— Из за тебя придется спалить все это кладбище! — выкрикнула Ким. — Видишь, что ты делаешь, Кортни? Ты все разрушаешь! Ты — причина смерти Герберта, ты — причина того, что от Кордеро остались жалкие клочки. Как тебе нравится осознавать это?
— Да за что ты меня ненавидишь?!
— Лучше скажи, за что тебя вообще можно любить, — выдохнула Ким, бросаясь в новую атаку.
А у меня почти не осталось сил.
И жажды жизни не осталось, она вместе с кровью вытекала из раны, впитываясь в старый камень, проникая в трещины и уходя в землю под фамильным склепом Кордеро. Угасла вместе с Гербертом, которому я так и не сказала, что люблю.
Пространство склепа осветила красная вспышка. Ким отшатнулась, закричав, ее кожа покрылась безобразными пузырями. Последнее усилие, последний всплеск магии — и я, перестав контролировать собственное тело, медленно осела на пол, наблюдая, словно во сне, за мечущимися в красных оттенках тенями.
Не знаю, на сколько я отключилась, но когда пришла в себя, почувствовала теплые руки, обнимающие за плечи. И знакомый запах… слезы пролились беззвучно, я уткнулась носом в шею Герберта и боялась открыть глаза. Боялась, что это иллюзия, что я или сплю, или медленно умираю.
— Надо идти за помощью, — ворвался в сознание его голос. — Тебе нужен лекарь.
— Она сказала, ты мертв… — ничего не соображая, пробормотала я.
— Она не удосужилась проверить. Ничего страшного, крови много, но и только. Будет у меня теперь брутальный боевой шрам. Расскажешь детям, что я завалил медведя, а то схватка с тощей блондинкой — не тот подвиг, которым стоит гордиться.
Я с трудом заставила себя улыбнуться.
— Не уходи. Не оставляй меня. Ты мне нужен.
— Почему ты сразу не сказала, что надо умереть, чтобы это услышать?
— В ту ночь, когда я сбежала, я заходила к папе. Он знал о нас. И сказал, что ничего ко мне не чувствует. Что знает: должен любить дочь, но не может отыскать в себе ни капли чувств ко мне.
— Твой отец был подонком, Кортни. Никто из нас не станет таким родителем, как он.
— Возможно, я уже такая.
Казалось, чувства просто отключились. Я что то делала, кое-как поднялась на ноги, зажимая рану, на мое счастье оказавшуюся неглубокой. Остановилась рядом с бесчувственной Ким и с полминуты на нее смотрела. Сейчас она словно спала, и если бы не теплая кровь, стекающая между пальцев и расколотая крышка саркофага, похоронившая под собой останки отца, то я бы подумала, что все это какой-то странный кошмарный сон.
Когда мы вышли из склепа, на горизонте уже брезжил рассвет.
— Леди Кордеро, если бы вы сразу сказали, что присматриваете палату для сестры, я бы непременно…
Я остановила леди Бьюит жестом, поморщившись от напоминания о цели визита.
— Давайте просто подпишем документы и на этом расстанемся, хорошо?
— Разумеется, разумеется, — сразу засуетилась женщина. — Подпишите, пожалуйста.
— Вы уяснили мои требования? Если я увижу, что с Кимберли жестоко обращаются, вы больше не будете здесь работать.
— Леди Кордеро, — обиженно поджала губы директор лечебницы, — в моем заведении непозволительно грубо обращаться с пациентами. Однако должна вас предупредить: многие сами наносят себе повреждения. Или пытаются нанести их окружающим…
— Я прекрасно знаю об этом, леди Бьюит, не нужно напоминать. Уверяю вас, я сумею разобраться в любой ситуации. Просто помните о нашем уговоре.
Я поставила подпись с таким нажимом, что перо в некоторых местах прорезало бумагу. Директор тут же сложила все подписанное в папку и сунула в сейф.
— Еще раз прошу извинить за инцидент с Франческой, мы не понимаем, как так…
— Достаточно, — улыбнулась я. — Напоминаю только, что этот инцидент — наш с вами секрет. Если вы сохраните в тайне то, что я вам рассказала, я сохраню в тайне то, что произошло. Вы неглупая женщина, так что, думаю, мы подружимся.
Я поднялась, бросив на стол очередной мешочек с золотом.
— На расходы. Если ей что то понадобится, свяжитесь со мной. Я доверяю вам, леди Бьюит. Сделайте все, что в ваших силах. А за помощью с нашей стороны дело не станет.
Не дожидаясь ответа, я вышла. Не отдавая себе отчета, спустилась по дальней лестнице именно тем путем, которым вела меня леди Бьюит в прошлый раз, показывая «мою» палату. Я до последнего уверяла себя, что пройду мимо, что не позволю снова напомнить себе, что у нас больше нет сестры. Но сердце дрогнуло, и я сама не заметила, как оказалась перед окошком одной из палат.
Ким не могла меня видеть оттуда. Она сидела, привалившись спиной к мягкой стене, закрыв глаза, и что то беззвучно напевала. Прошло всего три дня с той ночи, но как же изменилась Ким… длинные золотистые волосы превратились в сухие и ломкие бледные пряди. Изящество и легкость сменились болезненной худобой. Она ни с кем не говорила, отказывалась принимать пищу. Засунуть в камеру ее получилось, лишь усыпив. В скором времени Ким начнут кормить принудительно, а если улучшений не наступит, прибегнут к помощи сильных менталистов, которые смогут ввести ее в апатичное состояние хотя бы для того, чтобы сохранить жизнь.
Если она ей вообще нужна такая.
Я постоянно думаю, где мы ошиблись, позволив Ким превратиться в то, чем она стала? Ее всегда любили больше, она была ангелом семьи Кордеро, такая непохожая на нас, такая настоящая. В какой момент Ким перешла черту, за которой уже не было ничего нормального? И что сделал с ней отец… Не уверена, что хочу это знать, но версии одна страшнее другой лезут в голову беспрестанно. И, самое мерзкое, что ни от одной я не могу с легкостью отмахнуться.
Вся логика, все выводы и теории разбились о реальность. Я думала, жизнь станет проще, когда история, начавшаяся со смерти Кристалл, закончится. Но, похоже, этому не бывать.
Перед домом сносили деревья. Несколько магов садовников занимались выращиванием новых. Из самого Кордеро холла слышались звуки ремонта. Мы решили не переезжать, оставив особняк как дань памяти роду. Но я все же взялась полностью обновить обстановку, внешний вид, сад, даже ворота. Избавиться от ненавистной буквы «К» и начать жить хоть немного по другому. Пожалуй, за это можно было Ким поблагодарить.
Кайла сидела на диване, когда я вошла. Листала каталог тканей, но любой бы заметил, что взгляд сестры устремлен совсем не на страницы.
— Привет, — осторожно поздоровалась я.
— Привет. Как все прошло?
— Нормально, подписали все бумаги, и я ушла.
— И… и что дальше?
Этот вопрос волновал только ее. Ким осматривал ментальный лекарь. Итог был неутешителен. Подобные нарушения практически невозможно исцелить, болезнь не меняла Ким, а была частью нее, а значит, сестра проведет в лечебнице остаток жизни. Короткой жизни, ведь через несколько дней ее лишат магии.
К собственному стыду я не была уверена, что смогу решиться хоть раз ее навестить. Слишком глубокий след оставила одна единственная ночь.
— Как мы теперь будем без нее? — тихо и жалобно спросила Кайла.
— Не знаю. Я ничего не знаю, я до сих пор не могу поверить.
— Я все думаю о том, что вы рассказали. Об ее ненависти к отцу. Почему?
— Я стараюсь не думать об этом, Кайла. Не вспоминать то, что Ким сказала на кладбище. Ее фразы… то, с какой интонацией она это произнесла. Убеждаю себя, что она сумасшедшая, что мне показалось. Что я не имею права обвинять отца в страшных поступках. Я никогда не считала его хорошим человеком, но даже боюсь представить, что могло породить такое. Может, это даже хорошо, что мы не узнаем? В любом случае теперь все кончилось.
— Да, — кивнула сестра. — Нас больше не мучают записками, но с нами нет Ким.
— Ее давно с нами не было. Знаешь, я не представляю, как ей помочь. Но, может, у нас получится воспитать своих детей иначе.
— У тебя, может, и получится.
Кайла замолчала, снова уставившись в раскрытую книгу.
— Я уеду, — вдруг сказала она, чем привела меня в ступор. — В Даркфелл. Мне надо немного пожить одной.
— И бросишь меня?
— У тебя есть Герберт. Скоро появятся дети. Переедет Диналия, здесь не будет одиноко. А я хочу одиночества. Понимаешь?
— Конечно, понимаю, — улыбнулась я. — Если тебе это действительно нужно — поезжай. Только не забывай о нас. И… если будет совсем плохо, возвращайся.
— Ну, я в любом случае дождусь окончания ремонта. — Кайла отмахнулась от тоски и снова надела излюбленную маску легкомысленной и хладнокровной стервы. — Вы без меня здесь натворите. О, смотрите, кто пришел! Судя по твоему лицу, мы в долгах и срочно должны продавать все имущество?
Герберт фыркнул, не обратив на Кайлу никакого внимания.
— Как дела? — спросил у меня, сев рядом.
— Нормально. Все подписала. Я думала, ты вернешься только завтра.
— Я разобрался раньше и решил приехать. Скучала?
Кайла хмыкнула и закатила глаза.
— Пройдемся перед ужином? — предложил Герберт, и я не нашла причин отказаться.
Мы брели вдоль главной улицы, к набережной. Казалось, редкие прохожие пялятся на меня и перешептываются, но то была лишь игра воображения. О болезни Ким еще никто не знал. А о том, что сестра делала в последние годы, о ее роли в смерти родителей, я надеялась, никто и никогда не узнает.
— Как спала?
— Никак, — усмехнулась я. — Не спится. Ты сегодня останешься?
— Да, и привезу Диналию с вещами. Ты точно хочешь, чтобы мы жили в твоем доме?
— Герберт, Кайла собирается в Даркфелл, Ким… — я сглотнула, — уже не вернется. Я сойду с ума одна. Либо забери меня к себе, либо переберитесь в Кордеро холл. Я не хочу стать соседкой Ким по палате.
— Конечно. — Герберт крепче сжал мою руку. — Я тебя не оставлю. У нас есть как минимум шесть лет, чтобы разобраться во всем и решить, как лучше выполнить условия твоего наследования.
Было еще кое что, не дававшее мне покоя. Наверное, в сравнении с историей Ким это такая глупость…
— Я хотела попросить у тебя прощения, — с трудом произнесла я. — За то, что сказала в подвале. И за то, что в кабинете. Я не думаю так на самом деле, Герберт, я просто очень, очень сильно запуталась. И действительно, пыталась быть тем, кем не являюсь.
— Да нет, детка, ты была в чем то права. Я не очень люблю подчиняться. И привык все контролировать. Единственное, что мне никогда не поддавалось, — это ты. У меня никак не получалось относиться к тебе равнодушно. Подчинить свои чувства к тебе. Это бесило.
— А сейчас?
— А сейчас не бесит. Ты же рядом. Не убегай больше.
— Постараюсь.
— Не убегай, — повторил Герберт. — Мне хватило одного раза, если случится второй, я наделаю очень много глупостей. Вообрази себе, я любил тебя со дня твоего семнадцатилетия. А через год ты исчезла на целых пять лет, и сдерживаться, чтобы не забрать тебя оттуда, не вернуть себе… это было тяжело.
— С семнадцати лет? Погоди, ты любил меня с моих семнадцати лет?!
Герберт ответил поцелуем. Я еще не привыкла к тому, что больше нет нужды сдерживать порывы и убеждать себя в неправильности этих отношений.
Правильно, неправильно — какая разница, кому есть до этого дело, если вот этот вот мужчина без раздумий закрыл меня от пули и чуть не потерял сестру просто потому, что влюбился не в ту девушку?
— Твой отец бы не обрадовался, верно? Но да. Я люблю тебя, Кортни. И просто не умею иначе. Что бы ни случилось дальше, каким бы ни было будущее, я сомневаюсь, что это чувство изменится.
— Я не хочу, — после долгой паузы произнесла я, — чтобы оно менялось.
Осенний ветер кружил опавшие листья. То и дело вдоль дорожек ему встречались дети, прыгающие в золотисто красных сугробах, бросающие охапки листьев в воздух и наслаждающиеся их неспешным полетом. Золотая пора осени почти закончилась, грозя вот вот переродиться в раннюю зиму, когда опустится первый снег и тут же растает. Но пока в Хейзенвилле еще стояли погожие деньки.
Герберт Уолдер спешил. Больше всего на свете он хотел вернуться до того, как проснется Кортни. Во первых, чтобы у нее не возникло ненужных вопросов. Во вторых, чтобы поймать момент, когда невеста сонная и ласковая. И получить частичку утреннего удовольствия. Не такие уж серьезные желания. Даже скорее человеческие, простые. Не чуждые и самой Кортни. Эта игра нравилась обоим, так почему бы не поиграть?
Но сначала — встреча.
Он не поверил своим глазам, когда увидел послание. И сначала едва не выбросил белоснежный конверт, раз и навсегда покончив с этой историей. Но не смог. Любопытство — величайший порок, оно толкает на поступки, порой опасные и безрассудные. Герберт Уолдер прекрасно осознавал, чего может лишить его этот поступок. И все равно пошел.
После того как Ким похозяйничала на кладбище, некоторые дорожки и склепы до сих пор не восстановили. Кордеро компенсировали городу ущерб, приложив максимум усилий для того, чтобы о Ким не слишком много болтали. К счастью, это сработало. И жизнь в Кордеро холле немного начала напоминать обычную.
Он быстрым шагом, держась в тени, пересек кладбище, оказавшись перед хорошо знакомым фамильным склепом. Шрам после его последнего визита сюда до сих пор иногда противно ныл. Даже уверенному и невозмутимому Герберту было не по себе.
— Я думал, мне приснилось твое письмо, — сказал он, едва увидел хорошо знакомый женский силуэт.
Она стояла спиной к источнику света, но Герберт мог с закрытыми глазами восстановить в памяти ее образ. Большие пронзительные глаза, тонкие губы, талия, которую он мог обхватить двумя ладонями.
В семье Кордеро не было некрасивых женщин. Но красота сестер была еще юная. Редкую юную девушку можно назвать некрасивой. Кайле и Кортни лишь предстоит повзрослеть. Эта женщина обладала иной красотой.
— Тебя можно поздравить? — Она чуть улыбнулась. — Когда назначена свадьба?
— Весной, полагаю. Если до этого времени твоя падчерица не сбежит от меня еще раз.
Кристалл рассмеялась. Длинное темно синее платье сидело на точеной фигуре так, словно для нее и шили. Как этой женщине удается перемещаться по Хейзенвиллю, сверкая модными нарядами, в то время как все считают ее мертвой?
— Ты злишься на меня. Я чувствую, — произнесла она.
Герберт не стал отрицать.
— Злюсь. Твои шутки зашли слишком далеко. Мы договаривались не об этом!
— Разве? — В притворном удивлении Кристалл подняла брови. — А мне кажется, все случилось именно так, как мы хотели. Кимберли наказана. Больше она никому не причинит вреда. Убийца Карла найден, и девочки об этом знают. Кортни вернулась и даже досталась тебе. Что именно не так, Герберт?
Она, по кошачьи мягко и изящно ступая, придвинулась ближе. Руки скользнули по его груди, обняв шею, алые губы потянулись к его губам. Герберт мягко, но настойчиво отстранил женщину.
— Я ведь женюсь, помнишь?
Она снова рассмеялась.
— О, боги, ты и вправду ее любишь. Я думала, твое маниакальное желание заполучить Кортни исчезнет, едва она перестанет быть диковинкой в твоей постели. Что ж, удачной вам свадьбы.
— Я даже не хочу знать, какие из писем и шуток принадлежали тебе. Если ты хоть раз…
— Послушай, я признаю, что не всегда была… объективна. Иногда я забывалась и чуть увлекалась. Кимберли так живо подключилась к моему плану, что я даже растерялась. В любом случае все получилось замечательно.
— Ты их до смерти перепугала!
— Имею же я право на свои маленькие слабости? — усмехнулась она. — Не так уж много я и натворила. Прислала Кортни книжки, которые она так хотела, напомнила, что за изменой следует наказание, ну и дала шанс почувствовать себя главной… не только в доме, но и рядом с тобой. Все только на пользу.
— Да за что ты меня ненавидишь?!
— Лучше скажи, за что тебя вообще можно любить, — выдохнула Ким, бросаясь в новую атаку.
А у меня почти не осталось сил.
И жажды жизни не осталось, она вместе с кровью вытекала из раны, впитываясь в старый камень, проникая в трещины и уходя в землю под фамильным склепом Кордеро. Угасла вместе с Гербертом, которому я так и не сказала, что люблю.
Пространство склепа осветила красная вспышка. Ким отшатнулась, закричав, ее кожа покрылась безобразными пузырями. Последнее усилие, последний всплеск магии — и я, перестав контролировать собственное тело, медленно осела на пол, наблюдая, словно во сне, за мечущимися в красных оттенках тенями.
Не знаю, на сколько я отключилась, но когда пришла в себя, почувствовала теплые руки, обнимающие за плечи. И знакомый запах… слезы пролились беззвучно, я уткнулась носом в шею Герберта и боялась открыть глаза. Боялась, что это иллюзия, что я или сплю, или медленно умираю.
— Надо идти за помощью, — ворвался в сознание его голос. — Тебе нужен лекарь.
— Она сказала, ты мертв… — ничего не соображая, пробормотала я.
— Она не удосужилась проверить. Ничего страшного, крови много, но и только. Будет у меня теперь брутальный боевой шрам. Расскажешь детям, что я завалил медведя, а то схватка с тощей блондинкой — не тот подвиг, которым стоит гордиться.
Я с трудом заставила себя улыбнуться.
— Не уходи. Не оставляй меня. Ты мне нужен.
— Почему ты сразу не сказала, что надо умереть, чтобы это услышать?
— В ту ночь, когда я сбежала, я заходила к папе. Он знал о нас. И сказал, что ничего ко мне не чувствует. Что знает: должен любить дочь, но не может отыскать в себе ни капли чувств ко мне.
— Твой отец был подонком, Кортни. Никто из нас не станет таким родителем, как он.
— Возможно, я уже такая.
Казалось, чувства просто отключились. Я что то делала, кое-как поднялась на ноги, зажимая рану, на мое счастье оказавшуюся неглубокой. Остановилась рядом с бесчувственной Ким и с полминуты на нее смотрела. Сейчас она словно спала, и если бы не теплая кровь, стекающая между пальцев и расколотая крышка саркофага, похоронившая под собой останки отца, то я бы подумала, что все это какой-то странный кошмарный сон.
Когда мы вышли из склепа, на горизонте уже брезжил рассвет.
***
— Леди Кордеро, если бы вы сразу сказали, что присматриваете палату для сестры, я бы непременно…
Я остановила леди Бьюит жестом, поморщившись от напоминания о цели визита.
— Давайте просто подпишем документы и на этом расстанемся, хорошо?
— Разумеется, разумеется, — сразу засуетилась женщина. — Подпишите, пожалуйста.
— Вы уяснили мои требования? Если я увижу, что с Кимберли жестоко обращаются, вы больше не будете здесь работать.
— Леди Кордеро, — обиженно поджала губы директор лечебницы, — в моем заведении непозволительно грубо обращаться с пациентами. Однако должна вас предупредить: многие сами наносят себе повреждения. Или пытаются нанести их окружающим…
— Я прекрасно знаю об этом, леди Бьюит, не нужно напоминать. Уверяю вас, я сумею разобраться в любой ситуации. Просто помните о нашем уговоре.
Я поставила подпись с таким нажимом, что перо в некоторых местах прорезало бумагу. Директор тут же сложила все подписанное в папку и сунула в сейф.
— Еще раз прошу извинить за инцидент с Франческой, мы не понимаем, как так…
— Достаточно, — улыбнулась я. — Напоминаю только, что этот инцидент — наш с вами секрет. Если вы сохраните в тайне то, что я вам рассказала, я сохраню в тайне то, что произошло. Вы неглупая женщина, так что, думаю, мы подружимся.
Я поднялась, бросив на стол очередной мешочек с золотом.
— На расходы. Если ей что то понадобится, свяжитесь со мной. Я доверяю вам, леди Бьюит. Сделайте все, что в ваших силах. А за помощью с нашей стороны дело не станет.
Не дожидаясь ответа, я вышла. Не отдавая себе отчета, спустилась по дальней лестнице именно тем путем, которым вела меня леди Бьюит в прошлый раз, показывая «мою» палату. Я до последнего уверяла себя, что пройду мимо, что не позволю снова напомнить себе, что у нас больше нет сестры. Но сердце дрогнуло, и я сама не заметила, как оказалась перед окошком одной из палат.
Ким не могла меня видеть оттуда. Она сидела, привалившись спиной к мягкой стене, закрыв глаза, и что то беззвучно напевала. Прошло всего три дня с той ночи, но как же изменилась Ким… длинные золотистые волосы превратились в сухие и ломкие бледные пряди. Изящество и легкость сменились болезненной худобой. Она ни с кем не говорила, отказывалась принимать пищу. Засунуть в камеру ее получилось, лишь усыпив. В скором времени Ким начнут кормить принудительно, а если улучшений не наступит, прибегнут к помощи сильных менталистов, которые смогут ввести ее в апатичное состояние хотя бы для того, чтобы сохранить жизнь.
Если она ей вообще нужна такая.
Я постоянно думаю, где мы ошиблись, позволив Ким превратиться в то, чем она стала? Ее всегда любили больше, она была ангелом семьи Кордеро, такая непохожая на нас, такая настоящая. В какой момент Ким перешла черту, за которой уже не было ничего нормального? И что сделал с ней отец… Не уверена, что хочу это знать, но версии одна страшнее другой лезут в голову беспрестанно. И, самое мерзкое, что ни от одной я не могу с легкостью отмахнуться.
Вся логика, все выводы и теории разбились о реальность. Я думала, жизнь станет проще, когда история, начавшаяся со смерти Кристалл, закончится. Но, похоже, этому не бывать.
Перед домом сносили деревья. Несколько магов садовников занимались выращиванием новых. Из самого Кордеро холла слышались звуки ремонта. Мы решили не переезжать, оставив особняк как дань памяти роду. Но я все же взялась полностью обновить обстановку, внешний вид, сад, даже ворота. Избавиться от ненавистной буквы «К» и начать жить хоть немного по другому. Пожалуй, за это можно было Ким поблагодарить.
Кайла сидела на диване, когда я вошла. Листала каталог тканей, но любой бы заметил, что взгляд сестры устремлен совсем не на страницы.
— Привет, — осторожно поздоровалась я.
— Привет. Как все прошло?
— Нормально, подписали все бумаги, и я ушла.
— И… и что дальше?
Этот вопрос волновал только ее. Ким осматривал ментальный лекарь. Итог был неутешителен. Подобные нарушения практически невозможно исцелить, болезнь не меняла Ким, а была частью нее, а значит, сестра проведет в лечебнице остаток жизни. Короткой жизни, ведь через несколько дней ее лишат магии.
К собственному стыду я не была уверена, что смогу решиться хоть раз ее навестить. Слишком глубокий след оставила одна единственная ночь.
— Как мы теперь будем без нее? — тихо и жалобно спросила Кайла.
— Не знаю. Я ничего не знаю, я до сих пор не могу поверить.
— Я все думаю о том, что вы рассказали. Об ее ненависти к отцу. Почему?
— Я стараюсь не думать об этом, Кайла. Не вспоминать то, что Ким сказала на кладбище. Ее фразы… то, с какой интонацией она это произнесла. Убеждаю себя, что она сумасшедшая, что мне показалось. Что я не имею права обвинять отца в страшных поступках. Я никогда не считала его хорошим человеком, но даже боюсь представить, что могло породить такое. Может, это даже хорошо, что мы не узнаем? В любом случае теперь все кончилось.
— Да, — кивнула сестра. — Нас больше не мучают записками, но с нами нет Ким.
— Ее давно с нами не было. Знаешь, я не представляю, как ей помочь. Но, может, у нас получится воспитать своих детей иначе.
— У тебя, может, и получится.
Кайла замолчала, снова уставившись в раскрытую книгу.
— Я уеду, — вдруг сказала она, чем привела меня в ступор. — В Даркфелл. Мне надо немного пожить одной.
— И бросишь меня?
— У тебя есть Герберт. Скоро появятся дети. Переедет Диналия, здесь не будет одиноко. А я хочу одиночества. Понимаешь?
— Конечно, понимаю, — улыбнулась я. — Если тебе это действительно нужно — поезжай. Только не забывай о нас. И… если будет совсем плохо, возвращайся.
— Ну, я в любом случае дождусь окончания ремонта. — Кайла отмахнулась от тоски и снова надела излюбленную маску легкомысленной и хладнокровной стервы. — Вы без меня здесь натворите. О, смотрите, кто пришел! Судя по твоему лицу, мы в долгах и срочно должны продавать все имущество?
Герберт фыркнул, не обратив на Кайлу никакого внимания.
— Как дела? — спросил у меня, сев рядом.
— Нормально. Все подписала. Я думала, ты вернешься только завтра.
— Я разобрался раньше и решил приехать. Скучала?
Кайла хмыкнула и закатила глаза.
— Пройдемся перед ужином? — предложил Герберт, и я не нашла причин отказаться.
Мы брели вдоль главной улицы, к набережной. Казалось, редкие прохожие пялятся на меня и перешептываются, но то была лишь игра воображения. О болезни Ким еще никто не знал. А о том, что сестра делала в последние годы, о ее роли в смерти родителей, я надеялась, никто и никогда не узнает.
— Как спала?
— Никак, — усмехнулась я. — Не спится. Ты сегодня останешься?
— Да, и привезу Диналию с вещами. Ты точно хочешь, чтобы мы жили в твоем доме?
— Герберт, Кайла собирается в Даркфелл, Ким… — я сглотнула, — уже не вернется. Я сойду с ума одна. Либо забери меня к себе, либо переберитесь в Кордеро холл. Я не хочу стать соседкой Ким по палате.
— Конечно. — Герберт крепче сжал мою руку. — Я тебя не оставлю. У нас есть как минимум шесть лет, чтобы разобраться во всем и решить, как лучше выполнить условия твоего наследования.
Было еще кое что, не дававшее мне покоя. Наверное, в сравнении с историей Ким это такая глупость…
— Я хотела попросить у тебя прощения, — с трудом произнесла я. — За то, что сказала в подвале. И за то, что в кабинете. Я не думаю так на самом деле, Герберт, я просто очень, очень сильно запуталась. И действительно, пыталась быть тем, кем не являюсь.
— Да нет, детка, ты была в чем то права. Я не очень люблю подчиняться. И привык все контролировать. Единственное, что мне никогда не поддавалось, — это ты. У меня никак не получалось относиться к тебе равнодушно. Подчинить свои чувства к тебе. Это бесило.
— А сейчас?
— А сейчас не бесит. Ты же рядом. Не убегай больше.
— Постараюсь.
— Не убегай, — повторил Герберт. — Мне хватило одного раза, если случится второй, я наделаю очень много глупостей. Вообрази себе, я любил тебя со дня твоего семнадцатилетия. А через год ты исчезла на целых пять лет, и сдерживаться, чтобы не забрать тебя оттуда, не вернуть себе… это было тяжело.
— С семнадцати лет? Погоди, ты любил меня с моих семнадцати лет?!
Герберт ответил поцелуем. Я еще не привыкла к тому, что больше нет нужды сдерживать порывы и убеждать себя в неправильности этих отношений.
Правильно, неправильно — какая разница, кому есть до этого дело, если вот этот вот мужчина без раздумий закрыл меня от пули и чуть не потерял сестру просто потому, что влюбился не в ту девушку?
— Твой отец бы не обрадовался, верно? Но да. Я люблю тебя, Кортни. И просто не умею иначе. Что бы ни случилось дальше, каким бы ни было будущее, я сомневаюсь, что это чувство изменится.
— Я не хочу, — после долгой паузы произнесла я, — чтобы оно менялось.
Эпилог
Осенний ветер кружил опавшие листья. То и дело вдоль дорожек ему встречались дети, прыгающие в золотисто красных сугробах, бросающие охапки листьев в воздух и наслаждающиеся их неспешным полетом. Золотая пора осени почти закончилась, грозя вот вот переродиться в раннюю зиму, когда опустится первый снег и тут же растает. Но пока в Хейзенвилле еще стояли погожие деньки.
Герберт Уолдер спешил. Больше всего на свете он хотел вернуться до того, как проснется Кортни. Во первых, чтобы у нее не возникло ненужных вопросов. Во вторых, чтобы поймать момент, когда невеста сонная и ласковая. И получить частичку утреннего удовольствия. Не такие уж серьезные желания. Даже скорее человеческие, простые. Не чуждые и самой Кортни. Эта игра нравилась обоим, так почему бы не поиграть?
Но сначала — встреча.
Он не поверил своим глазам, когда увидел послание. И сначала едва не выбросил белоснежный конверт, раз и навсегда покончив с этой историей. Но не смог. Любопытство — величайший порок, оно толкает на поступки, порой опасные и безрассудные. Герберт Уолдер прекрасно осознавал, чего может лишить его этот поступок. И все равно пошел.
После того как Ким похозяйничала на кладбище, некоторые дорожки и склепы до сих пор не восстановили. Кордеро компенсировали городу ущерб, приложив максимум усилий для того, чтобы о Ким не слишком много болтали. К счастью, это сработало. И жизнь в Кордеро холле немного начала напоминать обычную.
Он быстрым шагом, держась в тени, пересек кладбище, оказавшись перед хорошо знакомым фамильным склепом. Шрам после его последнего визита сюда до сих пор иногда противно ныл. Даже уверенному и невозмутимому Герберту было не по себе.
— Я думал, мне приснилось твое письмо, — сказал он, едва увидел хорошо знакомый женский силуэт.
Она стояла спиной к источнику света, но Герберт мог с закрытыми глазами восстановить в памяти ее образ. Большие пронзительные глаза, тонкие губы, талия, которую он мог обхватить двумя ладонями.
В семье Кордеро не было некрасивых женщин. Но красота сестер была еще юная. Редкую юную девушку можно назвать некрасивой. Кайле и Кортни лишь предстоит повзрослеть. Эта женщина обладала иной красотой.
— Тебя можно поздравить? — Она чуть улыбнулась. — Когда назначена свадьба?
— Весной, полагаю. Если до этого времени твоя падчерица не сбежит от меня еще раз.
Кристалл рассмеялась. Длинное темно синее платье сидело на точеной фигуре так, словно для нее и шили. Как этой женщине удается перемещаться по Хейзенвиллю, сверкая модными нарядами, в то время как все считают ее мертвой?
— Ты злишься на меня. Я чувствую, — произнесла она.
Герберт не стал отрицать.
— Злюсь. Твои шутки зашли слишком далеко. Мы договаривались не об этом!
— Разве? — В притворном удивлении Кристалл подняла брови. — А мне кажется, все случилось именно так, как мы хотели. Кимберли наказана. Больше она никому не причинит вреда. Убийца Карла найден, и девочки об этом знают. Кортни вернулась и даже досталась тебе. Что именно не так, Герберт?
Она, по кошачьи мягко и изящно ступая, придвинулась ближе. Руки скользнули по его груди, обняв шею, алые губы потянулись к его губам. Герберт мягко, но настойчиво отстранил женщину.
— Я ведь женюсь, помнишь?
Она снова рассмеялась.
— О, боги, ты и вправду ее любишь. Я думала, твое маниакальное желание заполучить Кортни исчезнет, едва она перестанет быть диковинкой в твоей постели. Что ж, удачной вам свадьбы.
— Я даже не хочу знать, какие из писем и шуток принадлежали тебе. Если ты хоть раз…
— Послушай, я признаю, что не всегда была… объективна. Иногда я забывалась и чуть увлекалась. Кимберли так живо подключилась к моему плану, что я даже растерялась. В любом случае все получилось замечательно.
— Ты их до смерти перепугала!
— Имею же я право на свои маленькие слабости? — усмехнулась она. — Не так уж много я и натворила. Прислала Кортни книжки, которые она так хотела, напомнила, что за изменой следует наказание, ну и дала шанс почувствовать себя главной… не только в доме, но и рядом с тобой. Все только на пользу.
