Теплая вода успокаивала, влекла за собой, звала окунуться полностью в реку, забыть обо всем, однако Кассий смотрел на нее и качал головой, позволив себе лишь кроткую печальную улыбку.
«Я помню название этой реки. Флара. Прямо как из той легенды...»
Внутри Кассия снова болезненно натянулась незримая, уже давно выцветшая и облезшая струна, которую он больше не хотел никогда дергать. Кастадиец поспешно сбросил наваждение, вышел на берег, начал озираться и прикидывать варианты:
«После получения куба у нас был план пройти лес на том берегу, перейти через горное ущелье скрытыми от обычных глаз тропами и выйти к морю, где отряды ждал бы кастадийский корабль. Это я помню. Однако продажная крыса Аверий похоронил эти тропы, как и нас всех. Идти по здешним магтерским дорогам – самоубийство. На меня обратят внимание если не реморийцы, так крударцы; если не крударцы, так местные головорезы или и того хуже, мальфитерские разведчики… однако последних навряд ли я здесь увижу. Слишком далеко для этих чистоплотных праведников».
Кассий поднял взгляд на небесную темноту над горами, затем повернул голову к солнцу, которое светило, но не слишком согревало, и наконец снова обратил свой взор на реку, текущую вдаль.
«Я не знаю эту местность, лишь общую информацию, которую получил от Леонида, – продолжал размышлять Кассий. - Даже если пройду через леса и доберусь до гор, вход туда мне наказан, и большой риск, что часть реморийских солдат уже стоит там дозором. Помимо гор и дорог остается только перейти реку и идти вдоль нее на север, держась берега и прячась, зная, что она точно когда-нибудь приведет меня к морю, а там уже идти по побережью в восточную сторону».
У гор раздался протяженный и раскатистый гром, и это сподвигло Кассия действовать. Он накинул на себя грубую холщевую рубаху, а поверх нее натянул стеганую куртку, которую стянул с трупа Дегала. От стеганки на удивление не пахло, и она пришлась ему как раз. Затем кастадиец снова надел свои старые штаны, с которых уже свисала часть грязных красных лоскутов. Кассий порвал их так, чтобы лоскутья не мешали его передвижению, а обрывки тканей положил в карман стеганки – мало ли, еще пригодятся. Сапоги пострадали не так сильно, однако на правой подошве уже начинало проявляться неприятное отверстие, и кастадиец отметил с досадой, что долго в такой обуви не проходишь.
Чуть помешкав, Кассий взял родную пластинчатую броню и пустил по реке.
«Сейчас моя броня для меня лишь обуза. Вполне возможно, лишние глаза увидят ее в реке и заберут себе либо же сообщат моим недругам. А, возможно, ее увидят те, кто должен увидеть, и сделают соответствующие выводы», – подумал Кассий, взял меч в ножнах, прикрепил его к поясу и поспешил вдоль реки.
Мост встретил Кассия раздраженным скрипом досок под сапогами, однако, в целом, он был крепок и тверд. Его ширина вполне могла вместить несколько лошадей, идущих бок о бок, да еще и человека рядом с ними. Мостовые перила по краям представляли из себя не высокие, метр в высоту, грубо воздвигнутые ограждения из небольших темных бревен, где-то уже выпадающих, где-то и вовсе не на своем месте, но худо-бедно выполняющих свою основную функцию.
Дойдя до середины моста, кастадиец поглядел на юг, где окинул взглядом все те же однообразные лиственные леса. Затем он поднял глаза наверх, чтобы увидеть в последний раз то роковое плато, после падения с которого он чудом выжил. Оно горделиво возвышалось, не сгибаемое тысячелетиями, и какая-то пустяковая битва абсолютно не волновало это монументальное произведение природы.
Наконец Кассий посмотрел по направлению реки на север и увидел еще один мост, до которого было минут десять ходьбы - он находился в гораздо более плачевном состоянии, чем тот, на котором стоял кастадиец. Дальний мост качался из стороны в сторону, завывая под гнетом усиливающегося ветра; из него торчали в разные стороны доски; перил не наблюдалось; он был узким, и создавалось ощущение, что мост то и дело норовил добить себя и опрокинуться в реку, чтобы больше никто и никогда его не тревожил.
Кастадиец перешел через первый мост на другую сторону реки и спустя десяток метров наткнулся на дорожную развилку: одна дорога вела вдоль берега на юг к подножию плато, другая уводила дальше в лес, на восток к Фрасийским горам. На север тропы не было, и Кассий решал – свернуть ему сейчас сразу и идти по неудобному каменистому берегу, рискуя быть обнаруженным или пройти чуть дальше в лес, чтобы затем повернуть и двигаться в тени ветвистых деревьев?
Тем временем погода продолжала портиться: солнце вконец накрыли тучные серые облака, а ветер то спокойно обдувал, втираясь в доверия, то резко возрастал и своей силой наклонял кроны близлежащих деревьев. Кассий невольно поежился – времени было мало. Он посмотрел вглубь чащи леса, и деревья показались ему неожиданно мрачными и неестественными, словно таили в себе одним им известную опасность. Пролетающие над ними птицы недовольно чирикнули на своем птичьем диалекте, и монотонное гулкое завывание пронеслось по чаще. Кассий свернул к берегу и помчался прочь в сторону от дороги.
VII
Четверо всадников легкой трусцой спускались с плато: белый статный конь был зол и недоволен – его недостаточно покормили утром; вороной угрюмый жеребец смотрел серьезно вперед – он ни о чем не думал, кроме как о своей цели; крупная серая лошадь думала о чем-то своем, сокровенным и неслась чисто механически за другими скакунами; рыжая изящная кобыла и вовсе ни о чем не думала – ей было хорошо и прекрасно.
- Помните, что, не смотря на ранение, кастадиец может быть опасен, – проговорила Эйра, своим строгим взглядом озирая путников. – Без бахвальства и самодеятельности. Добить солдата. Вернуться к Флавию.
- Может еще скажешь: проявить уважение к противнику??? – загоготал Орвин, брюзжа слюной. Бертрам поморщился.
- Нет. Но без фанатизма.
- Учитывая, что солдат ранен и на чужой земле, а мы во всеоружии и на конях, настигнуть его мы должны в течение двух часов, если не раньше, – промолвил напряженный Бертрам. – Скорее всего, кастадиец знает, что его отсутствие рядом с Дегалом рано или поздно заметят, поэтому сейчас он либо пустился во все тяжкие, либо, что более вероятно, он попробует спрятаться где-нибудь в укромном месте, что будет его ошибкой, учитывая твои, Эйра, способности и навыки Альвы.
- Не перехваливай меня, я этого не люблю, – отрезала Эйра. Бертрам замолчал. Эйра была не в духе, ее что-то гложило внутри, но причины недомогания понять она была не в состоянии, и это злило лучницу еще больше.
«Какая-то непонятная хворь, – раздраженно думала Эйра. – Подхватила неизвестную заразу в палате у Флавия?»
- Ветер крепчает, – сказала Альва и задумчиво намотала тонкую темно-рыжую прядь волос себе на палец.
- После дела возьму себе небольшой отпуск, – заявил Орвин. – Устал что-то я махать секирой. Нужно погулять как следует. Возможно, даже посещу Адлит. Девки и пиво там отменные.
- Ох уж этот отдых – совокупление, обжорство и пьянство. Несомненно, удел великих людей, – не удержался Бертрам.
- Что, волнует, потому что не встает? – захохотал Орвин. – Не бойся, у меня есть несколько хороших девиц на примете. Даже у мертвеца поднимут!
- Какого черта ты несешь? Оставь эти пошлости при себе, скотный увалень. Я скорее умру евнухом, чем воспользуюсь услугами твоих...знакомых.
- Ну и зря, тебе бы сделали скидку. А вообще, извиняюсь, что не такой интеллигентный, как ты, умный и начитанный Бертрам. Я бы тебе спрыгнул с коня и пал ниц, но, видишь ли, борода и пузо мешает. Ахахахаха!
- Добрались до трупа, – произнесла Альва, и Бертрам с Орвином тут же прекратили препирательства, а Эйра спешилась, чтобы осмотреть место.
Труп Дегала уже полностью побелел, Эйра смахнула вновь прибывших на тело мух и накрыла его взятым из лагеря большим тентом, чтобы уберечь от других насекомых и случайных зверей, пока воины Ремори не доберутся сюда. Затем лучница по красным, уже застывшим пятнам взяла примерное направление следа кастадийца и закрыла глаза. Ее путники стояли возле нее и молчали: они знали, что мешать взору не следует.
«Мой разум – мой щит, мой взор – мое оружие, мои стрелы – мое спасение...»
Она увидела его. Враг был на берегу реки: он что-то спускал в воду, затем взял меч в ножнах, прикрепил его к поясу и поспешил вдоль реки на север. Кастадиец был довольно далек от пеших воинов, но недостаточно для быстрых боевых лошадей.
- Он на берегу, недалеко у срединного моста через Флару. Скоро будет у него, скорее всего перейдет реку. Сосредоточились! Двадцать минут, и мы уже выберемся к реке!
Четверо всадников помчались, огибая чуть обособленные друг от друга лиственные деревья, не обращая внимания на местных лис, недоуменно смотрящих им вслед, и глядя только вперед, по направлению к цели. Кони на этот раз все были сосредоточены, но каждый по-своему, как и их всадники – общее дело превращало их в единое целое.
Холодало. Ветер завывал и злился. Земля оставалась равнодушной. Всадники спешили.
Наконец, они достигли берега. Эйра увидела перед собой грозный и между тем и прекрасный горный пейзаж, но это сейчас ее мало волновало. Она посмотрела на срединный мост и дала команду двигаться к нему. Бертрам и Орвин были сосредоточены и безмолвны, и лишь Альва беспокойно посмотрела сначала на горы, от которых расходилась черная пелена, а затем на разбушевавшийся речной поток, который рьяно бил по берегу, словно норовил выскочить на землю и захватить здесь власть.
- Погода портится, – недовольно сказала Альва, однако путники уже были несколько впереди.
Они достигли бревенчатого моста, и на его середине, окинув своим острым пронзительным взором перспективу, Эйра увидела своего врага, свою цель, спешащую вперед, подальше от них, подальше от своей смерти. Кастадиец спешил и бежал легкой трусцой довольно уверенно для раненого воина. Он находился от всадников на расстоянии примерно в районе ста-двухсот метров, постепенно отдаляясь, и еще не понимал, что его обнаружили.
- Попробуешь выстрелить? – тихо спросил Бертрам, находящийся по правую руку.
Эйра молчала. Расстояние было очень уж большим, даже для нее, и промах бы тут же выдал их присутствие беглецу. Однако какая-то затаившаяся смесь гордости и тщеславия внутри нее загорелась неожиданным огнем – Эйра хотела закончить здесь и сейчас. Лучницу так же подспудно грело осознание факта, что она никогда не промахивалась, насколько бы сложным не было испытание, заданное ей в стрельбе и ловкости.
Река под всадниками начала реветь и рокотать, неистово ударяясь своими опасными и свирепыми волнами об позеленевшие сточенные камни. Ветер, который задувал спины несколько минут назад, наоборот, притих, будто бы приготовляясь дуть еще сильнее, просто застыл в ожидании удобного момента.
«Если не сейчас, то когда?» – острое желание выстрелить охватило Эйру, и она, быстро соскочив с коня, вскинула лук и тут же натянула тетиву, стрела в которой уже была нацелена на удаляющегося воина.
Эйра сосредоточилась: ее глаза неотрывно следили за целью, а искусные пальцы крепко держали хвостовик. Дыхание стабилизовалось. Сердце жаждало выстрела, а душа хотела спокойствия.
- Нет. Слишком далеко, – сухо сказала Эйра. Она трезво посмотрела на ситуацию. – Шум реки и ветер на нашей стороне. Успеем настигнуть кастадийца до того, как он нас заметит. Быстрее!
Путники галопом двинулись с моста к развилке, чтобы поскакать по жесткому каменистому берегу вдоль реки.
Из чащи леса, пронзив резким свистом воздух, полетел пяток стрел. Две стрелы попали аккурат в большой щит Орвина, одна стрела задела левую ногу Альвы, а остальные пролетели мимо, однако от неожиданности Бертрам упал с лошади. Тут же вслед за стрелами в голову Эйры полетел метательный черный топорик, однако Орвин ловким движением секиры сбил его в полете и тем самым спас своей предводительнице жизнь.
- Лесные реграты! Сучьи дети! Блядские выродки! – взревел в бешенстве Орвин, спрыгивая с лязгающим грохотом на землю и выставляя щит вперед, оставляя своих товарищей чуть позади себя.
Альва спешилась и изящным движением руки вытащила из ножен длинный полуторный меч, который держала легко и уверенно и, казалось, не обращала никакого внимания на кровотечение от стрелы в ноги. Казалось, она и на регратов бы не обращала внимание, если бы не это досадное недоразумение.
Из чащи леса выбежали с диким криком местные разбойники.
«Видимо, уже что-то услышали о произошедшей стычке на плато и теперь рассчитывают ограбить караваны с добычей и трофеями либо же, на худой конец, поживиться тем, что есть», - презрительно подумала Эйра, поднимая лук.
Регратов насчитывался десяток: половина из них была в каких-то рваных лохмотьях, другая половина в разной степени паршивости доспехах, причудливым образом кое-как надетых на те же лохмотья. Все они были разукрашены в черно-зеленые цвета: зеленые лохмотья – как лесная маскировка, черная густая краска на лицах и руках – как любимый цвет этого дикого народа.
Троих лучников, которые остались позади бежавших на Орвина разбойников, Эйра сняла сразу: они даже не успели как следует натянуть свои тетивы, как в глазу у одного из них образовалась зияющая кровавая дыра; второго пригвоздило стрелой к дереву, и он безвольно опустил голову в свой последний раз; третий схватился за грудь – его злое жестокое сердце было пронзено таким же злым и жестоким наконечником стрелы. Оставшиеся реграты были вооружены кто чем: старые ржавые палицы, несколько мечей, одна булава и метательные черные топоры, которые так любят здешние разбойники.
- Эйра! – крикнул поднявшийся Бертрам, показывая в сторону реки. – Он убегает!
Эйра резко повернулась на север, на миг забыв о противниках. Кастадиец бежал со всех ног: несомненно, благодаря крику лесных дикарей он обнаружил всадников и теперь стремительно удалялся от них.
«Это сильно усложняет дело, – лихорадочно думала лучница. – Нельзя терять ни секунды».
- Орвин! Альва! – крикнула Эйра своим товарищам. – Они на вас!
Орвин довольно расхохотался. Альва даже не повела плечом в ожидании набегающих регратов. Быстро махнув Бертраму следовать за собой, Эйра галопом помчалась по побережью, не жалея лошадь и не боясь упасть с нее, наткнувшись на коварное препятствие.
Трое регратов в лохмотях добежали первыми: двое с палицами, обитыми железом и утыканными острыми металлическими шипами, кинулись сразу на Орвина, вполне разумно опасаясь его большого размера, свирепого вида и надежного крепкого щита, которым он закрывал от стрел свой отряд. Третий головорез с коротким мечом, с ухмылкой на его гнилых позеленевших зубах полез на Альву. Та, не двигаясь с места, стояла прямо и, не мигая взглядом, легко отразила нацеленный ей в грудь удар своим полуторным мечом, и не успел головорез что-либо осознать, как мечница тут же, словно орудуя кисточкой на холсте, рассекла красными красками тело оборванца от плеча до торса, и его улыбка даже еще не успела сойти с лица. Орвин сразу же бросил свой щит в одного из врагов, тут же сбив его с ног, и пока тот вставал, уже снес второму голову острым полумесяцем своей расписной секирой. Не успел второй реграт встать, как его ловким и ровным движением проткнула Альва.
«Я помню название этой реки. Флара. Прямо как из той легенды...»
Внутри Кассия снова болезненно натянулась незримая, уже давно выцветшая и облезшая струна, которую он больше не хотел никогда дергать. Кастадиец поспешно сбросил наваждение, вышел на берег, начал озираться и прикидывать варианты:
«После получения куба у нас был план пройти лес на том берегу, перейти через горное ущелье скрытыми от обычных глаз тропами и выйти к морю, где отряды ждал бы кастадийский корабль. Это я помню. Однако продажная крыса Аверий похоронил эти тропы, как и нас всех. Идти по здешним магтерским дорогам – самоубийство. На меня обратят внимание если не реморийцы, так крударцы; если не крударцы, так местные головорезы или и того хуже, мальфитерские разведчики… однако последних навряд ли я здесь увижу. Слишком далеко для этих чистоплотных праведников».
Кассий поднял взгляд на небесную темноту над горами, затем повернул голову к солнцу, которое светило, но не слишком согревало, и наконец снова обратил свой взор на реку, текущую вдаль.
«Я не знаю эту местность, лишь общую информацию, которую получил от Леонида, – продолжал размышлять Кассий. - Даже если пройду через леса и доберусь до гор, вход туда мне наказан, и большой риск, что часть реморийских солдат уже стоит там дозором. Помимо гор и дорог остается только перейти реку и идти вдоль нее на север, держась берега и прячась, зная, что она точно когда-нибудь приведет меня к морю, а там уже идти по побережью в восточную сторону».
У гор раздался протяженный и раскатистый гром, и это сподвигло Кассия действовать. Он накинул на себя грубую холщевую рубаху, а поверх нее натянул стеганую куртку, которую стянул с трупа Дегала. От стеганки на удивление не пахло, и она пришлась ему как раз. Затем кастадиец снова надел свои старые штаны, с которых уже свисала часть грязных красных лоскутов. Кассий порвал их так, чтобы лоскутья не мешали его передвижению, а обрывки тканей положил в карман стеганки – мало ли, еще пригодятся. Сапоги пострадали не так сильно, однако на правой подошве уже начинало проявляться неприятное отверстие, и кастадиец отметил с досадой, что долго в такой обуви не проходишь.
Чуть помешкав, Кассий взял родную пластинчатую броню и пустил по реке.
«Сейчас моя броня для меня лишь обуза. Вполне возможно, лишние глаза увидят ее в реке и заберут себе либо же сообщат моим недругам. А, возможно, ее увидят те, кто должен увидеть, и сделают соответствующие выводы», – подумал Кассий, взял меч в ножнах, прикрепил его к поясу и поспешил вдоль реки.
Мост встретил Кассия раздраженным скрипом досок под сапогами, однако, в целом, он был крепок и тверд. Его ширина вполне могла вместить несколько лошадей, идущих бок о бок, да еще и человека рядом с ними. Мостовые перила по краям представляли из себя не высокие, метр в высоту, грубо воздвигнутые ограждения из небольших темных бревен, где-то уже выпадающих, где-то и вовсе не на своем месте, но худо-бедно выполняющих свою основную функцию.
Дойдя до середины моста, кастадиец поглядел на юг, где окинул взглядом все те же однообразные лиственные леса. Затем он поднял глаза наверх, чтобы увидеть в последний раз то роковое плато, после падения с которого он чудом выжил. Оно горделиво возвышалось, не сгибаемое тысячелетиями, и какая-то пустяковая битва абсолютно не волновало это монументальное произведение природы.
Наконец Кассий посмотрел по направлению реки на север и увидел еще один мост, до которого было минут десять ходьбы - он находился в гораздо более плачевном состоянии, чем тот, на котором стоял кастадиец. Дальний мост качался из стороны в сторону, завывая под гнетом усиливающегося ветра; из него торчали в разные стороны доски; перил не наблюдалось; он был узким, и создавалось ощущение, что мост то и дело норовил добить себя и опрокинуться в реку, чтобы больше никто и никогда его не тревожил.
Кастадиец перешел через первый мост на другую сторону реки и спустя десяток метров наткнулся на дорожную развилку: одна дорога вела вдоль берега на юг к подножию плато, другая уводила дальше в лес, на восток к Фрасийским горам. На север тропы не было, и Кассий решал – свернуть ему сейчас сразу и идти по неудобному каменистому берегу, рискуя быть обнаруженным или пройти чуть дальше в лес, чтобы затем повернуть и двигаться в тени ветвистых деревьев?
Тем временем погода продолжала портиться: солнце вконец накрыли тучные серые облака, а ветер то спокойно обдувал, втираясь в доверия, то резко возрастал и своей силой наклонял кроны близлежащих деревьев. Кассий невольно поежился – времени было мало. Он посмотрел вглубь чащи леса, и деревья показались ему неожиданно мрачными и неестественными, словно таили в себе одним им известную опасность. Пролетающие над ними птицы недовольно чирикнули на своем птичьем диалекте, и монотонное гулкое завывание пронеслось по чаще. Кассий свернул к берегу и помчался прочь в сторону от дороги.
VII
Четверо всадников легкой трусцой спускались с плато: белый статный конь был зол и недоволен – его недостаточно покормили утром; вороной угрюмый жеребец смотрел серьезно вперед – он ни о чем не думал, кроме как о своей цели; крупная серая лошадь думала о чем-то своем, сокровенным и неслась чисто механически за другими скакунами; рыжая изящная кобыла и вовсе ни о чем не думала – ей было хорошо и прекрасно.
- Помните, что, не смотря на ранение, кастадиец может быть опасен, – проговорила Эйра, своим строгим взглядом озирая путников. – Без бахвальства и самодеятельности. Добить солдата. Вернуться к Флавию.
- Может еще скажешь: проявить уважение к противнику??? – загоготал Орвин, брюзжа слюной. Бертрам поморщился.
- Нет. Но без фанатизма.
- Учитывая, что солдат ранен и на чужой земле, а мы во всеоружии и на конях, настигнуть его мы должны в течение двух часов, если не раньше, – промолвил напряженный Бертрам. – Скорее всего, кастадиец знает, что его отсутствие рядом с Дегалом рано или поздно заметят, поэтому сейчас он либо пустился во все тяжкие, либо, что более вероятно, он попробует спрятаться где-нибудь в укромном месте, что будет его ошибкой, учитывая твои, Эйра, способности и навыки Альвы.
- Не перехваливай меня, я этого не люблю, – отрезала Эйра. Бертрам замолчал. Эйра была не в духе, ее что-то гложило внутри, но причины недомогания понять она была не в состоянии, и это злило лучницу еще больше.
«Какая-то непонятная хворь, – раздраженно думала Эйра. – Подхватила неизвестную заразу в палате у Флавия?»
- Ветер крепчает, – сказала Альва и задумчиво намотала тонкую темно-рыжую прядь волос себе на палец.
- После дела возьму себе небольшой отпуск, – заявил Орвин. – Устал что-то я махать секирой. Нужно погулять как следует. Возможно, даже посещу Адлит. Девки и пиво там отменные.
- Ох уж этот отдых – совокупление, обжорство и пьянство. Несомненно, удел великих людей, – не удержался Бертрам.
- Что, волнует, потому что не встает? – захохотал Орвин. – Не бойся, у меня есть несколько хороших девиц на примете. Даже у мертвеца поднимут!
- Какого черта ты несешь? Оставь эти пошлости при себе, скотный увалень. Я скорее умру евнухом, чем воспользуюсь услугами твоих...знакомых.
- Ну и зря, тебе бы сделали скидку. А вообще, извиняюсь, что не такой интеллигентный, как ты, умный и начитанный Бертрам. Я бы тебе спрыгнул с коня и пал ниц, но, видишь ли, борода и пузо мешает. Ахахахаха!
- Добрались до трупа, – произнесла Альва, и Бертрам с Орвином тут же прекратили препирательства, а Эйра спешилась, чтобы осмотреть место.
Труп Дегала уже полностью побелел, Эйра смахнула вновь прибывших на тело мух и накрыла его взятым из лагеря большим тентом, чтобы уберечь от других насекомых и случайных зверей, пока воины Ремори не доберутся сюда. Затем лучница по красным, уже застывшим пятнам взяла примерное направление следа кастадийца и закрыла глаза. Ее путники стояли возле нее и молчали: они знали, что мешать взору не следует.
«Мой разум – мой щит, мой взор – мое оружие, мои стрелы – мое спасение...»
Она увидела его. Враг был на берегу реки: он что-то спускал в воду, затем взял меч в ножнах, прикрепил его к поясу и поспешил вдоль реки на север. Кастадиец был довольно далек от пеших воинов, но недостаточно для быстрых боевых лошадей.
- Он на берегу, недалеко у срединного моста через Флару. Скоро будет у него, скорее всего перейдет реку. Сосредоточились! Двадцать минут, и мы уже выберемся к реке!
Четверо всадников помчались, огибая чуть обособленные друг от друга лиственные деревья, не обращая внимания на местных лис, недоуменно смотрящих им вслед, и глядя только вперед, по направлению к цели. Кони на этот раз все были сосредоточены, но каждый по-своему, как и их всадники – общее дело превращало их в единое целое.
Холодало. Ветер завывал и злился. Земля оставалась равнодушной. Всадники спешили.
Наконец, они достигли берега. Эйра увидела перед собой грозный и между тем и прекрасный горный пейзаж, но это сейчас ее мало волновало. Она посмотрела на срединный мост и дала команду двигаться к нему. Бертрам и Орвин были сосредоточены и безмолвны, и лишь Альва беспокойно посмотрела сначала на горы, от которых расходилась черная пелена, а затем на разбушевавшийся речной поток, который рьяно бил по берегу, словно норовил выскочить на землю и захватить здесь власть.
- Погода портится, – недовольно сказала Альва, однако путники уже были несколько впереди.
Они достигли бревенчатого моста, и на его середине, окинув своим острым пронзительным взором перспективу, Эйра увидела своего врага, свою цель, спешащую вперед, подальше от них, подальше от своей смерти. Кастадиец спешил и бежал легкой трусцой довольно уверенно для раненого воина. Он находился от всадников на расстоянии примерно в районе ста-двухсот метров, постепенно отдаляясь, и еще не понимал, что его обнаружили.
- Попробуешь выстрелить? – тихо спросил Бертрам, находящийся по правую руку.
Эйра молчала. Расстояние было очень уж большим, даже для нее, и промах бы тут же выдал их присутствие беглецу. Однако какая-то затаившаяся смесь гордости и тщеславия внутри нее загорелась неожиданным огнем – Эйра хотела закончить здесь и сейчас. Лучницу так же подспудно грело осознание факта, что она никогда не промахивалась, насколько бы сложным не было испытание, заданное ей в стрельбе и ловкости.
Река под всадниками начала реветь и рокотать, неистово ударяясь своими опасными и свирепыми волнами об позеленевшие сточенные камни. Ветер, который задувал спины несколько минут назад, наоборот, притих, будто бы приготовляясь дуть еще сильнее, просто застыл в ожидании удобного момента.
«Если не сейчас, то когда?» – острое желание выстрелить охватило Эйру, и она, быстро соскочив с коня, вскинула лук и тут же натянула тетиву, стрела в которой уже была нацелена на удаляющегося воина.
Эйра сосредоточилась: ее глаза неотрывно следили за целью, а искусные пальцы крепко держали хвостовик. Дыхание стабилизовалось. Сердце жаждало выстрела, а душа хотела спокойствия.
- Нет. Слишком далеко, – сухо сказала Эйра. Она трезво посмотрела на ситуацию. – Шум реки и ветер на нашей стороне. Успеем настигнуть кастадийца до того, как он нас заметит. Быстрее!
Путники галопом двинулись с моста к развилке, чтобы поскакать по жесткому каменистому берегу вдоль реки.
Из чащи леса, пронзив резким свистом воздух, полетел пяток стрел. Две стрелы попали аккурат в большой щит Орвина, одна стрела задела левую ногу Альвы, а остальные пролетели мимо, однако от неожиданности Бертрам упал с лошади. Тут же вслед за стрелами в голову Эйры полетел метательный черный топорик, однако Орвин ловким движением секиры сбил его в полете и тем самым спас своей предводительнице жизнь.
- Лесные реграты! Сучьи дети! Блядские выродки! – взревел в бешенстве Орвин, спрыгивая с лязгающим грохотом на землю и выставляя щит вперед, оставляя своих товарищей чуть позади себя.
Альва спешилась и изящным движением руки вытащила из ножен длинный полуторный меч, который держала легко и уверенно и, казалось, не обращала никакого внимания на кровотечение от стрелы в ноги. Казалось, она и на регратов бы не обращала внимание, если бы не это досадное недоразумение.
Из чащи леса выбежали с диким криком местные разбойники.
«Видимо, уже что-то услышали о произошедшей стычке на плато и теперь рассчитывают ограбить караваны с добычей и трофеями либо же, на худой конец, поживиться тем, что есть», - презрительно подумала Эйра, поднимая лук.
Регратов насчитывался десяток: половина из них была в каких-то рваных лохмотьях, другая половина в разной степени паршивости доспехах, причудливым образом кое-как надетых на те же лохмотья. Все они были разукрашены в черно-зеленые цвета: зеленые лохмотья – как лесная маскировка, черная густая краска на лицах и руках – как любимый цвет этого дикого народа.
Троих лучников, которые остались позади бежавших на Орвина разбойников, Эйра сняла сразу: они даже не успели как следует натянуть свои тетивы, как в глазу у одного из них образовалась зияющая кровавая дыра; второго пригвоздило стрелой к дереву, и он безвольно опустил голову в свой последний раз; третий схватился за грудь – его злое жестокое сердце было пронзено таким же злым и жестоким наконечником стрелы. Оставшиеся реграты были вооружены кто чем: старые ржавые палицы, несколько мечей, одна булава и метательные черные топоры, которые так любят здешние разбойники.
- Эйра! – крикнул поднявшийся Бертрам, показывая в сторону реки. – Он убегает!
Эйра резко повернулась на север, на миг забыв о противниках. Кастадиец бежал со всех ног: несомненно, благодаря крику лесных дикарей он обнаружил всадников и теперь стремительно удалялся от них.
«Это сильно усложняет дело, – лихорадочно думала лучница. – Нельзя терять ни секунды».
- Орвин! Альва! – крикнула Эйра своим товарищам. – Они на вас!
Орвин довольно расхохотался. Альва даже не повела плечом в ожидании набегающих регратов. Быстро махнув Бертраму следовать за собой, Эйра галопом помчалась по побережью, не жалея лошадь и не боясь упасть с нее, наткнувшись на коварное препятствие.
Трое регратов в лохмотях добежали первыми: двое с палицами, обитыми железом и утыканными острыми металлическими шипами, кинулись сразу на Орвина, вполне разумно опасаясь его большого размера, свирепого вида и надежного крепкого щита, которым он закрывал от стрел свой отряд. Третий головорез с коротким мечом, с ухмылкой на его гнилых позеленевших зубах полез на Альву. Та, не двигаясь с места, стояла прямо и, не мигая взглядом, легко отразила нацеленный ей в грудь удар своим полуторным мечом, и не успел головорез что-либо осознать, как мечница тут же, словно орудуя кисточкой на холсте, рассекла красными красками тело оборванца от плеча до торса, и его улыбка даже еще не успела сойти с лица. Орвин сразу же бросил свой щит в одного из врагов, тут же сбив его с ног, и пока тот вставал, уже снес второму голову острым полумесяцем своей расписной секирой. Не успел второй реграт встать, как его ловким и ровным движением проткнула Альва.
