Со всех сторон меня окружает чаща, такая непролазная, что можно ничего не бояться. Единственный путь к этому месту - тот, по которому пришла я. Пройти повторно его будет сложно, слишком много ловушек я расставила.
Бросаю рюкзак, лук, шляпу на землю. Сейчас мне нужна лишь моя душа.
Говорят, ведьма, из-за царящего внутри нее зла может приближаться к алтарям лишь спиной. Пусть наши верования давно канули в историю, но магия, если она существует в том виде, в котором ее понимают ведьмы, не исчезла просто так. Если во мне зло - алтарь почувствует его.
Расчет прост и, верно, неправилен. Нельзя делить все вокруг на черное и белое. Нет зла в абсолюте, нет и однозначно верного пути. Есть система суждений, навязанных кем-то сильным, стоящим во власти над миром. Ведьмы - зло. Я, почему-то, злом себя не чувствую. И зверств не чиню.
Делаю шаг. Сжимаю кулаки. И решаю. Если отторгнет, заставит развернуться - пойду в город. И будь, что будет. Древние силы природы, хочу я того, или нет, чужеродную силу не отвергнут.
- Давай, Ракита, - шепчу сама себе.
И решительно двигаюсь вперед.
Сердце успокаивается только тогда, когда я касаюсь рукой холодного камня. Хоть и чувствую легкое покалывание, улыбаюсь. Стою лицом к алтарю, чем-то напоминающему стол, с крупным узором по периметру. На торце надпись, частично поврежденная временем и лесом. Язык на удивление знаком мне.
- Эльтера инсор нойл. Зло в душах.
- Сила в рождении. Жизнь в имени. Смерть в простом.
Вздрагиваю. Спиной ощущаю его взгляд и думаю: как Видослав меня нашел? И как обошел ловушки?
- Как ты нашел меня?
Он усмехается.
- Это было несложно. У меня опыт и знания поколений инквизиторов. А вот ты - рожденная ведьма. И управляешься со своей силой плохо. Выследить тебя не стало проблемой. Мне было жутко интересно, куда ты пойдешь. Забавное местечко...
- Алтарь для поклонения древним богам. Он не такой старый, как ты думаешь. Приверженцы подобных убеждений до сих пор встречаются среди отшельников. Алтарю лет сто, в запустении он всего второй десяток. Что не делает его менее...действенным, скажем так.
- Познавательная лекция, - сухо откликаюсь я.
Вообще, положение незавидное. И оружие далеко и в магии я совсем не уверена. А Видослав наверняка готов к моему сопротивлению. Вон, смотрит как, со сверкающими в глазах искорками веселья. Ему весело, конечно. Не его жизнь вот-вот прервется. Сейчас я остро жалею, что не прикончила его тогда. У раненого некогда зверя есть опасное оружие: жажда мести. Жажда причинить жертве столько же боли, сколько она причинила тебе.
Он делает шаг ко мне. Упираюсь в алтарь, держу наготове руки. Вряд ли магия мне поможет. Чувствую его силу, чувствую, как бьется сердце. Слышу хрусть веток под его ногами. Он действительно крупный мужчина, рядом с инквизитором я кажусь ребенком, хоть им уже и не являюсь.
Его рука тянется к моему лицу. Нарочито медленно. Я не дергаюсь, хотя безумно хочу отшатнуться. Он слишком близко. Рука скользит по моей руке вверх, касается плеча и путается в волосах, на этот раз распущенных. Касание очень осторожное, почти нежное. По телу пробегает дрожь.
Потом пальцы сжимаются, заставляя меня выгнуться, делая слишком уязвимой шею.
- Что ты делаешь? - испуганно выдыхаю, когда он касается губами неистово бьющейся жилки на шее. - Убей уже меня и покончим с этим!
Он усмехается, заставляя меня вздрогнуть от горячего дыхания, опалившего шею.
- Я не хочу тебя убивать. Я хочу немного...осквернить это местечко.
Меня захлестывает коктейль ощущений. От возбуждения, до страха, от удивления, до облегчения. Я в шоке и потому не могу сопротивляться. Чувствую спиной прохладу камня. Грудью - тепло инквизитора. Его руки пугаются в волосах, губы играют с моими, заставляя забывать обо всем.
- Я обещал твоему отцу, что не трону тебя, пока тебе не исполнится двадцать, - он одним движением разрывает рубашку на меня. - Придется нарушить обещание.
Что остается ведьме, влюбленной в него с детства? Только послушно податься и застонать.
***
Падает снег. Я тому причиной, или нестабильная осенняя погода, не известно. Известно лишь то, что я пришиваю оставшиеся пуговицы к рубашке, а инквизитор не удосужился подняться с алтаря. Мне кажется это кощунственным, но Видослав не станет меня слушать. Он слабо улыбается и эта улыбка мне не нравится.
Мне вообще не нравится все произошедшее. Чувствую себя кроликом, которого принесли в дом, прежде чем убить. Мои вещи предусмотрительно лежат вдалеке; я не имею возможности до них дотянуться.
- Прости за рубашку,
- По тону Видослава нельзя сказать, жалеет он, или просто поддерживает разговор.
- Ничего, - я пожимаю плечами. - Пришью. Всего лишь пуговицы.
Всего лишь пуговицы. Всего лишь секс инквизитора с ведьмой, которую нужно уничтожить.
Нет уж, он сам научил меня бороться и сам пускай пожинает плоды своих трудов. Я сделаю все, чтобы вдохнуть свободный воздух севера. Туда я направляюсь. В царство снега и льда, в место, где моя сила расцветет и станет во стократ больше. И я доберусь до места, даже если понадобится уничтожить этого мужчину, ставшего не только палачом, но и теперь любовником.
Он слезает с алтаря. Обходит поляну, осматриваясь. Я молю покровителей этого места, если они еще не мертвы окончательно, помочь мне.
- Коснись дерева, - шепчу, надевая рубашку.
Трех пуговиц не хватает: я так и не смогла их найти.
- Им сотни лет, - говорит Видослав, указывая, вероятно, на сосны.
И... прикладывает руку к мощному стволу. Я делаю рывок. И оказываюсь рядом прежде, чем он может сообразить. Мне достаточно прижать руку с противоположной стороны и выпустить на волю всю ярость, что томится внутри. Тут же кора покрывается инеем, а вскоре и льдом. Видослав прикован к дереву, если не хочет остаться без руки.
- Ракита! - он в отчаянии дергается и морщится от обжигающей боли. - Ракита!
Я уже подхватываю рюкзак, лук и бегу, сломя голову, подальше от этого места. И подальше от личного палача.
Возможно, как говорил папа, моя сила и правда - зло. Если нет, то почему же она повинуется ярости?
***
Спустя год
Из открытой двери таверны, как из другого мира, веет теплом. Сбрасываю лук с плеча, чтобы не обломать о низкий потолок.
- Давай быстрее, - слышу грубый мужской голос, - холод же собачий!
Поспешно закрываю дверь и прохожу через небольшой, плотно заставленный столами зал. И за каждым столом - по четыре человека. Охота недавно кончилась, отдыхает народ. Трактирщик на заднем дворе жарит огромную тушу кабана.
- Ракитка, красота моя, иди сюда, - дед Лучан, оружейник, сгоняет молодого парнишку-подмастерья со стула. - Сейчас вина налью.
- Вина не надо, - я с удовольствием присаживаюсь рядом. - Как торговля?
- Вот, - тут же расплывается в улыбке мастер, - глянь.
Достает рисунок, сделанный на хорошем листе бумаги, имеющем лишь слабый коричневый оттенок. Я замираю, рассматривая это чудо: ни одному художнику не придет в голову сделать такое. Это кинжал. Очень красивый и изящный, с кривым лезвием. На рукояти узоры, чем-то напоминающие морозные завитки на окнах. Если приглядеться, можно даже различить небольшие снежинки-вкрапления из кристалла или камня.
- Похож на ритуальный, - я, наконец, отрываю взгляд. - Кто это в наших краях такое может себе позволить?
- А он не наш, - с готовностью отвечает Лучан. - С Торделла самого приехал.
- С Торделла? - я напрягаюсь. - Путь не близкий. Кому нужен ритуальный кинжал?
- Не назвался. Но заплатил сверх меры. И, получив работу, тут же уехал. Нам теперь с ребятками не одну зиму пережить безбедно удастся.
Мне приносят ароматное мясо, сочащееся и еще дымящееся и кружку пива. Я не могу выбросить из головы рисунок. Безумно красивая вещь и, пожалуй, бесполезная. Но настолько притягательная, что в голове вертится навязчивая картина: кинжал удобно ложится в мою руку и узоры на рукояти оживают, переходя на лезвие, играют голубым холодным светом.
- Ракита! - из жилой части дома выходит хозяйка, Томила. - Дорогая, хорошо, что ты вернулась. Не люблю я, когда в лесу ночуешь, ой, не люблю. Волки там.
- Волки, - я усмехаюсь и пододвигаю короб. - Волки порядочнее людей. Я там охотничку одному ногу сломала, чтобы сверх меры лисят не стрелял. Предупреждала ведь: детенышей не трогать. Вы уж заберите, сдохнет - мне не жалко, но ведь родила его какая-то женщина, хорошей, наверное, была.
Отдаю Томиле короб с зимними ягодами. Так я отрабатываю жилье. И Томиле прибыль: зимнего компотику многие отведать приходят, и детям витамины в период вечных болезней, и мне комнатка. А еще охотникам дичь: зимой в наши края только с моим приездом начало зверье лезть. Чувствует оно магию.
Думаю, в городе каждый знает, кто я и чем промышляю. Но зла я никому не чиню, и меня не трогают. В такую глушь инквизиция не суется, хоть у нас и есть их памятки по обнаружению и уничтожению ведьм. Но, говорят, инквизитору-инспектору каждый год показывают одни и те же кости якобы сожженной ведьмы, на деле являющиеся останками сгоревшей вместе с проклятым домом воровки.
Потом мужчины, принявшие на грудь изрядную долю алкоголя, начинают буянить, и мне становится скучно. Не вижу охоты улыбаться их добродушным подначкам и наблюдать за дележом кабана. Встаю, собираю со стола грязную посуду, благодарю за угощение и, вымыв свою тарелку, собираюсь наверх.
Томила украдкой кладет мне в карман свежую булочку, которая будет подаваться в таверне только завтра с утра. С наслаждением предвкушаю, как съем ее, высунувшись из окна, наблюдая за сменой созвездий, коих на севере еще больше.
Свет вспыхивает с запозданием. На севере с модным в Торделле электричеством туго. Большинство использует лампы. Я - магию.
Понимаю, что я в комнате не одна. От ощущения рядом инквизитора теряюсь, замираю, глядя в дымчатые глаза. Как лисенок, которого я спасла в лесу, перед охотником. Только Видославу вряд ли кто-то сломает ногу, чтобы отбить меня.
- Ракита, - он лежит на моей кровати, прямо в сапогах.
Завел руки за голову и лениво улыбается.
- Ты убежала на этот раз далеко. Гораздо дальше, чем я мог подумать. Ивушка моя, почему твое имя так не подходит твоему характеру?
Он встает и подходит ближе. Прохладные пальцы смыкаются на моем подбородке, вынуждая поднять голову.
- Тебе больше подошло бы имя Зима.
В комнате падает температура. Видослав - единственный, рядом с кем я не могу держать себя в руках. И хочется дернуться изо всех сил, вырваться из железной хватки.
- Тише, - предупреждающе поднимает вторую руку инквизитор. - Я здесь не для того, чтобы убить тебя.
- Тогда для чего же? - я усмехаюсь. - Путь из Торделла неблизкий.
- Я расскажу. Прекрати дрожать, ведьмочка.
Он садится в единственное кресло. Мне ничего не остается, как опуститься на кровать под пристальным взглядом Видослава.
- Пока ты здесь, ты в безопасности, - говорит он. - Ты должна просто послушать меня и дальше я дам тебе время. Либо согласиться на условия, либо время, чтобы сбежать.
Он наклоняется вперед и дымчатые глаза темнеют.
- Но если ты сбежишь, в следующую нашу встречу я не буду столь добр. И отправлю тебя на костер.
- Говори.
Где-то вдалеке часы бьют полночь. Мистическое время. Лучшее для колдовства.
- Пятнадцать лет назад твой отец пришел ко мне. Он отдал все, что у него было. Все, что было у вашей семьи. И попросил спасти тебя от костра. Слухи быстро распространяются.
Видослав улыбается и я морщусь от воспоминаний о его приезде. Я не знала, что отец просил спасти меня...
- Он от кого-то услышал, что я не такой уж зверь. И вполне могу защитить одну невинную ведьмочку. Он думал, что меня интересуют деньги. Инквизиторы, моя девочка, отлично зарабатывают. И совсем не нуждаются во взятках бедняков. Но твой отец заинтересовал меня. А вернее, твое описание. Разумеется, он приукрасил действительность, обрисовав тебя едва ли не ангелом, давя на мою жалость. Но девчушка, выбежавшая из дома действительно была похожа на ангелочка. Мы заключили с твоим отцом сделку. Я спасу тебя, взамен на владение...тобой.
- Зачем? - спрашиваю я.
Действительно не понимаю, зачем этому человеку я.
- На тот момент я думал вырастить из тебя жену, которая мне нужна. Где лучше всего скрывать ведьму? Разумеется, в доме инквизитора. Ты была симпатичной, юной, ласковой и послушной. Я ждал твоего взросления, направляя тебя в сторону, нужную мне. И взращивал хотя бы благодарность ко мне, если уж не любовь. Где-то я просчитался. Когда пришло время проверки - а я уже знал, как обойти ее так, чтобы сохранить все - ты повела себя совершенно не так, как я думал.
Он смеется, совсем невесело, будто над собой.
- Ты едва не убила меня. И сбежала. Осталась один на один с миром, полным инквизиторов. Я нашел тебя, едва оправился от ранения. Только теперь мне было гораздо сложнее скрывать истинную цель своего внимания к тебе. Когда пришла твоя первая зима вдали от дома, я понял, чего хочу от тебя. И выследил там, где никто не мог нам помешать. Но ты снова сбежала.
Я, наверное, краснею, вспоминая подробности той встречи.
- Поэтому слушай внимательно, Ракита. Я потребую от тебя последнюю услугу. И на этом мы разойдемся. Я не ручаюсь, что ты не встретишь на своем пути инквизитора, но ни я, ни мои люди не станут тебя преследовать. Клянусь.
Смотрю ему в глаза. И чувствую, что Видослав говорит правду. Упустить шанс навсегда избавиться от его преследования? Или снова сбежать и в следующий раз - а он непременно состоится, уж слишком быстро инквизитор меня находит - оказаться на костре. Выбор очевиден и я не намерена делать глупость.
- Что я должна сделать?
Он достает из внутреннего кармана плаща сверток и бросает на кровать. Осторожно я разворачиваю ткань, уже зная, что увижу. И наслаждаюсь странным холодком, пробежавшим по телу, глядя, как морозные узоры действительно переходят на лезвие того самого ритуального кинжала, заказанного Лучану.
- Я знал, что тебе понравится, - смеется Видослав. - Эта вещь создана для тебя. И использоваться будет лишь раз.
Поднимаю взгляд.
- Для убийства.
***
Огонь потрескивает в камине. Видослав сидит прямо на столе. Лесник уже ушел на обход, а мы заняли его хижину, ожидая первой утренней звезды. Рукоять греет руку.
- Ты никогда не убивала? - спрашивает инквизитор.
- Нет.
- Не жалей его. Он - монстр, во стократ худший, чем самые злые ведьмы. К сожалению, убить его сможешь только ты. Кинжал станет проводником и вся его сила останется в нем.
Бросаю рюкзак, лук, шляпу на землю. Сейчас мне нужна лишь моя душа.
Говорят, ведьма, из-за царящего внутри нее зла может приближаться к алтарям лишь спиной. Пусть наши верования давно канули в историю, но магия, если она существует в том виде, в котором ее понимают ведьмы, не исчезла просто так. Если во мне зло - алтарь почувствует его.
Расчет прост и, верно, неправилен. Нельзя делить все вокруг на черное и белое. Нет зла в абсолюте, нет и однозначно верного пути. Есть система суждений, навязанных кем-то сильным, стоящим во власти над миром. Ведьмы - зло. Я, почему-то, злом себя не чувствую. И зверств не чиню.
Делаю шаг. Сжимаю кулаки. И решаю. Если отторгнет, заставит развернуться - пойду в город. И будь, что будет. Древние силы природы, хочу я того, или нет, чужеродную силу не отвергнут.
- Давай, Ракита, - шепчу сама себе.
И решительно двигаюсь вперед.
Сердце успокаивается только тогда, когда я касаюсь рукой холодного камня. Хоть и чувствую легкое покалывание, улыбаюсь. Стою лицом к алтарю, чем-то напоминающему стол, с крупным узором по периметру. На торце надпись, частично поврежденная временем и лесом. Язык на удивление знаком мне.
- Эльтера инсор нойл. Зло в душах.
- Сила в рождении. Жизнь в имени. Смерть в простом.
Вздрагиваю. Спиной ощущаю его взгляд и думаю: как Видослав меня нашел? И как обошел ловушки?
- Как ты нашел меня?
Он усмехается.
- Это было несложно. У меня опыт и знания поколений инквизиторов. А вот ты - рожденная ведьма. И управляешься со своей силой плохо. Выследить тебя не стало проблемой. Мне было жутко интересно, куда ты пойдешь. Забавное местечко...
- Алтарь для поклонения древним богам. Он не такой старый, как ты думаешь. Приверженцы подобных убеждений до сих пор встречаются среди отшельников. Алтарю лет сто, в запустении он всего второй десяток. Что не делает его менее...действенным, скажем так.
- Познавательная лекция, - сухо откликаюсь я.
Вообще, положение незавидное. И оружие далеко и в магии я совсем не уверена. А Видослав наверняка готов к моему сопротивлению. Вон, смотрит как, со сверкающими в глазах искорками веселья. Ему весело, конечно. Не его жизнь вот-вот прервется. Сейчас я остро жалею, что не прикончила его тогда. У раненого некогда зверя есть опасное оружие: жажда мести. Жажда причинить жертве столько же боли, сколько она причинила тебе.
Он делает шаг ко мне. Упираюсь в алтарь, держу наготове руки. Вряд ли магия мне поможет. Чувствую его силу, чувствую, как бьется сердце. Слышу хрусть веток под его ногами. Он действительно крупный мужчина, рядом с инквизитором я кажусь ребенком, хоть им уже и не являюсь.
Его рука тянется к моему лицу. Нарочито медленно. Я не дергаюсь, хотя безумно хочу отшатнуться. Он слишком близко. Рука скользит по моей руке вверх, касается плеча и путается в волосах, на этот раз распущенных. Касание очень осторожное, почти нежное. По телу пробегает дрожь.
Потом пальцы сжимаются, заставляя меня выгнуться, делая слишком уязвимой шею.
- Что ты делаешь? - испуганно выдыхаю, когда он касается губами неистово бьющейся жилки на шее. - Убей уже меня и покончим с этим!
Он усмехается, заставляя меня вздрогнуть от горячего дыхания, опалившего шею.
- Я не хочу тебя убивать. Я хочу немного...осквернить это местечко.
Меня захлестывает коктейль ощущений. От возбуждения, до страха, от удивления, до облегчения. Я в шоке и потому не могу сопротивляться. Чувствую спиной прохладу камня. Грудью - тепло инквизитора. Его руки пугаются в волосах, губы играют с моими, заставляя забывать обо всем.
- Я обещал твоему отцу, что не трону тебя, пока тебе не исполнится двадцать, - он одним движением разрывает рубашку на меня. - Придется нарушить обещание.
Что остается ведьме, влюбленной в него с детства? Только послушно податься и застонать.
***
Падает снег. Я тому причиной, или нестабильная осенняя погода, не известно. Известно лишь то, что я пришиваю оставшиеся пуговицы к рубашке, а инквизитор не удосужился подняться с алтаря. Мне кажется это кощунственным, но Видослав не станет меня слушать. Он слабо улыбается и эта улыбка мне не нравится.
Мне вообще не нравится все произошедшее. Чувствую себя кроликом, которого принесли в дом, прежде чем убить. Мои вещи предусмотрительно лежат вдалеке; я не имею возможности до них дотянуться.
- Прости за рубашку,
- По тону Видослава нельзя сказать, жалеет он, или просто поддерживает разговор.
- Ничего, - я пожимаю плечами. - Пришью. Всего лишь пуговицы.
Всего лишь пуговицы. Всего лишь секс инквизитора с ведьмой, которую нужно уничтожить.
Нет уж, он сам научил меня бороться и сам пускай пожинает плоды своих трудов. Я сделаю все, чтобы вдохнуть свободный воздух севера. Туда я направляюсь. В царство снега и льда, в место, где моя сила расцветет и станет во стократ больше. И я доберусь до места, даже если понадобится уничтожить этого мужчину, ставшего не только палачом, но и теперь любовником.
Он слезает с алтаря. Обходит поляну, осматриваясь. Я молю покровителей этого места, если они еще не мертвы окончательно, помочь мне.
- Коснись дерева, - шепчу, надевая рубашку.
Трех пуговиц не хватает: я так и не смогла их найти.
- Им сотни лет, - говорит Видослав, указывая, вероятно, на сосны.
И... прикладывает руку к мощному стволу. Я делаю рывок. И оказываюсь рядом прежде, чем он может сообразить. Мне достаточно прижать руку с противоположной стороны и выпустить на волю всю ярость, что томится внутри. Тут же кора покрывается инеем, а вскоре и льдом. Видослав прикован к дереву, если не хочет остаться без руки.
- Ракита! - он в отчаянии дергается и морщится от обжигающей боли. - Ракита!
Я уже подхватываю рюкзак, лук и бегу, сломя голову, подальше от этого места. И подальше от личного палача.
Возможно, как говорил папа, моя сила и правда - зло. Если нет, то почему же она повинуется ярости?
***
Спустя год
Из открытой двери таверны, как из другого мира, веет теплом. Сбрасываю лук с плеча, чтобы не обломать о низкий потолок.
- Давай быстрее, - слышу грубый мужской голос, - холод же собачий!
Поспешно закрываю дверь и прохожу через небольшой, плотно заставленный столами зал. И за каждым столом - по четыре человека. Охота недавно кончилась, отдыхает народ. Трактирщик на заднем дворе жарит огромную тушу кабана.
- Ракитка, красота моя, иди сюда, - дед Лучан, оружейник, сгоняет молодого парнишку-подмастерья со стула. - Сейчас вина налью.
- Вина не надо, - я с удовольствием присаживаюсь рядом. - Как торговля?
- Вот, - тут же расплывается в улыбке мастер, - глянь.
Достает рисунок, сделанный на хорошем листе бумаги, имеющем лишь слабый коричневый оттенок. Я замираю, рассматривая это чудо: ни одному художнику не придет в голову сделать такое. Это кинжал. Очень красивый и изящный, с кривым лезвием. На рукояти узоры, чем-то напоминающие морозные завитки на окнах. Если приглядеться, можно даже различить небольшие снежинки-вкрапления из кристалла или камня.
- Похож на ритуальный, - я, наконец, отрываю взгляд. - Кто это в наших краях такое может себе позволить?
- А он не наш, - с готовностью отвечает Лучан. - С Торделла самого приехал.
- С Торделла? - я напрягаюсь. - Путь не близкий. Кому нужен ритуальный кинжал?
- Не назвался. Но заплатил сверх меры. И, получив работу, тут же уехал. Нам теперь с ребятками не одну зиму пережить безбедно удастся.
Мне приносят ароматное мясо, сочащееся и еще дымящееся и кружку пива. Я не могу выбросить из головы рисунок. Безумно красивая вещь и, пожалуй, бесполезная. Но настолько притягательная, что в голове вертится навязчивая картина: кинжал удобно ложится в мою руку и узоры на рукояти оживают, переходя на лезвие, играют голубым холодным светом.
- Ракита! - из жилой части дома выходит хозяйка, Томила. - Дорогая, хорошо, что ты вернулась. Не люблю я, когда в лесу ночуешь, ой, не люблю. Волки там.
- Волки, - я усмехаюсь и пододвигаю короб. - Волки порядочнее людей. Я там охотничку одному ногу сломала, чтобы сверх меры лисят не стрелял. Предупреждала ведь: детенышей не трогать. Вы уж заберите, сдохнет - мне не жалко, но ведь родила его какая-то женщина, хорошей, наверное, была.
Отдаю Томиле короб с зимними ягодами. Так я отрабатываю жилье. И Томиле прибыль: зимнего компотику многие отведать приходят, и детям витамины в период вечных болезней, и мне комнатка. А еще охотникам дичь: зимой в наши края только с моим приездом начало зверье лезть. Чувствует оно магию.
Думаю, в городе каждый знает, кто я и чем промышляю. Но зла я никому не чиню, и меня не трогают. В такую глушь инквизиция не суется, хоть у нас и есть их памятки по обнаружению и уничтожению ведьм. Но, говорят, инквизитору-инспектору каждый год показывают одни и те же кости якобы сожженной ведьмы, на деле являющиеся останками сгоревшей вместе с проклятым домом воровки.
Потом мужчины, принявшие на грудь изрядную долю алкоголя, начинают буянить, и мне становится скучно. Не вижу охоты улыбаться их добродушным подначкам и наблюдать за дележом кабана. Встаю, собираю со стола грязную посуду, благодарю за угощение и, вымыв свою тарелку, собираюсь наверх.
Томила украдкой кладет мне в карман свежую булочку, которая будет подаваться в таверне только завтра с утра. С наслаждением предвкушаю, как съем ее, высунувшись из окна, наблюдая за сменой созвездий, коих на севере еще больше.
Свет вспыхивает с запозданием. На севере с модным в Торделле электричеством туго. Большинство использует лампы. Я - магию.
Понимаю, что я в комнате не одна. От ощущения рядом инквизитора теряюсь, замираю, глядя в дымчатые глаза. Как лисенок, которого я спасла в лесу, перед охотником. Только Видославу вряд ли кто-то сломает ногу, чтобы отбить меня.
- Ракита, - он лежит на моей кровати, прямо в сапогах.
Завел руки за голову и лениво улыбается.
- Ты убежала на этот раз далеко. Гораздо дальше, чем я мог подумать. Ивушка моя, почему твое имя так не подходит твоему характеру?
Он встает и подходит ближе. Прохладные пальцы смыкаются на моем подбородке, вынуждая поднять голову.
- Тебе больше подошло бы имя Зима.
В комнате падает температура. Видослав - единственный, рядом с кем я не могу держать себя в руках. И хочется дернуться изо всех сил, вырваться из железной хватки.
- Тише, - предупреждающе поднимает вторую руку инквизитор. - Я здесь не для того, чтобы убить тебя.
- Тогда для чего же? - я усмехаюсь. - Путь из Торделла неблизкий.
- Я расскажу. Прекрати дрожать, ведьмочка.
Он садится в единственное кресло. Мне ничего не остается, как опуститься на кровать под пристальным взглядом Видослава.
- Пока ты здесь, ты в безопасности, - говорит он. - Ты должна просто послушать меня и дальше я дам тебе время. Либо согласиться на условия, либо время, чтобы сбежать.
Он наклоняется вперед и дымчатые глаза темнеют.
- Но если ты сбежишь, в следующую нашу встречу я не буду столь добр. И отправлю тебя на костер.
- Говори.
Где-то вдалеке часы бьют полночь. Мистическое время. Лучшее для колдовства.
- Пятнадцать лет назад твой отец пришел ко мне. Он отдал все, что у него было. Все, что было у вашей семьи. И попросил спасти тебя от костра. Слухи быстро распространяются.
Видослав улыбается и я морщусь от воспоминаний о его приезде. Я не знала, что отец просил спасти меня...
- Он от кого-то услышал, что я не такой уж зверь. И вполне могу защитить одну невинную ведьмочку. Он думал, что меня интересуют деньги. Инквизиторы, моя девочка, отлично зарабатывают. И совсем не нуждаются во взятках бедняков. Но твой отец заинтересовал меня. А вернее, твое описание. Разумеется, он приукрасил действительность, обрисовав тебя едва ли не ангелом, давя на мою жалость. Но девчушка, выбежавшая из дома действительно была похожа на ангелочка. Мы заключили с твоим отцом сделку. Я спасу тебя, взамен на владение...тобой.
- Зачем? - спрашиваю я.
Действительно не понимаю, зачем этому человеку я.
- На тот момент я думал вырастить из тебя жену, которая мне нужна. Где лучше всего скрывать ведьму? Разумеется, в доме инквизитора. Ты была симпатичной, юной, ласковой и послушной. Я ждал твоего взросления, направляя тебя в сторону, нужную мне. И взращивал хотя бы благодарность ко мне, если уж не любовь. Где-то я просчитался. Когда пришло время проверки - а я уже знал, как обойти ее так, чтобы сохранить все - ты повела себя совершенно не так, как я думал.
Он смеется, совсем невесело, будто над собой.
- Ты едва не убила меня. И сбежала. Осталась один на один с миром, полным инквизиторов. Я нашел тебя, едва оправился от ранения. Только теперь мне было гораздо сложнее скрывать истинную цель своего внимания к тебе. Когда пришла твоя первая зима вдали от дома, я понял, чего хочу от тебя. И выследил там, где никто не мог нам помешать. Но ты снова сбежала.
Я, наверное, краснею, вспоминая подробности той встречи.
- Поэтому слушай внимательно, Ракита. Я потребую от тебя последнюю услугу. И на этом мы разойдемся. Я не ручаюсь, что ты не встретишь на своем пути инквизитора, но ни я, ни мои люди не станут тебя преследовать. Клянусь.
Смотрю ему в глаза. И чувствую, что Видослав говорит правду. Упустить шанс навсегда избавиться от его преследования? Или снова сбежать и в следующий раз - а он непременно состоится, уж слишком быстро инквизитор меня находит - оказаться на костре. Выбор очевиден и я не намерена делать глупость.
- Что я должна сделать?
Он достает из внутреннего кармана плаща сверток и бросает на кровать. Осторожно я разворачиваю ткань, уже зная, что увижу. И наслаждаюсь странным холодком, пробежавшим по телу, глядя, как морозные узоры действительно переходят на лезвие того самого ритуального кинжала, заказанного Лучану.
- Я знал, что тебе понравится, - смеется Видослав. - Эта вещь создана для тебя. И использоваться будет лишь раз.
Поднимаю взгляд.
- Для убийства.
***
Огонь потрескивает в камине. Видослав сидит прямо на столе. Лесник уже ушел на обход, а мы заняли его хижину, ожидая первой утренней звезды. Рукоять греет руку.
- Ты никогда не убивала? - спрашивает инквизитор.
- Нет.
- Не жалей его. Он - монстр, во стократ худший, чем самые злые ведьмы. К сожалению, убить его сможешь только ты. Кинжал станет проводником и вся его сила останется в нем.
