернулась я к парню.
- Это заразно? – испугался он.
Домовой закашлялся.
- Нет, это дух дома. Создает уют. И вообще, он у нас главный.
Парень вошел в избу последним и остановился на пороге.
- Ну, хозяин домовой, принимай гостя, - и поклонился.
- Тю! – свистнул Степан, обходя гостя, - да он воспитанный! Покорми его, я разрешаю.
- У нас их не бывает, но, надеюсь, ему приятно? - спросил парень.
- Очень! – заверила я.
- Бьюсь в экстазе! – откликнулся домовой и зашуршал за печкой.
- Кот, вылезай, поздоровайся! – предложила я горящим из-под кровати глазам. Но Кот всегда здоровается последним.
Парень подобрал все еще никакую Василису с пола, где курица сидела, распушив перья. Василиса вдруг показалась мне маленькой на широких ладонях парня.
- А это что за красавица?
- Это Василиса, - представила я курицу. Кажется, она была готова снова упасть в обморок, польщенная мужским вниманием. Но вместо этого…
- Оп! – успел поймать яичко парень. – Да она у вас несется хорошо!
Василиса продолжала смотреть на парня влюбленными глазами. Куриное сердце оказалось легко завоевать.
Печь еще была горячей, нагрелась быстро, скоро закипел суп, а пока парень уплетал его, я успела нажарить блинчиков.
- Готовишь ты и правда вкусно! – похвалил гость.
Я только слабо улыбнулась и с тоской посмотрела в окно на испоганенный участок.
- Я на заработок в ваш город иду, - сказал парень, заметив мой взгляд. – Хочешь, помогу тебе с поляной?
- Да мне платить тебе нечем, - отказалась я. – А деньги ты все-таки забери. Они не мои, а твои.
- Это золото твое, - упрямо повторил парень. – А я готов поработать за еду и кров. Помогу тебе, а потом и работать пойду. Не стесняйся, я привыкший.
- Агнешка! Это наш шанс! – Степан материализовался на подоконнике. – Соглашайся! От женихов проще отбиваться будет, если парень здесь поживет! А как основной поток просителей схлынет, мы хоть спокойно вздохнуть сможем.
А ведь и то верно.
- Послушай, а тебя не затруднит стать моим женихом? – спросила я.
Парень побледнел.
- Да я как-то не готов вот так сразу к таким серьезным…
– Да нет! Понарошку! – пояснила я, пока он совсем не грохнулся в обморок. - Просто ко мне сейчас свататься часто будут, а ты мне очень помог сегодня.
- Ну, я… - оторопел парень. Судя по его виду, он собирался быстро дожевать блинчик и ломануться через малинник на волю. Даже досадно как-то. Хотя, если бы мне такое предложение сделали, я бы, наверно, даже доедать не стала. Придется соблазнять.
- У меня варенье есть, разное: малиновое, ежевичное, земляничное, клубничное, черничное… Пожалуйста! – я молитвенно сложила ладони.
- Как тебя звать-то? – засмеялся он. Глаза у него веселые, особенно, когда он прищуривается, а на лоб постоянно падает золотистая прядь волос.
- Агнешкой. А тебя?
- Иллиарий, но для друзей и невест просто Лир. Ладно, Агнешка, пока поляну правлю, побуду твоим женихом!
Мы пожали друг другу руки, а Степан почесал в затылке.
- Надеюсь, слух быстро расползется, что жених есть.
Избушка у нас маленькая. Лир отказался спать на кровати, которую я хотела уступить ему, сказал, что у печки лучше. Там стояло старое кресло, которое я раздобыла в городе, при переезде каких-то богачей. Ножки еще сохраняли налет позолоты на резных деталях, а бархатную обшивку было приятно гладить рукой. Кресло у нас считалось роскошью, поэтому на нем лежали лучшие подушки и Кот. Зимой я читала в кресле, поджав ноги и накрывшись пледом, пока на коленях сладко спали Кот и Степан, а на спинке, вонзив тонкие коготки в обшивку, - Василиса. Но для того, чтобы устроить гостю спальное место, мы его отодвинули, принесли матрас с печи, я отдала одеяло, а сама накрывалась сшитым из лоскутов стеганным покрывалом. От него тоже было тепло.
Помимо избы у нас еще есть погребок на улице. Зимой мы таскаем туда снег и лед, и он держится все лето, охлаждая продукты. И душевая кабинка на заднем дворе, пристроенная к избе. В резервуар собирается дождевая вода, а со стороны входа душевая загорожена льняной тканью. На осмотр хозяйства у нас ушло совсем мало времени. Лир сказал, что утром сходит в город купить инструменты. Он оказался простым и легким в общении, так что мы подружились. Странно было говорить с человеком, чье имущество помещалось в одной котомке, а дома не было вовсе. Лир сказал, что так путешествует: из королевства в королевство, где-то останавливается, подрабатывает и движется дальше.
Потом я ушла собирать полуночные травы в лес, Кот всегда ходит со мной, у него нюх на цветущие редкие растения.
Возвращалась я за полночь. Лес жил ночной жизнью: ухал филин, пролетали, охотясь, совы и летучие мыши. А в малиннике сладко пел соловей. Я шла к избушке, осторожно ступая вслед за Котом, чтобы не угодить в оставленные верблюдами и слонами дурно пахнущие мины.
Я тихонько зашла в избу, зажгла лучину, разложила травы на печь сушиться, заплела косу, хотела было лечь, но не удержалась… Подкралась тихонько посмотреть, удобно ли спать нашему гостю. Он спал спокойно, отвернувшись к стене и положив котомку под голову. Привык, наверно, в странствиях.
Я вернулась к своей постели, сняла сарафан, осталась в рубашке и залезла под покрывало. Тут же сверху прыгнул Кот. Потоптался, улегся, свернулся в клубок и захрапел.
Мои руки пахли травами, я положила сложенные ладони под щеку и заснула.
- Ой ты гой еси, дева красная! – грянуло под окном ближе к рассвету.
