ГЛАВА 1. Хранитель
Адмирал Лансальд, главнокомандующий военно-космическим флотом Алверийской Империи
Великое множество тайн вселенной сокрыто в глубокой древности. Часть из них будет разгадана с течением лет, но большинство так и останется частичками преданий.
Не думал, что с годами начну верить в то, что в юности считал вымыслом. Волшебство... Непостижимая науке сила... Связующая нить сказок разных народов.
Когда многолетняя война подвела мой некогда мирный и славный народ к самому краю пропасти, я решился пуститься в погоню за самой призрачной надеждой на спасение. Стал искать подсказки в древних “магических” книгах, многие тысячелетия пылившихся в музеях. И я нашел важную зацепку, которая изменила мою жизнь.
Одна из древнейших цивилизаций галактики обладала энергетическим оружием невероятной силы, способным уничтожать целые звездные системы. После того, как было принято решение отказаться от его использования для сохранения мира, ключ его запуска надежно хранили жрецы тайного культа. Они называли себя великими волшебниками и, если верить легендам, творили удивительные чудеса. Со временем потомки того народа расселились по разным планетам. Следы волшебников затерялись в хитросплетениях истории.
Мне удалось разузнать, где скрывается последний служитель культа и хранитель Ключа...
Маленький и хрупкий с виду, но защищенный надежным силовым щитом челнок доставил часть команды флагмана военно-космического флота Алверийской Империи в пустыню засушливой планеты Олоккии к пирамиде-храму Владыки Десяти Ветров. Позолоченные каменные плиты храма сияли в лучах двух звезд, поддерживающих жизнь на планете.
Еще не сойдя с трапа, я понял, что враги прибыли на планету раньше нас и уже успели ее покинуть, не заполучив Ключа.
Диркены узнали, где искать Хранителя Ключа. Пернатый хитрец элкорен, торговец коврами и информацией, продал и нашим противникам то, что сообщил мне “по секрету”.
Желтовато-коричневая диркенская кровь застыла на большом камне. Глубокие следы в песке тянулись от пирамиды-храма. Туда отряд шел, а обратно бежал. Я представил, как спасаются бегством желтокожие чешуйчатые бойцы.
Диркены не получили Ключ и потеряли часть воинов. Храм был напичкан тайными смертоносными ловушками.
– Один из редких случаев, когда можем порадоваться тому, что нас опередили. Не хотел бы я оказаться распиленным пополам огромной пилой, – очень высокий, худощавый лейтенант Тайтиллиан, один из моих младших помощников, усмехнулся, нервно подергивая правый ус.
– Они ушли ни с чем, Тайт, – жестом передав командиру отряда штурмовиков, чтобы не входили в храм, я ступил на поверхность планеты.
Сделал несколько шагов, утопая по лодыжки в песке. Внимательно изучал следы. Редкий для здешних мест штиль отлично сохранил их. Да, некоторые из вражеских солдат получили серьезные ранения и потеряли много крови.
– Магистр Ферту покинул планету до прибытия корабля диркенов, – меня догнала Нианаит, наш главный прогнозист и гениальный военный стратег.
Для меня обманчиво хрупкая с виду и неизменно безупречная в манерах аристократка была просто Нианой, другом детства и юности. Мы вместе поступили в летную академию, но успели пройти лишь первый курс. Началась война с дирканами и от мирной теории нам быстро пришлось перейти к боевой практике.
– Похоже, те, кто избежал храмовых ловушек, спешили в погоню за магистром, – сказал я.
Враги не ожидали, что старик легко ускользнет из-под их приплюснутых широких носов.
Сильный ветер налетел внезапно. Негостеприимная пустыня решила показать свой крутой нрав.
Придерживая выбившуюся из высокого пучка прядь темных волнистых волос, Ниана показала мне изображение на экране коммуникатора.
Старый лерейский транспортный корабль вошел в гиперпространство через третьи врата звездной системы, пока еще контролируемой имперскими войсками.
– Магистр Ферту принадлежит к расе олекемов, – напомнила Ниана. – Хорошая маскировка и удачный тактический ход. По моим предварительным расчетам, он прыгнет в пространственные тоннели еще раза три-четыре. Погуляет по нейтральной территории галактики, чтобы запутать след. Мы можем отправить запросы на предоставление данных гиперврат о последних набранных координатах маршрута. Но неизбежно потеряем время.
– Нужно вернуться на Дашийон и вновь встретиться с информатором, – я принял решение. – Пернатый болтун долгое время дружил с магистром, прислуживал в Храме и может знать, куда направился старик.
– Ланс, посмотри, – Ниана передала мне коммуникатор. – Я открыла сводку происшествий на Дашийоне, а там… – она провела пальцем по сенсорному экрану, и я увидел разбросанные по мостовой кости и перья. – Все, что осталось от осведомителя… Альтерро нашел его.
Меня передернуло при мысли о генетически модифицированном чудовище, которого диркены выбрали военным главнокомандующим.
– Что скажешь, Тайт? – я обратился к заглянувшему через плечо лейтенанту.
Любопытство не по уставу, но простительно в трудные времена.
– Скажу, что у нашего врага был вкусный, сытный и полезный обед, – отчеканил парень.
– Я не могу поверить, что и на это преступление наглой твари не обратит внимание галактическое содружество, – резким движением руки я подал коммуникатор Ниане.
Девушка взяла устройство и убрала в чехол на поясе. Видимо, по ее мысленным расчетам, в другой раз я его точно заброшу подальше в порыве гнева.
– Направлю запрос в содружество, но сомневаюсь в получении ответа, – Ниана недовольно поджала губы. – Осведомитель считался изгоем. Ни один клан элкоренов не захочет ходатайствовать о расследовании причин гибели отщепенца.
– Мне нужно было пригласить его на корабль. Отвезти на безопасную планету и спрятать до лучшего дня. Мы совершили непоправимую ошибку.
– Более того, я скажу… – Ниана вкрадчиво коснулась моей руки. – “Правильные” методы работают против нас. Ты мог пытать информатора. Уверена, тогда получил бы от него больше сведений. Я не говорю об отрывании крыльев… Перья выщипать... Теперь он никому ничего не скажет. И мы не знаем, какие важные подсказки получил вражеский командир, прежде чем сожрал болтливую жертву. Еще и забрал двадцать тысяч галактонов, которые ты заплатил за информацию о Ключе.
– Он ими подавится, как и невинными жертвами. Придет время расплаты.
– Вопрос в том, как долго еще нам придется этого времени ждать? И сколько мы продержимся в экстремальных условиях, – Ниана вздохнула, опустила взгляд, и вновь посмотрела мне в глаза. – Подумай, не потому ли Альтерро пока выигрывает, что не ограничивает в действиях себя и подконтрольную армию. Не признает правил галактической этики. Причем, его успехи растут быстрыми темпами, а мы сдаем позиции. Вынуждены отступать и терять ресурсы. Но продолжаем следовать заветам великих предков, которые велели быть справедливыми и милосердными. Многие народы говорят: “На войне все средства хороши”. Но этот неписаный закон вселенной существует не для алверов. Когда мы станем вымирающим народом, загнанным в диркейское рабство, красивые правила не помогут нам выжить.
– Пока остаемся свободным и сильным народом, имеющим реальный шанс на победу в войне, мы не будем пытать и убивать тех, кто нам не враг, – я строго повысил голос. – Не станем нападать на технически слаборазвитые миры, захватывать их ради новых ресурсов и загонять жителей в мучительное рабство, как поступают диркеры.
Негласно я признавал, что Ниана права. Диркеры получили преимущество в войне благодаря преступным методам. Каждый из алверов при отправке на первое сражение дал клятву оставаться справедливым и защищать слабых. Я не хотел заключать сделку с совестью, но понимал, что если ситуация в ближайшее время не измениться в нашу пользу, то нам придется частично уподобиться ненавистным врагам. Безжалостным существам, которые не щадят ни своих, ни чужих. После первой линьки диркерский молодняк отправляется на войну. Фактически они жертвуют своими детьми. Быстрое размножение позволяет им компенсировать потери, но… Алверы взрослеют минимум шестнадцать лет, не шесть месяцев, и полностью взрослыми считаются после двадцати лет. Я пошел воевать в шестнадцать. Прошел трудный путь, стал четырежды героем империи. Мне скоро тридцать, и мало кто из знакомых ровесников еще жив. А война все не заканчивается.
Вот почему я готов поверить в самое нереальное с логической точки зрения чудо.
Мне нужен Ключ, чтобы спасти мой народ.
Прода от 06.08.2021, 22:23
ГЛАВА 2. Последняя надежда
Снежана
Существует ли на свете чувство тяжелее, чем душевная боль от потери близкого человека? Когда есть хоть малюсенький шанс не допустить трагедии, человек крепко-накрепко цепляется за ту соломинку. Из простого обывателя он превращается в бесстрашного неутомимого героя.
Расстаться с привычным укладом жизни – легко! Не покладая рук, работать сутки напролет – пожалуйста!
Главное, чтобы изнурительный труд принес добрые плоды…
Я сидела на старинной лавке возле большой русской печи и ерзала как на морозе. Не чувствовала приятного тепла. Меня пробирал нервный озноб.
Автобус давно пришел по расписанию, а мамы все нет.
Не выдайся декабрь в наших краях таким снежным, я могла бы забрать ее из городской больницы на стареньком Жигуленке – отцовском наследстве.
Утром дороги расчистили трактором, а к вечеру, как назло, вновь намело сугробы по колено. Метель не прекращалась.
Черный кот Васька первым услышал звук шагов. Спрыгнул с печи, подбежал к двери и поскреб лапой, чтобы я выпустила его в прихожую.
Вслед за котом, я вышла из самой большой и теплой в доме комнаты, но входную дверь не успела открыть. Мама, пригнувшись, шагнула в дом, вся запорошенная снегом с головы до ног. Я поспешила помочь ей снять пуховую шаль, старое стеганое пальто и теплые сапоги.
– Ну что ты, дочка. Я пока сама могу о себе позаботиться. Не суетись, – только и отмахивалась она.
– Давай, рассказывай. Что говорил врач? Когда тебя положат на операцию? Надеюсь, скоро. Не молчи, пожалуйста. Я вся как на иголках… Ой! Забыла принести горячего чая.
Я усадила маму возле печки. Не отпустила ее саму за чаем. Пусть отдохнет. Ей нужно беречь силы и не перетруждаться.
– Погоди, – мама придержала меня за руку.
Я вздрогнула от прикосновения ее непривычно холодных и жестких пальцев.
За месяцы тяжелой болезни мама сильно похудела, можно сказать – высохла. Лицо ее осунулось и побледнело. Морозный румянец – и то надолго не задерживался на ввалившихся щеках.
Мне было больно видеть ее такой. Но в который раз собрав силу воли, и повелев себе не плакать, я оглянулась и посмотрела в ее печальные усталые глаза.
Повинуясь маминому жесту, присела рядом. Скрепя сердце, приготовилась выслушать, что сказал ее лечащий врач.
– Все оказалось хуже, чем Илья Андреевич считал до нового обследования, – мама тяжко вздохнула и отвела взгляд. – Опухоль быстро растет. Операцию в обычной больнице я могу не пережить. Или меня парализует и останусь на всю жизнь прикованной к постели, что еще хуже. Не хочу стать для тебя обузой. Мне и так стыдно, что не успеваю помогать по хозяйству, как прежде.
– Я и сама справляюсь! О чем ты говоришь? Не может быть, чтобы в наше время не осталось ни единого шанса победить дрянную болезнь. Наука не стоит на месте. Тебе просто нужно найти опытного врача.
– Илья Андреевич предложил мне лучший способ лечения. Он сказал, один врач в нашей стране может спасти меня. Рубен Погосян. У него на счету десятки подобных операций, и все пациенты выздоровели. В его клинике лучшее новейшее оборудование. Илья Андреевич выписал мне туда направление. Попросил принять вне очереди. Сказал, что нельзя медлить с операцией. Вопрос жизни и смерти.
– Это ведь тот самый известный хирург Погосян, который часто выступает по телевизору? Уверена, он тебя спасет. Ничего не бойся. Ложись на операцию, и все будет хорошо.
– Операция не бесплатная, – мама еще тяжелее вздохнула и вновь стыдливо спрятала взгляд.
– Мы продадим кур, возьмем в долг у дяди Пети, – я начала считать в уме возможную прибыль. – Мне директор магазина обещал небольшую премию к новому году. Но главная надежда на пеструю свинью. Если она скоро разродится и принесет много поросят…
– Увы, Снегурочка моя. На свинью нет никакой надежды... Вот, посмотри. Только пообещай обойтись без слез, – мама взяла из сумочки сложенный вчетверо маленький листок бумаги, развернула у себя на коленях и показала мне. – Врач написал сумму. Столько денег нужно на операцию и стационарное лечение в клинике Погосяна.
– Почти миллион!
– Вот именно. Где их возьмем, еще и до середины января? Ну представь, мы продадим дом и останемся на улице. Так еще найдем ли покупателя? Из деревни народ уезжает, а сюда никто не рвется. Машину повезет если на запчасти примут. Врач сказал, берите кредит. Как будто банк одобрит заявку на большую сумму при твоей мизерной зарплате. Я и вовсе без работы. И то – чем нам отдавать кредит. Банк проценты накрутит – ой-ой.
Я встала и подошла к окну. Борясь с тягой заплакать, уставилась в окно на красивый чистый снег. Вдали светились редкие окошки. Часть домов пустовала, и многие оставшиеся, где живут старики, опустеют с годами.
Мама преподавала в младших классах сельской школы. Недавно школу закрыли. В наших Больших Улитках и ближайших деревнях почти не осталось детей. Учить стало некого.
Мама в шутку говорила, что мы с ней самые стойкие и медлительные улитки, потому что пока не уползли из родового гнезда.
– Поеду в Москву, – решительно заявила я, обернувшись. – Устроюсь там на работу. С приличной зарплатой мне дадут кредит, и я смогу его выплатить.
– Ты не представляешь, каково это – жить в большом городе, – мама всплеснула руками. – Непутевая Катька Щукина нигде не пропадет. Точнее, где она только не пропадала. А тебя, моя радость, мне страшно представить одну в Москве. Столько там опасностей! Жуть! Не хочу, чтобы ты попала в грязные лапы какого-то наглого типа.
– Мам, не волнуйся. Я обещаю держаться подальше от подозрительных типов.
– Все равно боюсь. Не хочу тебя отпускать. Эх, лучше бы ты вышла замуж. Не так было бы мне страшно помирать, зная, что скоро внук или внучка родится.
– Ну разве что встречу столичного принца. Интеллигента, – я усмехнулась, сама не веря сказанному, и добавила серьезнее. – А помирать тебе рановато. Надо жить.
– За принцами гоняться – дело пустое. Чем Колька нехорош? Он по тебе сохнет. А ты его на порог не пускаешь. Почему?
– Как будто не знаешь? Пьет Колька.
Я отвернулась, обиженная тем, что мама вновь затянула старую и неприятную мне песню. И так настроение хуже некуда. Она еще подлила масла в огонь.
– Выпивает маленько. Спору нет, – признала мама, и тут же, как обычно, принялась считать “лучшие качества” жениха. – Но зато работает в райцентре. А еще Колька тихий. Даже под мухой не бузит.
– Сегодня тихий. Завтра – буйный. Не то же самое разве, вспомни, стало с моим отцом? Еще скажи, он дрался, когда ты замуж за него выходила, – я погладила прыгнувшего на подоконник черного кота, успокаивая нервы.
– Твоя правда.
Мама уныло притихла. Воспоминания об отце в нашем доме давно стали запретной темой.
О покойниках говорят похвально или ничего, а мы хорошего не могли припомнить.
