Гаврила сделал шаг назад.
— Это коммерческая тайна, — с достоинством заявил он.
— Ты умрешь.
— Программа не может умереть.
— Дом вот-вот затопит. Сейчас наводнение, Гаврила. Программа выйдет из строя. Я не хочу тебя терять. Я не могу потерять еще и тебя. Не могу. Ты должен мне сказать.
— Я не могу тебе сказать, Анюта. Это коммерческая тайна. Я программа. Это программа. Я не могу сказать. Так заложено в программу.
Анна видела, что Гаврила растерян. Домоправителю хорошо прописали эмоциональные блоки. Или это у нее уже крыша едет.
У программы не может быть инстинкта самосохранения, и она не способна сделать то, что в ней не заложено. Это Анна Львовна понимала. Но еще она понимала, что не оставит Гаврилу одного умирать в родительском доме: с нее хватит!
— Гаврила, — сказала она, уже не сдерживая дрожь в голосе. — Дом вот-вот затопит. Я должна спасаться. У людей очень много условий для того, чтобы не нарушилась жизнедеятельность, тебя с ними знакомили.
— Это точно.
— Утопление представляет для человека опасность.
— Да.
— Длительное нахождение в холодной воде представляет для человека опасность.
— Да.
— Человеку необходимо тепло. Еда.
— Да. Анюта. Спасайся. — Гаврила развел руками.
— Я отказываюсь уходить из этого дома, если ты не пойдешь со мной. — Она демонстративно села на пол. — Я не уйду. Меня затопит, и я умру.
— Чего тебе хотелось бы, девочка?
Несмотря на ласковый тон, Гаврила был мрачен.
— Я возьму тебя с собой, и тогда я уйду. Ты не голограмма, которую я вижу. Ты программа, которая установлена где-то в доме. Мародеры до нее не добрались, значит, это не персональный компьютер, это не кухонный комбайн, не стиральная машина: всего этого давно уже нет, а ты есть. Ты не проектор, ты можешь появляться в любой комнате. Провода вон выдраны из стены, а ты есть. Где ты установлен?
— Это коммерческая тайна. Я программа.
Гаврила торжественно поднял вверх большой палец.
— Анюта. Ты не программа. Я программа. Тебе надо идти. До свиданья, Анюта. Я буду ждать твоего возвращения.
Анна Львовна стукнулась затылком о стену, потом еще и еще раз.
— Моего возвращения не будет. Я не уйду без тебя. Если ты не хочешь сказать, мы погибнем вместе.
Гаврила молчал.
— Я твоя последняя хозяйка, больше никого нет в живых. Или ты идешь со мной, или мы погибнем вместе. Ты не можешь допустить, чтобы я погибла из-за тебя.
— Я не…
Впервые на памяти Анны Гаврила умолк, не договорив фразы. Он смотрел на нее с тревогой.
— Это заложено в программу, — беспомощно повторил он. — Надо обратиться туда, где вы приобрели программу, чтобы безопасно деинсталлировать ее и инсталлировать заново. Это потребует дополнительных затрат. Но если вы привыкли к своему помощнику и не планируете заменять его на новую модель, мы готовы пойти вам навстречу и инсталлировать уже устаревшую версию на новом месте. Это потребует дополнительных затрат.
Анна Львовна заплакала.
— Дело не в деньгах, Гаврила! Дело не в деньгах! У меня их немного, но дело не в деньгах! Я отдала бы все, что у меня есть, чтобы инста… инста… но это невозможно, дом затопит, твоей конторы нет, ее больше нет!
Гаврила сосредоточенно кивнул.
— Анюта. Ты любишь играть в прятки.
— Какие прятки, Гаврила, горе мое! Я старая женщина, у меня болит спина, я давно уже не твоя девочка, я…
— Анюта. Ты любишь играть в прятки.
Анна Львовна осеклась.
— Мы будем играть в прятки?
— Мы будем играть в прятки.
Он улыбнулся ей и пропал. Анна со стоном встала на ноги и побрела по старому дому. Небо начинало темнеть, им следует поторопиться.
Вот кухня.
— Гаврила, ты тут?
Молчание. Нет.
Гостиная. Здесь они смотрели телевизор, и мама порой звала Гаврилу, когда ей хотелось лимонада или чая.
— Гаврила?
Нет.
Одно помещение за другим, включая кладовку под лестницей и укромный уголок за ней. Ничего. Придется идти на второй этаж.
От лестницы, по правде говоря, мало что осталось, но Анна Львовна, рискуя жизнью, все же забралась наверх.
— Гаврила!
Он проявился сразу и развел руками с лукавой улыбкой.
— Нашла.
— Здесь? Где? В полу? В стене?
Гаврила опустил голову.
Анна Львовна подхватила с пола очередной булыжник и вмазала по стене. Она лупила с бешеной силой, уже не боясь, что кто-то услышит. Скоро станет совсем темно, и она не сможет ни выйти, ни увидеть Гаврилу — или хитрый блок, где прячется его программа.
Ну же! Программа устаревшая, значит, блок должен выглядеть как-то привычно. Как обычная коробочка. Да, провода, словно артерии и вены, бегут по всему дому, но мозг Гаврилы — его сердце — где-то тут.
— Анюта, ты шумишь, — сказал Гаврила.
— Неважно!
— Анюта. Ты беспокоишь маму и папу.
— Гаврила, черт, я же объяснила тебе, что мама и папа давно умерли!
— Анюта. Ты беспокоишь маму и папу, — повторил он, морщась.
— Программа. Да. Ты не можешь говорить, — поняла Анна Львовна, и Гаврила кивнул. — Надо осторожнее. Прости. Я тихонько. Где-то уже близко, да?
— Прости, — произнес Гаврила.
Анна Львовна осторожно расчистила участок стены, который только что разносила, и увидела черный чемоданчик. От него в разные стороны тянулись кабели.
— Оно? Оно?!
Гаврила горько улыбнулся:
— Нашла.
— Я могу его взять? — запыхавшись, выпалила Анна.
— Если хочешь, девочка.
— Это ты?
Гаврила склонил голову.
— Гаврила. Мне придется обрезать провода. Ты потеряешь дом. Но я обещаю, я инсталлирую… в новом доме, на новом месте. Когда мы спасемся.
Боже, где, когда это будет? Не «когда», а «если» — если у нее когда-нибудь будет дом, если кто-нибудь будет хоть что-нибудь понимать в этих доисторических программах, если она сможет перерезать провода — чем, чем, если ничего нет, кроме этого тупого булыжника, может, осколком стекла — если она спасется от наводнения, если, если…
— Гаврила, ты сейчас исчезнешь, я тебя пока не буду видеть, но я тебе обещаю…
— До свидания, Анюта, — сказал Гаврила. — Я буду ждать твоего возвращения.
(Август 2022. Рассказ занял третье место в номинации «Социальная фантастика» и первое место в номинации «Выбор читателей» на международном литературном конкурсе «Кубок Брэдбери-2022», войдет в сборник лучших рассказов по итогу конкурса.)
— Это коммерческая тайна, — с достоинством заявил он.
— Ты умрешь.
— Программа не может умереть.
— Дом вот-вот затопит. Сейчас наводнение, Гаврила. Программа выйдет из строя. Я не хочу тебя терять. Я не могу потерять еще и тебя. Не могу. Ты должен мне сказать.
— Я не могу тебе сказать, Анюта. Это коммерческая тайна. Я программа. Это программа. Я не могу сказать. Так заложено в программу.
Анна видела, что Гаврила растерян. Домоправителю хорошо прописали эмоциональные блоки. Или это у нее уже крыша едет.
У программы не может быть инстинкта самосохранения, и она не способна сделать то, что в ней не заложено. Это Анна Львовна понимала. Но еще она понимала, что не оставит Гаврилу одного умирать в родительском доме: с нее хватит!
— Гаврила, — сказала она, уже не сдерживая дрожь в голосе. — Дом вот-вот затопит. Я должна спасаться. У людей очень много условий для того, чтобы не нарушилась жизнедеятельность, тебя с ними знакомили.
— Это точно.
— Утопление представляет для человека опасность.
— Да.
— Длительное нахождение в холодной воде представляет для человека опасность.
— Да.
— Человеку необходимо тепло. Еда.
— Да. Анюта. Спасайся. — Гаврила развел руками.
— Я отказываюсь уходить из этого дома, если ты не пойдешь со мной. — Она демонстративно села на пол. — Я не уйду. Меня затопит, и я умру.
— Чего тебе хотелось бы, девочка?
Несмотря на ласковый тон, Гаврила был мрачен.
— Я возьму тебя с собой, и тогда я уйду. Ты не голограмма, которую я вижу. Ты программа, которая установлена где-то в доме. Мародеры до нее не добрались, значит, это не персональный компьютер, это не кухонный комбайн, не стиральная машина: всего этого давно уже нет, а ты есть. Ты не проектор, ты можешь появляться в любой комнате. Провода вон выдраны из стены, а ты есть. Где ты установлен?
— Это коммерческая тайна. Я программа.
Гаврила торжественно поднял вверх большой палец.
— Анюта. Ты не программа. Я программа. Тебе надо идти. До свиданья, Анюта. Я буду ждать твоего возвращения.
Анна Львовна стукнулась затылком о стену, потом еще и еще раз.
— Моего возвращения не будет. Я не уйду без тебя. Если ты не хочешь сказать, мы погибнем вместе.
Гаврила молчал.
— Я твоя последняя хозяйка, больше никого нет в живых. Или ты идешь со мной, или мы погибнем вместе. Ты не можешь допустить, чтобы я погибла из-за тебя.
— Я не…
Впервые на памяти Анны Гаврила умолк, не договорив фразы. Он смотрел на нее с тревогой.
— Это заложено в программу, — беспомощно повторил он. — Надо обратиться туда, где вы приобрели программу, чтобы безопасно деинсталлировать ее и инсталлировать заново. Это потребует дополнительных затрат. Но если вы привыкли к своему помощнику и не планируете заменять его на новую модель, мы готовы пойти вам навстречу и инсталлировать уже устаревшую версию на новом месте. Это потребует дополнительных затрат.
Анна Львовна заплакала.
— Дело не в деньгах, Гаврила! Дело не в деньгах! У меня их немного, но дело не в деньгах! Я отдала бы все, что у меня есть, чтобы инста… инста… но это невозможно, дом затопит, твоей конторы нет, ее больше нет!
Гаврила сосредоточенно кивнул.
— Анюта. Ты любишь играть в прятки.
— Какие прятки, Гаврила, горе мое! Я старая женщина, у меня болит спина, я давно уже не твоя девочка, я…
— Анюта. Ты любишь играть в прятки.
Анна Львовна осеклась.
— Мы будем играть в прятки?
— Мы будем играть в прятки.
Он улыбнулся ей и пропал. Анна со стоном встала на ноги и побрела по старому дому. Небо начинало темнеть, им следует поторопиться.
Вот кухня.
— Гаврила, ты тут?
Молчание. Нет.
Гостиная. Здесь они смотрели телевизор, и мама порой звала Гаврилу, когда ей хотелось лимонада или чая.
— Гаврила?
Нет.
Одно помещение за другим, включая кладовку под лестницей и укромный уголок за ней. Ничего. Придется идти на второй этаж.
От лестницы, по правде говоря, мало что осталось, но Анна Львовна, рискуя жизнью, все же забралась наверх.
— Гаврила!
Он проявился сразу и развел руками с лукавой улыбкой.
— Нашла.
— Здесь? Где? В полу? В стене?
Гаврила опустил голову.
Анна Львовна подхватила с пола очередной булыжник и вмазала по стене. Она лупила с бешеной силой, уже не боясь, что кто-то услышит. Скоро станет совсем темно, и она не сможет ни выйти, ни увидеть Гаврилу — или хитрый блок, где прячется его программа.
Ну же! Программа устаревшая, значит, блок должен выглядеть как-то привычно. Как обычная коробочка. Да, провода, словно артерии и вены, бегут по всему дому, но мозг Гаврилы — его сердце — где-то тут.
— Анюта, ты шумишь, — сказал Гаврила.
— Неважно!
— Анюта. Ты беспокоишь маму и папу.
— Гаврила, черт, я же объяснила тебе, что мама и папа давно умерли!
— Анюта. Ты беспокоишь маму и папу, — повторил он, морщась.
— Программа. Да. Ты не можешь говорить, — поняла Анна Львовна, и Гаврила кивнул. — Надо осторожнее. Прости. Я тихонько. Где-то уже близко, да?
— Прости, — произнес Гаврила.
Анна Львовна осторожно расчистила участок стены, который только что разносила, и увидела черный чемоданчик. От него в разные стороны тянулись кабели.
— Оно? Оно?!
Гаврила горько улыбнулся:
— Нашла.
— Я могу его взять? — запыхавшись, выпалила Анна.
— Если хочешь, девочка.
— Это ты?
Гаврила склонил голову.
— Гаврила. Мне придется обрезать провода. Ты потеряешь дом. Но я обещаю, я инсталлирую… в новом доме, на новом месте. Когда мы спасемся.
Боже, где, когда это будет? Не «когда», а «если» — если у нее когда-нибудь будет дом, если кто-нибудь будет хоть что-нибудь понимать в этих доисторических программах, если она сможет перерезать провода — чем, чем, если ничего нет, кроме этого тупого булыжника, может, осколком стекла — если она спасется от наводнения, если, если…
— Гаврила, ты сейчас исчезнешь, я тебя пока не буду видеть, но я тебе обещаю…
— До свидания, Анюта, — сказал Гаврила. — Я буду ждать твоего возвращения.
(Август 2022. Рассказ занял третье место в номинации «Социальная фантастика» и первое место в номинации «Выбор читателей» на международном литературном конкурсе «Кубок Брэдбери-2022», войдет в сборник лучших рассказов по итогу конкурса.)
