— Спасибо за заботу. Могла бы сказать, я бы купил тапки…
— Переживем. У меня еще долго столько народу за раз не будет. Что ты с этим пакетом стоишь!
— Это тебе, для Тихона, мамочка…
И нагнулся, когда получил этим пакетом по башке.
— Больно же! Там книги!
— Ну, так, может, поумнеешь?
— Меня уже накормили с утра докторской колбасой, чтобы я вылечился…
Если бы он обернулся, то заметил бы, как Соня при этих словах нервно сжала губы.
— В дом! — это пес был направлен хозяйкой первым.
Он развернулся и тут же принялся лаять на дверь. Роме пришлось поднять его на уровень своих глаз — выше не получилось, Пес был большой и тяжелый.
— Качаешься? — услышал он голос отца.
— Общественно-полезным трудом занимаюсь, — отпустил Рома собаку и зажал между ног. — Соня, проходи.
Ее уже подталкивала в спину хозяйка, говоря:
— Знакомьтесь, кто не знаком. Теперь вся семья в сборе.
Она представила брата и его жену. Соня отвечала тихо и не сразу поняла, что надо пожать руку. Да и руки были заняты тортом.
— Давайте расходиться, — выдохнула Женя громко. — Встретимся за завтраком. Дайте мне детей спокойно покормить и отправить спать.
— Где ты детей тут видишь? — подал голос ее брат.
— Я вижу, этого достаточно, — зыркнула на него сестра.
Рома предложил Соне вымыть руки на кухне, а потом снять свитер, потому что Женя переборщила с отоплением.
— Как у тебя жарко.
— Это твоему отцу холодно. Старый и больной, а туда же, меня жизни учить…
— Ну… Я на очереди, — хмыкнул Рома и сел к столу, а Соня по-прежнему стояла с полотенцем у раковины.
Подошла, когда уже все сели, а это были Женя, Рома и ее отец.
— У тебя все хорошо? — спросил Дима дочь с края стола.
— Я просто устала. Очень. Все, как с голодухи сегодня. Толпой народ валил.
— Давайте ешьте и спать.
Женин приказ первым выполнил Пес, улегся на диван.
— Мое место занято. Я пойду в баню спать, — усмехнулся Рома.
— Твоя комната свободна. Твоих родителей я в комнату твоей сестры определила.
Дима смотрел в стол. Рома перевел с него взгляд на Женю. Она молчала. Тогда ответил гость с края стола.
— Мы с Псом нормально поместимся.
— Разберемся, — зыркнула на него Женя.
Рома с Соней действительно проголодались и ели молча.
— Мы все тут окончательно заврались, — выдал Рома, прожевав. — Что мне с матерью теперь делать?
— Рома, мы поговорим потом наедине, — оборвала его Женя. — Хватит. Ты первый ей врать начал, а теперь я виновата. Как всегда. Вы, мужики, когда-нибудь ответственность за свои действия на себя брать будете или на нас, женщинах, всю жизнь выезжать будете?
Дима поднял глаза, но ничего не сказал.
— Извини, Жень, — опустил глаза Рома. — Я виноват. Я плохой.
— Все мы плохие, — проговорила Женя тихо. — В чем-то. А в чем-то хорошие, вот за это хорошее нам и надо друг друга любить. Скажи матери правду, она тебя пожалеет и простит. Она тебя любит, как может, как умеет. А ты от нее отгораживаешься, как еж какой-то. Если бы ты сразу позвонил родителям…
— Тогда бы мы не сидели за одним столом, не познакомились бы… Хрен его знает, как бы все было. Может, еще хуже, а так… Все хорошо. Ну ведь все хорошо? — чуть повысил он голос, разводя руками. — Хотя бы у Тихона, — добавил, поняв, что никто не собирается вступать с ним в дискуссию. — Вы все неправильные. Только Тихон человек…
— Я пойду спать, — поднялась Соня. — К человеку. Спасибо, все было очень вкусно. Рома сказал, что в гостях он моет посуду.
Рома потупился, чтобы скрыть улыбку, но потом все равно рассмеялся. Однако Соня не обернулась, ушла молча наверх.
— Я ее тоже обидел, — повернулся Рома к отцу девушки. — Я сказал, что она должна уйти из магазина. Ну… Это ведь правильно, да?
Дима смотрел на него исподлобья тяжелым взглядом и по-прежнему молчал.
— Рома, утро вечера мудренее, — сказала Женя. — Иди помой посуду. Сегодня у нас мужики на подсобных работах.
Рома сполоснул тарелки и нашел им место в полностью заполненной посудомоечной машине.
— Ладно, всем спокойной ночи… — он начал медленно подниматься наверх, бросая короткие взгляды на стол, за которым те двое сидели по разные стороны.
— Можно собаку подвинуть? — нарушил наконец молчание Дима.
— Пес привык спать на диване один, — подняла голову Женя. — Давай не устраивать трагедии на ровном месте. Я сказала лишнего, согласна, но… Я уже не в том возрасте, когда за глупости оправдываются. Давай просто проживем эту ночь. Твоя дочь все понимает. Твой сын еще маленький. Ты достаточно взрослый, чтобы не стыдиться того, что подумает какой-то там мужик… Мой брат уедет завтра. И ты уедешь завтра. Кровать у меня большая. Ну хоть глаза на меня подними.
Он поднял и больше не отвел взгляда.
— Почему ты одна?
— Потому что я могу прожить без мужика. Могу.
— Кто чистит тебе дорожки? Сама?
— Я плачу чуваку, который это делает. Я тут госпожа Председательша. Все это садоводство на мне.
— Много работы?
— Летом больше. Зимой так. Труднее всего было договориться с электриками оставить на зиму фонари включенными. Нас тут не так много домов круглогодично живет, но все же неприятно в полной темноте с одной луной жить.
— Собака у тебя не охранной породы. Только уши и хвост от овчарки.
— У меня есть ружье. Что так смотришь? Честно. И камеры по периметру и охрана. Она действительно есть. Так что не переживай за сына, ничего с ним не случится.
— Я не о Тихоне говорил, а о тебе.
— А что обо мне? — Женя осталась сидеть на стуле ровно, не подалась вперед.
Его локти остались на столе, взгляд остался исподлобья.
— Что о тебе, Дима? Думаешь, вернется?
— Нет. Да я уже и не хочу, если честно.
— А если не честно? Тяжело ведь одному?
Он кивнул. Молча. Ничего не добавил. Только продолжал на нее смотреть, не отрываясь.
— Я не против, Дима. Без всяких там сантиментов… Не получится, ничего страшного. Пару лет до школы, потом будет легче.
— А тебе это зачем? Надо?
— Надо. Не было надо. Но раз упало, как снег на голову, почему бы нет? Люди всегда встречаются совершенно случайно.
— Мне некуда тебя пригласить, а ездить отсюда… Сама понимаешь.
— Ну… Я тебя тут могу устроить в охрану. Садоводства. У нас вакансия есть. Ездить сюда тяжело, а из местных никто не хочет. Разрешение на ношение оружия есть?
Дима кивнул.
— Ну и отлично.
— А Соня как?
— Нужно ей уходить с работы. Пока с нами поживет, потом… Дело молодое… Вы это куда?
Женя подняла голову, когда увидела на лестнице еще только ноги.
— Мы кофе по дороге выпили. Пойдем погуляем, — ответил Рома уже стоя внизу. — Мы недолго. Часик. Может, два…
— На машине?
— Нет, конечно. Пешочком. Походим между домами, где расчищено.
Женя глянула на Диму, боясь, что тот сейчас что-то скажет, но тот лишь пришибленно молчал.
— Не замерзнете? — спросила Женя с издевкой.
— Придем домой греться. Я фляжку с собой не беру, если ты об этом.
Соня стояла на последней ступеньке лестницы и держалась за перила, пока Рома не протянул ей руку.
— Ложитесь спать, не ждите нас, — выдал он, проходя мимо стола.
— Ключи и документы положи на стол.
— Жень, ты меня обыскать хочешь? Нет у меня ничего.
— Даже ключей от дачи?
— Нет, — рассмеялся Рома.
— Возьми с гвоздика.
— Хорошо.
— Не смотри на меня так, — сказала Женя, когда дверь за молодыми людьми закрылась. — Я ничего не подстраивала и понятия не имею, куда они пошли. Может, действительно кофе перепили. Не веришь?
— Не верю.
— Пойдешь за ними?
— Не пойду.
— Хочешь убедиться, какие бабы дуры? — Ей не ответили, но Женя все равно продолжила: — Я попросила у Деда Мороза, чтобы он познакомил моего Ромку с хорошей девушкой.
— Так где его девушка?
— Ушла к другому. Если к другому уходит невеста, еще неизвестно, кому повезло. Это его случай, поверь. И поверь, что он хороший. Дурной, как Пес, лает постоянно, но хороший, честный…
— Ты меня сейчас на что уговариваешь?
— Да я тебя, кажется, уже уговорила. Пошли спать. Они все равно только к утру придут.
— Замерзнут к утру.
— Память у тебя дырявая, Дима. Напомнить? Шутка…
Глава 23 Новогодняя каша
Рома не зашел в свою комнату. Остался стоять в коридоре, заметив, что в ванной горит свет. Он заметил свет заодно и под родительской дверью, и тут она открылась.
— Что стоишь? — спросила мать тихо.
— Очередь, — кивнул Рома на дверь ванной комнаты.
— Зайдешь?
— Нет, мам. Я жду Соню.
— Зайдешь? — повторила она.
— Нет, мы идем гулять.
— Куда?
— А это неважно.
— Значит, я все правильно поняла?
— Мам, понимать нечего. Мы просто дружим.
— Что? — хихикнула мать.
— Она Димина дочка. Мы просто дружим.
— Давно?
— Недавно.
— А Агата?
— Приревновала. Ну, туда ей и дорога.
— По делу?
— Еще не знаю. Она Димина дочка, ты меня не слышишь?
— И что? — не унималась мать.
— Ничего. Разбежаться не получится, если что.
— Разбегаться зачем?
— А вдруг? Я никуда не спешу.
— А потом дуру себе какую-нибудь найдешь, когда приспичит.
— Мам, я просил… Все, иди отсюда! Сонь, — позвал, когда одна дверь закрылась, а другая открылась.
— Чего? — спросила Соня испуганно, вытирая уже сухие руки о джинсы.
— Кофе не действует? Спать хочешь?
— Не хочу.
— Я тоже не хочу. Пошли гулять?
— С Псом?
— Сами. Но можно и с Псом, конечно.
Но Пса они в итоге не взяли. Оделись молча, начали говорить только за воротами.
— Проверим, все фонари горят или нет, — усмехнулся Рома и протянул Соне руку. — Давай держись крепче. Проверять ровность дорожек не будем…
Соня взяла его под руку, но все равно смотрела под ноги, не на него.
— Замерзнешь, скажи. Вернемся.
— Хорошо.
— Думаешь, у них что-нибудь получится?
— У кого? — подняла она глаза, но тут же опустила. — Нет, это твоей тете не нужно.
— А твоему отцу?
— Не знаю. Какое тебе дело?
— Большое. Соня… — позвал он тихо. — Хочешь стать большой?
— Чего?
Она не успела поднять голову, Рома поднял ее всю и поставил на пень — сама бы она этот пень в сугробе даже не заметила.
— Тут елка прошлой зимой завалилась. Два дня без электричества все сидели.
Теперь ей не приходилось смотреть вверх, получалось даже немного вниз, потому что под Ромой провалился снег.
— Ну как?
— Что?
— Быть большой, — усмехнулся он, убрал с ее спины одну руку, чтобы поднять со лба шапку. — Не холодно?
— Нет. Мы ж только вышли, — говорила Соня тихо, прибавляя пара к облаку, клубящемуся вокруг них.
— Жалко.
— Почему?
— Ну потому… Почему… — он поднял ее с пенька и поставил обратно на дорожку. — До следующего пенька.
Взял за руку, сделал шаг вперед, но Соня не пошла. Дернула его назад.
— Ты можешь со мной нормально говорить? — сверкнула она глазами. — А не как с дурочкой, — с трудом подобрала она нейтральное слово.
— Ну если ты и есть дурочка, как с тобой еще говорить?
Он усмехнулся, и она вырвала руку, но Рома тут же поймал ее обратно и снова поднял в воздух, но пенька рядом на сей раз не нашлось.
— Ты мне нравишься, Соня. Очень нравишься… Но твой папа меня опередил, понравился Женьке, и я теперь не знаю, что делать…
— Поставь меня на землю!
Он поставил. На снег. Соня обхватила себя руками и снова смотрела на него исподлобья. Ему на колени, что ли, встать, чтобы она не морщила лоб?
— Соня… — Рома протянул руку, но рукопожатия не вышло, она продолжала обнимать саму себя. — Я же не просто так спросил тебя, большая ты или нет? Понимаешь же, что они могут переругаться через неделю… Сможем ли мы абстрагироваться от них или нет? И если мы поругаемся, то как среагируют они? Конечно, классно, когда у всех все хорошо, но так только в сказках бывает, а не между взрослыми людьми. Но я не хочу из-за них отказываться от тебя. Я скучал. Я весь день, как дурак, наматывал круги по твоему району. Я забыл, как это… Скучать. Это классное чувство, Сонька, я не хочу, чтобы оно исчезало… Оно очень редкое. Обычно люди просто скучают, а не потому что кого-то ждут.
— Что ты хочешь?
— Поцеловать тебя, но я этого делать не буду, — добавил тут же и нервно рассмеялся. — Мы должны выработать долгосрочную стратегию отношений, что бы ни случилось с нами или с ними, то есть с моей Женькой и твоим отцом, если вообще у них что-то случится. Я очень хочу, чтобы случилось. Тогда я поверю в Деда Мороза.
— А так не веришь? — все еще бычилась Соня.
— Пока верю в Санта Рому. Это уже неплохо. Теперь важно, чтобы и ты в него поверила. Пойдешь со мной в кино?
— Когда?
— Да хоть завтра! Что нам с ними на даче сидеть!
— А что они скажут?
— А что скажешь ты? Хочешь со мной в кино?
Она пожала плечами.
— Так дело не пойдет…
Рома сделал шаг, а на втором снова поднял Соню в воздух.
— Пока не скажешь “хочу”, не отпущу… — и тут же: — Сонька, не говори, молчи… Я совершенно не хочу тебя отпускать.
Она молчала. Он держал ее над землей. Зимние куртки толстые, через них не слышно бешеного стука сердца. Зато глаза не спрятаны за темными стеклами солнцезащитных очков — в них все, как на ладони. В них тает снег, начинается оттепель. Кап… И Соня вновь мнет ногами снег, топчется на месте, как и Рома.
— Что? — смотрела она снова вверх, но уже не морща лоб.
— Ничего…
Он нагнулся и тронул ее губы. На секунду. Потом снова поймал ее взгляд, но в ту же секунду она зажмурилась. Тогда он смял ее куртку, находя под ней маленькое хрупкое тельце.
— Веришь в Санта Рому?
— Верю.
— Исправишь мой номер в телефоне?
— Нет, зачем?
— Не знаю… Соня, учеба, работа… Не имеет к этому никакого отношения.
— К чему?
— Вот к этому…
Он сильнее прижал ее к себе — всего одной рукой, второй тронул за капюшон, как вчера, вытряхивая из него снег, только сегодня вместо снега был страх, и под его теплыми пальцами он таял, пока корочка страха полностью не сошла с ее губ — и они открылись для поцелуя, первого, настоящего…
— Открой глаза — посмотри на звезды.
Соня открыла, но звезд не увидела — взгляд застилала пелена из счастливых слез.
— Знаешь, где полярная и большая медведица?
— Нет.
— Я тоже не знаю…
Рома продолжал прижимать ее к себе одной рукой, а второй вытащил телефон.
— Звонят? — встрепенулась Соня.
— Испугалась? — он коснулся носом ее холодной и одновременно горячей щеки. — Ищу карту звездного неба. Когда нас спросят, что мы тут делали два часа, ответим, что звезды считали, и это будет правдой.
Она опустила глаза в его телефон и успела увидеть, что он поставил заставкой их общую фотографию под елкой, без Тихона. Но через секунду на экране уже прыгали звезды.
— Это интерактивная карта. Наводишь на небо, и тебе говорят, какая звезда… Блин, обман, не говорят…
— Так ты не на звезду навел…
— Серьезно? — продолжал он держать телефон направленным на нее. — Ты разве не звезда? Не путеводная?
Соня рассмеялась и ткнула пальцем в небо. Ну и он ткнул телефоном в небо. Так ведь и в отношениях — всегда пальцем в небо, иногда везет. В Новый год должно повести обязательно. Всем. Не только Тихону.
— Думаешь, Тихон сможет называть Женьку мамой? — говорил Рома через час, когда даже жаркие поцелуи перестали спасать от ночного мороза.
