1
Ворота лязгнули. Лукас дернулся, и я успокаивающе сжала его плечо. Дежурный хмыкнул, но промолчал, слава всем святым, я не чувствовала в себе сил огрызаться. Две недели изнурительного путешествия наконец закончились, и всё, о чем я мечтала, были душ и чистая постель. Задержка на пропускном пункте уничтожила остатки беспокойства, оставив тупое безразличие.
Нас провожали любопытствующими взглядами. Я уже забыла, каково это, быть новым человеком в поселении, где все друг друга знают. Лукас держался рядом, смущенный вниманием. В больших городах некогда изучать случайных прохожих, но здесь, на частной территории с населением в пару сотен, любой гость из внешнего мира становится событием. Особенно если это скандальный гость.
Мать открыла не сразу. Помнится, так она поступала с непрошеными или неприятными визитерами. Я претендовала на оба статуса.
– Здравствуй, мама. – Я позволила рюкзаку упасть с плеча на крыльцо. – Позволишь войти?
Не сразу, но она посторонилась. Я подтолкнула Лукаса, наклонилась за вещами и вынужденно схватилась за перила: в глазах потемнело. За спиной пробежал шепоток зарождающихся слухов – беременна? больна? – и я поспешила убраться прочь.
Внутри было тепло и тихо, только из гостиной доносился приглушенный рокот телевизора. Матери и след простыл: немое выражение протеста. Лукас мялся в прихожей, не зная, куда себя деть. Я стащила кроссовки, наступая на задники, и повела его наверх, опустив этап знакомства и упреков. Третий этаж, меньший по площади из-за скошенных боковых стен и высоты потолков, традиционно занимали члены семьи, и моя комната когда-то располагалась здесь. Ремонт обезличил помещение, но глупо было ожидать иного. Странно, что после всего мама не велела превратить его в кладовую…
Отправив Лукаса мыться, я замкнула дверь и по выработавшейся привычке подтащила комод. Затем расстелила постель и стянула заскорузлую одежду. Окончательно примирил с действительностью горячая вода и пакетик геля-шампуня. Я даже кое-как прополоскала нашу одежду. На чистой воле добралась до кровати к сопящему сыну и завалилась рядом.
Мальчик заворочался под утро. Он ерзал и беззвучно всхлипывал, а я гладила его по спине в полудреме, пока мы оба не проснулись. Солнце едва встало, так что я вытащила из рюкзака запасные комплекты спортивной одежды и знаками предложила Лукасу следовать моему примеру. Новый стеклопакет не издал ни звука, пока я поднимала нижнюю створку, в отличие от той компрометирующе скрипящей рухляди моего детства.
Высунувшись наружу, нащупывала ногой карниз и быстро перебралась на небольшой балкон. Лукас наблюдал за моей акробатикой с круглыми глазами. Махнула ему рукой, предлагая присоединиться. Он скептически вздохнул, но скользнул ко мне с присущей его виду грацией.
Тишина повисла над поселением плотным облаком, окутав улицы на пару с туманом. Робкие солнечные лучи пронзали белесые островки, борясь с последствиями ночной прохлады. На горизонте вились первые ручейки дыма: старые фермерские постройки по-прежнему отапливались дровами. Кое-кто из местных тоже предпочитал газу и электричеству печки, оправдываясь традициями и пользой вырубки сухостоя. Мама слушала подобные рассуждения с неизменной вежливой заинтересованностью, и только нас с отцом удостаивала ремарки об отсталости «этих дикарей».
– Нам здесь не рады? – тихо спросил Лукас.
Я не хотела лгать. В задумчивости пропустила волосы сквозь пальцы, наслаждаясь пушисто легкостью чистых прядей.
– Никто не рад чужакам. Если мы поведем себя правильно, сможем остаться.
– Что для этого нужно?
Если бы у меня был готовый ответ.
Внизу темнокожая девочка-подросток сервировала стол. Лукас поздоровался, но maman посчитала ниже своего достоинства отвечать ребенку непутевой дочери, а девчушка только глянула искоса. Смутившись, он оглянулся в поисках подсказки. Я со скрежетом отодвинула для него стул, игнорируя недовольство матери, и сама приземлилась по соседству.
– Итак, – уронила она, когда мы остались втроем. – Ты вернулась.
– Спасибо за приют, – постаралась не допустить иронии в голосе. – Как твои дела?
Она отпила чай, держа чашку двумя пальцами, и задала другой вопрос:
– Кто это?
Я посмотрела на Лукаса с нарочитым удивлением.
– Мой сын... – «разумеется» звучало фоном. – Лукас.
– Ты привела бастарда, – холодно заметила матушка.
Я откинулась на спинку стула.
– Мы с отцом Лукаса сочетались браком. Теперь я ношу фамилию Адамиди.
– Это отвратительно.
Вкупе с именем вышло на редкость неблагозвучно, готова согласиться.
– Ты с этим… – мама беззвучно пошевелила губами, прежде чем определилась: – …ребенком намерена задержаться?
– Насколько позволишь.
– Ты должна понимать свое положение, – ненавистным нотационным тоном ответила она. – Твое пребывание на территории клана полностью зависит от решения альфы.
– Выгонишь меня, если будет недоволен?
Она не мешкала.
– Без промедлений.
– У тебя с альфой конфликт? – полюбопытствовал Лукас.
– Давний и кровавый.
Мы шагали к дому вожака, глазея по сторонам. Я сравнивала реальность со смутными воспоминаниями, Лукас удивлялся обилию красок.
– Не переживай, – попытался утешить. – Мы хорошо отдохнули. Если что, просто отправимся дальше. Возможно, те южные племена приютят нас.
Я подавила вздох. Пересечь еще полстраны автостопом, питаясь урывками и ночуя не всегда под крышей, мы не сможем. Нам необходимо это место. Безопасность, которое оно несет. Регулярный прием пищи, полноценный сон, медицинское обслуживание… Если ради этого придется броситься Марку в ноги, перетерплю. Ублюдку всегда доставляло удовольствие унижать других, подчеркивая свое превосходство, и очень удачно, что моя гордость похоронена за сотни миль отсюда.
Дом альфы стоял у самой кромки леса. В отличие от отца Марк обустроился на окраине – довольно странно для человека, жадного до внимания. Да и экстерьер не поражал вычурностью: симпатичный деревянный дом о двух этажах, просторный, с панорамными окнами и широкой верандой.
– Слушай, – я чуть наклонилась, чтобы оказаться на одном уровне с сыном. – Подожди меня здесь, ладно? Я поговорю с ним наедине. Не спорь, – упредила возражения и добавила мягче: – Пожалуйста, дорогой.
– Ладно, – кивнул нехотя.
Не сдержавшись, потрепала вихрастый затылок. Невысокий рост, худоба и робость не мешали ему заботиться обо мне со всем усердием. Этот мальчик значил для меня больше, чем все, кого я когда-либо знала. Ради его защиты я готова на многое.
Стукнула костяшками по двери, не сомневаясь, впрочем, что Марк знает о нас. На громкое приветствие никто не откликнулся. Так похоже на него: продемонстрировать свою власть и одновременно мелочность, вынудив испытывать дискомфорт от холодного приема. Собравшись, я пошла вперед, минуя гостевую спальню справа (не постеснялась заглянуть), гостевую слева, размером в добрых полдома. Уже не сомневаясь, что альфа наверху, всё же убедилась в отсутствии его на кухне.
Поднявшись на второй этаж, увидела открытую дверь в конце коридора. Походило на приглашение. Невольно замедлила шаг. Он там, я услышала шорох и отчего-то разволновалась. В чем дело? Страх встречи? Когда-то он был темноволосым поджарым юнцом с наглой манерой речи, похотливыми глазами и слишком сильными руками. Я ставила рекорды по скорости, прячась от него. А если попадалась в безлюдном месте, терпела грубые прикосновения и пошлые слова. Он разрушил мое детство, а теперь от его решения зависит, получим ли мы необходимую передышку.
Я не могла позволить ему снова разрушить мою жизнь.
Марк ждал в кабинете. Я поймала себя на том, что готова бесконечно долго рассматривать обстановку – прямые линии, сдержанные тона, рыбок в аквариуме, – лишь бы оттянуть разговор. Впившись обломанными ногтями в ладонь, буквально заставила себя перевести взгляд на фигуру у окна.
Он… возмужал. Марк никогда не отличался субтильностью, но годы закалили его, превратили тело в оружие. Рост, внушительный разворот плеч, развитая мускулатура и резкие черты лица, выдающие тяжелый характер. Взгляд облеченного властью, аура бойца. Он подавлял даже на расстоянии. Физическое и ментальное превосходство, вот что он являл собой. Оно приходит не с возрастом, а после схваток. Очевидно, время оставило шрамы на нас обоих.
– Здравствуй, Марк, – сказала я.
– Здравствуй, Адалина.
Я вздрогнула. Полное имя резануло слух. Андреас находил выдумку родителей слишком громоздкой, вычурной, и для удобства называл меня Линой. Я ненавидела эту собачью кличку.
– Просто Ада, пожалуйста.
Он приблизился к столу.
– Что привело тебя ко мне?
– Я… – Внезапно заробела. Глупо, так глупо стоять перед ним, не в силах связать двух слов! – Мы бы хотели задержаться здесь… на некоторое время. Ты позволишь?
– Мы?
Небрежное уточнение вызвало спасительную злость. Скрестила руки на груди.
– Разве тебе не доложили, что я прибыла не одна? Мы заполнили кучу бумажек на входе, между прочим. Их нет на твоем столе?
– Я не интересуюсь каждым гостем, – обманчиво мягко произнес Марк. Интонация подразумевала, что лимит дерзости исчерпан.
– Со мной четырнадцатилетний мальчик, – уступила. – Мой сын. Лукас.
Могу поклясться, его взгляд скользнул по мне от макушки до пят, оценивая изменения. Хотя он никак не мог заметить послеродовые следы (на мне два слоя одежды!), стало жутковато.
– Ты привела ко мне ребенка от другого мужчины?
– Я вернулась домой, – выделила окончание. – Почему бы тебе не подписать разрешение, чтобы моя мать смирилась с долгим визитом, и покончим на этом?
– Нет.
Показалось, мир пошатнулся. Скорее всего, это я на мгновение потеряла равновесие. Сглотнув, я прошептала:
– Что?
– Я не позволю вам остаться, – любезно повторил он. Взял со стола телефон и двинулся к выходу. – Ты знаешь правила. Двадцать четыре часа на чужой территории. Если не успеете убраться, вас выбросят.
– Стой.
Он проигнорировал мой оклик, так что я крутанулась на пятках и поймала его локоть, удержав на пороге. Марк глянул так, что душа упала, а сердце пропустило удар. Один мозг продолжал работать без сбоев.
– Назови свои условия.
– Тебе нечем платить, – усмехнулся он, освобождая руку. – Убирайся. Ты и твой выродок.
Напрасно я полагалась на свое здравомыслие. Марк попал в больное место, оскорбив Лукаса, и, в отличие от уколов матери за утренним чаем, это я не смогла проглотить и сорвалась с места. Надавила большими пальцами на сонные артерии, считывая сердцебиение по бьющимся жилкам.
Он не колебался. Так же рефлекторно одним коротким ударом выбил из меня дыхание и повалил. Должно быть, сдерживая силу, потому что я подавилась воздухом и закашлялась, но не скорчилась от боли из-за сломанных ребер. Пальцы сжались на моем подбородке, поднимая рывком. Слезы смазали картинку, однако не заметить его гнев было сложно.
– Я мог убить тебя, идиотка, – прорычал он, сильнее впиваясь в кожу.
– Назови. Цену, – проскрежетала я.
Марк отпустил меня, позволяя плюхнуться на задницу. Секунду удерживал взглядом и вдруг потянулся к ширинке.
– Что такое, Адалина? – прокомментировал мою реакцию. – Ты на коленях и просишь о милости. Муж не научил тебя делать это правильно?
Я должна была ожидать чего-то подобного – да что там, ожидала. Он ясно выказывал намерение трахнуть меня еще годы и годы назад. Мужчины хорошо помнят женщин, которые им отказали. Возможно, в нем говорил неудовлетворенный подросток, но едва ли это утешало.
По правде, Андреас нечасто требовал оральных ласк, предпочитая другие… способы, но кое-какой опыт у меня был. Не давая себе опомниться, потянулась к молнии на его джинсах.
Ладонь отбросили.
– Ты опустилась больше, чем я полагал, – сказал Марк с презрением. – Три дня. И я не желаю тебя видеть.
– Нет!
Он шагнул в коридор, и я бросилась за ним, растерянная из-за случившегося и едва ли сознающая смысл собственного лихорадочного потока слов.
– Трех дней недостаточно, это слишком малый срок, мы…
– Не волнует, – бросил Марк, спускаясь.
Я кубарем скатилась вниз, становясь у него на пути.
– Месяц! Пожалуйста!
– Нет.
– О, ради всех святых, Марк! – Не дала ему меня отстранить. – Прошу, всего тридцать дней!
Я вглядывалась в его глаза в надежде на толику понимания или хотя бы жалости, но вместо этого сверкнуло торжество.
– Да ты в отчаянии, – вкрадчиво констатировал он.
Я раздосадовано закусила губу. Марк кивнул своим мыслям.
– Забавно. От кого ты прячешься? – И, видя упрямство на мое лице, добавил: – Я всё равно узнаю.
Я молчала.
Он усмехнулся.
– Что ж. Я дам тебе месяц. Взамен ты выполнишь всё, что я скажу, немедленно и беспрекословно. Всё, Адалина, – повторил, смакуя.
Горло сдавил спазм, и ответ прозвучал сипло:
– Идет.
– Ты недоговариваешь, – проницательно заметил Лукас. – На какую именно работу он тебя нанял? Почему кто-то другой не может ее выполнить?
Сдержала вздох. Просто никто другой не отказывал сыну альфе в его прихотях.
– Наверняка может, – постаралась улыбнуться. – Это дело принципа. Марку доставит моральное удовольствие тот факт, что я вынуждена плясать под его дудку.
– Если он будет доставать тебя…
Нет-нет-нет, только юношески откровенной неприязни не хватало!
– Я справлюсь, – перебила грубовато и примирительно потрепала вихрастую макушку. – Обещаю, что не стану терпеть плохое обращение. – И поскорее перевела тему: – У нас впереди целый день. Чем хочешь заняться?
– Полежать, – признался смущенно.
Подросткам свойственна угловатость, но худоба Лукаса имела в первую очередь нервное происхождение, во вторую будучи следствием нерегулярного питания. Нам обоим не мешало бы привести психику в порядок, чему, увы, не поспособствует общение с матерью. Хотела бы я гордо фыркнуть и уйти в заказ, только денег на капризы нет. В нашем патриархальном обществе, не заметившем избирательную реформу и не знающем значение слова «феминистка», женщине трудно себя содержать. Мужчины работают, жены и дети ведут натуральное хозяйство. Магазины на пересчет, никакой конкуренции. Ближайший город в часе езды. Единственный шанс прокормиться – выход в сеть, я очень рассчитывала на интернет. Робкую надежду возлагала еще на счет в местном банке, открытый родителями на мое десятилетие, однако его состояние представляло собой один большой знак вопроса.
Лукас сразу отправился наверх, я заглянула на кухню. Maman без тени эмоций читала разрешение, предварительно вооружившись лупой. Отложила лист бумаги и произнесла:
– Он всё-таки согласился.
В тоне почудилась подоплека. Я проигнорировала намек и сдержанно сказала:
– Мы не обременим тебя. Я возмещу расходы на содержание через некоторое время.
– Ты опозорила его перед всем кланом, сбежав с чужаком, – продолжила она, будто не слыша. – Вернулась с сыном. Но он согласился.
– Не из альтруистических соображений, – саркастически уверила я. – Мы заключили сделку.
– Не сомневаюсь.
Ее тон явно подразумевал, о какой сделке, по ее мнению, шла речь.
– До чего мы договорились – мое дело, – с намеком на угрозу. – Ты не расскажешь никому, если не хочешь проблем с альфой. И ни словом не обмолвишься об этом при Лукасе, если хоть немного обо мне заботишься.
Ворота лязгнули. Лукас дернулся, и я успокаивающе сжала его плечо. Дежурный хмыкнул, но промолчал, слава всем святым, я не чувствовала в себе сил огрызаться. Две недели изнурительного путешествия наконец закончились, и всё, о чем я мечтала, были душ и чистая постель. Задержка на пропускном пункте уничтожила остатки беспокойства, оставив тупое безразличие.
Нас провожали любопытствующими взглядами. Я уже забыла, каково это, быть новым человеком в поселении, где все друг друга знают. Лукас держался рядом, смущенный вниманием. В больших городах некогда изучать случайных прохожих, но здесь, на частной территории с населением в пару сотен, любой гость из внешнего мира становится событием. Особенно если это скандальный гость.
Мать открыла не сразу. Помнится, так она поступала с непрошеными или неприятными визитерами. Я претендовала на оба статуса.
– Здравствуй, мама. – Я позволила рюкзаку упасть с плеча на крыльцо. – Позволишь войти?
Не сразу, но она посторонилась. Я подтолкнула Лукаса, наклонилась за вещами и вынужденно схватилась за перила: в глазах потемнело. За спиной пробежал шепоток зарождающихся слухов – беременна? больна? – и я поспешила убраться прочь.
Внутри было тепло и тихо, только из гостиной доносился приглушенный рокот телевизора. Матери и след простыл: немое выражение протеста. Лукас мялся в прихожей, не зная, куда себя деть. Я стащила кроссовки, наступая на задники, и повела его наверх, опустив этап знакомства и упреков. Третий этаж, меньший по площади из-за скошенных боковых стен и высоты потолков, традиционно занимали члены семьи, и моя комната когда-то располагалась здесь. Ремонт обезличил помещение, но глупо было ожидать иного. Странно, что после всего мама не велела превратить его в кладовую…
Отправив Лукаса мыться, я замкнула дверь и по выработавшейся привычке подтащила комод. Затем расстелила постель и стянула заскорузлую одежду. Окончательно примирил с действительностью горячая вода и пакетик геля-шампуня. Я даже кое-как прополоскала нашу одежду. На чистой воле добралась до кровати к сопящему сыну и завалилась рядом.
***
Мальчик заворочался под утро. Он ерзал и беззвучно всхлипывал, а я гладила его по спине в полудреме, пока мы оба не проснулись. Солнце едва встало, так что я вытащила из рюкзака запасные комплекты спортивной одежды и знаками предложила Лукасу следовать моему примеру. Новый стеклопакет не издал ни звука, пока я поднимала нижнюю створку, в отличие от той компрометирующе скрипящей рухляди моего детства.
Высунувшись наружу, нащупывала ногой карниз и быстро перебралась на небольшой балкон. Лукас наблюдал за моей акробатикой с круглыми глазами. Махнула ему рукой, предлагая присоединиться. Он скептически вздохнул, но скользнул ко мне с присущей его виду грацией.
Тишина повисла над поселением плотным облаком, окутав улицы на пару с туманом. Робкие солнечные лучи пронзали белесые островки, борясь с последствиями ночной прохлады. На горизонте вились первые ручейки дыма: старые фермерские постройки по-прежнему отапливались дровами. Кое-кто из местных тоже предпочитал газу и электричеству печки, оправдываясь традициями и пользой вырубки сухостоя. Мама слушала подобные рассуждения с неизменной вежливой заинтересованностью, и только нас с отцом удостаивала ремарки об отсталости «этих дикарей».
– Нам здесь не рады? – тихо спросил Лукас.
Я не хотела лгать. В задумчивости пропустила волосы сквозь пальцы, наслаждаясь пушисто легкостью чистых прядей.
– Никто не рад чужакам. Если мы поведем себя правильно, сможем остаться.
– Что для этого нужно?
Если бы у меня был готовый ответ.
Внизу темнокожая девочка-подросток сервировала стол. Лукас поздоровался, но maman посчитала ниже своего достоинства отвечать ребенку непутевой дочери, а девчушка только глянула искоса. Смутившись, он оглянулся в поисках подсказки. Я со скрежетом отодвинула для него стул, игнорируя недовольство матери, и сама приземлилась по соседству.
– Итак, – уронила она, когда мы остались втроем. – Ты вернулась.
– Спасибо за приют, – постаралась не допустить иронии в голосе. – Как твои дела?
Она отпила чай, держа чашку двумя пальцами, и задала другой вопрос:
– Кто это?
Я посмотрела на Лукаса с нарочитым удивлением.
– Мой сын... – «разумеется» звучало фоном. – Лукас.
– Ты привела бастарда, – холодно заметила матушка.
Я откинулась на спинку стула.
– Мы с отцом Лукаса сочетались браком. Теперь я ношу фамилию Адамиди.
– Это отвратительно.
Вкупе с именем вышло на редкость неблагозвучно, готова согласиться.
– Ты с этим… – мама беззвучно пошевелила губами, прежде чем определилась: – …ребенком намерена задержаться?
– Насколько позволишь.
– Ты должна понимать свое положение, – ненавистным нотационным тоном ответила она. – Твое пребывание на территории клана полностью зависит от решения альфы.
– Выгонишь меня, если будет недоволен?
Она не мешкала.
– Без промедлений.
***
– У тебя с альфой конфликт? – полюбопытствовал Лукас.
– Давний и кровавый.
Мы шагали к дому вожака, глазея по сторонам. Я сравнивала реальность со смутными воспоминаниями, Лукас удивлялся обилию красок.
– Не переживай, – попытался утешить. – Мы хорошо отдохнули. Если что, просто отправимся дальше. Возможно, те южные племена приютят нас.
Я подавила вздох. Пересечь еще полстраны автостопом, питаясь урывками и ночуя не всегда под крышей, мы не сможем. Нам необходимо это место. Безопасность, которое оно несет. Регулярный прием пищи, полноценный сон, медицинское обслуживание… Если ради этого придется броситься Марку в ноги, перетерплю. Ублюдку всегда доставляло удовольствие унижать других, подчеркивая свое превосходство, и очень удачно, что моя гордость похоронена за сотни миль отсюда.
Дом альфы стоял у самой кромки леса. В отличие от отца Марк обустроился на окраине – довольно странно для человека, жадного до внимания. Да и экстерьер не поражал вычурностью: симпатичный деревянный дом о двух этажах, просторный, с панорамными окнами и широкой верандой.
– Слушай, – я чуть наклонилась, чтобы оказаться на одном уровне с сыном. – Подожди меня здесь, ладно? Я поговорю с ним наедине. Не спорь, – упредила возражения и добавила мягче: – Пожалуйста, дорогой.
– Ладно, – кивнул нехотя.
Не сдержавшись, потрепала вихрастый затылок. Невысокий рост, худоба и робость не мешали ему заботиться обо мне со всем усердием. Этот мальчик значил для меня больше, чем все, кого я когда-либо знала. Ради его защиты я готова на многое.
Стукнула костяшками по двери, не сомневаясь, впрочем, что Марк знает о нас. На громкое приветствие никто не откликнулся. Так похоже на него: продемонстрировать свою власть и одновременно мелочность, вынудив испытывать дискомфорт от холодного приема. Собравшись, я пошла вперед, минуя гостевую спальню справа (не постеснялась заглянуть), гостевую слева, размером в добрых полдома. Уже не сомневаясь, что альфа наверху, всё же убедилась в отсутствии его на кухне.
Поднявшись на второй этаж, увидела открытую дверь в конце коридора. Походило на приглашение. Невольно замедлила шаг. Он там, я услышала шорох и отчего-то разволновалась. В чем дело? Страх встречи? Когда-то он был темноволосым поджарым юнцом с наглой манерой речи, похотливыми глазами и слишком сильными руками. Я ставила рекорды по скорости, прячась от него. А если попадалась в безлюдном месте, терпела грубые прикосновения и пошлые слова. Он разрушил мое детство, а теперь от его решения зависит, получим ли мы необходимую передышку.
Я не могла позволить ему снова разрушить мою жизнь.
Марк ждал в кабинете. Я поймала себя на том, что готова бесконечно долго рассматривать обстановку – прямые линии, сдержанные тона, рыбок в аквариуме, – лишь бы оттянуть разговор. Впившись обломанными ногтями в ладонь, буквально заставила себя перевести взгляд на фигуру у окна.
Он… возмужал. Марк никогда не отличался субтильностью, но годы закалили его, превратили тело в оружие. Рост, внушительный разворот плеч, развитая мускулатура и резкие черты лица, выдающие тяжелый характер. Взгляд облеченного властью, аура бойца. Он подавлял даже на расстоянии. Физическое и ментальное превосходство, вот что он являл собой. Оно приходит не с возрастом, а после схваток. Очевидно, время оставило шрамы на нас обоих.
– Здравствуй, Марк, – сказала я.
– Здравствуй, Адалина.
Я вздрогнула. Полное имя резануло слух. Андреас находил выдумку родителей слишком громоздкой, вычурной, и для удобства называл меня Линой. Я ненавидела эту собачью кличку.
– Просто Ада, пожалуйста.
Он приблизился к столу.
– Что привело тебя ко мне?
– Я… – Внезапно заробела. Глупо, так глупо стоять перед ним, не в силах связать двух слов! – Мы бы хотели задержаться здесь… на некоторое время. Ты позволишь?
– Мы?
Небрежное уточнение вызвало спасительную злость. Скрестила руки на груди.
– Разве тебе не доложили, что я прибыла не одна? Мы заполнили кучу бумажек на входе, между прочим. Их нет на твоем столе?
– Я не интересуюсь каждым гостем, – обманчиво мягко произнес Марк. Интонация подразумевала, что лимит дерзости исчерпан.
– Со мной четырнадцатилетний мальчик, – уступила. – Мой сын. Лукас.
Могу поклясться, его взгляд скользнул по мне от макушки до пят, оценивая изменения. Хотя он никак не мог заметить послеродовые следы (на мне два слоя одежды!), стало жутковато.
– Ты привела ко мне ребенка от другого мужчины?
– Я вернулась домой, – выделила окончание. – Почему бы тебе не подписать разрешение, чтобы моя мать смирилась с долгим визитом, и покончим на этом?
– Нет.
Показалось, мир пошатнулся. Скорее всего, это я на мгновение потеряла равновесие. Сглотнув, я прошептала:
– Что?
– Я не позволю вам остаться, – любезно повторил он. Взял со стола телефон и двинулся к выходу. – Ты знаешь правила. Двадцать четыре часа на чужой территории. Если не успеете убраться, вас выбросят.
– Стой.
Он проигнорировал мой оклик, так что я крутанулась на пятках и поймала его локоть, удержав на пороге. Марк глянул так, что душа упала, а сердце пропустило удар. Один мозг продолжал работать без сбоев.
– Назови свои условия.
– Тебе нечем платить, – усмехнулся он, освобождая руку. – Убирайся. Ты и твой выродок.
Напрасно я полагалась на свое здравомыслие. Марк попал в больное место, оскорбив Лукаса, и, в отличие от уколов матери за утренним чаем, это я не смогла проглотить и сорвалась с места. Надавила большими пальцами на сонные артерии, считывая сердцебиение по бьющимся жилкам.
Он не колебался. Так же рефлекторно одним коротким ударом выбил из меня дыхание и повалил. Должно быть, сдерживая силу, потому что я подавилась воздухом и закашлялась, но не скорчилась от боли из-за сломанных ребер. Пальцы сжались на моем подбородке, поднимая рывком. Слезы смазали картинку, однако не заметить его гнев было сложно.
– Я мог убить тебя, идиотка, – прорычал он, сильнее впиваясь в кожу.
– Назови. Цену, – проскрежетала я.
Марк отпустил меня, позволяя плюхнуться на задницу. Секунду удерживал взглядом и вдруг потянулся к ширинке.
– Что такое, Адалина? – прокомментировал мою реакцию. – Ты на коленях и просишь о милости. Муж не научил тебя делать это правильно?
Я должна была ожидать чего-то подобного – да что там, ожидала. Он ясно выказывал намерение трахнуть меня еще годы и годы назад. Мужчины хорошо помнят женщин, которые им отказали. Возможно, в нем говорил неудовлетворенный подросток, но едва ли это утешало.
По правде, Андреас нечасто требовал оральных ласк, предпочитая другие… способы, но кое-какой опыт у меня был. Не давая себе опомниться, потянулась к молнии на его джинсах.
Ладонь отбросили.
– Ты опустилась больше, чем я полагал, – сказал Марк с презрением. – Три дня. И я не желаю тебя видеть.
– Нет!
Он шагнул в коридор, и я бросилась за ним, растерянная из-за случившегося и едва ли сознающая смысл собственного лихорадочного потока слов.
– Трех дней недостаточно, это слишком малый срок, мы…
– Не волнует, – бросил Марк, спускаясь.
Я кубарем скатилась вниз, становясь у него на пути.
– Месяц! Пожалуйста!
– Нет.
– О, ради всех святых, Марк! – Не дала ему меня отстранить. – Прошу, всего тридцать дней!
Я вглядывалась в его глаза в надежде на толику понимания или хотя бы жалости, но вместо этого сверкнуло торжество.
– Да ты в отчаянии, – вкрадчиво констатировал он.
Я раздосадовано закусила губу. Марк кивнул своим мыслям.
– Забавно. От кого ты прячешься? – И, видя упрямство на мое лице, добавил: – Я всё равно узнаю.
Я молчала.
Он усмехнулся.
– Что ж. Я дам тебе месяц. Взамен ты выполнишь всё, что я скажу, немедленно и беспрекословно. Всё, Адалина, – повторил, смакуя.
Горло сдавил спазм, и ответ прозвучал сипло:
– Идет.
***
– Ты недоговариваешь, – проницательно заметил Лукас. – На какую именно работу он тебя нанял? Почему кто-то другой не может ее выполнить?
Сдержала вздох. Просто никто другой не отказывал сыну альфе в его прихотях.
– Наверняка может, – постаралась улыбнуться. – Это дело принципа. Марку доставит моральное удовольствие тот факт, что я вынуждена плясать под его дудку.
– Если он будет доставать тебя…
Нет-нет-нет, только юношески откровенной неприязни не хватало!
– Я справлюсь, – перебила грубовато и примирительно потрепала вихрастую макушку. – Обещаю, что не стану терпеть плохое обращение. – И поскорее перевела тему: – У нас впереди целый день. Чем хочешь заняться?
– Полежать, – признался смущенно.
Подросткам свойственна угловатость, но худоба Лукаса имела в первую очередь нервное происхождение, во вторую будучи следствием нерегулярного питания. Нам обоим не мешало бы привести психику в порядок, чему, увы, не поспособствует общение с матерью. Хотела бы я гордо фыркнуть и уйти в заказ, только денег на капризы нет. В нашем патриархальном обществе, не заметившем избирательную реформу и не знающем значение слова «феминистка», женщине трудно себя содержать. Мужчины работают, жены и дети ведут натуральное хозяйство. Магазины на пересчет, никакой конкуренции. Ближайший город в часе езды. Единственный шанс прокормиться – выход в сеть, я очень рассчитывала на интернет. Робкую надежду возлагала еще на счет в местном банке, открытый родителями на мое десятилетие, однако его состояние представляло собой один большой знак вопроса.
Лукас сразу отправился наверх, я заглянула на кухню. Maman без тени эмоций читала разрешение, предварительно вооружившись лупой. Отложила лист бумаги и произнесла:
– Он всё-таки согласился.
В тоне почудилась подоплека. Я проигнорировала намек и сдержанно сказала:
– Мы не обременим тебя. Я возмещу расходы на содержание через некоторое время.
– Ты опозорила его перед всем кланом, сбежав с чужаком, – продолжила она, будто не слыша. – Вернулась с сыном. Но он согласился.
– Не из альтруистических соображений, – саркастически уверила я. – Мы заключили сделку.
– Не сомневаюсь.
Ее тон явно подразумевал, о какой сделке, по ее мнению, шла речь.
– До чего мы договорились – мое дело, – с намеком на угрозу. – Ты не расскажешь никому, если не хочешь проблем с альфой. И ни словом не обмолвишься об этом при Лукасе, если хоть немного обо мне заботишься.
