Текст появится 12 февраля)
Ну, раз читатели собрались... Поехали))
Запущен механизм часов –
Они отсчитывают время.
Летят секунды, словно тени,
И новый день уже готов
Ворваться в мир. Он промелькнет,
Оставив только дымку, лепет.
Каким он будет: темен? Светел?
Неважно – все равно пройдет.
- Ты снова здесь, брат мой.
Светлая богиня Анигьос неслышно ступала по раскаленной от солнца крыше к темноволосому мужчине, замершему на самом краю. Отсюда было прекрасно видно королевский дворец, и окружающие его улочки лежали как на ладони.
- Не спится, сестрица? – Анигьос почувствовала улыбку в голосе Ишшасса.
- Могу спросить тебя о том же, - ответила она, замирая рядом с братом. Богиня глядела на Санторру, столицу Миалроса, и спрашивала себя, откуда взялась в сердце безотчетная тревога, заполнявшая ее сегодня.
- Я и не собирался засыпать. – Ишшасс повел плечами. – Здесь интереснее.
- Но ты не вмешиваешься.
- Не вмешиваюсь, - согласился он. – Просто смотрю. Запрещено?
- Ты ведь знаешь, Иш, мы не должны заботиться о делах смертных так часто, - с грустью сказала она.
- Мне ли не знать.
Их разговор всегда напоминал бег по кругу. Вопрос-ответ, вопрос-ответ. Водоворот, в котором оба рано или поздно могли утонуть. После событий десятилетней давности между Анигьос и Ишшассом установился хрупкий мир, но иногда богиня спрашивала себя: может, это только иллюзия? Видимость… Ишшасс всегда был хорош в иллюзиях. Это ведь ее неугомонный брат – лучший во всем. Не наделенный только умением прощать.
Память все чаще уносила Анигьос в далекие дни детства. Тогда впереди была вся жизнь, и казалось, мир упадет в ладони – только помани! Увы, это тоже была иллюзия.
- Энни! – высокий кареглазый мальчишка, младше сестры на два года, но уже выше на целую ладонь, чем страшно гордился, стоял, задрав голову, и смотрел на ветви раскидистой яблони. На одной из них и устроилась его сестрица – темноволосая и голубоглазая, как куколка. Всем казалось, что Анигьос должна быть такой же хрупкой и нежной, но Иш-то знал: все не так! Вот и сейчас сестрица, сменив светлое платьице на свободные брюки и рубашку, втайне украденные у брата, забралась на дерево и самозабвенно грызла яблоко.
- Да Энни же! Тебя нянька ищет!
В него с дерева полетел огрызок. Иш увернулся и рассмеялся:
- Мазила!
Энни прицелилась получше, и целое яблоко полетело в брата. Иш, видимо, не ожидал столь стремительной атаки, вот и увернуться не успел: спелый плод прилетел в плечо и заставил мальчика вскрикнуть:
- Ай!
Анигьос тотчас соскользнула с ветки и бросилась к нему.
- Прости, прости! – забормотала торопливо, обнимая братишку. – Я не хотела, правда. Не подумала!
Ишшасс надулся и отвернулся. Он всегда был очень обидчивым, но отходчивым, и пять минут спустя уже отыскал в траве то самое яблоко и впил в него зубы. Ему на днях исполнилось двенадцать, и брат считал себя очень взрослым, а Энни посмеивалась: сказано, мальчишка!
- Так что там нянька? – напомнила она.
- А! – вспомнил мальчик, вытирая с губ льющийся сок. – Матушка просила, чтобы ты к ней зашла. Вот няня Ирма тебя и ищет.
Матушка в последнее время болела. Уж Энни-то знала, подслушала, когда приходил лекарь, только брату не сказала. Не хотелось расстраивать маму, да и папа скоро вернется. Тогда все наладится, все будет хорошо. Это Анигьос повторяла себе снова и снова, пока отец воевал с соседним государством. Он был магом, а мама… Мама нет. Будь здесь папа, он исцелил бы недуг, Энни не сомневалась. Этот целитель из города какой-то неумеха!
Сама девочка магии в себе не чувствовала. Скорее всего, в ней ее никогда не будет. И ладно! Что магия? А вот Иш мечтал заполучить силу. Представлял, как станет самым великим в мире, остановит войны, и отец больше никогда не станет уезжать. Глупый братик…
Тем не менее, следовало поторопиться. Энни бросилась в свою комнату, быстро переоделась: матушка бы ни за что не одобрила ее наряда, и только потом показалась няньке на глаза.
- А, юная льери! – Та всплеснула руками. – Где же вы были? Я вас обыскалась!
- Читала в саду, - бодро солгала Анигьос. – Иш нашел меня и передал, что вы хотите меня видеть.
- Не я, ваша матушка, - заулыбалась нянька. – Идемте, дорогая. Идемте же.
Взяла Энни за руку и увлекла за собой на второй этаж. Любимая мамина гостиная выходила окнами на дорогу, чтобы сразу увидеть, когда на ней появится усталый путник. Матушка ждала отца: каждый день, каждый час. Она улыбалась, когда думала о нем: Энни давно заметила.
Вот и сейчас матушка, белая и бледная, как последние цветы осени, сидела у окна, глядя на дорогу, но обернулась, услышав шаги дочери.
- Матушка! – Анигьос бросилась к ней.
- Энни, дитя мое! – Та мягко обняла девочку и коснулась губами лба. – Где же ты была?
- Читала в саду, - смутившись, повторила Энни. – Прости, если бы я знала, что ты меня ищешь…
- Ничего. Присаживайся, посиди со мной.
Что за болезнь съедала самого близкого человека, Анигьос не знала. Она лишь слышала, как лекарь говорил что-то о слабых легких. И порою Энни становилось так страшно! Однако она улыбалась и старалась казаться веселой. Не стоит печалить матушку и расстраивать брата. Тот и так тосковал по отцу, хоть и молчал об этом. Иш вообще предпочитал отмалчиваться о самом важном, и родным оставалось только догадываться, что у него на уме.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила Энни, отмечая, что мать выглядит еще более бледной.
- Лучше, девочка моя. – Та улыбнулась, но от улыбки веяло фальшью. – Я хотела попросить тебя…
- О чем?
Анигьос старалась догадаться. Что такого срочного могло случиться? Может, матушка получила вести от отца? Но тогда она бы так и сказала.
- Мое здоровье с каждым днем все хуже. – Мать отвела взгляд. – А от твоего отца нет ни строчки. Если… если моя болезнь усилится, присмотри за братом. За тебя я спокойна, ты добрая и разумная девочка, и сердце у тебя большое. А Иш… С ним никогда не будет просто. Ты же знаешь, как его задевает любая несправедливость. Наш мальчик бросается в бой, а о последствиях не думает. Будь рядом с ним, милая, прошу.
- Я и так рядом, мама. – Энни никак не могла понять, что она имеет в виду. Да, характер у брата упрямый и дерзкий, ну и что с того?
- Я знаю, просто хочу быть спокойна, - улыбнулась матушка. – И знай, что я горжусь тобой, дитя мое.
Внезапно Энни услышала какой-то шум. Мать одновременно с ней обернулась к окну и увидела, как в ворота въезжают всадники. Их было трое, одежду покрывала пыль. Сразу понятно, что они проделали долгий путь. Матушка словно и не была больна: подхватила пышные юбки и бросилась вниз, навстречу гостям. Пока они с Энни спустились по ступенькам, мужчины уже входили в дом.
- Майлз? – Видимо, мать узнала кого-то из них. – Джеймс? Коутон? Почему вы здесь? Вы же должны быть на фронте…
- Здравствуйте, Флора. – Высокий брюнет шагнул к матери. – Война закончилась, войска возвращаются в столицу. Мы проезжали мимо вашего дома и решили лично засвидетельствовать свое почтение. И…
Мужчина прятал глаза. Анигьос почувствовала: что-то не так. Нет, они приехали не отдать визит вежливости.
- Энни, что там? – раздался над ухом шепот брата. Ишшасс, как всегда, подкрался незаметно.
- Папины сослуживцы, - так же шепотом ответила она, прячась в тени лестницы.
- Что с Гербертом? – похолодевшими губами спросила Флора.
- В решающем бою он героически погиб. Мне жаль, - проговорил мужчина.
Анигьос ощутила, как ледяные пальцы брата сжали ее руку. Хотелось закричать, затопать ногами. Сказать, что все это неправда, но, увы, их гость не лгал. Иначе не смотрел бы с таким сожалением на молодую женщину, будто согнувшуюся под грузом привезенных новостей.
- Я прикажу подготовить для вас комнаты, - тихо ответила матушка.
- Нет, нас ждут в столице.
Ее собеседник покачал головой, пробормотал слова соболезнования. Его спутники сделали то же самое, передали матери сложенный вчетверо лист бумаги с почему-то грязными краями и поторопились удалиться. Это естественно: людям хочется оказаться как можно дальше от чужого горя.
Флора даже не пошевелилась. Она развернула листок, пробежалась глазами по строчкам и выпустила бумагу из руки. А затем осела на пол так же бесшумно, как этот лист.
- Мама! – Брат первым рванулся к ней, опустился рядом на колени. – Мамочка!
- Льери! – поспешила за ним прислуга, а Анигьос так и стояла, вцепившись помертвевшими пальцами в перила лестницы. Она не могла заставить себя сдвинуться с места.
К матушке уже спешил лекарь, который еще не успел уехать из поместья. Он склонился над нею, нащупал пульс. Прошло еще несколько мучительных мгновений прежде, чем он медленно поднялся на ноги и отрицательно покачал головой. Прислуга подняла вой и крик, а Энни смотрела только на одного человека. Ее брат выпрямился и обернулся. У него было страшное лицо – не мальчишки, которого Анигьос знала с первых минут жизни, а старика, видавшего все на свете. Впечатление быстро пропало.
- Нет, - тихо шевельнулись его губы. – Нет, этого не может быть! Нет!
От крика у девочки заложило уши. Она всхлипнула и побежала туда, к Ишшассу, но нечто откинуло ее на несколько шагов назад. Воздух стал вязким, мутным. Прислугу припечатало к стенам, а в центре образовавшегося вихря осталось тело матери и Ишшасс. Он и был центром этой воронки. Во все стороны от него били молнии – яркие, светлые настолько, что, казалось, можно ослепнуть. А затем комнату затопил свет. Энни зажмурилась, а когда открыла глаза, брат лежал на полу рядом с матушкой.
- Иш! – вскрикнула она, бросаясь к нему.
- Подождите, льери.
Она даже не поняла, кто ее перехватил, но девочку оттащили назад, а над ее братом склонился лекарь. И снова пощупал пульс. Анигьос показалось, что сейчас она сойдет с ума.
- Жив, - вынес лекарь свой вердикт. – Молодой льерд – маг. И у него только что проснулась сила.
Сила… Та самая светлая магия, которая была у их отца. Пробудись она на час, на минуту раньше, и могла бы спасти матушку! Энни закрыла глаза.
Давно она не вспоминала именно этот день. Боялась вернуться в него даже мысленно, а сейчас почему-то вспомнила. И, повинуясь безотчетной тревоге, обняла брата. Ишшасс, уже много веков как не тот озорной мальчишка, отшатнулся, будто сестра его ударила.
- Не надо, - сказал резко. – Если я терплю твое присутствие, это еще не означает, что оно мне приятно, Энни.
- Прости…
Она отступила. Ответ знала и так: не простит. Не смог тогда, не желает и теперь. Но не теряла надежды, что рано или поздно сможет хотя бы взять брата за руку, не опасаясь, что тот оттолкнет ее в ответ. Увы, этот день по-прежнему был далек, а Иш зол на свою старшую сестру.
- Куда ты теперь? – спросила Анигьос, разглядывая резкие черты лица Ишшасса, как всегда, скрытые иллюзией. Странно… Смерть не стерла шрамы с его кожи, хоть и должна была.
- Во дворец. – Ишшасс пожал плечами и снова развернулся к городу.
- Ты обещал не вмешиваться.
- Я и не вмешиваюсь, сестрица. Всего лишь наблюдаю. И пока все идет по тому же сценарию, что и века назад. А вот каким будет итог, я не берусь предсказать.
- Надеюсь, что в этот раз другим, - сказала Анигьос.
- А я не надеюсь, - возразил Ишшасс. – Шансы есть, конечно, но королевский род давно уже неподвластен нашему с тобой влиянию. Иначе я бы хорошенько вправил кое-кому мозги.
- Себастьяну? – улыбнулась богиня.
- Зачем же? Молодой король сам находит неприятности на свою голову, сам же их и распутывает. А вот его брат меня беспокоит. Не так он сам, как его магия.
- Которая так и не проснулась после восемнадцатилетия?
Ишшасс задумчиво кивнул, и в кои-то веки Анигьос была с ним согласна. Все указывало на то, что магия принца Эдвина пробудится раньше срока. Его все время окружал ясный светлый кокон силы. Но день его совершеннолетия настал еще год назад, а магия так и спала. Оставались редкие сны, однако разве можно их считать магией?
Энни не считала это опасным – просто непонятным. А вот Иш не был с ней согласен. Поэтому и наведывался во дворец бесплотной тенью, и не знал покоя. Права была матушка: Ишшасс слишком резко реагирует на все, что происходит вокруг. Вот и сейчас наблюдает за королевским родом Миалроса так пристально, хоть и знает, что не сможет вмешаться напрямую. Если только…
- Береги силы. – Энни с грустью взглянула на брата. – В этом мире они слишком быстро тают.
И исчезла, оставив после себя легкий запах цветов. Ее брат еще немного постоял на краю крыши, а затем шагнул вниз. Что темному богу ступеньки? Человеческая мелочь, до дворца Санторры он доберется и без них. Вот только Энни права: его удел наблюдать. И молчать, и не вмешиваться, потому что давным-давно тогда еще человека Ишшасса угораздило дать клятву принцу Роберу, младшему брату короля Эриха. А клятвы всегда приходится исполнять.
В коридорах дворца расплескается шум,
Грянут скрипки, завоют гобои.
Слишком много эмоций, надежд или дум
Помнят старые эти покои.
В этот день в королевском дворце Миалроса был бал: его величество Себастьян принимал послов от своего дяди, короля Нимирии. Принимал, как полагается, с шиком и помпой. В огромном светлом зале собралось не менее ста приглашенных – а может, и более, кто их считал? Уж точно не принц Эдвин, младший брат короля. Пока вокруг все вальсировали и пытались перещеголять наряды друг друга, принц Эдвин скрывался от глаз поклонниц в одной из ниш у окна. Отсюда ему был прекрасно виден весь зал.
Вот он трон, сейчас пустой. А вот – его величество Себастьян, танцующий с гласом Анигьос Лиссой Шейл. Братца во дворце не сильно любили: он был очень строг, поэтому придворные опасались попасть в немилость, а за глаза немало злословили. Что только не говорили! И что король ненастоящий, и что темные маги его подменили, и что он служит темному богу. Болтали, почем зря. Брат же оставался спокойным и величественным. Вечно в черном камзоле, будто носил траур, с холодным выражением худощавого лица и таким же ледяным взглядом карих глаз. Волосы его сейчас были прилизаны, но Эд-то знал, сколько трудов стоит личной прислуге его величества заставить их не топорщиться в разные стороны, потому что с волнистыми вихрами на голове братец переставал выглядеть грозно. Льери Лисса же, как всегда, была в белом. Ее темные с медным отливом волосы украшал венец из белого золота – знак особого расположения богини. А еще, когда никто не видел, Лисса так смотрела на Себастьяна, что сразу становилось понятно: между ними что-то есть. Ну, или хотя бы ясно: девица влюблена в короля.
Эд вообще считал, что Бесу стоило бы жениться на Лиссе. И злые языки примолкнут – она-то избранница богини, с ней рядом темный маг не окажется. И Лисса будет счастлива, да и Бес, то есть, Себастьян перестанет глядеть на всех сычом. Брак меняет человека. Вон, придворный артефактор Айр недавно женился, теперь во дворце и вовсе не появляется: бережет свое счастье.
А брат… Да что брат? Эд посмотрел на грани бокала шампанского, который сжимал в пальцах. «Полюбовался» на свое отражение. Бес и есть. Прозвище говорящее. А еще Эдвин слышал, как называют за глаза его самого – Демон. Вот такая милая пара братьев, Бес и Демон.
Ну, раз читатели собрались... Поехали))
ГЛАВА 1
Запущен механизм часов –
Они отсчитывают время.
Летят секунды, словно тени,
И новый день уже готов
Ворваться в мир. Он промелькнет,
Оставив только дымку, лепет.
Каким он будет: темен? Светел?
Неважно – все равно пройдет.
- Ты снова здесь, брат мой.
Светлая богиня Анигьос неслышно ступала по раскаленной от солнца крыше к темноволосому мужчине, замершему на самом краю. Отсюда было прекрасно видно королевский дворец, и окружающие его улочки лежали как на ладони.
- Не спится, сестрица? – Анигьос почувствовала улыбку в голосе Ишшасса.
- Могу спросить тебя о том же, - ответила она, замирая рядом с братом. Богиня глядела на Санторру, столицу Миалроса, и спрашивала себя, откуда взялась в сердце безотчетная тревога, заполнявшая ее сегодня.
- Я и не собирался засыпать. – Ишшасс повел плечами. – Здесь интереснее.
- Но ты не вмешиваешься.
- Не вмешиваюсь, - согласился он. – Просто смотрю. Запрещено?
- Ты ведь знаешь, Иш, мы не должны заботиться о делах смертных так часто, - с грустью сказала она.
- Мне ли не знать.
Их разговор всегда напоминал бег по кругу. Вопрос-ответ, вопрос-ответ. Водоворот, в котором оба рано или поздно могли утонуть. После событий десятилетней давности между Анигьос и Ишшассом установился хрупкий мир, но иногда богиня спрашивала себя: может, это только иллюзия? Видимость… Ишшасс всегда был хорош в иллюзиях. Это ведь ее неугомонный брат – лучший во всем. Не наделенный только умением прощать.
Память все чаще уносила Анигьос в далекие дни детства. Тогда впереди была вся жизнь, и казалось, мир упадет в ладони – только помани! Увы, это тоже была иллюзия.
- Энни! – высокий кареглазый мальчишка, младше сестры на два года, но уже выше на целую ладонь, чем страшно гордился, стоял, задрав голову, и смотрел на ветви раскидистой яблони. На одной из них и устроилась его сестрица – темноволосая и голубоглазая, как куколка. Всем казалось, что Анигьос должна быть такой же хрупкой и нежной, но Иш-то знал: все не так! Вот и сейчас сестрица, сменив светлое платьице на свободные брюки и рубашку, втайне украденные у брата, забралась на дерево и самозабвенно грызла яблоко.
- Да Энни же! Тебя нянька ищет!
В него с дерева полетел огрызок. Иш увернулся и рассмеялся:
- Мазила!
Энни прицелилась получше, и целое яблоко полетело в брата. Иш, видимо, не ожидал столь стремительной атаки, вот и увернуться не успел: спелый плод прилетел в плечо и заставил мальчика вскрикнуть:
- Ай!
Анигьос тотчас соскользнула с ветки и бросилась к нему.
- Прости, прости! – забормотала торопливо, обнимая братишку. – Я не хотела, правда. Не подумала!
Ишшасс надулся и отвернулся. Он всегда был очень обидчивым, но отходчивым, и пять минут спустя уже отыскал в траве то самое яблоко и впил в него зубы. Ему на днях исполнилось двенадцать, и брат считал себя очень взрослым, а Энни посмеивалась: сказано, мальчишка!
- Так что там нянька? – напомнила она.
- А! – вспомнил мальчик, вытирая с губ льющийся сок. – Матушка просила, чтобы ты к ней зашла. Вот няня Ирма тебя и ищет.
Матушка в последнее время болела. Уж Энни-то знала, подслушала, когда приходил лекарь, только брату не сказала. Не хотелось расстраивать маму, да и папа скоро вернется. Тогда все наладится, все будет хорошо. Это Анигьос повторяла себе снова и снова, пока отец воевал с соседним государством. Он был магом, а мама… Мама нет. Будь здесь папа, он исцелил бы недуг, Энни не сомневалась. Этот целитель из города какой-то неумеха!
Сама девочка магии в себе не чувствовала. Скорее всего, в ней ее никогда не будет. И ладно! Что магия? А вот Иш мечтал заполучить силу. Представлял, как станет самым великим в мире, остановит войны, и отец больше никогда не станет уезжать. Глупый братик…
Тем не менее, следовало поторопиться. Энни бросилась в свою комнату, быстро переоделась: матушка бы ни за что не одобрила ее наряда, и только потом показалась няньке на глаза.
- А, юная льери! – Та всплеснула руками. – Где же вы были? Я вас обыскалась!
- Читала в саду, - бодро солгала Анигьос. – Иш нашел меня и передал, что вы хотите меня видеть.
- Не я, ваша матушка, - заулыбалась нянька. – Идемте, дорогая. Идемте же.
Взяла Энни за руку и увлекла за собой на второй этаж. Любимая мамина гостиная выходила окнами на дорогу, чтобы сразу увидеть, когда на ней появится усталый путник. Матушка ждала отца: каждый день, каждый час. Она улыбалась, когда думала о нем: Энни давно заметила.
Вот и сейчас матушка, белая и бледная, как последние цветы осени, сидела у окна, глядя на дорогу, но обернулась, услышав шаги дочери.
- Матушка! – Анигьос бросилась к ней.
- Энни, дитя мое! – Та мягко обняла девочку и коснулась губами лба. – Где же ты была?
- Читала в саду, - смутившись, повторила Энни. – Прости, если бы я знала, что ты меня ищешь…
- Ничего. Присаживайся, посиди со мной.
Что за болезнь съедала самого близкого человека, Анигьос не знала. Она лишь слышала, как лекарь говорил что-то о слабых легких. И порою Энни становилось так страшно! Однако она улыбалась и старалась казаться веселой. Не стоит печалить матушку и расстраивать брата. Тот и так тосковал по отцу, хоть и молчал об этом. Иш вообще предпочитал отмалчиваться о самом важном, и родным оставалось только догадываться, что у него на уме.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила Энни, отмечая, что мать выглядит еще более бледной.
- Лучше, девочка моя. – Та улыбнулась, но от улыбки веяло фальшью. – Я хотела попросить тебя…
- О чем?
Анигьос старалась догадаться. Что такого срочного могло случиться? Может, матушка получила вести от отца? Но тогда она бы так и сказала.
- Мое здоровье с каждым днем все хуже. – Мать отвела взгляд. – А от твоего отца нет ни строчки. Если… если моя болезнь усилится, присмотри за братом. За тебя я спокойна, ты добрая и разумная девочка, и сердце у тебя большое. А Иш… С ним никогда не будет просто. Ты же знаешь, как его задевает любая несправедливость. Наш мальчик бросается в бой, а о последствиях не думает. Будь рядом с ним, милая, прошу.
- Я и так рядом, мама. – Энни никак не могла понять, что она имеет в виду. Да, характер у брата упрямый и дерзкий, ну и что с того?
- Я знаю, просто хочу быть спокойна, - улыбнулась матушка. – И знай, что я горжусь тобой, дитя мое.
Внезапно Энни услышала какой-то шум. Мать одновременно с ней обернулась к окну и увидела, как в ворота въезжают всадники. Их было трое, одежду покрывала пыль. Сразу понятно, что они проделали долгий путь. Матушка словно и не была больна: подхватила пышные юбки и бросилась вниз, навстречу гостям. Пока они с Энни спустились по ступенькам, мужчины уже входили в дом.
- Майлз? – Видимо, мать узнала кого-то из них. – Джеймс? Коутон? Почему вы здесь? Вы же должны быть на фронте…
- Здравствуйте, Флора. – Высокий брюнет шагнул к матери. – Война закончилась, войска возвращаются в столицу. Мы проезжали мимо вашего дома и решили лично засвидетельствовать свое почтение. И…
Мужчина прятал глаза. Анигьос почувствовала: что-то не так. Нет, они приехали не отдать визит вежливости.
- Энни, что там? – раздался над ухом шепот брата. Ишшасс, как всегда, подкрался незаметно.
- Папины сослуживцы, - так же шепотом ответила она, прячась в тени лестницы.
- Что с Гербертом? – похолодевшими губами спросила Флора.
- В решающем бою он героически погиб. Мне жаль, - проговорил мужчина.
Анигьос ощутила, как ледяные пальцы брата сжали ее руку. Хотелось закричать, затопать ногами. Сказать, что все это неправда, но, увы, их гость не лгал. Иначе не смотрел бы с таким сожалением на молодую женщину, будто согнувшуюся под грузом привезенных новостей.
- Я прикажу подготовить для вас комнаты, - тихо ответила матушка.
- Нет, нас ждут в столице.
Ее собеседник покачал головой, пробормотал слова соболезнования. Его спутники сделали то же самое, передали матери сложенный вчетверо лист бумаги с почему-то грязными краями и поторопились удалиться. Это естественно: людям хочется оказаться как можно дальше от чужого горя.
Флора даже не пошевелилась. Она развернула листок, пробежалась глазами по строчкам и выпустила бумагу из руки. А затем осела на пол так же бесшумно, как этот лист.
- Мама! – Брат первым рванулся к ней, опустился рядом на колени. – Мамочка!
- Льери! – поспешила за ним прислуга, а Анигьос так и стояла, вцепившись помертвевшими пальцами в перила лестницы. Она не могла заставить себя сдвинуться с места.
К матушке уже спешил лекарь, который еще не успел уехать из поместья. Он склонился над нею, нащупал пульс. Прошло еще несколько мучительных мгновений прежде, чем он медленно поднялся на ноги и отрицательно покачал головой. Прислуга подняла вой и крик, а Энни смотрела только на одного человека. Ее брат выпрямился и обернулся. У него было страшное лицо – не мальчишки, которого Анигьос знала с первых минут жизни, а старика, видавшего все на свете. Впечатление быстро пропало.
- Нет, - тихо шевельнулись его губы. – Нет, этого не может быть! Нет!
От крика у девочки заложило уши. Она всхлипнула и побежала туда, к Ишшассу, но нечто откинуло ее на несколько шагов назад. Воздух стал вязким, мутным. Прислугу припечатало к стенам, а в центре образовавшегося вихря осталось тело матери и Ишшасс. Он и был центром этой воронки. Во все стороны от него били молнии – яркие, светлые настолько, что, казалось, можно ослепнуть. А затем комнату затопил свет. Энни зажмурилась, а когда открыла глаза, брат лежал на полу рядом с матушкой.
- Иш! – вскрикнула она, бросаясь к нему.
- Подождите, льери.
Она даже не поняла, кто ее перехватил, но девочку оттащили назад, а над ее братом склонился лекарь. И снова пощупал пульс. Анигьос показалось, что сейчас она сойдет с ума.
- Жив, - вынес лекарь свой вердикт. – Молодой льерд – маг. И у него только что проснулась сила.
Сила… Та самая светлая магия, которая была у их отца. Пробудись она на час, на минуту раньше, и могла бы спасти матушку! Энни закрыла глаза.
Давно она не вспоминала именно этот день. Боялась вернуться в него даже мысленно, а сейчас почему-то вспомнила. И, повинуясь безотчетной тревоге, обняла брата. Ишшасс, уже много веков как не тот озорной мальчишка, отшатнулся, будто сестра его ударила.
- Не надо, - сказал резко. – Если я терплю твое присутствие, это еще не означает, что оно мне приятно, Энни.
- Прости…
Она отступила. Ответ знала и так: не простит. Не смог тогда, не желает и теперь. Но не теряла надежды, что рано или поздно сможет хотя бы взять брата за руку, не опасаясь, что тот оттолкнет ее в ответ. Увы, этот день по-прежнему был далек, а Иш зол на свою старшую сестру.
- Куда ты теперь? – спросила Анигьос, разглядывая резкие черты лица Ишшасса, как всегда, скрытые иллюзией. Странно… Смерть не стерла шрамы с его кожи, хоть и должна была.
- Во дворец. – Ишшасс пожал плечами и снова развернулся к городу.
- Ты обещал не вмешиваться.
- Я и не вмешиваюсь, сестрица. Всего лишь наблюдаю. И пока все идет по тому же сценарию, что и века назад. А вот каким будет итог, я не берусь предсказать.
- Надеюсь, что в этот раз другим, - сказала Анигьос.
- А я не надеюсь, - возразил Ишшасс. – Шансы есть, конечно, но королевский род давно уже неподвластен нашему с тобой влиянию. Иначе я бы хорошенько вправил кое-кому мозги.
- Себастьяну? – улыбнулась богиня.
- Зачем же? Молодой король сам находит неприятности на свою голову, сам же их и распутывает. А вот его брат меня беспокоит. Не так он сам, как его магия.
- Которая так и не проснулась после восемнадцатилетия?
Ишшасс задумчиво кивнул, и в кои-то веки Анигьос была с ним согласна. Все указывало на то, что магия принца Эдвина пробудится раньше срока. Его все время окружал ясный светлый кокон силы. Но день его совершеннолетия настал еще год назад, а магия так и спала. Оставались редкие сны, однако разве можно их считать магией?
Энни не считала это опасным – просто непонятным. А вот Иш не был с ней согласен. Поэтому и наведывался во дворец бесплотной тенью, и не знал покоя. Права была матушка: Ишшасс слишком резко реагирует на все, что происходит вокруг. Вот и сейчас наблюдает за королевским родом Миалроса так пристально, хоть и знает, что не сможет вмешаться напрямую. Если только…
- Береги силы. – Энни с грустью взглянула на брата. – В этом мире они слишком быстро тают.
И исчезла, оставив после себя легкий запах цветов. Ее брат еще немного постоял на краю крыши, а затем шагнул вниз. Что темному богу ступеньки? Человеческая мелочь, до дворца Санторры он доберется и без них. Вот только Энни права: его удел наблюдать. И молчать, и не вмешиваться, потому что давным-давно тогда еще человека Ишшасса угораздило дать клятву принцу Роберу, младшему брату короля Эриха. А клятвы всегда приходится исполнять.
ГЛАВА 2
В коридорах дворца расплескается шум,
Грянут скрипки, завоют гобои.
Слишком много эмоций, надежд или дум
Помнят старые эти покои.
В этот день в королевском дворце Миалроса был бал: его величество Себастьян принимал послов от своего дяди, короля Нимирии. Принимал, как полагается, с шиком и помпой. В огромном светлом зале собралось не менее ста приглашенных – а может, и более, кто их считал? Уж точно не принц Эдвин, младший брат короля. Пока вокруг все вальсировали и пытались перещеголять наряды друг друга, принц Эдвин скрывался от глаз поклонниц в одной из ниш у окна. Отсюда ему был прекрасно виден весь зал.
Вот он трон, сейчас пустой. А вот – его величество Себастьян, танцующий с гласом Анигьос Лиссой Шейл. Братца во дворце не сильно любили: он был очень строг, поэтому придворные опасались попасть в немилость, а за глаза немало злословили. Что только не говорили! И что король ненастоящий, и что темные маги его подменили, и что он служит темному богу. Болтали, почем зря. Брат же оставался спокойным и величественным. Вечно в черном камзоле, будто носил траур, с холодным выражением худощавого лица и таким же ледяным взглядом карих глаз. Волосы его сейчас были прилизаны, но Эд-то знал, сколько трудов стоит личной прислуге его величества заставить их не топорщиться в разные стороны, потому что с волнистыми вихрами на голове братец переставал выглядеть грозно. Льери Лисса же, как всегда, была в белом. Ее темные с медным отливом волосы украшал венец из белого золота – знак особого расположения богини. А еще, когда никто не видел, Лисса так смотрела на Себастьяна, что сразу становилось понятно: между ними что-то есть. Ну, или хотя бы ясно: девица влюблена в короля.
Эд вообще считал, что Бесу стоило бы жениться на Лиссе. И злые языки примолкнут – она-то избранница богини, с ней рядом темный маг не окажется. И Лисса будет счастлива, да и Бес, то есть, Себастьян перестанет глядеть на всех сычом. Брак меняет человека. Вон, придворный артефактор Айр недавно женился, теперь во дворце и вовсе не появляется: бережет свое счастье.
А брат… Да что брат? Эд посмотрел на грани бокала шампанского, который сжимал в пальцах. «Полюбовался» на свое отражение. Бес и есть. Прозвище говорящее. А еще Эдвин слышал, как называют за глаза его самого – Демон. Вот такая милая пара братьев, Бес и Демон.
