На улице было противно, а в музее тихо. Я не собиралась ни заказывать, ни сама проводить экскурсию. Я позволила ребёнку смотреть все самой. Еще успеем помучить ее ненужными знаниями. Сейчас важно, что мы рядом, но не близко. Нам тепло, хорошо и спокойно. Пусть и на время.
Потом мы зашли поесть блины в забегаловку на Невском проспекте. Лена долго смотрела в меню, и мне пришлось самой сделать заказ: взяла порцию фаршированных овощами и порцию обычных блинов со сметаной и вареньем. А вдруг у них с Березовым похожие вкусы? Я успела отметить, что глаза у них одного цвета, как и волосы. Лена действительно могла сойти за его дочь. Если не приглядываться. Мы разделили каждую порцию пополам и остались довольны обменом.
Заботой о собаке Березов тоже с удовольствием поделился с Леной. Только как-то совсем не пополам у них вышло. Она кормила ее и мыла лапы, и гуляла два раза в день в его обществе. Так, а Березов вообще что-то делал? Я, правда, тоже с трудом успевала что-то по дому. Лена, как чокнутая, занялась уборкой. Я могла спокойно отказаться от услуг уборщицы. Но нет, мыть туалет я ей не разрешу!
— Может, это у нее от нервов? — выдала я через неделю, спрятав рот под одеяло.
Березов, как всегда, пожал плечами. Он сидел в подушках и читал. Черт бы его побрал!
— Или это входило в детдоме в ее обязанности, — неожиданно выдал он предположение, не поднимая головы от книги.
Я отвернулась от света лампы и закрыла глаза. Как я из всего этого выгребу? Как?
Еще Лена захотела научиться готовить. Этого она не умела вообще. Это были обязанности поваров, наверное.
— Пусть начнёт с рыбы. Пригодится в будущем, — усмехнулся Березов после ужина, когда Лена ушла вместе с собакой к себе в комнату.
И мне захотелось отходить его полотенцем. Причем, мокрым. И больно!
Но приготовили мы ему на завтра как раз рыбу.
— Не забудь похвалить, — с не меньшим сарказмом шепнула ему я, открывая окно на проветривание.
Уже топили. Нещадно. Скоро зима. Новый год. А мы с мамой до сих пор не разговариваем.
Стол привезли через неделю после заказа, но репетиторы пришли уже в среду. У нас не было времени на раскачку. Заниматься можно в большой комнате. Я это знаю на собственной шкуре. И…
— Слава, только ты не лезь. Она сама справится с домашками, а если нет, мы платим репетиторам за то, чтобы она начала справляться. Пусть работают…
— А я здесь тогда на что? — в его голосе звучала детская обида.
— А ты здесь для того, чтобы не орать. А ты орал на меня. Я это помню. И чем больше ты орал, тем сильнее я тупела. Так что не лезь. Вон лучше в цирк с ней сходи.
— И с тобой.
И со мной. Хотя меня интересовал больше мой домашний цирк в лице Катерины Львовны.
— Мама, — я наконец не выдержала и позвонила первой. — Нас теперь четверо Березовых, не считая собаки. По документам и по факту. Может, ты все-таки познакомишься с моей… — я сделала паузу не нарочно, просто сердце екнуло, — дочерью?
Я это сказала. Да, сказала! Хотя меня и продолжали звать Яна Игоревна, но с документами не поспоришь. Паспорт у нее теперь на другую фамилию. На мою!
— Нет, Яна, не хочу. У меня один внук. Миша. Но если хочешь, можем выпить с тобой кофе. Вдвоем.
— Вдвоем, мама, я ничего не могу больше делать. У меня дома дочь. И одну я ее не оставляю.
Да, все шло слишком гладко, и я боялась подвоха со стороны несчастного ребенка, который, возможно, только притворяется счастливым. Правду, наверное, знает одна лишь Стелла, но я пока еще не выучила собачьего языка. Я учила Лену английскому и не только по школьной программе, а потому что в феврале нас ждала Ирландия, и в шкафчике уже лежал заграничный паспорт с Шенгенской визой, которой мы воспользуемся уже в конце декабря на русско-финской границе.
— Мам, ну ты вообще даешь… — выдал мне сын на сообщение, что у него теперь имеется сестра.
— Да, а папа твой тут получается совсем не при чем как бы?
Я выдала это со злостью. Сын ответил мне со смешком:
— В этом случае как бы нет.
— Знаешь, а она на вас похожа внешне, — выдала я как факт, а не для того, чтобы позлить сына.
— А лучше б на тебя…
Его хрен разозлишь! И меня теперь тоже. Я рычу только взаперти в самой маленькой комнате в квартире. Никто не должен видеть, как мне плохо и тяжело. Мама обязана быть сильной. Если не мама, то кто? Папа, что ли?
Глава 12 "Трое дома, не считая собаки"
— Ленусь, это же элементарная математика!
Я швырнула прихватку, которой доставала из духовки шарлотку, и ринулась в комнату.
— Слава, у тебя телефон звонит, не слышишь, что ли?
Телефон его не звонил, но лежал на кухне, и я могла лгать без зазрения совести. Березов швырнул ручку и пошел следом за мной. Я закрыла дверь и прорычала тихо:
— О чем я с тобой говорила?
— О чем? — Березов действительно проверял свой телефон и, конечно же, не нашел ни одного пропущенного звонка. Звонить ему некому! Друзей у него нет. — Ян, в чем дело?
Он, видимо, догадался про обман. Или за запахом шарлотки все же уловил мои злобные флюиды!
— Во-первых, не ори на ребенка. Во-вторых, я просила не называть ее «Ленусь», просила?
Березов громко выдохнул.
— Ян, это уже шиза. Не меньше.
Я на мгновение прикрыла глаза.
— Слава, я не могу слышать это имя из твоих уст. Не могу. У меня жуткое дежавю и мне плохо. На физическом уровне. Тебе меня не жалко, нет?
Он молчал.
— В этом доме есть только «Янусь», ясно?
— Мне ясно лишь одно. Что у моей жены поехала крыша.
Он сказал это почти что в полный голос, но я все равно прошипела тихо:
— Ты приложил к этому руку. Я тащу на себе этого ребенка, не ты. Я разругалась с собственной матерью. Я даю взятки директору школы, чтобы никто не узнал о прошлом Лены. Я пытаюсь быть матерью в то время, как мне хочется быть женой. Просто женой. А меня, как жену, уже никто и не видит. У него есть «Ленусь», какого хрена ему нужна «Янусь»?! Янусь должна лишь стелить, чтобы Лене не больно падать было.
Березов схватил меня за плечи. Думала, тряхнет. Нет, только сжал их, стиснул с нечеловеческой силой, и я чуть не взвизгнула. Но сдержалась.
— Прекрати! Не обвиняй меня в том, в чем я не виноват. У меня нет дежавю. Я смотрю вперед. И я хочу видеть будущее в радужных тонах, но ты сгущаешь краски. Не становись похожей на свою мать. У тебя все в жизни хорошо, Яна. Ты горы свернула за эту осень. Просто на улице сейчас гадость. Но мы скоро поедем в зиму, в настоящую зиму.
Я вырвала плечи, шагнула к столу, одержимая желанием засветить Березову шарлоткой между глаз. Но я не могла позволить себе это сделать. В доме ребенок. В доме скандалам не место.
— Иди к ней, — буркнула я, не оборачиваясь. — Еще один крик, и я тебя зарежу. Честное персидское слово.
Он ушел, не придержав дверь, и та громко хлопнула. Я рухнула на стул и схватила из вазочки апельсин. Ну да… а ты, Янусь, съешь апельсин…
Не жалея ногтей, я принялась драть с него шкурку, не испытывая никакого желания его есть. Почистила, разделила на дольки, положила на блюдце и отнесла в большую комнату.
— Мы еще не закончили, — прорычал Березов при моем появлении.
Я шарахнула блюдцем по столу. Молча. И не ответила на молящий взгляд Лены. Я спасать тебя не буду. Это он тебя спас, не я.
— Ян, ты просто устала, — тронул меня Березов за плечо, когда я легла спать. Поздно. В надежде, что он уже заснул.
— Тогда дай мне спать и не гунди.
Он убрал руку. Резко. Как ошпаренный. И ничего не сказал. Молча отвернулся.
В квартире тишина. Никто не скребется под дверью. Я теперь даже не хозяйка для Стеллы. Мамой мне тоже не стать. Не получается. Как таких родителей называют — смотритель в зоопарке: дитё накормлено, выгуляно, получает хорошие оценки — в будущем. Можно гордиться общественными достижениями. Только гордости нет. Одна апатия. Я ничего больше не хочу. Город украшают к праздникам, а у меня в голове если и загорается, то только тревожная лампочка: что-то не так, что-то совсем не так…
— Яна, не хотите устроить в студии что-нибудь детское? — спросила Анюта. — Раз у вас теперь есть дочь.
Хочу? Детское? Нет, не хочу. Лена не ребенок. А я не мама.
И все же она настаивала:
— Хотя бы на школьные каникулы? Это классно.
— Мы уезжаем.
— Тогда перед праздниками в выходные будем делать елочные игрушки.
У Анюты тоже паршивое настроение. Не помирилась она с бывшим. Свалил в туман. Вдруг. К другой. Разве может быть кто-то лучше Анюты?
И я согласилась на ее предложение. Но при условии, что кто-то будет вести этот мастер-класс вместе с Леной.
— Это эксплуатация детского труда, — заявил Березов.
— Дурак ты, — огрызнулась я. — Это социализация твоего ребенка.
Твоего… Я аж выплюнула притяжательное местоимение! Твоего…
— Я же ничего не умею, — испугалась Лена, когда я рассказала о проекте.
— Научишься. А потом остальных научишь. Это работа, а не игрушки.
Мы поставили минимальную цену на мастер-классы выходного дня. Мне нужны были новые нормальные клиентки с детьми. Обычными детьми. Чтобы с началом третьей и первой питерской четверти у нас с Леной не возникло еще больше проблем.
— Все твои проблемы в голове, — заявил Березов. — У нас все хорошо.
Да, внешне просто отлично: театры, прогулки, магазины… и все втроем. Как и хотелось. Березов начал брать Лену в бассейн, и я в это время снова занялась йогой, но моя мантра никак не желала превращаться в «я прекрасна», она оставалась «я дура». Полная… Как и сказала мне Катерина Львовна. Что я делаю не так? Почему мне так плохо?
Мастер-классы удались. Хотя бы в том плане, что Лена стала звать меня Яной. Без отчества. Я объяснила свою просьбу тем, что иначе чувствую себя старой. Признаться, я действительно постарела. Может, не внешне, но в душе точно. Лет на десять. И боялась даже оглядываться назад. В сторону лета. Двух месяцев еще не прошло втроем. Даже двух месяцев!
Я купила всем подарки. И заказала сервис Деда Мороза, чтобы доставить праздничные коробочки родителям. Дома под искусственную елку я тоже положила немного раздражителей любопытства, а три основные коробочки спрятала в большую сумку, чтобы взять с собой в Финку. Третью коробочку я заполнила для себя сама. Березов, кажется, на подарках для меня остановился. Фантазия закончилась. Ничего, семнадцатого января у него будет брейнсторминг в квадрате!
— Яна, а что это?
Я обернулась к Лене. Она нашла брошенную мною шапку с дредами, которая познакомила меня с Паясо. Я хотела ее выкинуть, но не донесла до помойного ведра. Что-то отвлекло.
— Неудавшийся проект, — буркнула я.
— Это же шапка. Можно я возьму ее себе, если она вам не нужна?
Мне хотелось схватить ее и выкинуть, но я не могла вырывать ее из рук ребенка.
— Конечно, бери, если хочется.
А мне хотелось добавить — только при мне не носи. Но я промолчала. Лена и так, кажется, ходячее напоминание моей измены мужу. Что в шапке, что без нее.
— Яна, ее в школе засмеют, — прорычал Березов, вернувшись с прогулки с собакой, на которую Лена отправилась в обновке.
— Ее и так засмеют. И без шапки.
Я снова не спала полночи, а утром, закрыв за мужем дверь, обернулась к… дочери.
— Лена, я хочу с тобой серьезно поговорить.
Та кивнула и осталась стоять передо мной навытяжку.
— Пойдем в комнату.
Она села на диван. Стелла развалилась рядом. Я опустилась в кресло. Тяжело.
— Лена, в школе никто не знает, что ты приёмная, — я специально не сказала «из детдома». — Мы просто переехали сюда. Скажи из пригорода. И вообще совсем необязательно что-то про себя рассказывать, даже если будут спрашивать. Я понимаю, это тяжело…
Еще как! Слова прилипали к зубам, точно на клею.
— Может, ты попытаешься звать нас со Славой мамой и папой?
Лена смотрела на меня, не мигая. Я на нее — тоже. Глазами совы!
— А можно?
Я кивнула, чувствуя, что не в силах сейчас раздвинуть губы даже для улыбки — они тряслись. И я поспешила обнять ребенка, чтобы спрятать от нее лицо. Она тоже обняла меня. Крепко-крепко.
— Яна, ты перегибаешь палку, — заявил Березов, как всегда, в закрытой спальне.
— Этим ребенком занимаюсь я, и я решаю, что для нас лучше.
Это был камень в его огород. Увесистый. Булыжник. И Березов вздрогнул от удара.
— Может, тебя она и захочет называть мамой, а вот меня папой — точно нет.
Я не стала ничего отвечать на это. Конечно, его сподручнее называть дедушкой. Сейчас. Хотя не такой уж Березов и старый для папы. У Лены с Мишкой всего восемь лет разницы.
Наша дочь сбивалась с «папы» и «мамы» на наши имена. Часто. Но у нее в запасе почти три недели на тренировку. Мы ехали в Финку поездом. Я настояла. Не знаю почему, но вдруг испугалась зимних дорог. Питер мог встретить нас гололедом. На станции мы сняли машину и поехали дальше.
Не знаю, что творилось все это время у Лены в голове. Мы не сорили деньгами и вообще старались, чтобы девочка не видела счетов, но потратили за два месяца больше, чем за два последних года. Дочка нам обойдется куда дороже сына — в плане нервов особенно.
Соседи расчистили нам подъезд к дому, а мне до ужаса захотелось поработать лопатой — чтобы вечером упасть замертво и ни о чем не думать. Я предложила взять лопату и Лене — Стелла перепрыгивала сугробы и без нашей помощи, зарывалась в снег и чувствовала себя лучше всех, вырвавшись на свободу. Я же со своей свободой распрощалась окончательно. А была ли она у меня изначально? Или закончилась в семнадцать лет, не успев начаться?
— Яна, вам помочь?
Да, мне нужен «хэлп», но не от целой финской армии. Однако соседские дети явно не ждали от меня отказа и пришли уже с лопатами. Все три сына — ну, бойфренда Росы можно же считать сыном? Нет, нам все же стоит прикупить не только ледодробилку, но и снегоуборочный комбайн — тогда и не будет незваных гостей.
— Хотите свежей рыбы? — это уже примчалась к нам Роса, когда парни уже сбросили куртки в двадцатиградусный мороз!
У меня уже отваливался нос и стучали зубы. Я не кивнула — меня просто трясло от холода, но Роса радостно поскакала через сугробы домой и вернулась с сеткой, в которой лежали две чуть подмороженные рыбины. Финны были рады нашему приезду, хоть какое-то у них разнообразие, а то снег да снег вокруг. И мы, конечно же, совершим обмен снегоходов на финские сани, но не сегодня.
Хотя я понимала, зачем они пришли на самом деле — познакомиться с Леной, не дожидаясь нашего приглашения. Нахрапом.
— Лена не говорит по-английски, — осторожно намекнула я Росе, когда та почти силой хотела уволочь бедную девочку в гости.
— Ничего страшного! Мы ее научим…
Я рухнула на обледенелые ступеньки, ведущие на веранду — точно не села.
— Где Лена? — спросил Березов, явившись ко мне из дома, где разбирался с отоплением и горячей водой.
Я махнула рукой в сторону соседей.
— Зачем ты ее к ним отпустила?
— А меня никто не спрашивал…
— Что значит, тебя никто не спрашивал?
Березов сел рядом — а зря. На мне-то были лыжные штаны, а он оставался в джинсах.
— Бывают в жизни моменты, когда нужно промолчать. Родителям промолчать. В прорубь надо прыгать, а не входить осторожно. Именно это ты со мной и сделал. Толкнул в спину.
