Геленджик и пришельцы

09.12.2022, 18:03 Автор: Октавия Колотилина

Закрыть настройки

Показано 1 из 12 страниц

1 2 3 4 ... 11 12


Глава 1.


       24 мая, Москва, Ботанический сад
       
       Чем больше начальников против твоего отпуска — тем он слаще. Телефон завибрировал, над прыгающим зелёным кружком с трубкой высветилось: «Павел Саркисович, декан». Ответить? Уговорит ведь явиться на сегодняшнее заседание кафедры.
       
       Вдоль аллеи качались розоватые яблони, гроздья крупных цветов нависали над дорожкой, лепестки, влажные и свежие, касались щеки, осыпались на лиф карамельного платья и оставались лежать сугробом, не желая скатываться. Аромат черёмухи окутывал тёплым облаком.
       
       Инга скинула вызов, улыбнулась Алексею: этот вечер — только для него, для любимого ушастого зануды. Целую неделю не могли нормально погулять, в больнице пришлось отдежурить три смены подряд, чтобы главврач разрешил идти в отпуск раньше графика.
       
       Теперь можно шагать под ручку с Алексеем, наступая на нежные белые лепестки. Специально поддевать носком лодочки шуршащие прошлогодние листья у обочины, и обнаруживать под ними свежую изумрудную травку. Вздрагивать от налетающего весеннего ветерка, плотнее жаться к своему парню.
       
       Но Алексей отстранился. Он хмурился, опустив голову: недоволен чем-то? Или — простыл? Вчера упал в реку Сходню, промок. Вернее, его упали. Поздно ехал на машине с работы, из фитнес-клуба, а на мосту затормозил поперёк дороги тонированный «Форд-Фокус», выскочили серьёзные дядьки в пиджаках, стали называть чужой фамилией и требовать отдать какой-то долг. Когда Инга привезла деньги, парня уже привязывали к перилам с наружной стороны моста.
       
       Что было дальше, пыталась вспомнить весь сегодняшний день: вот она с пакетом, полным купюр, вылетает из такси. Вот приближаются прямоугольные дядьки, у переднего каждый кулак — с арбуз. А потом… Потом она сидела на коленях, поджав под себя ноги, посреди тротуара. «Форд» исчез вместе с коллекторами, деньги, что удивительно, — нет. Кто помог-то? Или Бэтмен мимо пролетал?..
       
       После вскочила, подбежала к перилам: Алексей карабкался по высокому берегу, его волосы не торчали, как обычно, ёжиком, а облепили голову, словно шлем; на мокрого бобра стал похож. По резким скулам текли ручьи, и щёки казались ещё более впалыми, чем обычно, а нос — крупнее. Поглядел так виновато, мол, вечно в переделки впадаю, тебя дёргаю…
       
       Действительно, четвёртый раз только за май, хватит уже, а? То бешеная собака укусит, то пьяный тракторист ковшом собьёт. Если по новостям передавали, что некий гражданин из района Северное Тушино оказался на рельсах в метро, заблудился в парке посреди бела дня и пострадал от нападения лося, получил по голове горшком с помидорной рассадой, которую пенсионерка запаковывала на дачу — можно не сомневаться, что это Алексей. Ни с кем из знакомых за двадцать лет не случалось столько опасных для жизни ситуаций, сколько с ним за прошедший год.
       
       Горе луковое.
       
       Инга снова ревниво подхватила любимого под локоток, втянула его можжевелово-пряный запах: как же хорошо перестать беспокоиться, а идти рядом, отодвигать розовые облачка цветов, слушать мерный перестук далёкого поезда и звон птиц! «Мой физрук», — подумала с нежностью...
       
       Алексей остановился, мягко повернул её к себе, посмотрел тревожно, словно ощупывая взглядом:
       
       — Лисёнок, погоди… — И потупился, пожевал губами, словно не решаясь сказать. Начал, кажется, совсем про другое: — Говорил тебе, не носи эти стёкла эти огромные: глаза как гречишный мёд, зачем их скрывать? — И снял с неё очки, сунул в сумку. — Мордашка такая милая — просто нарывается на поцелуй!
       
       Говор у него питерский, мяукающий; узоры синей футболки складываются в ушастую сову. Инга и так прекрасно видела, а массивные очки с чёрными «бровками» лишь придавали солидности её слишком детскому лицу. Она высвободилась и шагнула назад:
       
       — Лёшенька, ты же знаешь, чем обычно кончается. Не терпится на лопатках оказаться?
       
       Каждый раз, когда их лица сближались, Инга теряла над собой контроль, и начинала отбиваться. Причём крайне профессионально. Упросила Алексея пойти на айкидо, благо в его фитнес-клубе работал сэнсэй с четвёртым дан, и согласился бесплатно давать уроки для коллеги. Однако полгода тренировок не помогли парню: он по-прежнему не успевал блокировать молниеносную подсечку Инги, её подсознание срабатывало быстрее.
       
       Вот что за напасть? Уже и карбамазепин с глиатилином пила, и йогу начала осваивать — правда, пока из всех асан получалась только «поза тюленя». Но необъяснимая агрессия в момент близости всё равно проявлялась, и провалы в памяти возникали всё чаще.
       
       У врача не всё в порядке с мозгами? Беги от него, даже если лежишь привязанный к койке и под наркозом. Но с «убежать» возникает маленькая проблемка, когда этот врач — ты сама. Хорошо хоть отпуск подписали, теперь недели две можно посидеть в библиотеке, отдохнуть…
       
       Алексей обхватил ладонями свои мощные плечи, насупился:
       
       — Слушай, сегодня год с того дня, как я попал к тебе в больницу. И с тех пор ты ни разу не дала себя поцеловать.
       
       Опять взялся за любимую тему. Инга нагнулась, сорвала пушистый, свежий лист и принялась мять в руках:
       
       — Ты видел, с этим загвоздочка…
       
       — К психологу, которого мой отец посоветовал, ходила?
       
       — Да.
       
       — И как?
       
       — Обнаружила у него ипохондрический невроз, эмоциональную неустойчивость и синдром профессионального выгорания. Назначила витамины, прогулки, провела психотерапию; обещала в четверг навестить, устроить повторный сеанс. Он мне ещё про себя в подростковом возрасте не всё рассказал…
       
       Алексей прянул вперёд, обнял цепко, надёжно — не шелохнуться. Инга задохнулась от восторга: теперь руками-ногами не помашешь, должно получиться! Его губы ближе…
       
       Получится, обязательно! Что-то ослепительное рядом, уже на подходе, разлито кругом. Сейчас…
       
       Именно в эту минуту из кустов вывалились четверо мужиков в чёрных тренировочных костюмах. Один, с редкой бородкой, лязгнул ножом-бабочкой, остальные держали биты. Может, они хотели предложить сыграть за их команду в бейсбол? Э-э, кажется, нет.
       
       — Парни, парни! — Алексей отпустил Ингу и поднял ладони, затем высвободил из штанов бумажник, айфон. — Вот, берите, только давайте по-тихому, без травм, мне лицо нельзя портить, работа…
       
       Бородач показал длинные зубы:
       
       — Хе-е, девушку мы тоже возьмём, — и схватил её за запястье.
       
       Свет замигал; Инга начала соскальзывать в обморок, попыталась глубже дышать…
       

***


       Очнувшись, она обнаружила, что сидит на перевёрнутой лавочке. Кулаки саднило, левая пятка страшно ныла, юбка-карандаш порвалась, связки, кажется — тоже. Обломанные ногти не в счёт.
       
       Перекрученный ствол яблони вился у самой земли. Из-за ствола приподнялся Алексей, серые глаза смотрели с подозрением. Когда Инга подошла и потянулась снять лист с его волос — отпрянул, как от заразной.
       
       — Меня изнасиловали, да? — прошептала она.
       
       — Нет, ты сама…
       
       — Что?! Я изнасиловала?
       
       Алексей помотал головой и кивнул на аллею.
       
       Скрюченные тела лежали как-то слишком симметрично. Они напоминали рамку для фотографий, такую всю в экостиле, из выступающих друг за друга берёзовых сучков; рамка обрамляла надпись, нарисованную красным на плиточном покрытии:
       
       Снова грустит соловей.
       Где мачты Осаки?
       Здесь морем не веет.

       
       На пятку наступать было больно, но Инга бросилась оказывать помощь пострадавшим. Ближайший держался за разбитый висок: возможно сотрясение мозга, как бы ни ушиб. Второй — вообще без сознания. Надев очки, она спросила:
       
       — Что. Здесь. Произошло?!
       
       Тот, который лежал ближе к сирени, согнулся, схватился за ширинку; вытянутая рожа напоминала козлиную морду. Нет, не напоминала — у него на самом деле была козлиная голова.
       
       Раньше Инга не замечала, сколько кругом инопланетян. Люди обычно отказываются воспринимать подобные вещи, пытаются видеть не усики на голове чужака, а экстравагантную причёску, не хищный оскал, а модную татуировку «под череп». Но год назад всё изменилось, картинка мира вокруг как будто сдвинулась: когда знаешь, что инопланетяне просто есть, ты не пытаешься себя обмануть и вылепить образ человека из антропоморфного существа. Ты веришь своим глазам.
       
       Жаль, больше никто этого не видит. Алексея бесполезно спрашивать про жёсткую белую шерсть и загнутый рог, торчащий из-под шапки — снова ответит «обычный мужик».
       
       — Слушай… — голос физрука дрожал от напряжения; он вылез из укрытия, осторожно подошёл. — Оставь, идём.
       
       — Почему? — бросила Инга. Парень, который служил основанием «рамки», прижимал руки к левому подреберью, живот слева напрягся, не поднимался при вдохе: похоже на разрыв селезёнки, УЗИ бы сделать. — Скорую давай вызывай, тут нужен стационар.
       
       — А ты не помнишь — почему? — казалось, Алексей еле сдерживает злость.
       
       Инга отвлеклась от пациента и посмотрела осуждающе:
       
       — Зачем парней так избил? Бессовестный, нельзя же народ калечить! Могли бы поговорить...
       
       — Издеваешься?! Ты их побила. Просвистела мимо меня со своим «киай», только нога вперёд летит — Джеки Чан на шпильках. И дальше быстро всё было, даже не заметил, когда гопаки успели на земле оказаться.
       
       Чёрт! Значит, снова. Третий раз за неделю. Провалы в памяти, для Альцгеймера рановато, неужели всё-таки — эпилепсия? Видимо, карбамазепин с глиатилином не помогают, или дозу надо увеличивать...
       
       Между тем «основание» очнулся; увидев склонившуюся над ним девушку, вскочил и кинулся прочь. Следом отправилась ещё парочка больных, все хромали, а козлоголовый отползал в кусты, оглядываясь с перекошенной мордой. На его запястье сочился красным свежий порез.
       
       — Когда иероглифы успела выучить? — Алексей подал сумочку.
       
       — Совсем не учила, — ответила Инга, рассматривая палец правой руки. Его стянула тёмная корочка. Понюхала — точно, кровь. Но чья? Может, козлоголового?..
       
       — Да? Тогда каким образом ты их написала?
       
       На дорожке чернели три строчки совершенно непонятных знаков, словно титры в аниме, или инструкция к дешёвым стелькам.
       
       — Я написала?!
       
       — Пойдём-ка в машину.
       
       По вечернему времени парк был уже закрыт. Они молча пролезли через дырку в заборе, дошли до стоянки, где ждал красный «седан». Когда хозяин приблизился к машине, она приветственно взвизгнула сигнализацией, словно хвостом завиляла. Только тут Инга подняла глаза на Алексея и прошептала:
       
       — А теперь скажи мне, пожалуйста... Как я это сделала?!
       
       Алексей пожал плечами, поправил для Инги сидушку (или, как он выражается, «пендаль») и сел за руль. На ночном шоссе мало машин и можно наслаждаться скоростью: тянутся гирлянды огней, сияют контуры зданий, горят синим кораллы-деревья, летит фонарик — кто-то загадал желание. Москва — та же планета Пандора, удивительная в темноте и смертоносная днём. Почему смертоносная? Да возьмите хотя бы пробки.
       
       Алексей рассказывал нехотя, то и дело дёргая уголком рта и хмурясь. Из-за перекрученного ствола он видел, как Инга уклоняется от атаки гопника, проводит подсечку; как следующий нападающий, с ножом, летит на дорожку от удара ногой, как третий врезается в столб. Как она стаскивает тела, чиркает трофейным лезвием по запястью того, кто с бородкой, обмакивает свой палец в кровь и методично рисует на плитках дорожки иероглифы…
       
       Но она не помнила ничего подобного! Хоть сжимай виски, хоть бей себя по лбу — пусто, словно один миг прошёл между моментом, когда её схватили за руку и пробуждением на перевёрнутой лавочке.
       
       Инга коснулась уха и погладила серёжку, лисичку: хвостик — золотая капелька, тонкий нос с пухлым шариком на конце. Почувствовав пальцами привычные отполированные выпуклости, немного успокоилась.
       
       Надо бы причесаться. Инга откинула зеркальце над своим креслом: жёлтые волосы стояли вихрами, как у деревенского мальчишки, который в конце июля шлёпает босиком по пшеничному полю. Принялась приводить их в порядок.
       
       А если она — и есть тот «Бэтмен», который прогнал коллекторов на мосту? Откуда боевые навыки?
       
       Было одно подозрение, но слишком уж нерациональное: перед глазами возник коридор, оплетённый лианами, с рядами круглых фонарей по стенам. Инга зажмурилась и помотала головой, отгоняя навязчивый образ. Всего лишь сон, зачем его постоянно вспоминать? Но что, если всё происходящее как-то связано с тем сном? После него всё кругом неуловимо изменилось… Или изменилась она сама?
       
       Алексей сдвинул брови, крутанул руль, заехал в «карман» и остановился. Он щурился, заговорил, словно насильно выталкивая слова:
       
       — Слушай, сколько раз за последние шесть месяцев ты меня спасала? Двадцать три? Ну, если не считать того случая, когда я заснул в ванной. А ты откачивала.
       
       — Почему же не считать? — вскинулась Инга.
       
       — Перебрал я тогда из-за тебя.
       
       — Нечего пить в одиночестве.
       
       — А кто сбежал к «больной маме», оставив меня пить в одиночестве?
       
       — У неё было предынфарктное состояние.
       
       — У неё всегда такое состояние. Только зажги свечи и расстели кровать. Либо она оказывается посреди магазина, который как раз грабят, либо висит на зонтике в канализационном люке…
       
       Да, по способности влипать в неприятности Алексею не было равных. Лишь один человек на Земле мог с ним в этом потягаться — мама, Екатерина Сергеевна. Инга вздохнула и парировала:
       
       — По-моему, именно ты сумел подхватить грипп, сидя дома со сломанной ногой. Кого пришлось вытаскивать из пневмонии?
       
       — Это входит в те «двадцать три».
       
       — Ты и тот раз посчитал, когда мы удирали по пробке на «скорой», а нас догонял отморозок, который левое крыло помял, когда в тебя врезался?
       
       — Не в меня, в столб. Правда, по моей вине. Вот что, Инга.
       
       Алексей выхватил из подставки морс, предложил, глотнул сам. Сжал руль так, что костяшки пальцев побелели:
       
       — Ты всё время как Аркадий Паровозов: прибегаешь в последнюю минуту, хватаешь за загривок и выдёргиваешь из передряги. Сражалась сегодня, словно зверь. Я не чувствую себя мужиком рядом с тобой, главным, защитником, понимаешь? Наоборот получается. А мне нянечка не требуется, мне нужна нормальная девушка.
       
       Инга молчала. По «Нашему радио» крутили старую-старую песню:
       
       Не новое, а заново,
       Один и об одном:
       Дорога мой дом,
       И для любви
       Это не место.

       
       Сглотнув, Инга нервно хмыкнула:
       
       — Так говоришь, будто я же эти передряги тебе и устраиваю. Не попадай, мне самой надоело.
       
       Он провёл ладонью по лицу, отвернулся. Сказал, изучая вид в боковом окне:
       
       — Знаешь, год назад, в смысле, до больницы, я жил нормально. Бегал по утрам, и на меня никто не кидался. Ездил на охоту с нашими, и не боялся получить пулю в зад. Ты постаралась, да, какие-то новые методики применила, все дела. Вытащила меня, на ноги поставила. Круто, спасибо, молодец. — Он коротко глянул на Ингу, поморщился. — Но фигня какая-то с нами, ты же видишь. Чуть не каждый день уже подставы. И твои заморочки, что нельзя даже целоваться...
       
       Инга развела руками:
       
       — Сколько раз объяснять, что я не специально?!
       
       — А кто говорит — «специально»? — Алесей посмотрел прямо, с болью проговорил: — Это не судьба, понимаешь? Когда двое не должны быть вместе, бог их разводит, мне тётка одна объяснила...
       
       — Тётка, да?! — Инга не могла больше сдерживаться. Какого чёрта она ему должна? Бегай за этим горем луковым, волнуйся за него круглые сутки – а он тут будет о судьбе рассуждать? – Ну так давай. Пока.
       

Показано 1 из 12 страниц

1 2 3 4 ... 11 12