Я встала. Перед ним. В полный рост. С задранной им же майке, не одергивая ее.
— Это не пройдет, — я снова говорила одними губами.
— Пройдет. Куда денется? Я еще буду пить на твоей свадьбе.
Я смотрела ему в глаза и молчала. Он в мои. И тоже молчал, а потом тихо произнес:
— Спасибо за поцелуй. Пока не забыл сказать тебе это. Но рыба была вкуснее.
Он улыбался. Мне хотелось врезать ему. Да, со всей силы. По тому месту, по которому бьют только наглецов в клубе. И подлецов в собственной квартире. Я сделала шаг. Нет, налетела на него, но он перехватил мою ногу и прижал мою коленку к своему пульсирующему паху. Нежно. Я стояла, как балерина, как стойкий оловянный солдатик почти полминуты, а потом схватилась за его плечи, чтобы удержать равновесие.
— Не обижайся, Яна. У нас нет будущего. Я слишком стар для тебя.
Он опустил мою ногу, но я не отпустила его плечи.
— Мне не нужно с тобой будущее. Я хочу настоящее…
Он оттолкнул меня, и я пошатнулась.
— Прикуси язык, дура! — прорычал он и, кажется, поднял к моему лицу палец. Да, палец. Это не был пистолет. У меня просто перед глазами все двоилось. — Или я скажу твоему отцу то, что сказал про твою подружку. Но это же не про тебя! — он снова сжал мне плечи. — Яна, ты не такая. Не смей предлагать мне себя, будто ты вещь… И никому не смей себя предлагать!
Руки его переместились мне на спину и прижали безвольное тело к каменной бесчувственной глыбе, которой он являлся. Наверное, всегда.
— Янка, почему ты родилась так поздно, почему…
Я прижалась к нему, запустила руки за спину, вытянула из-под пояса майку и запустила под нее руки — его спина была мокрой, как и моя. Я отстранилась, откинула голову… Он смотрел на меня, но не целовал. Неужели больше не поцелует?
— Твою мать, Березов!
Возможно, отец сказал тогда что-то другое. Мой мозг не зафиксировал. Как и слух — мы оба не услышали, как открылась входная дверь. Мы оба находились в потустороннем мире. Что они тут делают? Они же у дяди Саши до завтра…
Березов не отпустил меня. Просто чуть-чуть подвинул в сторону.
— Игорь, прости, что я не сказал тебе правды, — голос Березова был ровный. Абсолютно спокойный, словно за минуту до появления родителей, хрип вовсе и не вылетал из его горла. — Я боялся, что именно так ты и среагируешь.
— А как я должен реагировать? — голос отца срывался. Не на крик, на шепот.
— Игорь, это не то…
Я боялась поднять глаза. Видела лишь его сапоги. Где мама?
— Мама на кухне.
Значит, я задала вопрос вслух.
— У нее мигрень. И поэтому мы вернулись.
Глаз я так и не подняла. Березов молчал. И в этой тишине мы услышали мамин голос:
— Игорь, пожалуйста, попроси его уйти.
— Игорь, я не хочу уходить, не поговорив. У нас с Яной все серьезно. Я надеюсь, вы не станете нам мешать.
— Игорь, пусть он уйдет! — мама уже стояла в дверях и, видимо, смотрела на мои дрожащие голые коленки.
— Слава, прошу тебя, уходи… Мы поговорим. Только не сегодня. Кате действительно плохо. А Яне… — отец собирался обернуться ко мне, но не сделал этого. — Ей завтра в школу. Ты слышишь, Слава, в школу! — повторил он жёстче, и я попятилась к балконной двери.
— Завтра воскресенье! — проговорил зло Березов. — И вы меня не выставите вон, как мальчика…
— Мы тебя выставим, как последнего мудака! — закричала мать, держа руку у груди. — Ты мудак и есть! Она же ребенок!
— Катя!
Отец попытался вывести мать из большой комнаты, но та скинула его руки.
— Я тебя ментам сдам! — скрежетала она зубами. — Все связи подниму. Не отмажешься.
— Катя! — отец обернулся к Березову. — Уйди сейчас! Приходи завтра!
Березов обернулся ко мне, и отец почти закричал:
— Она останется дома!
Березов молча вышел. Отец следом, как конвоир. Сейчас он вернется за мной. Они меня прибьют за то, чего не было. Как ляпнув то, что ляпнул, Березов может уйти? Он может… Я ринулась было к двери, но не дошла. Пусть уходит. Так даже лучше. Я ему не нужна.
Отвернулась со слезами и увидела на столе пистолет. Надо позвать Березова. Но я не знала, как теперь к нему обратиться… Дядя Слава? Смешно!
Губы мои дрожали. Нет, я просто вынесу ему пистолет. Березов еще не оделся. Я взяла пистолет. И чуть не выронила. Такой он вдруг стал тяжелый! Пришлось перехватить второй рукой.
— Яна! Положи пистолет! — раздался у меня за спиной крик, перешедший на хриплый шепот.
Березов вспомнил про оружие, видимо, обнаружив на вешалке пустую кобуру.
Я обернулась, продолжая сжимать пистолет двумя руками.
— Яна, опусти пистолет, — прохрипел он еще тише.
— Он же не заряжен, — проговорила я тоже шепотом.
— Яна, опусти пистолет!
В квартире стояла тишина. Гудящая.
— Игорь, стой на месте, — Березов не повернул головы в сторону коридора. — Яна, прошу тебя, опусти пистолет. Он заряжен. И ты это знаешь.
— Я это знаю, — повторила я эхом.
— Яна, что ты хочешь?
— Чтобы ты взял меня с собой. Сейчас. Я не хочу оставаться с ними.
— Яна, я не хочу этого делать под дулом пистолета. Опусти его.
Я не опускала.
— Яна, послушай меня. Твой отец прав. Я лучше приеду завтра и мы обо всем поговорим. Яна, будь умницей. Ну же… Опусти пистолет.
Я не опустила. Но рухнула вместе с ним на пол и ударилась лбом о паркет. Так и застыла.
— Игорь, не подходи!
Березов был прав. В любую секунду я могла поднять пистолет и выстрелить. Могла? Могла! Мне не сделали предложение руки и сердца наедине. Мне сделали его под дулом пистолета. Ага, перед глазами отца в страхе за чертов бизнес! Я хотела убить Березова. Из его же пистолета. И я напрягла руки и… перед глазами промелькнул ботинок. Березов вышиб пистолет.
— Ай!
Я закричала не просто так. Он попал мне кондовой подошвой по пальцам. Я сунула их в рот, и только такой кляп спас меня от следующего крика. Мне действительно хотелось орать от ужаса, бессилия и злобы! На всех! Я ненавидела их всех, кроме собаки, до сих пор запертой в моей комнате. Сейчас я слышала, что она скулит и скребется. Слышала не только я. Но и все остальные. Но никто ничего не делал. Теперь все трое стояли и смотрели на меня. Пистолет уже был надёжно спрятан в кобуру.
— Выпустите собаку!
Но никто не двигался с места. Все смотрели на меня. Полными ненависти глазами.
— Собаку!
Я поднялась и лишь чудом не упала. Шатаясь, прошла в коридор и толкнула дверь в свою комнату. Колли попыталась напрыгнуть на меня, но я чуть ли не пнула ее вон и шарахнула дверью со всей силы. Обвела комнату глазами. Впервые здесь было чисто. Нет, не впервые, а со смерти бабушки. Я наводила идеальный порядок. Как она всегда просила и чего я никогда не делала, пока она была жива.
— Яна, нам надо поговорить.
Я не обернулась к Березову. Он закрыл дверь и сделал ко мне шаг. Второй, третий. Его руки сомкнулись у меня на животе и притянули к его груди с такой силой, что аж заломило шею.
— Лучше б ты меня пристрелила. Теперь будешь мучиться со мною всю жизнь.
Я схватилась за его руки и попыталась развести их в стороны. Не тут-то было! Они сжали меня стальным кольцом.
— Не отпущу. Никогда.
— Уходи, — едва различимо прошептала я пересохшим горлом.
— Не уйду, — шептал он мне в ухо.
— Тогда уйду я!
Я уже кричала в голос, но и это меня не спасло. Я даже лягнуть его успела. Увернулся. Отпустил, лишь когда вошла мама. Но тут я сама к нему прижалась, и его пальцы сомкнулись уже на моей вздымающейся груди.
— Катя, прости, что я врал тебе столько времени, — продолжил свою глупую ложь Березов. — Боялся, что ты не поймешь.
— Все тайное становится явным, — проговорила мать тихим, не своим голосом. — Будет лучше, если Яна сейчас ляжет спать. У нее много уроков, которые она, уверена, сегодня не сделала.
— Вторая неделя после каникул. Какие уроки! — это на пороге моей комнаты возник отец.
Рубашка навыпуск, наперекосяк. Мокрая под мышками. А Березов под дулом пистолета даже не вспотел. Неужто был уверен, что я не выстрелю? А надо было. В него! В козла!
— Мы сделаем с ней завтра все уроки, — проговорил Березов. — Обещаю.
Он бы много чего наобещал родителям, если бы его не вытолкали взашей. До завтра. Я не вышла провожать. Забралась под одеяло и так вот, без ужина, решила спать до утра.
— Вы не поели? — зашла ко мне мать.
Видимо, обнаружила на плите кастрюлю. Хорошо, я не зажгла под ней газ. Спалила бы квартиру нафиг!
— Нет. Но я ничего не хочу.
Она сделала шаг к кровати. Потом еще один. Села. Но рук не взяла. Обе надежно были спрятаны под одеялом.
— Яна, ты точно не беременна?
Я мотнула головой.
— Может, не надо тогда по-серьезному?
Я не оторвала от подушки голову.
— Хочешь с ним жить, живи. Но только не замуж. Без детей.
— Почему? — спросила я мертвым голосом.
— Потому что он старый для тебя. Это сейчас у него кровь кипит, а потом… Все, Яна. Поймешь, что и твое время ушло.
— Что все, мама? Ему сорок лет!
Мать вскочила и прошипела:
— А когда тебе всего сорок будет, ему будет шестьдесят два.
— И что? — я теперь поднялась на локте.
— А то, что ты еще баба, а он уже не мужик. Вот что!
— В сорок лет? — почти рассмеялась я матери в лицо.
Она не успела ответить. Папа открыл дверь и напомнил, что та собиралась лечь. Мать зло сжала губы и вышла. И, кажется, больше так и не улыбнулась. Никогда. Сколько лет прошло? Почти четверть века, а она все не может смириться, что дочь счастлива в обреченном, по ее мнению, браке.
Часть 2 "Вячеслав Юрьевич": глава 1 "Совершеннейшая балда — дубль два""
— Славка, я совершеннейшая балда! Я забыла тебе позвонить.
— Я это понял, — он говорил тихо. Как всегда. Но не растягивал слоги. Значит, не улыбался.
А я улыбалась, но не ему, а спящему на соседней подушке мальчишке. С него началось мое утро, и я не хотела, чтобы оно слишком быстро заканчивалось. Да и вообще, чтобы оно когда-нибудь заканчивалось… расставанием. У нас же обоих еще целые сутки на двоих.
— Я позвоню тебе уже из дома, ладно? — прошептала я в трубку, спеша закончить разговор.
Сейчас очень даже опасный. Вдруг Паясо проснется или во сне издаст какой-нибудь такой звук, который я не сумею списать на движение хозяев за стенкой съёмной комнаты.
— Из Питера, что ли? — вот теперь муж явно улыбнулся. — С субботы я тебе не звоню, я это помню.
— Ну и память у вас, Вячеслав Юрьевич! Поделились бы, что ли… — шептала я в трубку еще тише, чтобы не разбудить спящего мальчика.
— А надо было высшую математику вовремя учить…
— Началось! Не надо напоминать мне, что я необразованная дура со словарным запасом Эллочки-людоедки и аттестатом об окончании средней школы даже без отличия. Я закончила вуз по-американски. И будет… Ну, есть что еще сказать?
— Позвонишь вечером, скажу.
— Интрига?
— А как с тобой иначе себя вести, склерозница!
— А ну-ка, как по-испански будет «пока»?
— Иди завтракай, испанка! И не напивайся там с Аллой. Море слишком близко.
— Ми пиро, вампиро.
— Ми пиро, вампиро, — дослушала я голос мужа и опустила телефон на пол.
Вуз по-американски: выйти успешно замуж. Отдых по-американски: найти в любовники малолетнего идиота. В любовники… Я даже причмокнула, смакуя новое для меня слово. Почему идиота? Ну, а кто же он, если не идиот?
Я провела рукой по мягкой щеке мальчишки. Паясо дернулся, поднял руку и отвернулся. Еще пять минут, поняла, не дура… В школу не опаздывает. «Доброе утро» не заржавеет. Доброе…
Оно действительно такое: томное, тягучее, сладостное… Хоть и наступило слишком рано. Чертова старость! Во сколько ни усни, все равно с рассветом на ногах! Пусть даже на ватных. А у этого как там ноги поживают? Не болят после танцев на простынях? Одеяло перекрутил, обе ноги голые торчат, одна почти на полу… Любят же парни спать на животе… Впрочем, после этой ночки ему мешать ничего не должно. Может без проблем стать первоклассным танцором!
Думала, будет хуже, страшнее, противнее, что ли? Любят рисовать измену, как нечто ужасное… А, черт, хорошо-то как… Я вытянула руки над головой, оттолкнулась от стены и съехала с подушки. Поболтала ногами в воздухе и улыбнулась. Хотелось рассмеяться в голос, но я все еще боялась разбудить соню… Мне нужно пережить послевкусие ночи без него. «Я прекрасна» и без всякой там мантры!
Впрочем, ночью я дышала не всегда — сначала затаила дыхание от страха, что у меня все равно ничего не получится, а потом — что все закончится слишком быстро. Ну да, к трём часам ночи Паясо спал без задних ног. А что думал? Справится за пять минут? Со мной такие штучки не проходят. Это не ты меня снял. Это я взяла тебя в аренду. На сутки… И готова оплатить твой номер еще на одну ночь, если эту ночь ты проведешь со мной. Но уже не в этом сарае, а в моей квартире. В ней как раз к вечеру должны навести марафет. После гостей. Но ты не гость. Ты так — развлечение, клоун… Назвался груздем, полезай в короб. Бесплатный сыр только в мышеловке, а за пиво в баре надо платить честной отработкой.
Что Славка тогда имел в виду? Чтобы я сняла себе живой вибратор? Ну так вот он лежит, заряжается от подушки. Я послушная жена. Все исполняю по первому же требованию мужа. Не жалею? Неа… Отпуск на то и отпуск, чтобы оттягиваться по полной. Сам сказал… За язык Березова никто и никогда не тянул. Все что ляпнул, ляпнул сам. И надо было меньше названивать!
Хороший левак укрепляет брак… а изначально крепкий делает вообще наипрочнейшим! Я подняла телефон и отправила «спасибо» за фотку. Напрочь забыла поблагодарить Славку за посудомойку, а он даже не напомнил. Напишет сейчас что-нибудь? Нет… Наверное, гуляет с собакой, а телефон валяется дома. Утренний вынос мозга жене закончен! Надеюсь. Подождем вечернего. Чтобы день был прожит не зря.
Я снова убрала айфон и, перевернувшись на живот, приняла позу Паясо. Чёрт, как неудобно-то! Ладно, привыкну… Главное, не привыкать к хорошему. А что? У меня никогда не было двадцатилетнего парня! Непорядок! Исправила, пусть и в сорок… А если бы с ним ничего не получилось? Тогда бы я чувствовала себя дурой, приласкавшей бродяжку. И ладно, ему же тоже хочется сахарных косточек!
Первый раз у нас действительно получился ужасно коротким. Как антракт в театре. Я даже успела испугаться, что стала у мальчишки первой. Но сразу подумала: нет, он просто такой неловкий от природы. Резинка-то откуда-то у него нашлась и надел он ее без моей помощи — видимо, было это дело у него всегда по-быстрому: пока родители не пришли или пока сосед по комнате свалил куда-то. Ну и пару дней у него точно никого не было — накопил головастиков. И потом, ну как можно злиться, когда у тебя на груди, срывающимся голосом, просят прощение за провал экспресс-метода.
Впрочем, потом я взяла все в свои руки в прямом и переносном смысле. У нас нет времени изучать друг друга методом проб и ошибок. Я знаю, что мне нужно для полного счастья, вот то и возьму. А он еще спасибо скажет мне за уроки хорошего тона…
Скажет. Он очень вежливый. За все благодарит. Видимо, его родители не шибко баловали. Это Березов сына испортил! Нет, я тоже приложила к этому руку, но Березов все же больше… Все лучшее детям.
