– Ну, ведьмы нас так называют, верно. Но я предпочитаю пользоваться именем, – он сделал несколько шагов ко мне и протянул руку для приветствия.
– Аврора.
– Гай.
– Класс. Ваши имена практически из одной эпохи, – тут же ляпнула подруга. Мужчина недовольно на нее взглянул, а потом перевел такой же взгляд на меня.
– Я представляла себе вас иначе, – сказала я.
– Это как же? С длинными по плечи волосами и в кожаном средневековом костюме, как у Геральта из «Ведьмака»?
– Ну, примерно так.
Гай взял красный стул у стены и сел напротив нас, облокотясь на спинку. Затем взглянул на окно, и я обратила внимание на цвет его глаз. Они были свинцовыми. И кожа была такой же белой как у меня, и волосы. Одет он был как обычный и ничем не примечательный российский мужчина в джинсы и футболку поло. Если бы я встретила такого на улице еще совсем недавно, то не обратила бы на него внимания.
– Валентина сообщила о тебе.
– Ведьма? – переспросила подруга.
– Она. Дело в том, что старая не может тебя обучать, а это необходимо. Сила у тебя редкая, последняя ведьма сумерек умерла тридцать лет назад. И, вероятно, в тот самый день и минуту, когда родилась ты. И к кольцу тебя твоя сила привела. И я больше чем уверен, что последние несколько лет ты маялась, может, даже и депрессию тебе диагностировали.
Я медленно кивнула, забрала у Ани фужер с вином и немного глотнула:
– Да, было дело. Но сейчас как-то лучше не стало. Скажи, я видела существо из воды и пара, – это твой слуга?
Гай кивнул:
– Это голем, они разные бывают. У Кибелла армия из глины.
Я пропустила фразу о еще одном вечном мимо ушей.
– Значит, ты управляешь водой?
– Ну, образно выражаясь, да, скорее стихией.
– И я, значит, тоже. А я могу такого же голема создать?
– Ну, рано или поздно сможешь. Только зачем?
Гай встал, при этом это движение казалось неестественным. Я подумала, что он специально так часто двигается, чтобы казаться обычным. Наверняка он мог бы сидеть без движения несколько сотен лет. От него не веяло опасностью, он просто был странным, очень странным. Я задумалась и слишком долго молчала, поэтому Аня переспросила:
– Так зачем?
– У тебя в огороде конь не валялся, там работы валом. Газончик бы нам посадил, ягодник у забора устроил.
Аня прыснула со смеху чуть более истерично, чем обычно.
– Мне обращаться к вам на «вы» или все же более панибратски? – обратилась я к Гаю.
– Можешь спокойно мне тыкать. Девочки, я очень голоден и при входе в этот дом кто-то обещал грандиозный ужин. Так вот я планирую на него задержаться.
«Девочки?» – мы с Аней посмотрели друг на друга, и у обеих в глазах читалось явное недоумение.
Все встали и спустились в кухню, Аня начала разбирать пакеты с едой, а Гай неслышно присел на один из высоких стульев у барного стола.
– Я больше люблю разговаривать за приготовлением еды, – обронила вслух я.
– Это потому, что так она имеет возможность не смотреть в глаза.
Я многозначительно посмотрела на Аню и попросила налить нам немного вина. Она затянула какой-то легкомысленный разговор, Гай с легкостью его подхватил, и, если бы существовал какой-то измеритель оживленности беседы, он показал бы десять максимальных баллов.
Я обжарила шампиньоны на сливочном масле, закинула мелко порезанный лук и гранулированный чеснок, еще около десяти минут подержала на огне до золотистой корочки и залила все жирными сливками. Накрыла крышкой и закинула вариться макароны в кастрюлю на соседней конфорке. Периодически я ловила на себе изучающий взгляд Гая, но старалась в беседе не участвовать. Мне самой было интересно за ним наблюдать. Каждый раз поднимая на него взгляд, я чувствовала мурашки на пояснице. «Вечный», – смаковала я слово про себя.
– Черт, мне не хватит петрушки.
– Сейчас посмотрю в саду, – Аня с радостью вскочила со стула и понеслась к черному выходу в огород.
– Раз уж мы остались одни, может, обсудим условия твоего обучения?
– Условия? Я должна что-то заплатить?
– Нет, – ухмыльнулся Гай. – Но мы должны определить, на чьей территории это будем делать.
– На моей, – сразу сказала я.
– Хорошо, я буду приходить каждый день, – кивнул мужчина и подошел к плите, встал рядом со мной и поднял крышку над сковородкой с грибами, затем взял чайную ложку и попробовал немного соуса. Вкусом он явно удовлетворился и закинул тертый сыр в посудину.
– Спасибо за помощь.
Я немного смутилась и отодвинула его чуть дальше от плиты.
– Вино, кстати, отвратительное.
– Да я даже и не спорю. Ты-то наверняка пробовал тысячи совершенных и, может быть, даже знаменитых вин.
– Пробовал, – согласился он и отошел дальше.
Аня легкой походкой вернулась в кухню и кинула в дуршлаг аккуратный пучок петрушки, тут же раздался приятный пряный запах.
– Я сама нарежу, ты обычно зелень рубишь как для свиней в помои.
– Угу, – согласилась я.
– Как обучение? – спросил Гай у подруги. – Валентина хороший наставник?
– Мне сравнивать особо не с чем. А так, все нравится. Меня не покидает чувство нормальности происходящего, даже этот разговор, эта сцена кажутся вполне нормальными, несмотря на абсурдность происходящего.
– Мне так не кажется, – поспешила возразить я. – Позволь спросить. Имя твоего, скажем так, напарника как-то связано с культом богини Кибеллы?
– Все мифы и легенды, а зачастую и религии, связаны с нами. Ранее при формировании той действительности, где вы сейчас находитесь, мы являлись людям и даже давали крупицы наших знаний. Сейчас уже не так. Прогресс человечества все же мешает деятельности.
– Деятельности по убийству нашей популяции? – решила переспросить я. Аня выронила нож и опасливо посмотрела на вечного, а он смеялся. Громко и от души, раскатисто, как гром на утренней заре.
– Нет, Аврора. Наша работа все же глубже, чем ты думаешь. Не ожидал от такой как ты фарисейских замашек. – он вскинул подбородок чуть горделиво, – Возможно, если бы нас не было, люди уже давно поубивали друг друга и, может быть, уничтожили саму планету. Но Гея странно привязана к вам.
– Так Гея жива? – я опасливо посмотрела в глаза Гая и наткнулась на острый и напряженный взгляд.
– Что-то в этом духе. Когда-нибудь ты поймешь.
– Ты довольно уклончив. Последний вопрос на сегодня могу задать?
– Ну, если только на сегодня.
Гай постучал пальцами по столешнице и поднял на меня свой серый изучающий взгляд. Холодный и немного удивленный, будто ощупывающий каждую мою клетку и каждый сантиметр.
– Вы всегда были бессмертными?
Гай совсем незаметно напрягся; будь я не так наблюдательна – и не заметила бы. Аня насторожилась, прислушиваясь, и мы обе приготовились слушать какой-то более развернутый рассказ, нежели:
– Нет, я был создан Геей обычным человеком – и конечно, не сразу. Если ты знаешь хоть что-то о Дарвине и его теориях, то сможешь понять примерно какой путь прошел я и еще несколько сотен темных.
– То есть ты был неандертальцем?
– Что-то около того, – усмехнулся Гай. – Близко, и не так, как ты это понимаешь.
– А куда делись остальные бессмертные? И почему все люди имеют конец жизни?
– Я не могу сказать, почему некоторым она дала вечность, по каким критериям выбирала. И как она рождает новых ведьм. Но могу тебе сразу сказать, что мы имеем конец, и нас вполне можно убить. Только это должен сделать такой же, как мы.
Я постаралась уложить это в своей голове. Поставить на полочку и подумать об этом чуть позднее. Пока мой мозг не мог понять слишком много. Выходит, вечные переубивали друг друга. Выходит, и я могу убить его, если захочу.
– Рори, мне кажется, ты превысила количество вопросов, – Аня подала мне зелень, и мы уселись ужинать. Разговоры замерли, Гай тщательно пережевывал пасту, а я как-то по привычке заглатывала практически не жуя. В голове была каша, но одно я знаю точно – теперь я могу остановиться. Мне больше не нужно гнаться за карьерой, ведь теперь совершенно понятно, что мне отмерен гораздо более продолжительный век, чем я думала. А тридцать лет больше не конец жизни. Какими мелкими и жалкими оказались все эти политики, религиозные деятели, миллиардеры, олигархи, коучи и бандиты, пытающиеся творить историю. Такие мелкие и смешные, вся эта философия, ученые, исследователи просто смешные теоретики по сравнению с вечностью.
Что-то эпохальное произошло со мной накануне. Что-то, что смогло бы изменить мир, по крайней мере мой. Но на следующий день после событий, которые могли бы положить начало прекрасным сотням лет я занималась снова обыденностью. Аня разбудила меня рано, не дала мне привести себя в порядок, я лишь успела вымыть голову и с мокрыми волосами, облачившись в ситцевый сарафан отправилась на сватовство. На моем лице было написано недоумение десяти тысяч человек и Аня старалась не заговаривать со мной, а я вела автомобиль по проселочной дороге попеременно чертыхаясь каждый раз, когда преодолевала очередную колдобину.
– Много народу будет? – нарушила молчание я.
– Семья Ленки, ее подруги и женская сторона жениха, мы соберемся сначала на обряды сватовства, а вечером на девичник. Она сама приехала из Питера только вчера.
– Она не местная? – переспросила я.
– И она и он, кстати, оба программисты, встретились там, а сюда вернулись женится потому что ее родители настояли и бабушка. Бабушка еще старого воспитания и вообще наполовину язычница, можно сказать. Они дружны с Валентиной уже много-много лет и она, скажем так, в курсе ее долгого века.
– Даже так, – прокомментировала я, – то есть кому-то я смогу рассказать о себе и ограничений нет?
Аня задумалась на секунду и посмотрела в окно:
– Наверное, это дело каждого, я, например не скажу.
И то верно, смысл пугать родителей и друзей, вероятно, это было бы не слишком разумно в начале такой карьеры.
– А почему же бабка такая чтящая традиции, а свадьбу летом устраивает? Обычно же зимой играли.
– Ну а что зимой, летом уборочной же сейчас нет. – Аня махнула в сторону большого, даже по моим меркам, дома под четырехскатной крышей. “Хорошо как люди живут в деревнях, – подумала я и примостилась поодаль четырех машин у широких ворот.
На улице, тем временем, становилось теплее, солнце поднималась к своему обеденному зениту, а воздух приобретал летний запах пыли и пыльцы томатов. Люди тянулись с обеих сторон улицы, а в одной из машин ближе к главному входу сидела Валентина. Я разглядывала ее без стеснения. За рулем она смотрелась комично, в традиционном наряде с ободком на лбу в каких-то обережных вышивках. Странная женщина с сотнями лет за спиной без понимания черного и белого, бинарной оппозиции и мук совести. У меня оставалось еще сотни вопросов, сотни моральных дилемм и внутренне я отвергала ее и каждое действие вечных и всех с ними связанных. Что это за невмешательство такое. Я находилась будто на стороне фашистов и смотрела, внутренне кричала на обычных немецких людей: “Почему вы ничего не делаете? Почему вы молчите, черт вас всех подери?”. Почему она и Гай так отстраненно, будто бы снисходительно, смотрели на меня и мои попытки осмыслить их бездействие по отношению к устройству современного мира? Что в них было не так: смирение и принятие разной культуры разных стран, разных политических строев и идеологий, разных понятий о жизни? К примеру, та же Индия. Многие мои знакомые ни раз бывали в разных ее областях и когда я спрашивала как они внутренне мирились с мусором, бедностью, изнасилованиями, попрошайками и анархией, все неизменно говорили мне:
– Аврора, это другой мир. Каждый из них решил так жить, в ожидании перерождения или приняв его таковым. Это их выбор и мы не в праве его осуждать.
Я считала иначе. Невозможно не осуждать, они по какой-то причине не умны, не образованы, не стремятся, вероятно, исходя из культурного кода перешагнуть то, что дано. Даже по-минимуму убрать вокруг своего участка не в состоянии. Возможно это их выбор, но почему я не могу их критиковать? Почему их нельзя менять? Почему вечные не в силах или не в желании приложить усилия? Притвориться явившимся Шивой и сказать: «О последователи, я есть божество созидания и разрушения, прекратите срать вокруг себя, уберите вот тут, тут, а еще здесь и будет вам удачное перерождение или благодать”. Неужели они отчаялись или наоборот выбрали политику невмешательства? Так много вопросов и каждый из них я готовила и в тот вечер планировала задать Гаю.
Тем временем Валентина выбралась из машины, свалив пару тюков Ане в руки и двинулась во двор, грохнув калиткой. Во дворе уже собирались люди, нас пригласили в дом и мы не разувшись стройной шеренгой продвинулись в гостиную, где на потолке соорудили что-то по типу матицы с узорами, а под ней расставили лавки и табуретки для нас. Родители жениха сели в первом ряду рядом с Валентиной, подчеркивая свой статус – еще не семья, но возможность породниться есть. Я помнила, что перед сватовством родители невесты должны были не сразу согласится на свадьбу, набить цену, так сказать, так и получилось:
– Лена у нас молода еще, чтобы замуж идти, – важно произнес ее отец, лениво поглаживая свой комок нервов над добротным кожаным ремнем.
– И то верно, – сказала Валентина, – но у нас очень хороший жених, достойный красоты и ума вашей дочери, Вячеслав Валерьевич. Николай у нас хорошую работу имеет и заработок почти триста тысяч в месяц. Вот квартиру взял в ипотеку, машину родители к свадьбе подарят.
Тут мать жениха выпучила глаза на Валентину и чуть не захлебнулась словами. Я не удержавшись, прыснула со смеху, а Аня ткнула меня в бок, воззрившись на меня испепеляющим взглядом. Начались долгие переговоры, которые пришли к логичному завершению и уже через пару минут дети стояли на коленях перед родителями и целовали иконы в знак их благословения на брак. Ленка довольная встала, быстро коснулась губами щеки жениха и понеслась к нам:
– Аня, гадать будем сегодня в бане? Я уже все приготовила и стакан, и иголку, и карты новые, и зеркала, и свечи!
Невеста была в крайне приподнятом настроении, схватила меня за руки, потрясла, я представилась и тоже получила приглашение на вечеринку. Валентина разговаривала с родителями невесты в стороне, а потом взяла под руку ее бабушку и повела к выходу заметно утруждаясь при этом. Бабушка была грузная, полная с большими узловатыми руками, она с силой опиралась на руку ведьмы и что-то тихо ей говорила. Я пошла за ними и только выйдя на улицу услышала:
– Ты не слышишь? – шепотом скрежетала бабка, – Даже я слышу, духи ночью говорят мне, чтобы я береглась и берегла детей. Офанимов видела в кольцах во сне с глазами на каждом, они гремели и говорили мне что скоро снова конец мира.
Валентина задумалась, подняла на меня глаза и, улыбнувшись успокоила бабушку:
– Нет ничего такого, Гея жива, я в силах, уходила бы она – я б и рук не могла поднять, а ты посмотри. – Валентина покрутилась перед бабкой, подняв руки.
– Да, Валя, не изменилась ты за последние двадцать лет ни капли, но мне уже не страшно. Очень хорошо, что моя жизнь так скоротечна, ты много не понимаешь из за избалованности твоей. – бабка осуждающе покачала головой. – Ты все равно прислушайся ради меня, поговори с существами, может до русалок дошла бы. Ради меня сходи. Вон девчонок своих непростых захвати, им интересно будет, только Ленку пускай в свои дела не втягивают, знаешь же как я натерпелась.
– Аврора.
– Гай.
– Класс. Ваши имена практически из одной эпохи, – тут же ляпнула подруга. Мужчина недовольно на нее взглянул, а потом перевел такой же взгляд на меня.
– Я представляла себе вас иначе, – сказала я.
– Это как же? С длинными по плечи волосами и в кожаном средневековом костюме, как у Геральта из «Ведьмака»?
– Ну, примерно так.
Гай взял красный стул у стены и сел напротив нас, облокотясь на спинку. Затем взглянул на окно, и я обратила внимание на цвет его глаз. Они были свинцовыми. И кожа была такой же белой как у меня, и волосы. Одет он был как обычный и ничем не примечательный российский мужчина в джинсы и футболку поло. Если бы я встретила такого на улице еще совсем недавно, то не обратила бы на него внимания.
– Валентина сообщила о тебе.
– Ведьма? – переспросила подруга.
– Она. Дело в том, что старая не может тебя обучать, а это необходимо. Сила у тебя редкая, последняя ведьма сумерек умерла тридцать лет назад. И, вероятно, в тот самый день и минуту, когда родилась ты. И к кольцу тебя твоя сила привела. И я больше чем уверен, что последние несколько лет ты маялась, может, даже и депрессию тебе диагностировали.
Я медленно кивнула, забрала у Ани фужер с вином и немного глотнула:
– Да, было дело. Но сейчас как-то лучше не стало. Скажи, я видела существо из воды и пара, – это твой слуга?
Гай кивнул:
– Это голем, они разные бывают. У Кибелла армия из глины.
Я пропустила фразу о еще одном вечном мимо ушей.
– Значит, ты управляешь водой?
– Ну, образно выражаясь, да, скорее стихией.
– И я, значит, тоже. А я могу такого же голема создать?
– Ну, рано или поздно сможешь. Только зачем?
Гай встал, при этом это движение казалось неестественным. Я подумала, что он специально так часто двигается, чтобы казаться обычным. Наверняка он мог бы сидеть без движения несколько сотен лет. От него не веяло опасностью, он просто был странным, очень странным. Я задумалась и слишком долго молчала, поэтому Аня переспросила:
– Так зачем?
– У тебя в огороде конь не валялся, там работы валом. Газончик бы нам посадил, ягодник у забора устроил.
Аня прыснула со смеху чуть более истерично, чем обычно.
– Мне обращаться к вам на «вы» или все же более панибратски? – обратилась я к Гаю.
– Можешь спокойно мне тыкать. Девочки, я очень голоден и при входе в этот дом кто-то обещал грандиозный ужин. Так вот я планирую на него задержаться.
«Девочки?» – мы с Аней посмотрели друг на друга, и у обеих в глазах читалось явное недоумение.
Все встали и спустились в кухню, Аня начала разбирать пакеты с едой, а Гай неслышно присел на один из высоких стульев у барного стола.
– Я больше люблю разговаривать за приготовлением еды, – обронила вслух я.
– Это потому, что так она имеет возможность не смотреть в глаза.
Я многозначительно посмотрела на Аню и попросила налить нам немного вина. Она затянула какой-то легкомысленный разговор, Гай с легкостью его подхватил, и, если бы существовал какой-то измеритель оживленности беседы, он показал бы десять максимальных баллов.
Я обжарила шампиньоны на сливочном масле, закинула мелко порезанный лук и гранулированный чеснок, еще около десяти минут подержала на огне до золотистой корочки и залила все жирными сливками. Накрыла крышкой и закинула вариться макароны в кастрюлю на соседней конфорке. Периодически я ловила на себе изучающий взгляд Гая, но старалась в беседе не участвовать. Мне самой было интересно за ним наблюдать. Каждый раз поднимая на него взгляд, я чувствовала мурашки на пояснице. «Вечный», – смаковала я слово про себя.
– Черт, мне не хватит петрушки.
– Сейчас посмотрю в саду, – Аня с радостью вскочила со стула и понеслась к черному выходу в огород.
– Раз уж мы остались одни, может, обсудим условия твоего обучения?
– Условия? Я должна что-то заплатить?
– Нет, – ухмыльнулся Гай. – Но мы должны определить, на чьей территории это будем делать.
– На моей, – сразу сказала я.
– Хорошо, я буду приходить каждый день, – кивнул мужчина и подошел к плите, встал рядом со мной и поднял крышку над сковородкой с грибами, затем взял чайную ложку и попробовал немного соуса. Вкусом он явно удовлетворился и закинул тертый сыр в посудину.
– Спасибо за помощь.
Я немного смутилась и отодвинула его чуть дальше от плиты.
– Вино, кстати, отвратительное.
– Да я даже и не спорю. Ты-то наверняка пробовал тысячи совершенных и, может быть, даже знаменитых вин.
– Пробовал, – согласился он и отошел дальше.
Аня легкой походкой вернулась в кухню и кинула в дуршлаг аккуратный пучок петрушки, тут же раздался приятный пряный запах.
– Я сама нарежу, ты обычно зелень рубишь как для свиней в помои.
– Угу, – согласилась я.
– Как обучение? – спросил Гай у подруги. – Валентина хороший наставник?
– Мне сравнивать особо не с чем. А так, все нравится. Меня не покидает чувство нормальности происходящего, даже этот разговор, эта сцена кажутся вполне нормальными, несмотря на абсурдность происходящего.
– Мне так не кажется, – поспешила возразить я. – Позволь спросить. Имя твоего, скажем так, напарника как-то связано с культом богини Кибеллы?
– Все мифы и легенды, а зачастую и религии, связаны с нами. Ранее при формировании той действительности, где вы сейчас находитесь, мы являлись людям и даже давали крупицы наших знаний. Сейчас уже не так. Прогресс человечества все же мешает деятельности.
– Деятельности по убийству нашей популяции? – решила переспросить я. Аня выронила нож и опасливо посмотрела на вечного, а он смеялся. Громко и от души, раскатисто, как гром на утренней заре.
– Нет, Аврора. Наша работа все же глубже, чем ты думаешь. Не ожидал от такой как ты фарисейских замашек. – он вскинул подбородок чуть горделиво, – Возможно, если бы нас не было, люди уже давно поубивали друг друга и, может быть, уничтожили саму планету. Но Гея странно привязана к вам.
– Так Гея жива? – я опасливо посмотрела в глаза Гая и наткнулась на острый и напряженный взгляд.
– Что-то в этом духе. Когда-нибудь ты поймешь.
– Ты довольно уклончив. Последний вопрос на сегодня могу задать?
– Ну, если только на сегодня.
Гай постучал пальцами по столешнице и поднял на меня свой серый изучающий взгляд. Холодный и немного удивленный, будто ощупывающий каждую мою клетку и каждый сантиметр.
– Вы всегда были бессмертными?
Гай совсем незаметно напрягся; будь я не так наблюдательна – и не заметила бы. Аня насторожилась, прислушиваясь, и мы обе приготовились слушать какой-то более развернутый рассказ, нежели:
– Нет, я был создан Геей обычным человеком – и конечно, не сразу. Если ты знаешь хоть что-то о Дарвине и его теориях, то сможешь понять примерно какой путь прошел я и еще несколько сотен темных.
– То есть ты был неандертальцем?
– Что-то около того, – усмехнулся Гай. – Близко, и не так, как ты это понимаешь.
– А куда делись остальные бессмертные? И почему все люди имеют конец жизни?
– Я не могу сказать, почему некоторым она дала вечность, по каким критериям выбирала. И как она рождает новых ведьм. Но могу тебе сразу сказать, что мы имеем конец, и нас вполне можно убить. Только это должен сделать такой же, как мы.
Я постаралась уложить это в своей голове. Поставить на полочку и подумать об этом чуть позднее. Пока мой мозг не мог понять слишком много. Выходит, вечные переубивали друг друга. Выходит, и я могу убить его, если захочу.
– Рори, мне кажется, ты превысила количество вопросов, – Аня подала мне зелень, и мы уселись ужинать. Разговоры замерли, Гай тщательно пережевывал пасту, а я как-то по привычке заглатывала практически не жуя. В голове была каша, но одно я знаю точно – теперь я могу остановиться. Мне больше не нужно гнаться за карьерой, ведь теперь совершенно понятно, что мне отмерен гораздо более продолжительный век, чем я думала. А тридцать лет больше не конец жизни. Какими мелкими и жалкими оказались все эти политики, религиозные деятели, миллиардеры, олигархи, коучи и бандиты, пытающиеся творить историю. Такие мелкие и смешные, вся эта философия, ученые, исследователи просто смешные теоретики по сравнению с вечностью.
Глава 2.
Что-то эпохальное произошло со мной накануне. Что-то, что смогло бы изменить мир, по крайней мере мой. Но на следующий день после событий, которые могли бы положить начало прекрасным сотням лет я занималась снова обыденностью. Аня разбудила меня рано, не дала мне привести себя в порядок, я лишь успела вымыть голову и с мокрыми волосами, облачившись в ситцевый сарафан отправилась на сватовство. На моем лице было написано недоумение десяти тысяч человек и Аня старалась не заговаривать со мной, а я вела автомобиль по проселочной дороге попеременно чертыхаясь каждый раз, когда преодолевала очередную колдобину.
– Много народу будет? – нарушила молчание я.
– Семья Ленки, ее подруги и женская сторона жениха, мы соберемся сначала на обряды сватовства, а вечером на девичник. Она сама приехала из Питера только вчера.
– Она не местная? – переспросила я.
– И она и он, кстати, оба программисты, встретились там, а сюда вернулись женится потому что ее родители настояли и бабушка. Бабушка еще старого воспитания и вообще наполовину язычница, можно сказать. Они дружны с Валентиной уже много-много лет и она, скажем так, в курсе ее долгого века.
– Даже так, – прокомментировала я, – то есть кому-то я смогу рассказать о себе и ограничений нет?
Аня задумалась на секунду и посмотрела в окно:
– Наверное, это дело каждого, я, например не скажу.
И то верно, смысл пугать родителей и друзей, вероятно, это было бы не слишком разумно в начале такой карьеры.
– А почему же бабка такая чтящая традиции, а свадьбу летом устраивает? Обычно же зимой играли.
– Ну а что зимой, летом уборочной же сейчас нет. – Аня махнула в сторону большого, даже по моим меркам, дома под четырехскатной крышей. “Хорошо как люди живут в деревнях, – подумала я и примостилась поодаль четырех машин у широких ворот.
На улице, тем временем, становилось теплее, солнце поднималась к своему обеденному зениту, а воздух приобретал летний запах пыли и пыльцы томатов. Люди тянулись с обеих сторон улицы, а в одной из машин ближе к главному входу сидела Валентина. Я разглядывала ее без стеснения. За рулем она смотрелась комично, в традиционном наряде с ободком на лбу в каких-то обережных вышивках. Странная женщина с сотнями лет за спиной без понимания черного и белого, бинарной оппозиции и мук совести. У меня оставалось еще сотни вопросов, сотни моральных дилемм и внутренне я отвергала ее и каждое действие вечных и всех с ними связанных. Что это за невмешательство такое. Я находилась будто на стороне фашистов и смотрела, внутренне кричала на обычных немецких людей: “Почему вы ничего не делаете? Почему вы молчите, черт вас всех подери?”. Почему она и Гай так отстраненно, будто бы снисходительно, смотрели на меня и мои попытки осмыслить их бездействие по отношению к устройству современного мира? Что в них было не так: смирение и принятие разной культуры разных стран, разных политических строев и идеологий, разных понятий о жизни? К примеру, та же Индия. Многие мои знакомые ни раз бывали в разных ее областях и когда я спрашивала как они внутренне мирились с мусором, бедностью, изнасилованиями, попрошайками и анархией, все неизменно говорили мне:
– Аврора, это другой мир. Каждый из них решил так жить, в ожидании перерождения или приняв его таковым. Это их выбор и мы не в праве его осуждать.
Я считала иначе. Невозможно не осуждать, они по какой-то причине не умны, не образованы, не стремятся, вероятно, исходя из культурного кода перешагнуть то, что дано. Даже по-минимуму убрать вокруг своего участка не в состоянии. Возможно это их выбор, но почему я не могу их критиковать? Почему их нельзя менять? Почему вечные не в силах или не в желании приложить усилия? Притвориться явившимся Шивой и сказать: «О последователи, я есть божество созидания и разрушения, прекратите срать вокруг себя, уберите вот тут, тут, а еще здесь и будет вам удачное перерождение или благодать”. Неужели они отчаялись или наоборот выбрали политику невмешательства? Так много вопросов и каждый из них я готовила и в тот вечер планировала задать Гаю.
Тем временем Валентина выбралась из машины, свалив пару тюков Ане в руки и двинулась во двор, грохнув калиткой. Во дворе уже собирались люди, нас пригласили в дом и мы не разувшись стройной шеренгой продвинулись в гостиную, где на потолке соорудили что-то по типу матицы с узорами, а под ней расставили лавки и табуретки для нас. Родители жениха сели в первом ряду рядом с Валентиной, подчеркивая свой статус – еще не семья, но возможность породниться есть. Я помнила, что перед сватовством родители невесты должны были не сразу согласится на свадьбу, набить цену, так сказать, так и получилось:
– Лена у нас молода еще, чтобы замуж идти, – важно произнес ее отец, лениво поглаживая свой комок нервов над добротным кожаным ремнем.
– И то верно, – сказала Валентина, – но у нас очень хороший жених, достойный красоты и ума вашей дочери, Вячеслав Валерьевич. Николай у нас хорошую работу имеет и заработок почти триста тысяч в месяц. Вот квартиру взял в ипотеку, машину родители к свадьбе подарят.
Тут мать жениха выпучила глаза на Валентину и чуть не захлебнулась словами. Я не удержавшись, прыснула со смеху, а Аня ткнула меня в бок, воззрившись на меня испепеляющим взглядом. Начались долгие переговоры, которые пришли к логичному завершению и уже через пару минут дети стояли на коленях перед родителями и целовали иконы в знак их благословения на брак. Ленка довольная встала, быстро коснулась губами щеки жениха и понеслась к нам:
– Аня, гадать будем сегодня в бане? Я уже все приготовила и стакан, и иголку, и карты новые, и зеркала, и свечи!
Невеста была в крайне приподнятом настроении, схватила меня за руки, потрясла, я представилась и тоже получила приглашение на вечеринку. Валентина разговаривала с родителями невесты в стороне, а потом взяла под руку ее бабушку и повела к выходу заметно утруждаясь при этом. Бабушка была грузная, полная с большими узловатыми руками, она с силой опиралась на руку ведьмы и что-то тихо ей говорила. Я пошла за ними и только выйдя на улицу услышала:
– Ты не слышишь? – шепотом скрежетала бабка, – Даже я слышу, духи ночью говорят мне, чтобы я береглась и берегла детей. Офанимов видела в кольцах во сне с глазами на каждом, они гремели и говорили мне что скоро снова конец мира.
Валентина задумалась, подняла на меня глаза и, улыбнувшись успокоила бабушку:
– Нет ничего такого, Гея жива, я в силах, уходила бы она – я б и рук не могла поднять, а ты посмотри. – Валентина покрутилась перед бабкой, подняв руки.
– Да, Валя, не изменилась ты за последние двадцать лет ни капли, но мне уже не страшно. Очень хорошо, что моя жизнь так скоротечна, ты много не понимаешь из за избалованности твоей. – бабка осуждающе покачала головой. – Ты все равно прислушайся ради меня, поговори с существами, может до русалок дошла бы. Ради меня сходи. Вон девчонок своих непростых захвати, им интересно будет, только Ленку пускай в свои дела не втягивают, знаешь же как я натерпелась.
