«Жаль, что я в последнее время совсем забросил это. Но я воспользуюсь хотя бы тем, что успел узнать».
Он слегка улыбнулся: когда придет время умирать, он постарается не доставить полковнику Бишопу удовольствия своими воплями.
Следующий день выдался таким же погожим, как и предыдущий, разве что ветер ослаб. Об этом сказал лейтенант Карринг, заглянувший в трюм проверить, как дела у пленника и не нужно ли ему чего. Блад немедленно указал ему на свои цепи:
— Эти железные украшения совсем не подходят к моему костюму.
Это вызвало у Карринга усмешку: пират невольно начинал нравиться ему своим самообладанием. Однако, помня о наставлениях губернатора Бишопа, он лишь сухо сообщил пленнику, что их путешествие затянется и встреча с ямайской эскадрой произойдет лишь завтра.
Лейтенант ушел, а Блад вернулся к прерванным занятиям, вспоминая, чему научил его индеец. Ему даже удалось выспаться, разбудил же его топот множества ног над головой.
Люк распахнулся, и в трюм спустились солдаты. Командовал ими краснолицый сержант. Поначалу он хотел оставить Блада закованным по рукам и ногам, однако Карринг неожиданно вмешался:
— Сержант Джонсон, вы на своем горбу потащите пленного по трапу?
— Никак нет, сэр! — гаркнул тот, настороженно косясь на Блада. — Однако, у меня есть четкие указания от его превосходительства губернатора...
— Насколько я знаю, его превосходительство приказал доставить капитана Блада живым. А вот если пленный сорвется с трапа и пойдет на дно, то приказ губернатора не будет выполнен по вашей вине.
Джонсон пришел в замешательство — судя по всему, он не задумывался о таком повороте дел:
— Нельзя допустить малейшей возможности побега преступника...
— Не глупите, сержант. Как, по-вашему, он сможет сбежать? — резко спросил Карринг.
Спорить с лейтенантом, пусть и не являющимся его командиром, Джонсону было себе дороже, и поэтому он пропыхтел:
— Под вашу ответственность, мистер Карринг.
Блад с любопытством наблюдал за перепалкой: с чего ради Каррингу понадобилось облегчать ему жизнь? Впрочем, будут ли на нем кандалы или нет — это не сильно изменит его участь.
Его расковали, и он спокойно позволил солдатам вывести себя. На палубе Блад огляделся, жадно вдыхая морской воздух. Было утро, ярко светило солнце, а вокруг высились огромные корабли ямайской эскадры. У борта шхуны ожидала шлюпка с матросами, и через несколько минут пленник уже был на флагмане.
— Добро пожаловать, капитан Блад! Постараюсь сделать ваше пребывание здесь как можно более занимательным! — раздался знакомый голос, полный издевки и ненависти.
Блад оглянулся и спокойно посмотрел в лицо Бишопа, подходившего к нему:
— Губернатор Бишоп, ваша привязанность ко мне воистину беспредельна. Мало того, что каждый раз, когда мы встречаемся, вас настигают неприятности, так еще как правило вы совершаете небольшое купание. Впрочем, последнее вполне отвечает моим врачебным рекомендациям, и явно идет вам на пользу.
Бишоп побагровел:
– Эй, что ждете! Немедленно бросьте мерзавца в трюм! И не давать ему ни пищи, ни воды. Ему они не понадобятся!
— Ваше превосходительство, не торопитесь! – Блад узнал голос лорда Уэйда: надо же, и этот хлыщ тут! – Зачем эти излишества? Мне нужен этот пират для публичного суда.
— Хорошо, — недовольно проворчал Бишоп. – Воду дайте. Я побеседую с ним позже. Курс на Порт-Ройял.
Госпожа Удача не пожелала вмешаться. Капитан Блад оказался в руках своего злейшего врага, гостеприимством которого ему предстояло насладиться сполна.
Как только Блад оказался в трюме «Императора», на него вновь надели кандалы. Бишоп держал слово — пищи пленнику не давали, однако голод, поначалу донимавший его, постепенно притупился. Такой роскоши, как свет, ему также не предоставили. А вот вода была и даже в избытке. Впрочем, назвать водой зловонную маслянистую жидкость, на дюйм покрывающую пол, было сложно. Темнота до предела обострила чувства; Питеру казалось, что он слился с кораблем и даже как будто ощущал прохладу морских волн и щекочущие ракушки, которыми обросло днище "Императора". Сказывалась наука колдуна Пако?
Море было достаточно спокойным. Блад не знал, где шхуна Карринга встретилась с ямайской эскадрой, но в любом случае, вряд ли их путь до Ямайки мог занять больше двух-трех дней.
Во мраке трюма времени не существовало. Иногда до Блада доносились голоса матросов. Но однажды наверху послышались тяжелые шаги, сквозь щели в крышке блеснул свет. Затем кто-то откинул ее, и Блад опустил голову, прикрывая глаза ладонью.
Губернатор Бишоп откладывал удовольствие насладиться видом поверженного капитана Блада до самого конца плавания. Кроме того, ему приходилось бороться со своим желанием допросить пленника, не дожидаясь прибытия в Порт-Ройял. Но его сдерживало намерение лорда Уэйда предать Блада открытому суду. Бишоп не разделял идей его светлости и даже пытался переубедить Уэйда, но тот был непреклонен. Поэтому губернатор осознавал, что к допросу следовало подойти умело и без спешки, чтобы ненароком не прикончить проклятого пирата. Однако, когда вице-адмирал Крофорд объявил, что через час эскадра войдет в бухту Порт-Ройяла, Бишоп, приказав двум солдатам сопровождать себя, отправился к трюму, где держали Блада.
С кряхтением одолев узкий трап, Бишоп спустился вниз и остановился, подслеповато оглядываясь. Свет фонаря выхватил неподвижную фигуру Блада, который сидел, привалившись спиной к переборке.
— Итак, капитан Блад, все возвращается на круги своя, — торжествующе возвестил Бишоп, подходя к нему. — Вот и раб вернулся к хозяину, а каторжник — к своим цепям.
Пленник молчал, и полковник удовлетворенно хмыкнул:
— На этот раз ты позабыл про свою дерзость?
— Homo proponit, sed Deus disponit, — медленно, словно нехотя ответил Блад.
— Что ты там бормочешь? Молишься о своей грешной душе? Самое время, — Бишоп забулькал, что, судя по всему, означало смех.
Звякнули цепи. Подняв голову, Блад спокойно проговорил:
— Губернатор Бишоп, очевидно, латынь не подвластна вашему скудному уму. Это изречение гласит, что человек предполагает, а Бог располагает.
— Нечестивец! Только тебе и уповать на милость Господнюю!
— Врач не мог и представить, что станет каторжником, а отчаявшийся каторжник, в свою очередь, — что станет капитаном корабля.
Губернатор задохнулся от изумления.
— Неужто у тебя хватает бесстыдства на что-то надеяться? — каркнул он.
— А почему бы мне не надеяться на то, что зловонный трюм вновь сменит капитанская каюта или... кресло губернатора? Viae Domini imperceptae sunt. Ни пират, ни губернатор не могут знать что уготовано им назавтра.
— Мир еще не знал наглеца, подобного тебе! — заорал Бишоп.
Блад, прищурившись, смотрел на губернатора, у которого на лбу вздулись вены.
Неожиданно успокоившись, тот тихо и с расстановкой заговорил:
— Хорошо же. Пусть мне не ведома собственная судьба, но зато я могу рассказать, какими будут твои последние дни и часы. Очень скоро «Император» бросит якорь на рейде Порт-Ройяла. Тебя под надежной охраной доставят на берег. Однажды я пообещал не оставить и дюйма целой кожи на твоей спине, однако испанские дьяволы прервали наш разговор. Теперь нам никто не помешает... Ты будешь молить о смерти, но палач Джон Лиддл знает свое ремесло. Он позаботится о том, чтобы ты дожил до эшафота и сплясал на виселице джигу.
Сплюнув, он отошел от Блада и начал подниматься по трапу. Ступеньки жалобно заскрипели.
— Осторожнее, ваше превосходительство. Что, если одна из ступенек не выдержит вашего веса, или вы споткнетесь и, свалившись, сломаете себе шею? Тогда вполне вероятно, что ваши измышления о моих последних часах окажутся ошибочными, а палачу Лиддлу не придется потеть в застенке.
Бишоп уже открыл рот, собираясь разразиться потоком брани, но в этот момент его нога соскользнула со ступеньки, и он ухватится за край люка.
— Homo proponit, sed Deus disponit, — усмехнулся Блад.
Переведя дух, губернатор злобно зыркнул на него и поспешил выбраться из трюма.
Когда Бишоп поднялся на палубу, «Император» готовился отдать якоря. Свистели боцманские дудки, корабль замедлял ход. Лорд Уэйд, завидев губернатора, спустился с квартердека и подошел к нему.
— Ваше превосходительство, чем вы намереваетесь заняться по прибытию в Порт-Ройял?
— Прежде всего, нужно обеспечить перевозку капитана Блада в тюрьму. Я уже отдал приказ сержанту Джонсону. Затем я навещу пленного, — на губах Бишопа появилась неприятная улыбка: — У меня осталось к нему несколько вопросов.
Его светлость недовольно свел брови:
— Разве мы не пришли к соглашению касаемо Питера Блада?
— Конечно же, я помню о нашем соглашении, — буркнул Бишоп.
— Тогда смотрите, не переусердствуйте, господин губернатор. Блад нужен мне живым и относительно целым.
— Нет никого повода для беспокойства, ваша светлость, я лишь устрою ему небольшую порку. Давнее обещание, знаете ли.
"Орион" бросил якорь бок о бок с "Императором"; лейтенант Карринг отдал приказ спустить шлюпку для капитана Фергюса, затем поднялся на квартердек. Отсюда прекрасно просматривалась палуба флагамана и лейтенант сразу увидел губернатора Бишопа в ярко-алом камзоле. Несмотря на комплекцию, губернатор проявлял несвойственную ему живость, яростно жестикулируя и подпрыгивая на месте. Карринг даже позволил себе усмешку. Причина подобной ажитации выяснилась довольно быстро. Над головами снующих туда-сюда матросов показались мушкеты, послышался лязг, и люди расступились.
Усмешка пропала с губ Карринга, когда он увидел закованного в кандалы Блада, медленно переставляющего ноги. Хотя сейчас было бы сложно узнать в мужчине с запавшими, заросшими щетиной щеками и свалявшимися волосами того изысканно одетого франта, которого Карринг пленил всего лишь три дня назад. Перед штормтрапом Блад остановился и, подняв голову, встретился с Джеймсом глазами, а затем кивнул ему, как доброму приятелю. Тычок одного из солдат едва не сшиб его с ног, а Джеймс вдруг почуствовал, как руки невольно сжались в кулаки. У борта "Императора" покачивалсь шлюпка, в которой также находились солдаты, по-видимому, предназначеная для пленника. Отчаянно бранясь, конвойные спустили Блада, в шлюпку, и Джеймс досадливо поморщился: того так и не потрудились расковать.
- Любуешься призом, Джеймс?
К нему подошел Ричард Хаксли, второй лейтенант "Ориона". Если Джеймс кого-то и мог считать своим другом, так это Хаксли, и поэтому он, не скрывая раздражения, негромко ответил:
- Это не тот приз, которым мне хотелось бы любоваться.
- Ну, не галеон, но оценен звонкой монетой, - хмыкнул Хаксли, - Что еще надо бедному лейтенанту. - Он огляделся по сторонам и вдруг глубокомысленно изрек: - Фортуна - продажная шлюха. Сегодня ты - король пиратов, а завтра - болтаешься на рее. Только этому пирату не повезло и в том, чтобы без затей в петле оказаться...
- Не повезло, - равнодушно согасился Карринг, не отрывая взгляда от удаляющейся шлюпки с Бладом. - Капитан Фергюс отбыл на берег, на вахте сегодня мистер Джеральд. Пойдем и мы, Дик. В "Золотой сундук", промочим горло.
Арабелла Бишоп выехала на возвышенность и пустила кобылу в галоп по узкой тропинке вдоль гребня холма. Свежий ветер ударил ей в лицо, трепля волосы. Но упоение скачкой прервал пушечный выстрел, внезапно донесшийся из форта. Девушка натянула поводья, придерживая лошадь и встревоженно глядя в сторону моря. Сейчас, в отсутствие ямайской эскадры, город оставался беззащитным перед любым мало-мальски серьезным противником. Однако опасения были напрасными, она узнала корабли: ямайская эскадра входила в гавань. Арабелла слегка поморщилась: это означало и то, что дядя вернулся домой. В последнее время он мог говорить только о своих планах поимки капитана Блада, и ей предстояло вновь выслушивать его мрачные прожекты и угрозы в адрес неуловимого пирата.
Кобыла перешла на шаг, затем, повинуясь твердой руке наездницы, остановилась. Отсюда открывался прекрасный вид на бухту. Арабелла не спешила продолжить свой путь, она любовалась бесконечно меняющейся и в то же время неизменной морской стихией. Она стала чаще приезжать сюда и подолгу смотреть на горизонт, где растворились белые паруса корабля, носящего ее имя.
Питер Блад... Уже больше трех месяцев прошло, как они виделись в последний — скорее всего, действительно в последний раз. И разве не она тому виной? Сколько же раз за это время она упрекала себя. Ведь если б не ее слова! Как можно было быть такой... глупой? Почему она с готовностью поверила грязным сплетням о капитане Бладе и не захотела выслушать его самого? Если бы можно было повторить тот разговор! Но Блад ушел так стремительно, а потом было уже поздно.
«Та история с мадемуазель д'Ожерон... Я потеряла голову. Были только гнев и ревность. Да, ревность, когда я представила себе... » - она сердито свела брови, оборвав ход своей мысли и чувствуя, что кровь приливает к щекам.
А наутро был абордаж. И невероятная встреча. Ведь она на миг забыла обо всем, увидев Блада. Однако как разительно отличался он, властный, пропахший порохом, только что вышедший из абордажного боя, от того образа мирного доктора, который она бережно хранила в своем сердце! В тот миг Блад казался ей олицетворением одного из языческих богов войны, алкающего крови и сеющего смерть. Арабелла вынужденна была признать себе, что он... пугал ее. Он пристально взглянул на нее и учтиво поклонился, но она в негодовании выпрямилась, и резкие слова сорвались с ее губ:
"Среди моих знакомых нет воров и пиратов, капитан Блад!"
Арабелла покачала головой. Все было слишком сложно. Но разве не ради того, чтобы спасти ее, он пошел на королевскую службу? Принял ненавистный ему патент? Так почему же она не желала признать очевидное? Если бы ревность и дальше не продолжала затуманивать ей разум...
"Если бы увидеть, если бы только на миг увидеть его, я бы попыталась все объяснить! А теперь... раз я оказалась глуха к голосу сердца, так и пенять не на кого".
Арабелла тяжело вздохнула и, бросив еще один взгляд на море, тронула кобылу каблуком. Она медленно ехала в сторону города, отпустив поводья и позволяя лошади самой выбирать себе путь, погруженная в свои противоречивые переживания. Умное животное проследовало прямиком к губернаторскому дому и остановилось перед воротами, изогнув шею и вопросительно косясь на свою хозяйку, только тогда Арабелла очнулась от своих дум.
Странно, но губернатор Бишоп не появился к обеду, хотя флагман эскадры уже давно бросил якорь на рейде. Не пришел и лорд Джулиан, который был частым гостем в их доме. Последнему обстоятельству Арабелла была скорее рада. Слишком настойчивым было его внимание на губернаторских приемах, слишком часто он позволял себе касаться ее руки, когда в этом не было необходимости. К тому же, у его светлости вошло в обыкновение попадатся ей в галереях дома и на дорожках сада — совершенно случайно, разумеется. Но от пристального взгляда Уэйда у Арабеллы оставалось неприятное ощущение.
Он слегка улыбнулся: когда придет время умирать, он постарается не доставить полковнику Бишопу удовольствия своими воплями.
***
Следующий день выдался таким же погожим, как и предыдущий, разве что ветер ослаб. Об этом сказал лейтенант Карринг, заглянувший в трюм проверить, как дела у пленника и не нужно ли ему чего. Блад немедленно указал ему на свои цепи:
— Эти железные украшения совсем не подходят к моему костюму.
Это вызвало у Карринга усмешку: пират невольно начинал нравиться ему своим самообладанием. Однако, помня о наставлениях губернатора Бишопа, он лишь сухо сообщил пленнику, что их путешествие затянется и встреча с ямайской эскадрой произойдет лишь завтра.
Лейтенант ушел, а Блад вернулся к прерванным занятиям, вспоминая, чему научил его индеец. Ему даже удалось выспаться, разбудил же его топот множества ног над головой.
Люк распахнулся, и в трюм спустились солдаты. Командовал ими краснолицый сержант. Поначалу он хотел оставить Блада закованным по рукам и ногам, однако Карринг неожиданно вмешался:
— Сержант Джонсон, вы на своем горбу потащите пленного по трапу?
— Никак нет, сэр! — гаркнул тот, настороженно косясь на Блада. — Однако, у меня есть четкие указания от его превосходительства губернатора...
— Насколько я знаю, его превосходительство приказал доставить капитана Блада живым. А вот если пленный сорвется с трапа и пойдет на дно, то приказ губернатора не будет выполнен по вашей вине.
Джонсон пришел в замешательство — судя по всему, он не задумывался о таком повороте дел:
— Нельзя допустить малейшей возможности побега преступника...
— Не глупите, сержант. Как, по-вашему, он сможет сбежать? — резко спросил Карринг.
Спорить с лейтенантом, пусть и не являющимся его командиром, Джонсону было себе дороже, и поэтому он пропыхтел:
— Под вашу ответственность, мистер Карринг.
Блад с любопытством наблюдал за перепалкой: с чего ради Каррингу понадобилось облегчать ему жизнь? Впрочем, будут ли на нем кандалы или нет — это не сильно изменит его участь.
Его расковали, и он спокойно позволил солдатам вывести себя. На палубе Блад огляделся, жадно вдыхая морской воздух. Было утро, ярко светило солнце, а вокруг высились огромные корабли ямайской эскадры. У борта шхуны ожидала шлюпка с матросами, и через несколько минут пленник уже был на флагмане.
— Добро пожаловать, капитан Блад! Постараюсь сделать ваше пребывание здесь как можно более занимательным! — раздался знакомый голос, полный издевки и ненависти.
Блад оглянулся и спокойно посмотрел в лицо Бишопа, подходившего к нему:
— Губернатор Бишоп, ваша привязанность ко мне воистину беспредельна. Мало того, что каждый раз, когда мы встречаемся, вас настигают неприятности, так еще как правило вы совершаете небольшое купание. Впрочем, последнее вполне отвечает моим врачебным рекомендациям, и явно идет вам на пользу.
Бишоп побагровел:
– Эй, что ждете! Немедленно бросьте мерзавца в трюм! И не давать ему ни пищи, ни воды. Ему они не понадобятся!
— Ваше превосходительство, не торопитесь! – Блад узнал голос лорда Уэйда: надо же, и этот хлыщ тут! – Зачем эти излишества? Мне нужен этот пират для публичного суда.
— Хорошо, — недовольно проворчал Бишоп. – Воду дайте. Я побеседую с ним позже. Курс на Порт-Ройял.
Госпожа Удача не пожелала вмешаться. Капитан Блад оказался в руках своего злейшего врага, гостеприимством которого ему предстояло насладиться сполна.
Глава 3 - В трюме
Как только Блад оказался в трюме «Императора», на него вновь надели кандалы. Бишоп держал слово — пищи пленнику не давали, однако голод, поначалу донимавший его, постепенно притупился. Такой роскоши, как свет, ему также не предоставили. А вот вода была и даже в избытке. Впрочем, назвать водой зловонную маслянистую жидкость, на дюйм покрывающую пол, было сложно. Темнота до предела обострила чувства; Питеру казалось, что он слился с кораблем и даже как будто ощущал прохладу морских волн и щекочущие ракушки, которыми обросло днище "Императора". Сказывалась наука колдуна Пако?
Море было достаточно спокойным. Блад не знал, где шхуна Карринга встретилась с ямайской эскадрой, но в любом случае, вряд ли их путь до Ямайки мог занять больше двух-трех дней.
Во мраке трюма времени не существовало. Иногда до Блада доносились голоса матросов. Но однажды наверху послышались тяжелые шаги, сквозь щели в крышке блеснул свет. Затем кто-то откинул ее, и Блад опустил голову, прикрывая глаза ладонью.
Губернатор Бишоп откладывал удовольствие насладиться видом поверженного капитана Блада до самого конца плавания. Кроме того, ему приходилось бороться со своим желанием допросить пленника, не дожидаясь прибытия в Порт-Ройял. Но его сдерживало намерение лорда Уэйда предать Блада открытому суду. Бишоп не разделял идей его светлости и даже пытался переубедить Уэйда, но тот был непреклонен. Поэтому губернатор осознавал, что к допросу следовало подойти умело и без спешки, чтобы ненароком не прикончить проклятого пирата. Однако, когда вице-адмирал Крофорд объявил, что через час эскадра войдет в бухту Порт-Ройяла, Бишоп, приказав двум солдатам сопровождать себя, отправился к трюму, где держали Блада.
С кряхтением одолев узкий трап, Бишоп спустился вниз и остановился, подслеповато оглядываясь. Свет фонаря выхватил неподвижную фигуру Блада, который сидел, привалившись спиной к переборке.
— Итак, капитан Блад, все возвращается на круги своя, — торжествующе возвестил Бишоп, подходя к нему. — Вот и раб вернулся к хозяину, а каторжник — к своим цепям.
Пленник молчал, и полковник удовлетворенно хмыкнул:
— На этот раз ты позабыл про свою дерзость?
— Homo proponit, sed Deus disponit, — медленно, словно нехотя ответил Блад.
— Что ты там бормочешь? Молишься о своей грешной душе? Самое время, — Бишоп забулькал, что, судя по всему, означало смех.
Звякнули цепи. Подняв голову, Блад спокойно проговорил:
— Губернатор Бишоп, очевидно, латынь не подвластна вашему скудному уму. Это изречение гласит, что человек предполагает, а Бог располагает.
— Нечестивец! Только тебе и уповать на милость Господнюю!
— Врач не мог и представить, что станет каторжником, а отчаявшийся каторжник, в свою очередь, — что станет капитаном корабля.
Губернатор задохнулся от изумления.
— Неужто у тебя хватает бесстыдства на что-то надеяться? — каркнул он.
— А почему бы мне не надеяться на то, что зловонный трюм вновь сменит капитанская каюта или... кресло губернатора? Viae Domini imperceptae sunt. Ни пират, ни губернатор не могут знать что уготовано им назавтра.
— Мир еще не знал наглеца, подобного тебе! — заорал Бишоп.
Блад, прищурившись, смотрел на губернатора, у которого на лбу вздулись вены.
Неожиданно успокоившись, тот тихо и с расстановкой заговорил:
— Хорошо же. Пусть мне не ведома собственная судьба, но зато я могу рассказать, какими будут твои последние дни и часы. Очень скоро «Император» бросит якорь на рейде Порт-Ройяла. Тебя под надежной охраной доставят на берег. Однажды я пообещал не оставить и дюйма целой кожи на твоей спине, однако испанские дьяволы прервали наш разговор. Теперь нам никто не помешает... Ты будешь молить о смерти, но палач Джон Лиддл знает свое ремесло. Он позаботится о том, чтобы ты дожил до эшафота и сплясал на виселице джигу.
Сплюнув, он отошел от Блада и начал подниматься по трапу. Ступеньки жалобно заскрипели.
— Осторожнее, ваше превосходительство. Что, если одна из ступенек не выдержит вашего веса, или вы споткнетесь и, свалившись, сломаете себе шею? Тогда вполне вероятно, что ваши измышления о моих последних часах окажутся ошибочными, а палачу Лиддлу не придется потеть в застенке.
Бишоп уже открыл рот, собираясь разразиться потоком брани, но в этот момент его нога соскользнула со ступеньки, и он ухватится за край люка.
— Homo proponit, sed Deus disponit, — усмехнулся Блад.
Переведя дух, губернатор злобно зыркнул на него и поспешил выбраться из трюма.
***
Когда Бишоп поднялся на палубу, «Император» готовился отдать якоря. Свистели боцманские дудки, корабль замедлял ход. Лорд Уэйд, завидев губернатора, спустился с квартердека и подошел к нему.
— Ваше превосходительство, чем вы намереваетесь заняться по прибытию в Порт-Ройял?
— Прежде всего, нужно обеспечить перевозку капитана Блада в тюрьму. Я уже отдал приказ сержанту Джонсону. Затем я навещу пленного, — на губах Бишопа появилась неприятная улыбка: — У меня осталось к нему несколько вопросов.
Его светлость недовольно свел брови:
— Разве мы не пришли к соглашению касаемо Питера Блада?
— Конечно же, я помню о нашем соглашении, — буркнул Бишоп.
— Тогда смотрите, не переусердствуйте, господин губернатор. Блад нужен мне живым и относительно целым.
— Нет никого повода для беспокойства, ваша светлость, я лишь устрою ему небольшую порку. Давнее обещание, знаете ли.
***
"Орион" бросил якорь бок о бок с "Императором"; лейтенант Карринг отдал приказ спустить шлюпку для капитана Фергюса, затем поднялся на квартердек. Отсюда прекрасно просматривалась палуба флагамана и лейтенант сразу увидел губернатора Бишопа в ярко-алом камзоле. Несмотря на комплекцию, губернатор проявлял несвойственную ему живость, яростно жестикулируя и подпрыгивая на месте. Карринг даже позволил себе усмешку. Причина подобной ажитации выяснилась довольно быстро. Над головами снующих туда-сюда матросов показались мушкеты, послышался лязг, и люди расступились.
Усмешка пропала с губ Карринга, когда он увидел закованного в кандалы Блада, медленно переставляющего ноги. Хотя сейчас было бы сложно узнать в мужчине с запавшими, заросшими щетиной щеками и свалявшимися волосами того изысканно одетого франта, которого Карринг пленил всего лишь три дня назад. Перед штормтрапом Блад остановился и, подняв голову, встретился с Джеймсом глазами, а затем кивнул ему, как доброму приятелю. Тычок одного из солдат едва не сшиб его с ног, а Джеймс вдруг почуствовал, как руки невольно сжались в кулаки. У борта "Императора" покачивалсь шлюпка, в которой также находились солдаты, по-видимому, предназначеная для пленника. Отчаянно бранясь, конвойные спустили Блада, в шлюпку, и Джеймс досадливо поморщился: того так и не потрудились расковать.
- Любуешься призом, Джеймс?
К нему подошел Ричард Хаксли, второй лейтенант "Ориона". Если Джеймс кого-то и мог считать своим другом, так это Хаксли, и поэтому он, не скрывая раздражения, негромко ответил:
- Это не тот приз, которым мне хотелось бы любоваться.
- Ну, не галеон, но оценен звонкой монетой, - хмыкнул Хаксли, - Что еще надо бедному лейтенанту. - Он огляделся по сторонам и вдруг глубокомысленно изрек: - Фортуна - продажная шлюха. Сегодня ты - король пиратов, а завтра - болтаешься на рее. Только этому пирату не повезло и в том, чтобы без затей в петле оказаться...
- Не повезло, - равнодушно согасился Карринг, не отрывая взгляда от удаляющейся шлюпки с Бладом. - Капитан Фергюс отбыл на берег, на вахте сегодня мистер Джеральд. Пойдем и мы, Дик. В "Золотой сундук", промочим горло.
Глава 4 - Невеста его светлости
Арабелла Бишоп выехала на возвышенность и пустила кобылу в галоп по узкой тропинке вдоль гребня холма. Свежий ветер ударил ей в лицо, трепля волосы. Но упоение скачкой прервал пушечный выстрел, внезапно донесшийся из форта. Девушка натянула поводья, придерживая лошадь и встревоженно глядя в сторону моря. Сейчас, в отсутствие ямайской эскадры, город оставался беззащитным перед любым мало-мальски серьезным противником. Однако опасения были напрасными, она узнала корабли: ямайская эскадра входила в гавань. Арабелла слегка поморщилась: это означало и то, что дядя вернулся домой. В последнее время он мог говорить только о своих планах поимки капитана Блада, и ей предстояло вновь выслушивать его мрачные прожекты и угрозы в адрес неуловимого пирата.
Кобыла перешла на шаг, затем, повинуясь твердой руке наездницы, остановилась. Отсюда открывался прекрасный вид на бухту. Арабелла не спешила продолжить свой путь, она любовалась бесконечно меняющейся и в то же время неизменной морской стихией. Она стала чаще приезжать сюда и подолгу смотреть на горизонт, где растворились белые паруса корабля, носящего ее имя.
Питер Блад... Уже больше трех месяцев прошло, как они виделись в последний — скорее всего, действительно в последний раз. И разве не она тому виной? Сколько же раз за это время она упрекала себя. Ведь если б не ее слова! Как можно было быть такой... глупой? Почему она с готовностью поверила грязным сплетням о капитане Бладе и не захотела выслушать его самого? Если бы можно было повторить тот разговор! Но Блад ушел так стремительно, а потом было уже поздно.
«Та история с мадемуазель д'Ожерон... Я потеряла голову. Были только гнев и ревность. Да, ревность, когда я представила себе... » - она сердито свела брови, оборвав ход своей мысли и чувствуя, что кровь приливает к щекам.
А наутро был абордаж. И невероятная встреча. Ведь она на миг забыла обо всем, увидев Блада. Однако как разительно отличался он, властный, пропахший порохом, только что вышедший из абордажного боя, от того образа мирного доктора, который она бережно хранила в своем сердце! В тот миг Блад казался ей олицетворением одного из языческих богов войны, алкающего крови и сеющего смерть. Арабелла вынужденна была признать себе, что он... пугал ее. Он пристально взглянул на нее и учтиво поклонился, но она в негодовании выпрямилась, и резкие слова сорвались с ее губ:
"Среди моих знакомых нет воров и пиратов, капитан Блад!"
Арабелла покачала головой. Все было слишком сложно. Но разве не ради того, чтобы спасти ее, он пошел на королевскую службу? Принял ненавистный ему патент? Так почему же она не желала признать очевидное? Если бы ревность и дальше не продолжала затуманивать ей разум...
"Если бы увидеть, если бы только на миг увидеть его, я бы попыталась все объяснить! А теперь... раз я оказалась глуха к голосу сердца, так и пенять не на кого".
Арабелла тяжело вздохнула и, бросив еще один взгляд на море, тронула кобылу каблуком. Она медленно ехала в сторону города, отпустив поводья и позволяя лошади самой выбирать себе путь, погруженная в свои противоречивые переживания. Умное животное проследовало прямиком к губернаторскому дому и остановилось перед воротами, изогнув шею и вопросительно косясь на свою хозяйку, только тогда Арабелла очнулась от своих дум.
Странно, но губернатор Бишоп не появился к обеду, хотя флагман эскадры уже давно бросил якорь на рейде. Не пришел и лорд Джулиан, который был частым гостем в их доме. Последнему обстоятельству Арабелла была скорее рада. Слишком настойчивым было его внимание на губернаторских приемах, слишком часто он позволял себе касаться ее руки, когда в этом не было необходимости. К тому же, у его светлости вошло в обыкновение попадатся ей в галереях дома и на дорожках сада — совершенно случайно, разумеется. Но от пристального взгляда Уэйда у Арабеллы оставалось неприятное ощущение.
