Пролог
Взрыв. Волны яркого света в одно мгновенье заполнили собой всё видимое пространство, разлетаясь в разные стороны с небывалой скоростью. Пустота неумолимо заполнялась всевозможными предметами, хаотично разбросанными по бесконечности. На первый взгляд могло показаться, что эта вспышка, как и всё, что каким-то образом оказалось сокрыто внутри неё, просто появилась из неоткуда. Будто бы самой пустоте стало скучно и она принялась порождать новые краски и смыслы в тщетных попытках хоть как-то разнообразить своё существование. Но в самом центре этого взрыва должно было что-то быть. Нечто способное перевернуть всё с ног на голову и изменить привычный порядок вещей. Было ли это обычное желание, стремление к чему-то новому или… Воспоминание? То немногое что осталось от уже несуществующего прошлого, отголосок которого теперь снова и снова призывал всё окружающее пространство меняться, приобретать формы.
Воспоминание старалось расставить всё по своим местам, вернуть прежний порядок с небольшими изменениями, лишь бы конечный результат удовлетворил его владельца. Но как бы оно не пыталось, бесчисленное множество событий и существ отказывалось четко следовать несуществующему плану. Что-то важное было бесследно утеряно, а без него все необозримое наполнение Вселенной превращалось в непредсказуемую череду случайностей. Но воспоминание было не намерено сдаваться, продолжая раз за разом создавать и уничтожать, строить, стирать и начинать всё с самого начала. Оно было уверено, что даже случайным перебором рано или поздно удастся добиться совершенства. Но до тех пор…
Вселенная не может существовать без четкого стержня, а утратив его будет неустанно биться в конвульсиях пока на прежнее место не встанет нечто совершенно новое, способное заполнить собой внезапно образовавшийся пробел. Потому, быть может, в одной из множества итераций, Вселенная породила Ядро. Пустую и, на первый взгляд, абсолютно безжизненную планету, которая оказалась закинута так далеко от других, ей подобных, как это только возможно. Ядро противоречило всем тем законам и правилам, которые разум обычно пытается привнести в окружающий его мир в попытках добиться от него какой-то ясности. Оно было обделено собственной звездой, спутниками и даже вращением, а потому больше напоминало огромный сферический объект бесцельно висящий посреди необъятной темноты космоса.
Впрочем, Ядро могло показаться бесполезным разве что тому, кто случайно заметил его издалека, пролетая мимо в поисках то ли ценных ресурсов, то ли рискованных приключений. В действительности же, загадочная планета была, пожалуй, самым важным объектом во всей Вселенной. Её поверхность напоминала собой множество металлических листов, аккуратно соединенных друг с другом, безукоризненно гладких и холодных. Их прочность однажды породит множество споров среди разумных существ, не обделённых интеллектом, ведь ни один металл ни с одной другой планеты не сможет сравниться с этими, вроде бы, тонкими листами. Казалось, что Вселенная просто разыгрывала своих обитателей, создав иллюзию некоего сверхпрочного материала, лишь внешне напоминавшего что-то привычное и знакомое.
Если же на секунду отвлечься от поверхности планеты и прогуляться по её территории, то в какой-то момент можно наткнуться на дверь, плотно стиснутую угловатой простенькой аркой из всё того же причудливого материала. И хотя вся эта конструкция стоит вертикально, выпирая из «земли», но, открыв эту дверь, не получится увидеть однообразные голые просторы Ядра или незамысловатый тупик. Нет. Вместо этого перед смотрящим представала сеть из бесчисленного множества одинаковых коридоров с белыми стенами и таким же освещением, больше похожим на приглушенный свет офисных ламп. Коридоры в случайный момент сменялись залами, воздух в которых поскрипывал и трещал, будто бы находясь под постоянным электрическим напряжением. Вдоль стен стояли невысокие постаменты, сжимавшие стеклянные панели, от которых исходило легкое голубое свечение. Поверхность их была испещрена линиями и рисунками, образующими некие схемы. В них таился порядок, цикл жизни и смерти, обречённый на бесконечное повторение. В них таилось то, что осталось от…
Вселенная не помнила, что это было. Кто-то когда-то приказал ей никогда не вспоминать об этом, и она согласилась. И теперь, осколок чего-то прежде великого и значимого сохранял в себе лишь сотую, если не тысячную, часть того могущества. Тем не менее, у Вселенной не было причин недолюбливать своё творение. Будь оно намеренным или случайным, это было не важно. До тех пор пока Ядро выполняло свои функции, всё протекало своим чередом, следуя некоему невидимому плану. Конечно, в нём были белые пятна и изъяны, но так ли это было критично, если начало и конец каждой истории всё равно был четко определён…
Однажды, может быть сотни или даже миллионы лет спустя после начала, Ядро посетит непредвиденный гость. В нём живёт в непрерывной борьбе жажда власти и жажда свободы. В нём живёт воспоминание. И оно ведёт его по проторенному маршруту, уповая на то, что хоть в этот раз ОН сможет добиться желаемого результата. Ядро откроет ему свои тайны и, случайно или же намерено, подарит контроль над необъятным космосом. Вот только, гость распорядится им неправильно, и слишком поздно осознает свою ошибку. Потому что это не то, чего он хотел. Потому что это… не та Вселенная.
Впрочем, от этого история её не становится менее интересной.
Глава 1.
По коридору пронесся звук нескольких щелчков. Лампы, встроенные в потолок, включались одна за другой, разбрасывая во все стороны холодный белый свет. В воздухе повисло монотонное гудение, иногда прерываемое почти незаметным электрическим треском. Казалось, что всё вокруг ждало в нервном и трепетном напряжении, пока наконец из-за угла не вышла высокая фигура, облаченная в черное. Она неспешно прогуливалась по коридору, изредка поглядывая по сторонам, пробегаясь взглядом по полупрозрачным стеклянным панелям. Рисунки на них слабо пульсировали, подсвечивая отдельные сегменты схем, вырезанных прямо поверх стекла так тонко и искусно, как не смог бы даже самый лучший лазерный станок.
Фигура что-то тихо бормотала себе под нос, заходя всё дальше вглубь бесконечного лабиринта. Каблуки идеально начищенных сапог стучали по гладкому полу, отчего звук шагов ещё долгое время эхом звучал между безлюдными залами отдельно от своего хозяина. На стенах играли яркие фиолетовые блики каждый раз, когда тёмный силуэт проходил мимо, в то время как на потолке на мгновение образовывалось некое подобие копоти, которая почти в ту же секунду бесследно растворялась. Фигура сделала ещё несколько поворотов, после чего резко остановилась, заставив подошвы своих сапог издать громкий скрип. Воздух вокруг силуэта начал чуть накаляться, отчего подле его бесформенной головы и шеи образовалась тонкая рябь. Где-то на несуществующем лице промелькнула задумчивая улыбка, опознать которую можно было разве что по короткому гулу, который отдалённо походил на звук выдыхаемого носом воздуха.
- Надеюсь, я тебя не потревожил, - протянул низкий, но удивительно мягкий голос, с крайне характерными потрескивающими нотками.
Подобный звук можно было услышать сидя ночью у костра, пока яркое пламя лениво облизывало поленья и ветки. Впрочем, этот огонь, казалось, существовал сам по себе, по каким-то лишь ему понятным причинам приняв антропоморфные очертания. Его голова, от которой вверх, подобно разлохматившимся прядям волос, тянулись фиолетовые языки, была наклонена чуть вперёд, словно он находился в постоянном, непрерывном раздумье. Остальное «тело» было скрыто под слоями черных, как уголь, одежд, отглаженных до такого состояния, что на них нельзя было найти ни одной лишней складки.
Силуэт сложил руки вместе и выпрямился, отчего по комнате прокатился короткий шелест. Стоявшая напротив него стеклянная пластина безмолвно продолжала своё существование, озаряя пространство вокруг себя голубоватым сиянием. Изображенная на ней схема содержала бесчисленное множество фрагментов, однако большинство из них уже поблекли, став почти незаметными. В самом верху, где ещё продолжал пульсировать свет, оставалось всего две ячейки, расписанных угловатыми символами и знаками.
- Они возлагают на тебя такие большие надежды, - снова протянула фигура, сделав один шаг ближе к панели. - И я уверен, ты их не разочаруешь.
Стекло покрылось тонким слоем конденсата, сквозь который по-прежнему проходило пульсирующее сияние, непрерывно продолжающее раз за разом слабо мигать, отбрасывая на пол и стены изогнутые тени. Силуэт издал звук, напоминавший смешок, прежде чем поднести руку к панели и аккуратно смахнуть осевшую влагу. Пальцы его, обтянутые тёмными кожаными перчатками, дрожали, словно в трепетном благоговении. Он так долго этого ждал, что пару раз начинал сомневаться в здравии своего рассудка. В какие-то моменты ему казалось, что время тянется мучительно долго, а дни и вовсе отказываются закачиваться. Но вот теперь он стоял перед неприветливым холодным стеклом и внезапно всё начинало обретать смысл. Все эти долгие секунды, минуты, часы наконец приобрели то самое значение, которое он старался вложить в них.
Силуэт пару мгновений стоял почти неподвижно, а затем опустился на одно колено, приблизившись к постаменту, крепко обхватывающему стекло с обеих сторон. Набрав побольше воздуха в стесненную мундиром грудь, он открыл потайную крышку и заглянул внутрь, любуясь сложным хитросплетением проводов, представшим перед ним. Все они были одновременно настоящими и абсолютно фальшивыми. Просто очередная выдумка Вселенной, в попытках придать осмысленный вид тому, что в нём совершенно не нуждалось.
Фигура подняла взгляд на символы, неподвижно существующие в самом верху пластины и усмехнулась, слегка покачав головой.
- Будет больно, - тихо произнёс силуэт, подцепив пальцем один из проводов, прежде надёжно скрывавшийся за множеством других. - Я бы даже сказал… невыносимо.
Одним быстрым движением, он рванул провод в свою сторону и тот с глухим треском лопнул, превратившись в две никак не связанные половинки. Панель несколько раз мигнула, после чего на ней образовались трещины. Сперва небольшие, почти незаметные глазу, они росли, стремительно вытягиваясь вверх, пока наконец не достигли последних двух элементов схемы. Все, что было до них, превратилось в блестящую череду осколков, которые больше невозможно было соединить.
Силуэт закрыл крышку и поднялся на ноги, окинув взглядом своё творение. Когда его несуществующие глаза столкнулись с предпоследним фрагментом схемы, оттенок пламени моментально потемнел, а рябь вокруг его головы стала значительно больше. В зале стало жарко, настолько, что любой человек бы не смог находиться здесь дольше пары секунд, а трещины на стекле начали смазываться, приобретая более плавные и сглаженные очертания.
- В другой раз я бы счёл это забавной иронией, - произнесла фигура, медленно снимая перчатку с одной руки. Комната наполнилась ещё несколькими фиолетовыми бликами, исходящими от яркого пламени, имевшего отдаленные очертания ладони и пальцев. - Но сейчас у меня нет на это времени. Я и так ждал слишком долго…
Силуэт поднёс раскалённый кончик пальца к панели и проделал отверстие в стекле с такой легкостью, будто это было всего лишь подтаявшее масло. Там, где всего секунду назад был предпоследний элемент схемы, теперь осталась лишь дыра с подтеками по краям. Пульсирующий свет мгновенно перетёк дальше, пробираясь по тонким линиям и узорчатым символам, пока наконец не достиг самого верхнего фрагмента. Фигура облачила свою руку обратно в чёрную перчатку и осторожно поправила края толстого рукава.
Температура в комнате быстро упала до прежних умеренных значений, а цвет пламени вернулся к прежнему более светлому и отчётливому оттенку. Силуэт многозначительно кивнул, а затем развернулся в сторону коридора и двинулся в обратную сторону той же дорогой, какой первоначально пришёл сюда. Однако прежде, чем свернуть за угол, он на секунду остановился и бросил быстрый взгляд через плечо на мерцающее стекло, которое теперь больше напоминало то ли предмет абстрактного искусства, то ли последствия бесцеремонного вандализма.
- Игры закончились, Тринадцатая. Самое время проснуться и перейти наконец к делу…
Фигура развернулась, обратив свой взор к однообразным коридорам, а затем скрылась в бесконечном лабиринте, словно играя в догонялки с эхом собственных шагов. Звук всё ещё достигал пустого зала, когда лампы в нём потухли, позволяя почти непроницаемой темноте вернуться на своё прежнее место. Единственным источником света в комнате осталась полуразбитая панель, фрагмент которой продолжал слабо мерцать, постепенно набирая яркость, пока наконец свет его не стал постоянным, пульсирующим в такт ритму чужого сердца, которое в первые за долгие столетия начнёт биться самостоятельно.
Летние дни обычно тянутся очень медленно. Но когда оглядываешься, оказывается, что они уже пролетели и оставили после себя лишь несколько ярких воспоминаний и неприятное ощущение обреченности. После них непременно приходит осень, принося холодный колючий ветер и пробирающие до дрожи дожди, от которых земля в мгновение ока становится вязкой и скользкой. Впрочем, пока что, Кэрри так далеко ещё не загадывала. Она надеялась, что лето непременно задержится подольше, и подарит как можно больше тепла, прогулок и встреч с друзьями. Тем более, что сейчас было ещё только самое начало июня, а значит у неё ещё много времени, на то чтобы осуществить все свои планы. В предвкушении долгожданного отдыха, Кэрри сделала глубокий вдох, в то время как ветер трепал её каштановые волосы, то и дело закидывая их ей на лицо. Быстрым движением руки она убрала от глаз непослушные пряди и небрежно заправила их за ухо, надеясь что оттуда они точно не смогут доставить ей проблем.
По дороге то и дело проносились машины, поднимая небольшие облака пыли и встряхивая плохо сцепившуюся асфальтную крошку. Деревья, высаженные вдоль трассы, наклонялись в разные стороны, будто бы маша ветвями вслед спешащим автомобилистам.
- Долго ещё будешь любоваться видами? – с легкой усмешкой спросил Кэрри её приятель, прежде чем втолкнуть ей в руки мотоциклетный шлем.
Она одарила друга чуть нахмуренным взглядом и покачала головой.
- Брось, мы же никуда не опаздываем.
- Скажи это моему желудку. Если мы сейчас же не поедем, то я начну помышлять о каннибализме, - саркастично отметил парень, перекинув ногу через свой мотоцикл и чуть отклонившись назад в нарочито недовольной позе.
- И что же помешало тебе как следует поесть перед выходом? – закатив глаза осведомилась Кэрри, защелкивая ремешок своего шлема под подбородком.
- Ну… Я очень спешил увидеть свою замечательную подругу, которая бы устроила мне взбучку, если бы я опоздал хотя бы на пол минуты, - парировал приятель, показав девушке язык.
Та в ответ лишь многозначительно вздохнула, усевшись на собственный мотоцикл и деловито положив руки на руль. Не дожидаясь, пока она двинется с места, её друг выехал на трассу и помчался вперёд, не упустив возможности на пару секунд встать на заднее колесо, будто бы полагая, что данный «трюк» впечатлит случайных прохожих.
