*** Главное — Х! ***
Лето…
Оно приходит всегда незаметно. Еще вчера за окном буйствовал май, а сегодня солнце как-то по-особому тепло касается тебя, проникнув через окно, и будит предвкушением долгожданного отпуска, ранних рассветов, жарких дней и восхитительно бесконечных вечеров, в которых, как в коктейле, смешиваются дневной зной, подступающая ночная прохлада, стрёкот цикад и отголоски звучащей где-то музыки.
Лето долго предвкушаешь, начиная с осени. Строишь планы на него. Мечтаешь…
Вообще, мечты о лете подобны мармеладу, который ты намазываешь на хлеб, чтобы проглотить с чаем, когда со всех сторон подступает осенняя сырость и зимняя тоска. Разве что весна заставляет тебя проснуться — будоражит, зовет, напоминает: «Как там с фигурой? Не пора ли похудеть к лету? А купальник — куплен? И вот еще что… Билеты! Ты не забыла про билеты?»
Ооо! Я про свои не забыла! И мечты, и купальник с фигурой, и билеты. Все в наличии, согласно супер-плану!
Было… Пока я не проснулась, потревоженная любопытным солнечным лучом. Ну, тем самым — особенным, летним. Открыла глаза. На первый, весьма мутный после сна взгляд действительность все еще представлялась самой обычной.
В доме было непривычно тихо — мощные компьютеры для просчета графики вывезли еще позавчера. За последние четыре месяца, с начала эпидемии, я свыклась с их тихим круглосуточным гулом, который был слышен по всему дому. Вот и теперь невольно напряглась и прислушалась.
Тишина. Только за окном распевают пташки, как и положено в загородном доме.
Кроме компьютеров дом покинули и коллеги, с которыми мы были заперты продюсером в безопасном месте. Когда в мире случилась пандемия, Рыжиков решил, что это его личная напасть.
— Вы только подумайте, — заявил он, воздев руки (а они у него мощные, под стать двухметровому росту, не то что фамилия), — у нас дедлайн на носу и французы за жопу зубами держат, а тут вот это вот! Не дай бог кто-то из вас, гавриков, заболеет или, тьфу-тьфу, и вовсе того… примерит корону и белые тапки, они же нас сожрут.
— Так мы по домам сидеть будем, — подал голос Лаврентий, наш художник-фазовщик.
— Это ты-то и по домам?! — Продюсер резко развернулся к коллеге и прожег его напалмовым взглядом. — Сам-то в это веришь?
Все потупили глаза, расслышав заключительный комментарий Рыжикова в адрес Лаврентия: «Кобель». Сказано было тихо, но очень отчетливо.
Художник наверняка от такой характеристики порозовел, но ни слова в свое оправдание не произнес, так как да — о его ветреной блудливости знали все.
— Значит так, — Рыжиков нахмурился, — разбежаться по своим берлогам и не надейтесь. Знаю я вас, творцов… Пусть премьеры летом нам теперь не видать — не верю, что все это так быстро закончится, — работу сдать надо. Дистрибуция это головная боль наших французских партнеров, вот пускай и решают, как фильм будут размещать в новых условиях. Мы же обязаны сдаться в срок. Так что я сейчас что-то придумаю…
…И придумал. Снял дом в коттеджном городке. Собрал технику, нас с коллегами-аниматорами, кто должен был работать в непосредственном контакте, да и запихнул туда. «От греха и пандемии подальше!»
Хоть и на природе, но конец зимы и слякотная весна превратили нашу группу в пауков в банке. Так что свою первую полнометражную анимацию мы закончили чудом, надоев друг другу до оскомины. Перессорились миллион раз, поэтому со слезами радости на глазах прощались с каждым, кого Рыжиков «отпускал на волю». Все разъехались, одна я пока еще оставалась в доме. Срок аренды истекал послезавтра. Нужно было проследить за тем, чтобы вывезли оборудование, встретить клиринг, сдать ключи Рыжикову, а затем…
Билеты на самолет лежали на столе. Мне чудом удалось получить визу. Сегодня вечером я таки покину опостылевший загородный дом и рвану на курорт! Меня даже двухнедельная обсервация не пугает. Ха! Она же будет на берегу океана…
Я с нежностью посмотрела на билеты и подскочила в кровати с намерением проверить, что все это не сладкий сон.
— Ааа! — я испуганно взвизгнула, когда едва оторвавшееся от постели тело тут же со страшной силой рухнуло обратно.
Ощущения были чертовски странные. Очень, очень странные! Как будто…
…Я сунула руку под тонкое летнее одеяло…
— О май Гот! — почему-то на английском воскликнула я, таки нашарив…
Пальцами ощупала что-то толстое, невероятно тяжелое, длинное и… теплое.
Сердце мгновенно скатилось вниз, пяток не достигло, задержалось на уровне того места, откуда это что-то непонятное росло. А оно РОСЛО! Это можно было сказать точно, так как никакого искусственного стыка со своей родной пятой точкой я не обнаружила!
— Мать-перемать!
Я откинула одеяло и уставилось на ЭТО. На ХВОСТ! Огромный хвост нежно-розового цвета, который мог бы принадлежать какому-нибудь смешному дракону из мультика, но сейчас красовался на МОЕЙ заднице!
У меня волосы встали дыбом.
Оригинальное начало лета…
«Кажется, я сошла с ума! Какая досада…» — подумала, вспомнив слова Фрекен Бок. Осталось только позвонить на телевидение, вызвав съемочную группу по душевой лейке.
От расстройства я хлопнула по постели… хвостом!!!
— А-а-а… — в груди вскипела истерика, вырвавшись наружу тонким паническим завыванием.
Ужас! Нет! КАТАСТРОФА!!!
Сквозь слезы я посмотрела на белевшие на столе авиабилеты, вложенные в загранпаспорт. Похоже, вечером самолет улетит без меня. Вряд ли я успею найти клинику, в которой мне по срочному отпиляют новую конечность и обмажут рану зеленкой.
Мамочки! Я им ШЕВЕЛЮ! Хм-м, или он шевелится сам по себе?..
Хвост заметался по простыне, словно почувствовал, какую роковую судьбу я для него обдумываю.
Какой же он тяжеленный. Я вновь попыталась встать, но у меня ничего не получилось — с хвостом попа стала совсем неподъемной!
На нервах я набрала номер единственного человека, который все время изоляции решал проблемы, благо, что смартфон стоял на зарядке возле кровати.
— Алло, — ответил Рыжиков, но я в ту же секунду испуганно нажала отбой.
Черт-черт-черт! О чем я только думаю? Вернее, что он обо мне подумает?! Да стоит сказать, что у меня отрос мультяшный хвост, Рыжиков пришлет не студийную машину с водителем, а скорую, чтобы отвезли в дурку! Еще скажет: «Вот наша сценаристка — берите ее и верните нормальной. Совсем мозгами на работе погорела, девка!» Фильм до дедлайна сдали, теперь можно и в больничку, за нашим «добрым» продюсером не заржавеет. И слушать не будет, что мне не в психиатрию, а в хирургию надо!
Сквозь слезы хвост выглядел не лучше, разве что решил проявить характер и мощным толчком выкинул меня из кровати.
Ого! Вот это он длиннючий! Точно бы дракону подошел. А в обхвате-то какой… я сдернула с кровати простыню и укутала смущающие части тела, чтобы лишний раз не расстраиваться, да и приличнее так как-то. Возникший из ниоткуда хвост беспардонно сместил вниз верхний край пижамных шортиков, обнажив то, что на обозрение выставлять не принято. По спине прошел озноб, как будто за мной уже кто-то наблюдал, хотя в доме точно никого не было. Я сама вчера вечером все запирала, когда выпроводила уборщиков из клиринговой компании. Но… Запереться с моим позором в доме мне не дадут. Рыжиков так просто странный звонок не пропустит. Наверняка примчится проверить. Глупость я сделала, что позвонила, да еще и трубку бросила…
Насчет визита продюсера — как в воду глядела. Медведь, так мы на студии прозвали Рыжикова за мощную фигуру, прилетел даже раньше, чем я ожидала.
— Что? Где? Ты живая?! — беспокойно загудел он с порога, звеня запасными ключами.
Храбрости мне хватило только выглянуть из-за двери, ведущей в прихожую.
— Все хорошо, — сказала я, тщетно стараясь улыбнуться, но не выдержала и зарыдала, спрятавшись за дверью из матового белого стекла. Так себе укрытие.
Рыжиков, не разуваясь, кинулся ко мне. Спустя минуту я обильно орошала слезами его белую рубашку.
— Ниночка, Ниночка… тш-ш!.. Нин, ну ты… ЧЕГО?!!
«Разглядел… — поняла я и сильнее уткнулась лицом в живот Рыжикова, который неожиданно оказался безумно твердым. — Надо же, а мы все думаем, что он толстый». Сколько его помню, а знакомы мы чуть больше года, Павел Витальевич всегда облачен в мешковатый костюм, придающий его впечатляющей фигуре еще больший объем. Голова у него массивная, лицо — круглое, но грубоватое. Вот я, как все, и решила, что он толстячок с глубоко запрятанными комплексами. А на самом деле у него запрятан стальной пресс…
— Нина, — меня оторвали от промокшего пиджака и отстранили на расстояние вытянутой руки, но хоть совсем не оттолкнули и из хватки не выпустили, — это ЧТО?
— Х-хх…
— Х-хы?
— Х-ххх-вост!
Мы оба посмотрели на розовый отросток, кокетливо высунувшийся из-под простыни и замолотивший по полу кончиком. Дракона из меня не выйдет, максимум — щенок при виде первой подаренной косточки.
Рыжиков шумно сглотнул, разжал руки, до того крепко сжимавшие мои плечи, и сказал:
— Показывай.
Ну, я и показала. Заодно и сама как следует разглядела «выскочившее» безобразие, уж лучше бы это был прыщ на носу…
Хвост уродился на славу — мимишно розовый, толстенький, понизу перетяжечки, как у пухленьких младенцев, а сверху бархатисто гладенький. В этом Рыжиков убедился лично, вначале похлопав, а затем, забывшись, начав поглаживать мое горе-приобретение. Я аж задохнулась от волны удовольствия, прострелившей меня от пяточек до головы с всклокоченными волосами. Мимолетно, краем глаза заметила всю неприличность ситуации, отражающуюся в высоком зеркале: я — с приспущенными шортиками, в тоненькой маечке, он — высокий и большой, нежно поглаживает мой… хвост… какой-то брюнет выглядывает из кухни-гостиной…
Что?!! Брюнет? Какой еще брюнет?!
Я резко высвободилась и обернулась к открытой арке, за которой видела глазеющего незнакомца.
Пусто! Помимо хвоста у меня галлюцинации? А ну-ка я вот сейчас проверю!..
Недовольный хвост подставил мне подножку, и я спиной рухнула в объятья Рыжикова.
— Нина, — глубоким голосом прогудел над головой продюсер, — ты в порядке?
— Д-да…
Я проморгалась — в арке гостиной по-прежнему никого — и сделала попытку отлипнуть от Рыжикова и ринуться на обыск комнаты, занимавшей большую часть первого этажа. Ведь не могло же мне привидеться?
Хвост опять показал характер. Одно мучение с ним! Вроде бы как-то освоилась перемещаться с этаким своевольным грузом. Вон — даже в коридор дошла. А теперь опять двадцать пять! Расставаться с Медведем он, видишь ли, не желает!
— Павел Витальевич, хвост не подержите?
— Что?.. А-аа, да.
Рыжиков приподнял мою новую упитанную конечность и покорно пошагал следом за мной, неловко семеня, чтобы или не оторвать мне хвост, или не наступить на пятки.
Не обнаружив в ни гостиной, ни в кухонной зоне брюнета, я окончательно расклеилась.
Бедный Рыжиков! Он обыскал дом сверху донизу, споил мне три стакана воды и полбутылки вермута, раз с тыщу пообещал решить мою «маленькую проблему», которая с трудом умещалась на небольшом диване перед плазмовым телевизором, в поверхности которого и отражалась во всем своем фантастическом наличии.
— За что мне это? — в очередной раз вопрошала я, сетуя на судьбу. — Я же честно работала!
— Да-да.
— И столько времени терпела этих идиотов — Лаврентия и Саврасова!..
— А с Саврасовым что?
— Приставал.
— Вот, ур-ррро… э-э-э, я ему яйца оторву.
— А Лаврику?
— Этому еще и ноги.
На душе стало чуточку легче. И почему раньше я не замечала, какой Медведушка замечательный человек? А сильный-то какой! Нужно мне куда-то, куда хвост не хочет, — нет проблем. Поднимает вместе с хвостом и несет. При этом не кряхтит, не шатается и не жалуется, что я разъелась за время карантина на казенных харчах.
Удивительно, что о происхождении хвоста Рыжиков допытываться не стал. Может, не хотел лишний раз доводить меня до истерики? А то ведь я все время на взводе, учитывая накрывшийся розовым безобразием отпуск на берегу океана, сгоревшие билеты, одежду, которую пришлось собственноручно перепортить и кое-как приспособить к новому нюансу анатомии и прочие бытовые и психологические неудобства.
Пока то гневалась, то заливалась слезами, то изрыгала проклятия, воюя со своенравным хвостом, лето потихоньку покатилось, понеслось вперед, словно поезд, пронося меня мимо дней-станций. Когда я внезапно успокоилась и смирилась, оказалось, что с начала лета прошла неделя. Целых семь солнечных дней, которые я могла бы нежиться на пляже, потягивая пина-коладу! Вместо коктейлей меня пичкали свежеотжатыми соками, зелеными-презелеными смузи и закармливали фруктами, лишь бы я не стенала о своем резко прибавившемся за счет хвоста весе.
На одиннадцатый день меня осенило — что-то я совсем привыкла к ситуации, почти круглосуточную заботу Рыжикова принимаю, как что-то привычное и даже… родное. Но! Пусть Медведь продлил контракт на дом, таскает меня на руках, постоянно мечется между городом и коттеджным городком — это все хорошо. Но по-настоящему решением моей проблемы он что-то не занимается. Вместо того чтобы удалить хвост к чертям собачьим, по вечерам он его все наглаживает, а я и рада… Чего скрывать: физическое удовольствие я при этом получаю. И вообще как-то незаметно прониклась к продюсеру более теплыми чувствами. Жду его, когда он уезжает из дома. И сама впереди хвоста несусь в гостиную, когда приходит время вечерних посиделок.
А еще меня на романтику потянуло… Желание написать что-то о любви появилось. Я даже начала кое-что набрасывать. Вот только с таким хвостищем сидеть за компьютером неудобно, а лежать — совсем с кроватью срастусь, и бока приобрету под стать массивному хвосту.
Вот и сейчас я кое-как примостилась на любимом диванчике, поставив на колени ноутбук. Рыжикова в доме не было. Тишина убаюкивала. Я уставилась перед собой, размышляя о странном повороте жизни и появившихся внезапно чувствах…
Дева в беде — верный крючок для таких вот настоящих мужиков, как Рыжиков. Если бы не хвост, посмотрел бы он на меня после дедлайна? Помнится, особой симпатии с его стороны я раньше не замечала. Когда пришла наниматься на проект, он мне показался грубоватым и холодным, с калькулятором вместо сердца. А сейчас — чуть ли не идеальный муж!
Пожала плечами, что-то мысль о замужестве перестала казаться мне противной…
Вдруг…
…не знаю, заметила ли я движение в тусклом отражении плазмы или интуиция подсказала, та самая, что время от времени пыталась дать понять, что за мной кто-то скрытно наблюдает…
…сбоку мне почудилось осторожное движение. Не раздумывая, на одних инстинктах я скинула с колен ноутбук, взвилась с дивана и бросилась в ту сторону. В кои-то веки хвост был со мной солидарен и помог!
— Ага-а! — зловеще сказала я, навалившись на брюнета. Молоденького. Хорошенького, как картинка. И очень худого. Наш с хвостом вес припечатал прокравшегося негодяя к ламинату. — Ну-с, и кто ты такой?
— Муз…
— Муж?! — оторопела я от внезапного совпадения — ведь только что о замужестве фантазировала…
Брюнетик закатил серые глазки и раздельно, как несмышленому ребенку, повторил по буквам:
— М-у-З! Вдохновение я твое!
— Да-а? А где ж ты во время карантина был? Негодяй!
— Здесь и был, но ты меня совсем не слышала.
— Услышишь тут… — сказала я, вспомнив, какие баталии случались в доме за четыре месяца в изоляции. — А сейчас чего выполз? Ведь уже не надо.
