Глава 1
— Мама!
Эна спрыгнула с кровати и, отыскав ногой тёплые тапочки, двинулась на ощупь к двери. Комнату заливал лунный свет, но Эна не могла открыть со сна глаз, и оттого шаги её были мелкими и осторожными.
— Мама! — позвала она на этот раз немного тише и прислушалась к шорохам за закрытой дверью. — Мама, это ты?
Неужто послышалось? Она нажала на ручку. Дверь скрипнула слишком громко, и ей завторила половица, когда Эна выглянула в коридор. Дом, окутанный ночной мглой, продолжал молчать.
— Мама?
Эна подошла к родительской спальне — оттуда не доносилось никаких звуков, и она не стала открывать дверь. Однако ощущение чьего-то присутствия не покидало. Крыса? Эта тварь может почти бесшумно скользить по полу. От подобной догадки Эна подпрыгнула на месте, но вместо того, чтобы бегом вернуться к себе, стала медленно спускаться по лестнице. А вдруг это действительно мать, забыв, что находится в чужом доме, ищет комнату покойного сына… Замерев подле ночника, отбрасывающего на стену кровавый отсвет, Эна уставилась в пустую тьму гостиной. Нет, отец бы сразу проснулся.
— Эй? — позвала она тихо, уже на сто процентов уверенная, что зря вылезла из тёплой постели.
Сон окончательно развеялся, и, внимая стонам старых половиц, Эна спустилась в гостиную. Схватив со спинки кресла плед в красную с зелёной клетку, она пошла к входной двери, за которой горел ночной фонарь. Было тихо, холодно и влажно. Эна закуталась поплотнее и на цыпочках направилась по засыпанной гравием дорожке в сторону каменной скамейки. На сколько хватало глаз простирались поля и за ними — дремучий лес.
— Дыра!
Эна уселась на скамейку и подтянула озябшие ноги. То ли от холода, то ли от созерцания зелёно-синего пейзажа, захотелось плакать, и она решила вернуться в дом, но лишь спустила на дорожку ноги, как тут же подскочила от сильного удара — будто кто-то швырнул в окно камень.
— Чёрт!
Это там, возле машины! Разум молил вернуться к входной двери, потому что встречаться с непрошеными ночными гостями, имея в руках лишь плед, было безумием. Но ноги уже вынесли её за угол, и она чуть не перекувырнулась через капот машины.
— Папа?
Тот поспешил убрать руки с багажника.
— Ты почему не в постели?
Эна разглядела сквозь заднее стекло чемодан и почувствовала, как вновь сильно защипало глаза, только уже не от холода.
— Ты уже уезжаешь?
Отец сунул руки в карманы куртки и поджал губы.
— Эна, дорогая… Мы с вечера простились с твоей матерью, и утро стало бы причиной лишних слёз.
— А как же я? — Эна закусила губу. — Ты собирался уехать, не простившись со мной?
— Нет, конечно же, нет, — отец сделал к ней шаг и сжал в крепких объятьях. — Я бы сейчас поднялся к тебе. Почему ты не спишь?
— Меня шум разбудил. Думала, крысы, а это оказался ты.
— Ага, — хмыкнул тот. — Большая крыса, которая бежит с тонущего корабля.
— Папа, не говори так! — Эна высвободилась из отцовских объятий. — У тебя работа.
Отец взял дочь за руку и повёл к дому, но потом неожиданно повернул к скамейке.
— Гляди, какая зелень. Ну где ты увидишь такое в Калифорнии?!
— Почему Ирландия? — спросила Эна, борясь с подступающими слезами. — Почему не Бостон?
— В бабушкином доме тоже многое напоминает о Джеймсе. Дом дяди Эрла, в котором мы никогда не были, идеальное место для твоей матери.
— Почему не Бостон? — не унималась Эна. — Я-то могла остаться с бабушкой!
— Эна! — голос отца превратился в лёд. — Ты нужна здесь! Тебе скоро пятнадцать, ты не имеешь права капризничать, как маленькая девочка. Неужели год в Ирландии — слишком большая плата за здоровье твоей матери?!
Эна вцепилась в отцовскую куртку.
— Ты обещаешь прилететь на мой день рождения?! Обещаешь?!
— Я постараюсь.
— Папа!
— Я постараюсь, — повторил отец и поднялся со скамейки, вырывая из рук дочери куртку. — Теперь возвращайся в дом, а то простынешь. Здесь тебе не Калифорния.
Он больше не обнял дочь и размашистым шагом направился к оставленной машине. Когда его фигура исчезла за углом дома, Эна лишь сильнее закуталась в шерстяной плед, но не двинулась с места. В ночной тиши рёв мотора прозвучал раскатом грома, и Эна вздрогнула.
— Эйнит, — произнесла она тихо, — тебя в Америке ненавидели, потому что ты была рыжей ирландкой, а меня будут ненавидеть на твоей родине, потому что я рыжая американка.
Она услышала, как заскрежетал под колёсами отцовской машины гравий, и увидела, как между тёмными кустами промелькнуло белое крыло и исчезло. Фары блуждающими огнями прорезали ночную тьму, и машина скрылась за поворотом.
— Пап, ты обещал…
Эна стащила с плеч плед и скомкала. Ноги в тапках стали влажными. Отец прав, надо срочно возвращаться в дом. Только она вновь уловила прежний крадущийся звук и на этот раз, резко обернувшись, успела заметить, как по дальним кустам скользнула тень. Так это был не отец!
— Эй!
Эна со всех ног бросилась к зарослям, но переплетённые ветки больше не шевелились.
— Эй! — позвала она снова, уверенная, что кто-то по-прежнему находится рядом.
Не дождавшись ответа, Эна сделала шаг в сторону, чтобы обойти подозрительный куст, но тут за спиной дрогнули ветки другого куста. Эна, не оборачиваясь, разрезала локтем темноту и, поняв, что не промахнулась, сильным ударом ноги отбросила кого-то назад. Темноту прорезал кошачий визг. Эна обернулась, но кошки не увидела, зато на траве лежал человек. Она тяжело выдохнула и опустила кулаки.
— Дура! — прохрипел поверженный вор и приподнялся на четвереньки.
По голосу она поняла, что незнакомец не многим старше её.
— Я за кошкой полночи гонялся, а ты…
— Что ты делаешь у нас в саду? — Эна вновь сжала кулаки.
— Сказал же, что за кошкой гонялся! Мы соседи, — парень поднялся на ноги, но не протянул руки, а даже отступил на два шага. — Дилан Фэйерсфилд.
— Эйнит Долвей, — произнесла Эна своё имя на ирландский манер.
— Знакомство не из приятных. Могла ведь ногу мне сломать!
— Могла бы! — с усмешкой отозвалась победительница. — А нечего ночью в чужие сады залезать. В следующий раз вообще в каменную стену впечатаю.
— Я ж ответить мог. Да не с руки с девчонкой драться.
— А я не дралась с тобой. Я защищалась. Нечего со спины подходить. Я два раза позвала, — и вдруг замолчала, осенённая догадкой. — Вернее целых три раза. Ещё с лестницы! Лазить по соседским домам у вас в Ирландии обычное дело?
— Не лазил я к вам, — тряхнул головой парень, и голос его продолжал дрожать от обиды и боли. — Это кошка наша бродила по дому, , а я её в саду караулил. Она жила здесь, пока отец её к нам не притащил, но её всё время тянет обратно. Ей же не объяснишь, что не она теперь здесь хозяйка.
— Теперь, думаю, поняла. Надеюсь, я задела только тебя. Чего пялишься? Кошка уже небось дома. Так что давай и ты проваливай, пока мать не разбудил.
Только парень не собирался уходить. Он даже шаг к ней сделал.
— Твой отец когда вернётся?
— Не твоё дело, — насторожилась Эна. — Скоро. По делам в город поехал.
Она не лгала, только не стоило говорить этому парню, в какой именно город уехал отец. Кто знает, может, он им и не сосед вовсе.
— А твоя мать действительно сумасшедшая?
Будничный тон разозлил Эну сильнее самого вопроса.
— Моя мать нормальная! — выплюнула она в лицо обидчика. — Ты сам ненормальный! Убирайся из нашего сада, и чтобы ноги твоей здесь больше не было!
Дилан усмехнулся и побрёл прочь, но у калитки обернулся.
— Ты знаешь, что твоё имя означает огонёк? Так вот, Эйнит, не подожги дом от злости!
И, расхохотавшись, парень растаял в темноте. Эна плюнула ему вслед и подобрала оброненный плед. Кусты вновь зашевелились, но в этот раз она не успела сжать кулаки. Да и с кем драться! К ней вышла кошка и принялась тереться о ногу. Эна нагнулась и взяла рыжую красавицу на руки, и та не запротивилась.
— Я не отдам тебя этому придурку, — сказала Эна и направилась к дому.
На лестнице ночник, как и прежде, отбрасывал на стену огненный отсвет, такой же яркий, как шерсть кошки и волосы у ней самой.
Глава 2
— Доброе утро, — промурлыкала Эна, обнаружив рыжую кошку спящей у себя на голове. Осторожно выбравшись из-под тёплого живого ночного колпака, она увидела недовольное потягивание незваной гостьи.
— Гляжу, тебе у меня понравилось, — улыбнулась Эна, стягивая длинные волосы в хвост. — Что ж, оставайся.
Дом между тем наполнился запахом разогретых вафель, и голодная Эна без душа впрыгнула в джинсы и натянула полосатую кенгурушку. Старую и, к счастью, не зелёно-красную, а сине-белую. Тапки с ночи не просохли и пришлось
вытащить из-под кровати кроссовки. В комнате, даже при закрытых окнах, было слишком свежо, и Эна, поёжившись, поспешила вниз, чтобы пожелать матери доброго утра.
Мать за последние месяцы заметно постарела и осунулась, и дочери подумалось, что распусти та сейчас тугой хвост, худоба не бросалась бы в глаза так сильно. Эна глянула на стол: как всегда одна тарелка, для неё.
— Ты уже поела? — спросила она буднично, будто не знала, что мать и крошки в рот не брала.
— Я попью с тобой кофе, — так же безразлично-спокойно отозвалась та и действительно направилась к кофеварке.
Эна чувствовала, что зверски голодна, но заставляла себя есть медленно, нарочито долго отрезая от вафли хрустящие кусочки. Глоток холодного апельсинового сока придал завтраку гостиничный привкус. Только они через час не уедут отсюда, и даже завтра не уедут, никогда не уедут. Год — это целая вечность. Отец уже в Дублине, скоро у него полёт в Лондон, откуда он вылетит в Сан-Франциско, домой. А она останется здесь, в холодном чужом доме.
— Знаешь, мне не снился Джеймс.
Мать сидела напротив, обхватив озябшими пальцами горячую кружку. С улицы тянуло холодом. Мать ёжилась и всё равно не закрывала дверь — не могла надышаться ирландской прохладой, будто то был действительно для неё родной запах. Для неё, ни разу в жизни не бывавшей в Европе.
— Не снился, представляешь? — повторила мать, не дождавшись от дочери ответа.
Эна кивнула и, чтобы не отвечать, запихнула в рот оставшуюся вафлю целиком. Она не знала, как давно мать уселась за стол и что говорила до этого. Мыслями Эна была с отцом, а потом поймала себя на мысли, что прислушивается, будто ждёт привычный скрип открывающейся гаражной двери. Здесь гараж устроили в отдельном сарае, и двери в нём открывались вручную. Здесь всё не как дома.
— Наверное, Эрл был прав, говоря, что здесь мне станет лучше. Последний раз Джеймс снился мне в самолёте.
Эна быстро взглянула на мать и уставилась в пустую тарелку. Мать глядела влажными глазами поверх её головы в гостиную, будто тоже ждала, что откроется дверь, и войдёт отец. Совсем как вчера, когда они скупили с ним половину продуктового магазина. Глаза защипало, и Эна вцепилась зубами в стакан, чтобы запить непрошенные слёзы. Мать что-то говорила, но Эна не слушала. Ничего нового та всё равно не скажет.
— Почему он не разбудил меня? Я ведь просила… Даже таблетки не выпила.
Эна опустила на стол пустой стакан и вытерла ладонью влажные от сока губы.
— Он не хотел, чтобы ты расстраивалась ещё больше. Ко мне он зашёл.
Эне хотелось плакать от собственной лжи. Она вдруг поняла, что не разбуди её кошка или Дилан, то она бы тоже не увидела отца. Тот не зашёл бы попрощаться. Не зашёл. Эна схватила пустую тарелку и поспешила к раковине, чтобы мать не заметила мокрых щёк. Тихо шмыгнув носом, она включила воду и принялась мыть посуду.
— Часы опять встали, — прорвался через шум воды голос матери. — Отец вчера ведь починил. Четверть шестого. Теперь у нас в доме всегда будет четверть шестого.
— Мам… — протянула Эна, захлопывая дверцу посудомоечной машины. — Никто давно не смотрит на часы. У всех мобильники. Но если хочешь, я отыщу на ютюбе видео, как починить их.
— Займись лучше уроками, — мать подошла к раковине и ополоснула свою кружку. — Когда тебе сдавать эссе?
— Я его уже отправила, и ты меня вчера спрашивала об этом.
— Прости, дорогая.
Мать тяжело вздохнула и потянулась к шкафчику, чтобы достать баночку с таблетками. Эна отвернулась и направилась в гостиную. На смену слезам пришла злость. Захотелось запустить чем-то тяжёлым в часы — да, время для неё остановилось. Остановилось на целый год!
— Если тебе не надо заниматься, может прогуляемся вдвоём?
— Нет, мне надо заниматься, — пробубнила Эна, не оборачиваясь. Перспектива прогулки с матерью среди зелёной дубравы ей совсем не улыбалась. Опять начнёт вспоминать, как брат был маленьким.
— Мне здесь холодно, — сказала она в оправдание своего отказа.
— Привыкнешь.
— А я не хочу привыкать! — почти что закричала Эна, резко обернувшись к столу, будто собиралась нанести противнику удар в живот. Даже кулаки сжала и выставила вперёд, но потом быстро сунула руки в карманы джинсов. — Я хочу, чтобы этот год быстрее кончился. Я хочу обратно в Сан-Хосе. Я хочу домой!
— Эна! — мать произнесла имя дочери достаточно резко и выдержала паузу. — Что с тобой? Мы ведь договорились…
— Нет, не мы! — перебила её Эна, сильнее сжимая подкладку карманов. — Это вы с отцом договорились, не спросив меня, хочу ли я ехать сюда.
— Эна! — мать даже облизала губы. — Мне здесь будет лучше.
— Вот и ехала бы сама, а меня бы оставила с отцом. Мне не надо памперсы менять! Я сама могу приготовить себе поесть! Да чёрт возьми, ты всё равно из-за своих таблеток не могла меня никуда отвезти. У меня есть велосипед!
— Эна!
— Что — Эна? Что — Эна? У меня была жизнь, а вы забрали её! Мою школу, мой оркестр, моё каратэ, моих друзей! Всё, вы всё у меня забрали! Вы разрушили мою жизнь!
— Эна! Джеймс…
— Джеймс мёртв! — закричала Эна так, что самой захотелось заткнуть уши. — Почему я должна хоронить себя вместе с ним в этой глуши?!
— Эна! — кричала в ответ мать ещё громче.
— Что — Эна? Что — Эна?
— В дверь стучат! — едва перекричала её мать.
— Что?
Эна обернулась к двери и услышала очередной стук.
— Кто это может быть в такую рань? Почтальон? — тихо спросила мать, делая пару шагов в гостиную.
— Небось Дилан за своей кошкой притащился, — бросила Эна зло.
— Какой Дилан? Какая кошка?
Но Эна ничего не ответила и размашистым шагом направилась к двери, которую тут же, ничего не спросив, распахнула.
— Так и знала, — выпалила она в улыбающееся лицо парня.
— Доброе утро! — ещё наглее улыбнулся незваный гость и, заглядывая ей через плечо, крикнул: — Доброе утро, мэм. Я — Дилан, ваш сосед. Я за кошкой пришёл. Она к вам убежала.
— С чего ты взял, что она у нас? — перебила Эна ответное приветствие матери.
— Она домой не пришла. Значит, здесь осталась. Она по лесам не шляется.
— Эна, пригласи его войти!
— Нет, спасибо. Я в школу опоздаю. Я могу вашу дочь проводить, — продолжал говорить Дилан, глядя мимо Эны в глубину дома.
— Я не хожу в школу, — выпалила ему в лицо Эна. — И кошку твою не держу. Захочет, сама вернётся. Кошки любят свободу.
— Она у них в кошачьей конституции записана. И свобода мяуканья, кстати, тоже, — улыбнулся парень, и Эна с трудом удержалась, чтобы не выставить перед его носом кулак. — А что это у вас часы стоят?
